Как начиналась война. Взгляд с другой стороны

Глава из романа "Белые бураны"
 
Из воспоминаний немецкого генерала, бывшего командующего бронетанковыми войсками центрального направления, Гейнца  Гудериана, танковые колонны которого дали победу Гитлеру в Западной Европе над Польшей и Францией, и затем после вторжения в 1941 году в Советский Союз успешно дошли почти до самой Москвы.
«… В октябре 1940 года Гитлер много совещался с Франко и правительством Франции по поводу дальнейшего хода войны (имеется в виду война против Англии и Франции – прим. автора). Затем он выехал к своему другу Муссолини в Италию, чтобы продолжить это обсуждение, и на болонском вокзале к своему изумлению узнал, что его союзник по собственной инициативе объявил войну Греции. Это было сделано без согласия Гитлера, который на это никогда бы не пошел: этот поступок Муссолини вновь оживил бесконечную проблему, и война стала развиваться в новом направлении, крайне нежелательном для Германии…».
Немного из истории о том, что происходило до этого времени. 23 августа 1939 года перед войной с Польшей, а надо сказать, что Польша раньше поддерживала действия Гитлера как в Германии, так и в Европе, и враждебно относилась к политике Сталина на Востоке в Советском Союзе. Она предлагала расчленить Россию на части  и присоединить эти области к себе, и даже вела переговоры об этом  с Германией. Но у Гитлера были другие планы – более обширные и зловещие: захват всех славянских земель.
И вот 29 сентября 1939 года Россия и Германия подписали пакт о дружбе, и одновременно с этим торговое соглашение, обеспечивавшее Германии экономическую возможность вести войну на Западе, не боясь, что Россия ударит по ней с Востока. В этом нельзя винить руководство Советского Союза. Сталин внимательно следил за действиями Гитлера в Западной Европе. После отторжения от Чехословакии Судетской области, а затем и аншлюса – присоединения им Австрии, причем, при полном молчании Лондона, он понял, что Гитлер на этих землях не остановится и дальше   пойдет на Польшу и Россию.
По дипломатическим каналам Сталин прощупывал и пытался склонить Англию и Францию пойти на военный союз с Россией против Гитлера и его агрессивной политики в Европе. Но руководство этих стран в то время было слишком капризным, оно не желало связывать себя какими бы то ни было пактами с Советским руководством, считая, что коммунизм Сталина – это беда куда более страшная чем фашизм Гитлера в Германии.
В политикуме Европы сложилось и такое положение, что руководители разных стран играли каждый свою карту. Все мнили себя великими стратегами. И каждый хотел обхитрить друг друга. Намерения Гитлера  были абсолютно ясны Сталину уже после прочтения им его книги «Майн Кампф» - это уничтожение славян, захват Украины, восточных земель России (то есть, как он выражался, жизненного пространства немцев за счет покорения и уничтожения других народов). Все ждали дальнейших действий Гитлера и не исключена была возможность заключения Гитлером пакта с Англией и Францией против Сталина, и тогда Советский Союз остался бы один на один против объединенных сил Германии, Польши, Англии, Франции, Италии, да еще и Японии на Дальнем Востоке.
Для России это было опасно – смерти подобно. И чтобы предотвратить такое соглашение, видя, что европейские государства враждебно относятся к Советскому Союзу и не хотят соглашений с ним, Сталин пошел на, казалось бы, совсем неожиданный, то есть, немыслимый пакт с Гитлером, тем самым на 2 года отдалив угрозу вторжения фашистских орд Гитлера в пределы Советского Союза.
Конечно, подписание Германией договора о ненападении с Советским Союзом, развязало руки Гитлеру.  И подтолкнуло его для захвата земель Польши, Бельгии и Франции. Но что было делать Сталину? Ему нужно было выбирать из многих зол наименьшее… И буквально через несколько недель Гитлер буквально разгромил и захватил Польшу. Но, согласно тайному соглашению России с Германией, она могла тогда оказать свое влияние на Прибалтику, Финляндию, Бессарабию и присоединить к себе перешедшие к Польше после ее прошлой войны с «красной революционной Россией» в 1920-21 годах, Западные земли Белоруссии и Украины.
