И всем лошадям...

О.Камов

И всем лошадям...

«Левую ладонь снизу подставь нежно, как учил – готова? – теперь правая рука вверх пошла... и подкрути, подкрути – уже кое-что, в общем, неплохо... ну и что, что не попала? – ерунда какая, главное мяч летел красиво – как по радуге – или не видела?.. – теперь давай ещё раз, на вот моё полотенце, вытри лоб сначала... ну и я тоже, думаешь тренеру легче?.. – мы им всем покажем, это тебе не в Мексике на пляже попы греть... – ничего смешного, у нас целых десять дней в запасе, пока твои предки отдыхают... ну мы так в юности папу с мамой называли – потому, что они перед тобой жили, до тебя... перед и пред – одно и то же... что уж там папа маме засовывал своё большое, чтобы ты получилась... – они тебе сами рассказали, или подруги?.. в общих чертах правда, но сложнее... потому, что ещё и любовь, ну да, именно: как ты их любишь, так и они друг друга – очень сильно... не отвлекайся лучше, и меня не отвлекай, соберись... на ладони поплюй, чтобы не скользили, левая нога вперёд... Ну и что, что не добросила?.. И чего же она тебе сказала?.. Какая? – не пис? Не пир? Дай подумать... не перспективная? – пусть она застрелится, дура... как? – из рогатки, такой сучок деревянный с двумя рожками, как ваше V, на них резинка крепится, в середину – камешек небольшой... как натянешь посильнее – он уух! – пулей выше крыш – не видно было, глаз мог выбить запросто... Нет, по счастью, но стёкла иногда кололи... застрелится? – ну что ты – не до смерти, это я просто так, не по-настоящему, ну и что, что учительница?.. А перспектива – то, что вдали... вон самолёт в небе: вблизи он же как дом, ты ко мне через океан на таком двухэтажном добиралась, сама знаешь... а как он в перспективе? – правильно, даже меньше твоего пальца, потому, что далеко... то-есть она говорила о том, что далеко-о-о впереди, дескать, через много лет, ты не будешь знаменитой спортсменкой... Во-первых, откуда ей известно? – что она, волшебная фея? Мой тренер, наоборот, обещал, что в перспективе я выше двух метров ростом буду, может он прав был?.. и как это называется?.. – не знаешь – называется «облажался фраер», перевожу – ошибся человек, всякий может ошибиться… и я тоже, сколько раз... ты посмотри: твой папа меня на голову выше, а твоя мама – на полголовы... и значит какая у тебя перспектива? – именно что высокая, а твоя физкультурница – она что? – конечно облажалась, но она не фраер – гендер, женский род... и думаю не фраерша тоже, так мне кажется, может и не прав. А, во-вторых, хоть не все дорастают до великих баскетболистов, а игру ты будешь понимать не хуже остальных, только работай честно, как лошадь.

Теперь становишься на усах – и двадцать бросков в темпе, подбираешь сама, поехали...»

Поехали с орехами: «Папаня, мы Сашку к тебе забросим – и в Канкун погреться, ты один-то справишься? – Сынок, если сомневаетесь в моих способностях – выписывайте бэбиситтера... а для чего тогда эти проверки на вшивость? – нашу девушку на горшок сажать уже поздно, а меня ещё рано... мы друг другу помогать будем, не боись, мальчик, и свою жену любимую успокой».

«...Давай, давай, энергичней, всё правильно: вижу, что попала – большое дело, скоро будешь десять из десяти делать... абсолютно не шучу – сама увидишь, у тебя же талант! – вся в деда...»

