Цена

Сильный порыв ветра толкнул в спину. Поток холодного воздуха хлестнул по оголенной шее. Яков поднял воротник куцего пальтишки и торопливо зашагал вперед, стараясь не споткнуться о застывшие комья грязи. Преодолев тяжелый подъем, он оказался на холме, с вершины которого весь Гюрштайн лежал, словно на ладони. Окна многих домов были ярко освещены. Иногда ветер доносил обрывки смеха и чьи-то голоса. В такие моменты Яков особенно остро ощущал собственное одиночество, свою непричастность к окружающему миру, и его охватывало горькое чувство обиды. Постояв еще минуту, он отдышался и упрямо зашагал вперед.
 В двух кварталах от своего дома, если таковым можно назвать жалкую лачугу с протекающей крышей и сквозняками, дующими из всех щелей, он миновал большое здание, выкрашенное в желтый цвет. Здесь располагалось увеселительное заведение фрау Штольц. Сквозь закрытые ставни пробивались звуки рояля, раздавались возбужденные женские голоса, прерываемые треском открываемых бутылок.
 Большинство мужчин Гюрштайна старались, при первом же удобном случае, навести визит фрау Штольц. А рассказы о тамошних девицах являлись предметом горячих обсуждений в прокуренных кабачках города. Особенной популярностью пользовалась Лиза - крупная белокурая девица с пышным бюстом и фиалковыми глазами. Яков пару раз встречал ее в галантерейной лавке, где он служил помощником управляющего. Одно время Яков и сам намеревался убедиться в достоинствах Лизы, но мысль о предстоящих  затратах быстро охладила его пыл. Свое скромное жалованье Яков почти не тратил, живя впроголодь и покупая лишь самые необходимые вещи. Благодаря такому поведению, он быстро стал предметом городских шуток, и лучшие остряки города не раз использовали его персону для очередной демонстрации собственного дарования.
 Яков никак не реагировал на насмешки окружающих. Такой образ жизни он избрал вовсе не из- за скупости, столь навязчиво приписываемой представителям его народа, просто у него в жизни была цель, и он знал, что добьется своего.

30 лет спустя

 Тяжелая карета, мягко покачиваясь на рессорах, въезжала в окрестности Гюрштайна. Пара отборных жеребцов, не спеша, перебирала копытами, вздымая снежную пыль. Яков, плотнее укутался в шубу, погруженный в свои мысли. Он не мог понять, что побудило его вернуться в этот провинциальный сонный городок, расположенный на задворках финансовой жизни империи. Преуспевающий банкир никогда не шел на поводу у собственных чувств, предпочитая трезвый расчет и логические   рассуждения в качестве побудительных мотивов. Именно этим свойствам своей натуры он и был обязан тому уважению, с которым произносилось его имя в кругах финансовой элиты Европы. Конечно, за успех приходится платить, может быть именно поэтому, находясь уже на пороге своего шестидесятилетия, он так и не смог обзавестись семьей. Яков тяжело вздохнул.
 Вдруг что-то за окном экипажа  привлекло его внимание, и он подал знак остановиться.
 Выйдя из кареты, он подошел к обветшалому дому, окна и двери, которого были заколочены досками. Облупившаяся штукатурка свисала со стен, и лишь в некоторых местах можно было разобрать поблекшие желтые разводы. Некоторое время Яков стоял, рассматривая пришедшее в упадок здание. Затем повернулся на звук шагов, раздавшихся у него за спиной. Раскачивающийся под порывами ветра уличный фонарь осветил одинокую фигуру запоздалого путника. Яков увидел исхудавшее аскетичное лицо, бледные тонкие руки, придерживающие нелепую старомодную шляпу, из-под которой вырывались вьющееся черные локоны. Ветхое  пальто едва ли спасало молодого человека от резких порывов ветра. При виде этой жалкой фигурки, сердце банкира болезненно  сжалось в груди, заставив его покачнуться, а затем отпустило, подобно отхлынувшей волне. На миг ему захотелось окликнуть юношу, попытаться что-то объяснить, посоветовать, но затем, словно вспомнив что-то, он лишь обреченно взмахнул рукой.
 Тяжело шагая, и временами проваливаясь в снег, Яков вернулся к карете. Никогда  прежде  он  не ощущал себя таким старым.