А что же происходило на невидимом, мистическом фронте? Известно, что излишнее богатство – это орудие дьявола. Энергетика человечества и ресурсы Земли – это как бы тело мистического дракона. Самая большая и наиболее умная голова умная голова  этого древнего энергетического порождения, которую и представляют собой силы земного капитализма Англии, Франции, Америки и других стран, решила избавиться от двух других недавно рожденных горячих  и непредсказуемых  голов дракона – режимов Гитлера и Сталина, направив их друг на друга. 
По замыслу эти головы должны были перегрызть друг другу глотки, а голова всемирного капитала, то есть правителей мира, или масонов, оставалась, как бы, в стороне и даже получила бы от этого еще и немалые выгоды. То есть, ставшие бесхозными после войны огромные пространства Земли, ее полезные ископаемые, людские ресурсы, подпитывавшие ранее Германию и Россию. Это и было замыслом Темных сил: Денницы, дьявола и их земных выразителей – масонов.
Но они забыли, что есть еще и другая сила, более могущественная, чем они, и эта сила любви и добра, сила Бога-Создателя. А она на Земле испокон веков уравновешивала и уравнивала все процессы, происходившие и происходящие как в ее недрах, так и на ее поверхности. Иначе бы наш мир давно бы разлетелся на мелкие кусочки в разные стороны.
Читаем далее Гудериана: «Первым непосредственным результатом самодурства Муссолини стал, как поведал мне Гитлер – немедленный отказ Франко от какого бы то ни было сотрудничества со странами оси. Тот явно побаивался связываться со столь непредсказуемыми партнерами.
Следующим последствием стало ухудшение отношений Германии с Советским Союзом. Между нашими странами уже давно возникло некоторое напряжение, в результате ряда инцидентов, произошедших за последние месяцы, по большей части связанных с политикой Германии в Румынии и на Дунае. Именно для того, чтобы нивелировать это напряжение, Молотова и пригласили в Берлин.
В Берлине Молотов выдвинул следующие требования:
Первое: Финляндию следует рассматривать как  территорию советской сферы влияния (ведь была она раньше в составе Царской империи – была! – прим. авт.);
Второе: Следует  достигнуть договоренности относительно будущего Польши;
Третье: Германия должна признать советские интересы в Румынии и Болгарии;
Четвертое: Следует так же  иметь в виду и советские интересы в Дарданеллах.
Гитлера подобные требования русских в высшей степени рассердили, и он долго выражал свое недовольство на переговорах в Берлине, полностью игнорируя замечания русских. Из визита  Молотова он сделал только один вывод – война с Советским Союзом рано или поздно станет неизбежностью.  Он раз за разом возвращался потом к этим переговорам, рисуя их именно так, как я описал выше…
Как бы Гитлера не разъярили требования русских, но политику итальянцев (вернее Муссолини) в 1940 года он ругал  в еще более сильных выражениях, и был со своей точки зрения совершенно прав. Агрессия против Греции была бессмысленной по сути и бездарной по воплощению. К 30 октября продвижение итальянцев было остановлено, а с 6 ноября инициатива перешла к грекам. Как это часто бывает, когда неправильная  политика приводит к военной катастрофе, Муссолини в гневе обрушился на своих генералов, в особенности на Бадольо, который перед тем тщетно пытался предостеречь его от военных авантюр. В середине ноября итальянцы потерпели сокрушительное военное поражение в Европе… Затем, 10 декабря, итальянцы потерпели следующее жестокое поражение в Северной Африке, под Сиди-Баррани.  Интересам как Германии, так и Италии (как ее союзнице по оси Рим-Берлин-Токио), гораздо более соответствовало бы прекращение  авантюры в Греции и усиление вместо этого позиций Италии в северной Африке. Маршал Грациани стал просить о помощи Люфтваффе; Муссолини возжелал переброски в Ливию пары немецких танковых дивизий. За зиму  потеряны были Бардиа, Дерна и Тобрук. В конце концов ситуация была нормализована благодаря немецким войскам под командованием Роммеля.
Нескоординированные действия Италии и ее ошибки на Балканском театре  привели к тому, что большая часть немецких войск была связана в Африке и в Болгарии, а затем – в Греции и Сербии. Результатом этого стало ослабление военной мощи Германии на действительно решающих театрах военных действий.
Стало ясно, что принцип, по которому границей между сферами интересов стран оси служили Альпы, не отвечает реальным требованиям военного руководства. Сотрудничество между союзниками проходило столь коряво, что с таким же успехом его могло не быть вообще.