Ну и в бабу немного, царствие небесное, правда у той скромности поболе было... На другой день, как молодёжь в Канкун сбежала, смотались они с Сашкой в спортивный магазин на соседней плазе, купили специальный баскетбольный мяч для открытых площадок и по паре новых кроссовок – и через час уже были под кольцом, вечером родители звонили... долго разговаривали с ребёнком, потом деда подозвали: «...Ну и что, что она на виолончели играет? – я сам пианино мучил в свободное от спортзала время – не помешало, душа компании был, «У лошади была грудная жаба...» – с двух рук как по нотам!, а друг Миша в это время сверху на крышке чечётку бил... – все девки наши были... ну и зря волнуется, гениальный Йо-Йо Ма с четырёх годочков на этом инструменте трудится – с утра до ночи, соревноваться с ним – полная безнадёга... а первой баскетболисткой в школе она будет уже через пару лет – ставлю свою годовую пенсию против твоей недельной зарплаты...» – не убедил, естественно, только они люди современные и к тому же достаточно хорошо воспитанные, чтобы не распространять позорные семейные скандалы по оптоволоконным линиям.

А главное – он видел, как ей это нравится, видел её пылающие чёрные глаза на площадке...

И вспоминал себя почти в её возрасте, ну на пару лет постарше... брата, который привёл его за руку на Трубную... сложный обворожительный запах пота-линолеума-кожи-резины-фибры – кто-нибудь знает, что такое фибра в единственном числе, когда она пузырится на фанере чемодана, его первого спортивного чемоданчика, где он таскал тапочки, трусы, связанные бабушкой носки шерстяные, майку, плавки, полотенце и сладкогорько пахнущий брусок в пластмассовой мыльнице?

«...В темпе, два броска осталось, соберись...»

Вон как старается, с носа капает, майка мокрая насквозь – как у него когда-то... что их строгий тренер-покойник с ними делал... не щадил, и так ведь брал не каждого, но выживали – сильнейшие... он давно их всех из виду потерял, ещё при той жизни, но ни там, ни тем более здесь уже не увидеться никогда... да и встретились бы – что сказать друг другу? – «Ну что, брат Пушкин?»... – то-то и оно: продираешься куда-то наугад в этом сумрачном лесу, всё глубже и глубже, не оглядываясь... выбираешься наконец на опушку, оборачиваешься – погост до горизонта в перспективе... как дальше существовать, спрашивается?

«...Молодец, теперь расслабляемся: глубокий вдо-о-ох – и глубокий выдох, руки болтаются свободно, как плети... попробуй объясни... видишь? – как ветки недоломанные на тонком волоконце – вот, вот...» – золото моё швейцарское – четвёртый язык, а у твоего деда – полтора всего, а если по-правде – и того меньше – «Будем заканчивать... может съездим в Молл мороженого поедим?.. – ладно, сыграем в ОСЛА – и в Молл, только сходи сначала в умывальник, переоденься в сухое...»

В первый понедельник повёз её с утра в Молл показать их местное чудо и заодно продегустировать по паре холодных шариков изумительного, почти забытого вкуса – эти сосудоспасительные беседы про вредный холестерол уже достали, может он позволить себе расслабиться чуть-чуть?

Карусель стояла недвижимая, огромная, безлюдная... беспорядочно вспыхивали и гасли разноцветные огоньки, невидимый оргAн тихонько наигрывал откуда-то сверху нехитрую мелодию «Спешу домой на Индиану»...

И – лошади, лошади, лошади... одни лошади, никого кроме лошадей: приземистые, широкогрудые, готовые бешенно сорваться с  места в непредсказуемом направлении мустанги всех мастей, тонконогие сухие аравийские стайеры с чувственными, слегка вывернутыми, как у их исторических хозяев, семитскими губами, надёжные вермонтские тяжеловозы с широкими крупами, на которых могли бы при необходимости приземляться небольшие вертолёты, морозоустойчивые, идеально тренированные по уставу их королевских величеств канадские четвероногие силовики, маленькие умные шотландские пони специально для младших наездников... – он устал определять и объяснять – не Инспектор Кавалерии Рабоче-Крестьянской Красной Армии... Все в полной, так сказать, готовности: как живые, подкованные, под уздами, стременами и сёдлами.

