Первое мая

Первое мая

Первое мая - день, так сказать,  международной солидарности трудящих, как-то не вызывает у меня приятных ассоциаций.

В возрасте порядка 12 лет я один раз попросил маму взять меня и прошел с демонстрацией по Дворцовой площади под призывы крикуна из репродуктора.
В школе мы не участвовали в демонстрациях, а при учебе в Горном институте я был против Советов и никогда бы туда не пошел.
Первые годы работы в ВАМИ я так много сидел в командировках и не ходил на комсомольские собрания, за что получил строгий выговор, что ко мне с этим не приставали.
Когда у нас с Тамарой родилось сразу двое, то тоже не приставали, понимая мое положение.

А потом начали активно приставать участвовать в демонстрации, так как я уже был руководитель группы и получал 140 руб в месяц. Чтобы понять, сколько это было, следует сообщить, что банкет по первому классу в  ресторане стоил 7 руб. с человека.
 При этом важно было не получить нести плакат, портрет , знамя или какой- то лозунг.  Эти предметы нельзя было забыть, бросить или передать кому- то другому и обреченный нес свою ношу до конца демонстрации, где все это добро потом бросали в кузов институтского автобуса

Мы с Тамарой обычно доходили с демонстрацией института до Съездовской линии и оттуда направлялись домой.
В возрасте порядка 6 лет Дима как то упросил пойти с ним на демонстрацию.
Как мы прошли  Васильевский, Дворцовую площадь и ул.Халтурина, я не помню. Но где то в районе Михайловского сада у Димы сильно заболел живот, терпеть он не мог и я его ответ от толпы , посадил у дерева, расстегнул штанишки  и прикрыл своим пальто, он был счастлив, что не наложил в штаны. Я ему очень сочувствовал. Было очень жалко этого маленького человека, который от меня так зависел.

Когда детям было 7-8 лет, мы начали осваивать дачу в Синявине. На 1 мая мы с Тамарой клеили обои в комнатах, а дети играли на участке, куда я высыпал для них гору песка. Вечером Тамара обнаружила на Диме клеща. Я уехал в командировку, а они зарегистрировали этот случай в детской поликлинике. Там сказали, что если в течение двух –трех недель у него не будет подъема температуры, значит все в порядке. Но через две недели у него поднялась температура и он оказался в институте детских инфекций с подозрением на энцефалит.
Я был в командировке в Сибири на большом заводе и достиг такого высокого положения, что проживал в одноместном номере заводской гостинице. Меня разбудил звонок Тамары с первым вопросом – у тебя женщина в номере? Дело в том, что в ряде номеров были спаренные телефоны и на звонок Тамары сначала ответила наша сотрудница, проживавшая в другом номере. Пока я все это объяснял заплетающимся языком, что настолько нестерпимо захотел писать, что пришлось помочиться на батарею парового отопления в номере. Тамара сообщила, что Диму отвезли в больницу с подозрением на энцефалит. Ей нужен был мой срочный приезд, так как одной было трудно переносить такое горе. На следующий день я был в Красноярске, а потом в Ленинграде.
Дима был в больнице, ему делали пункцию и неизвестно, был ли это результат укуса заразного клеща или простуда по совпадению. Когда его провозили мимо меня в каталке после укола, он криво мне улыбнулся и эту его улыбку я запомнил на всю жизнь. Это чувство жалости и сострадания к ребенку было таким острым, что запомнилось на всю жизнь. В больнице также был какой-то  поддонок постарше, который отбирал у моего сына часть передач. Это была вторая больница моего сына после удаления грыжи в полутора годовалом возрасте.
Тамара сказала, что больше в Синявино она не поедет. Но потом все как-то прошло, и это было забыто. Плохие воспоминания надолго не задерживается в памяти.

Когда дети учились в пятом классе, то майские праздники были три дня подряд.
2 мая днем у Сережи сильно заболел живот. У меня ничего никогда не болело, и я думал, что все это ерунда – расстройство желудка, пройдет.
Но Тамарин материнский инстинкт не подвел. Она настояла, чтобы мы срочно выехали в город. Сереже в машине уже было совсем плохо, он лежал на заднем сиденье у Тамары на коленях.
Шоссе было полупустое, мы быстро доехали до города и на Васильевский остров, заехали в одну больницу, нас послали в другую, из второй в третью.
Я его внес в больницу на своих руках. Детали я не помню. В тот же вечер ему срочно сделали операцию – у него был перитонит. Еще пара часов и положение могло стать крайне тяжелым.
Мы быстро нашли общих знакомых с главным врачом детской больницы, где Сережа пролежал недели три. Он стал завсегдатаем этого заведения, отрастил длинные волосы до плеч, как хиппи, и пользовался различными льготами в больнице – такими, как лишняя порция компота за обедом, прогулки в тихий час, ему можно было передавать полу запрещенные продукты и др.
Вообще вел счастливую свободную жизнь и не ходил в школу. Мы вздохнули с облегчением после пережитого кошмара.

После выздоровления Сережи мы подарили детям эрдельтерьера по кличке Мэр.
До выезда на дачу в конце мая у щенка любимым местом пребывания было лежать на кухне под буфетом. Когда же мы вернулись осенью с дачи , он попытался залезть под буфет и у него ничего не получилось, что его очень удивило.
Для него главным человеком, конечно,  была Тамара – она его кормила и лечила, я также имел важную роль, так как гулял с ним утром и вечером без поводка и он меня слушался, а дети были друзья, он с ними играл и бегал во дворе, а моя мама была для него прислугой, которую он выводил днем на прогулку и при этом не слушался. Когда мама держала его на поводке, он сидел рядом, и это была не прогулка. Когда она спускала пса с поводка, он убегал и не обращал внимания на ее команды. Мне было ее жалко, она любила пса, так как он разделял ее одиночество весь день до прихода детей из школы, и он этим пользовался. Днем он начинал тявкать, требуя от нее выхода на прогулку.
Однажды, при сборах на прогулку мама упала в прихожей и сломала руку, но все равно вывела пса на улицу.
Летом пес тосковал, так как один месяц дети были в пионерлагере, недели на три мы с детьми обычно уезжали на машине в Эстонию, при этом мама привязывала пса к дереву на участке, так как иначе он убегал и где то болтался. Соседи говорили, что видели его около шоссе – он наблюдал машины, сворачивавшие с шоссе в садоводство. Возможно, ждал нашего возвращения. Он понимал, что если мы его увидим, то обязательно остановимся и заберем его с собой. Нашу машину он не узнавал на вид или цвет, а по запаху от ручек дверей.

На даче мы ездили все в лес за грибами вместе с собакой. Мама оставалась дома, так как уже не могла долго ходить по лесу.

В один из таких дней мы разбрелись по лесу, пес сопровождал кого-нибудь из нас и когда вышли к машине, то пса ни с кем не оказалось, он  потерялся в лесу. Там еще были люди с собакой, их машина стояла около наше, он мог увязаться за ними и они его увезли с собой.
Мы долго звали его и гудели. Потом стало темнеть и мы уехали домой.
На следующий день я вернулся в эти места, но так его и не нашел.
Для мамы это была большая потеря.
И в этом есть чувство моей вины перед ней,  так как я не смог защитить ее от неприятностей.

Так что майские праздники и их последствия никогда не были для меня радостными.