Вскоре после визита Молотова мой новый начальник штаба подполковник барон фон Либенштейн и мой первый офицер штаба по общим вопросам майор Байерлейн были вызваны на совещание к начальнику Генерального штаба армии, на котором впервые услышали о планируемой компании  против Советской России – о плане «Барбаросса». Вернувшись с совещания, они доложили об этом мне; когда передо мной развернули карту России, я  с трудом мог поверить своим глазам. Неужели действительно нам предстояло то, что я считал просто невозможным? Гитлер самыми крепкими словами поносил немецких политических лидеров 1914 года за то, что им не удалось избежать войны на два фронта; теперь же, по собственной инициативе и в свете предстоящей войны с Англией, он собирался открыть второй фронт – с русскими? Его постоянно и настойчиво предостерегали от этой ошибки все военные, и он всегда с ними соглашался…».
Зря генерал удивлялся, такова была натура Гитлера. Он мог соглашаться, кивать, поддакивать, но свои истинные намерения скрывал от посторонних до поры, до времени. Кроме того генералу следовало бы еще раз перечитать страницы «Майн Кампф» Гитлера. Там четко и ясно сказано: расширение жизненного пространства Германии за счет славянских  земель: Польши, Украины, России, затем нефть Кавказа… Средний Восток, Тибет и Индия… Сибирь он не хотел завоевывать – там много болот и слишком суровые условия проживания. Пусть сибиряки живут там со своими медведями. Украинцев, белорусов и русских он хотел превратить в полурабов, в батраков, без права участия их в управлении и на высоких  государственных должностях. То есть, русские и украинцы на своих исконных землях могли быть лишь рабочими или батраками, руководимые немецкими хозяевами. Причем, образования – никакого! Два класса, чтобы могли лишь расписаться и посчитать. Далее по тексту генерала:
«Я не скрывал своего разочарования и отвращения… Оба мои офицера стали рассказывать, что по подсчетам Галдера, начальника Генерального штаба сухопутных сил, для завершения компании по разгрому России, потребуется (всего-то) восемь-десять недель. Наступать предполагалось тремя группами армий, приблизительно равными по мощи, в трех расходящихся направлениях.
Теперь, когда я стал одним из посвященных, мне оставалось только надеяться, что нападение на Советский Союз Гитлер планирует не всерьез (эх, генерал,  читайте «Майн Кампф»), что вся подготовка – блеф, попытка запугать. Зима и весна 1941 года прошли как в дурном сне. Освежив свои знания о походах шведского короля Карла ХII  и Наполеона, я четко осознал все трудности, которые ожидают  нас на предполагаемом театре военных действий. К тому же, все яснее становилось, что масштабы нашей подготовки совершенно не соответствуют грандиозности намеченного мероприятия. Но достигнутые нами в последнее время успехи, в особенности та скорость, с которой мы одерживали победу на Западе, одурманили наших верховных командующих, да так, что они вообще забыли слово «невозможно».
Мы были уверены, что к началу новой войны можно будет полагаться на то, что с технической стороны наши танки будут превосходить любые из имеющихся  у русских, и это поможет нам  справиться с численным превосходством русских, поскольку в наших бронетанковых силах к началу кампании насчитывалось  только 3200 машин. Но произошел один случай, который несколько поколебал мою уверенность в превосходстве наших танков. Весной 1941 года Гитлер приказал продемонстрировать военной комиссии русских наши танковые заводы и полигоны, специально указав не скрывать ничего. Члены русской комиссии упорно не хотели верить, что «Т-IV» - наш самый  тяжелый  танк. Они упрекали нас в том, что последние модели мы от них утаиваем, нарушая таким образом приказ Гитлера, причем требовали показать эти модели так настойчиво, что и производители, и снабженцы пришли к выводу, что у самих русских наверняка уже имеются более тяжелые танки. В конце июля 1941 года эту догадку подтвердило появление на фронте танка «Т-34».
Мощности нашей промышленности позволяли на тот момент производить в год не более 1000 танков всех моделей в общей сложности. В свете производственных  мощностей наших противников это были очень маленькие цифры. Еще в 1933 году я побывал на одном из русских танковых заводов, где каждый день производилось по 22 танка модели «Кристи-русский» (БТ-2, БТ-5, БТ-7), то есть 7920 в год. Это почти в 8 раз превосходило мощности немецкого производства танков в год…
На политическом фронте у Германии был тройственный союз с Италий и Японией».