И конечно гвоздь аттракциона – запряжённый горячей вороной четвёркой почтовый дилижанс девятнадцатого века с казалось заснувшим большим кучером наверху – Сашка прямо рванулась к четырём лошадиным силам, попросила подсадить на коренную, или как её там называют, первую справа... подошедший ассистент-смотритель, молодой симпатичный парень в фирменной спецодежде с вышитым на кармане именем «Ларри», помог ей сесть и пристегнуться.

«Давай дед в карету, мы тебя довезём без проблем» – сказала внучка из седла по-английски, намекая очевидно на помощь кучера.

«Попробуйте, сэр, – странно выразился смотритель, – дилижанс вообще-то на шесть человек рассчитан...»

Он поставил ногу на ступеньку, приоткрыл дверцу...

И похолодел: прямо в него немигающе глядели два стеклянных голубых глаза, их обладатель – прислонившийся к спинке сиденья в дальнему углу пожилой мужчина в строгом пасторском костюме пробасил, раскрывая рот с натуральнейшей артикуляцией: «Welcome aboard, sir, how are you today?» – слава богу, что он уже слышал обрывочно об этой суперкарусели от бывших коллег... Но гендер этот самый, почему не фраерша мэм? – это откуда? – он обернулся инстинктивно и увидел маленькую коробочку в руках ассистента – тот улыбнулся скупо в ответ,  понимая и подтверждая... – нет, не заполучить вам, падре, ещё одного заблудшего бывшего члена в святое лоно, вера в чудо – привилегия несчастных и неграмотных.

Словно в одобрение этой еретической мысли, Пастор тут же моргнул – тоже ничего особенного, одни голливудские динозавры с акулами чего стоят: и зевнут, и мигнут, и укусят-прожуют-проглотят-отрыгнут – в общем, сначала работает голова, потом доллар, а после руки – и никакой проевшей плешь поколениям прибавочной стоимости в духе волосатого основоположника.

А прямо перед священнослужителем, с той же стороны, занимала место живая улыбающаяся, видимо когда-то симпатичная женщина-гора в шортах немыслимой ширины... хотя сказать, что она занимала место, было бы огромным преуменьшением – она занимала всё оставшееся пространство слева от прохода в дилижансе, включая и сам проход частично, на голых коленях несчастной жертвы фастфуда лежал, как баллон от трака, её собственный живот, придавленный сверху её же бюстом... она тоже учтиво встретила нового пассажира: «Good morning, sir!», а сэр погрузился в крепчайший аромат пудры и немедленно вспомнил детские годы в фойе московского кинотеатра Авангард в стенах разорённого храма, куда он протыривался по блату через соседку-билетёршу на вечерние «трофейные» сеансы плюс покупал себе иногда на сэкономленные деньги порцию любимого мороженого в хрустящем стаканчике.

Справа ему тоже ничего не светило: напротив святого отца расположился такой же моторизованный крепкий рыжий господин средних лет, похожий на комивояжера из киновестернов, полуробот полуприподнял котелок и вежливо поприветствовал с лондонским акцентом «How do you do, sir?», после чего лихо вернул головной убор на болванку.

А напротив мамаши разместился её такой же больной шарообразный сынишка в шортах, она и пришла-то сюда наверняка только из-за ребёнка, и уже начала задыхаться, бедная, в тесной духоте.

Мальчуган молча глазел на него исподлобья, практически не мигая – почти как поп.

Он извинился перед пассажирами за вторжение и хотел уже было закрыть дверцу, теперь он понял, чтО имел в виду волшебник Ларри с дистанционным цифровым пультом в ладони – тот стоял рядом и сразу предложил: «Подножка широкая, сэр, можете оставаться здесь, будет даже интереснее... но придётся пристегнуться».

Внезапно наследник в дилижансе сказал: «Писить хочу».

Мама поинтересовалась с надеждой: «А может – после?»

«Нет», – как отрезал сынок.

...Потом оба тучных, медленно пятясь задом, с помощью ассистента, выбирались наружу, когда мама поставила ногу на ступеньку, ему показалось, что кучер неизбежно рухнет с верхотуры заваливающегося набок экипажа и искалечит их всех... обошлось, к счастью... он попросил молодого человека с надеждой: «Окно открыть можно ненадолго?» – ему было отвечено:  «Запрещено по техническим условиям, сэр, сразу как стартуем – заработает вентиляция, потерпите, пожалуйста, ещё одну минуту – может  кто-нибудь подойдёт».

«Дед, мы скоро отправляемся?» – спросила Сашка из седла по-русски.

«Сейчас поедем, наверное» – сказал он.

Услышав внучкино нерусское фрикативное «Р» карусельщик навострил уши и полюбопытствовал: «Похоже на французский, я его сейчас изучаю, может португальский?»

Внучка объяснила из седла по-французски, Ларри сказал с уважением: «Я восхищён мадемуазель... «Александрин, – милостиво снизошла Сашка» – должен вас предупредить: в наших окрестностях регулярно появляется ужасный аутло, бандит по кличке Плевок Джо, возьмите этот длинноствольный револьвер, только для самозащиты, но, пожалуйста, не злоупотребляйте – выстрел очень громкий, батарейки совсем свежие... садитесь в дилижанс, сэр, начинаем».

«Не бойся дед, я тебя спасу» – крикнула Сашка из седла.

Он сел в дилижанс и закрыл дверь.

Тотчас же сверху раздался пронзительный свист и  наверняка леденящий кровь киберлошадей, будто прямо из просторов Среднего Запада крик «Йа-хуу!» американского киберямщика, да ещё и сопровождаемый резким хлопком как от удара плети, включилась мощная вентиляция, стало возможно дышать, всё вокруг пришло в неудержимое движение, музыка усилилась, копыта закликали, дилижанс заскрипел, застонал и закачался из стороны в сторону, даже заподпрыгивал как на ухабах, в обоих окнах появились согласованные движущиеся навстречу 3-D картины «окружающей» природы – вот тебе и технические условия – это же жидкокристаллические дисплеи...

Он вдруг вспомнил неожиданно, как его обидно дразнили в детстве сложной дразнилкой «ЖирТрест-МясоКомбинат-ПромСосиска»... а ведь он был совсем не жирным, а по современным здешним стандартам – просто дистрофик... это все дети вокруг были тонкими тогда... а вот такой больной мальчик, который в туалет ушёл – ему бы ни за что не выжить в те годы... – никогда, да и сейчас в Москве огрёб бы по полной.

Поджарый, мускулистый Рич тоже ведь рассказывал ему про свою практически аналогичную детскую травму – тоже рос толстым маменькиным сынком, которого все вокруг били и дразнили – кто бы мог подумать, он хорошо запомнил тот последний разговор: «Я вообще для неё – отработанный материал: «Я же вижу как вам трудно всё это даётся, сэр, у вас же полная пенсия – зачем вам продолжать такое нервное дело? – отдыхайте, наслаждайтесь жизнью», хотел ей сказать: «Джек и года не пронаслаждался на вашей пенсии...» – бесполезно, они ещё помнят, сколько я вёз раньше – как мул вьючный, плюс лекции по всем филиалам... а бета-блокеры – они же память вырубают, особенно ближнюю, про секс в нашем возрасте вообще вспоминать неудобно, да ты и сам в курсе... в общем, постарайся задержаться здесь, сколько сможешь, хоть мы с тобой и ровесники. А мне придётся уходить, ужасно себя сейчас чувствую, каждую ночь жену покойную вижу, иногда гляжу на неё – и не могу понять: то ли это она, то ли дочь наша, то ли мама моя... ты ведь знаешь, как я страдал в детстве... а вот сейчас то время вернулось во снах, встречаюсь с психотерапевтом, беседуем вяло... не особенно помогает... дочь с мужем приглашают к себе в Колорадо, она там в Военной Академии преподаёт своим адъюнктам теорию операций, и три внучки у меня там... только ухитрись сейчас дом продать... спасибо, что побеседовали, чуть легче стало»... – конечно он сам бы смог ещё честно поработать, как Рич советовал, но ненадолго пересидел своего ровесника...

Рыжий сказал «Nice!», достал из внутреннего кармана сюртука тлеющую сигару, затянулся и выпустил из ноздрей две расходящиеся толстые струи дыма, впрочем, совершенно не вонючие.

И тотчас же полстекла справа по ходу залепила непрозрачная вязкая жёлто-зелёно-коричневая жижа, «Spit Joe!» – громко объявил виртуальный служитель культа и сноровисто перекрестился – «За такое и вдвое переплатить не жалко» – подумал он.

А в свободную часть стекла уже медленно вплывала омерзительная рожа аутло...

«Don’t be afraid, grandpa, I get him!» – услышал он усиленный микрофонами голос Сашки, а затем три раздирающих уши выстрела и спустя мгновение ещё один.

Окно вдруг магически очистилось, в него стали видны соседние лошадки, движение замедлилось, звуки постепенно стихали, пастор опять осенил себя крестным знамением и выдохнул «Thanks, God», рыжий англичанин с возгласом «Йез, мэм»  засунул тлеющую сигару обратно в карман – спутал всё-таки гендер, а может так полагалось по сценарию – как последствие нервного шока, наконец экипаж остановился, ассистент отворил дверцу и помог ему выйти на свободу, ямщик опять задремал наверху около горы чемоданов и ящиков Дяди Сэма с письмами, посылками и бандеролями, Сашка восторгалась из седла: «Вот это супер! Вот это кул! Хочу ещё – на левой лошади, оттуда стрелять удобнее».

Ларри сказал: «Оставайтесь, где сидите, я вам Плевка на левую сторону перепрограммирую».

Но Сашка сказала: «Всё равно на левой хочу, для интеррреса!»

А Ларри: «Пожалуйста, мадемуазель Александрин, только на левой больше трясёт, придётся ещё одним ремнём пристегнуться»

Он глянул в перспективу галереи, увидел на горизонте два облака в штанах, и сказал: «Хорошо, только давайте быстрее»...

Пока толстяки возвращались, а Сашка кружилась, скакала, и стреляла, он спросил специалиста: «Кто же вам всё это устроил?»

Тот посмотрел на его бейсбольную кепку с фирменным лого Корпорации и ответил: «Ваши коллеги, сэр, это же уникальный научный полигон: передовое программирование, современнейшая биомеханика, управляющий суперкомпьютер – в мире таких мест – Голливуд, Диснейлэнд частично, ну и мы, только у нас реклама похуже... но уже из Манхэттена к нам едут – почти сто миль, вам просто сильно повезло: сегодня – понедельник, плюс по расписанию мы должны закрываться на двенадцатичасовую ежемесячную профилактику, но старший механик заболел, обычно здесь очереди на два часа минимум, а уж что в субботу-воскресенье творится – не описать...»

...Появилась сухая Сашка, они сыграли в ОСЛА. И он проиграл. Пришлось ему громко кричать «Иа-Иа», вызывая понимающие улыбки под всеми щитами – хотя она-то начинала с D, а он – с DONKE,   вот и промахнулся трагически как Акелла. Но, если честно – он сейчас практически виртуальный игрок... и вообще ребёнку необходимо хоть раз почувствовать вкус победы, постоянных лузеров вроде него – нигде не любят.

Можно было собирать вещички и двигать в Молл повышать холестерол.

«Вот твои родители вернутся – мы им, козлам, покажем, чего добились... почему козлам? – это я просто так, не по-настоящему, чуть-чуть ошибся в русском языке, хотел сказать: мы им покажем, и козлам покажем тоже... – чистая душа, сразу поддержала его ложь неумелую – ...ослам? – конечно, я сегодня сам осёл...»

«...Ну это уж точно: и всем, всем лошадям».