«1 марта к Тройственному союзу присоединилась Болгария, а 25 мая – Югославия. Однако произошедший в Белграде 27 марта переворот расстроил все планы держав оси. 5 апреля Россия и Югославия подписали пакт о дружбе, 6 апреля началась балканская компания…
Расширение театра военных действий радовало только одного человека – Бенито  Муссолини. Это была его война, которую он развязал без позволения  Гитлера. Однако заключенный между Россией и Югославией пакт о дружбе четко показал нам, что угроза со стороны нашего влиятельного восточного соседа присутствует и что долго откладывать начало силовых действий нельзя.
Белград пал 13 апреля. 17 апреля югославская армия капитулировала. 23 апреля за ней последовала и греческая армия, несмотря на всю британскую поддержку…
В мае и июне 1941 года британцам удалось оккупировать Сирию и Абиссинию. Попытка Германии закрепиться в Ираке была осуществлена недостаточными силами и завершилась провалом…
Балканская  компания была проведена  со всей желаемой скоростью и задействованные в ней войска, которые теперь нужны были в России, выводились по плану очень быстро. Но все равно с началом компании против России мы запаздывали. К тому же, весна выдалась очень сырой, паводок на Буге и его протоках продолжался вплоть до мая, и местность была заболоченной и практически непроходимой.
Для нападения на Советскую Россию было сформировано три группы армий:
Южнее Припятских болот – группа армий «Юг» под командованием фельдмаршала фон Рундштедта;
Между Припятскими болотами и Сувалсками – группа армий «Центр» под командованием фельдмаршала фон Бока;
В Восточной Пруссии – группа армий «Север» под командованием фельдмаршала фон Лееба.
Предполагалось, что эти три группы армий должны прорваться сквозь русские войска, расположенные вдоль границы, окружить и уничтожить их. Танковые группы должны были проникнуть вглубь   российской территории и не дать таким образом русским организовать новые линии обороны… Место нанесения решающего  удара не было определено. Все три группы армий имели приблизительно равные силы, хотя к группе армий «Центр»  были приписаны две танковые группы, а к группам армий «Юг» и «Север» - только по одной.
Я командовал 2-й танковой группой, генерал Гот – расположенной к северу от меня 3-й.  Это и были две танковые группы, подчиненные группе армий «Центр».
14 июня Гитлер собрал в Берлине всех командующих группами армий, армиями и танковыми группами, чтобы изложить причины нападения на Россию и получить последние отчеты о ходе подготовки к нему. Логика его была следующей. Англию победить не получается, поэтому, чтобы завершить войну, надо одержать решительную победу на континенте.  Положение Германии станет неуязвимым только при условии покорения России… В числе политических причин назывались трения, вызванные вторжением Германии на Балканах, интервенция русских в Финляндию  и захват ими Прибалтики – поводы явно не достаточные для принятия решений такого масштаба, равно как и идеологические догмы национал-социализма или сведения, позволяющие предполагать, что русские сами готовятся к нападению. Пока война на Западе не пришла к завершению, любое новое военное предприятие означало открытие войны на два фронта, а к этому Германия Адольфа Гитлера была готова еще меньше чем Германия образца 1914 года. Собравшиеся генералы  выслушали Гитлера молча и разошлись молча, поскольку обсуждения услышанного не предполагалось. На душе у всех было тяжело…».
Накануне вторжения, 21 июня, то есть, непосредственно  в последний мирный день июня, Командующий 2-й танковой группой немецких войск центрального направления генерал Гудериан находился уже на передовых позициях своих войск,  проверяя готовность подразделений для вторжения на советскую территорию. В бинокль он смотрел на другую сторону Буга и на Брестскую крепость, изучая поведение своего будущего врага – советских солдат. Плац Брестской крепости был виден как на ладони. И была какая-то неуверенность. Генерал искал ответ  лишь  на один вопрос: знают ли русские о готовящемся нападении или нет? Но русские там, на плацу Брестской крепости, почти весь день повзводно маршировали, бодро отшагивая под музыку военного оркестра. «Какая беспечность, какая показуха! И это хорошо, – подумал он. – Значит, не знают».
- Ключевые позиции на их берегу Буга остались незанятыми. Признаков строительства дополнительных укреплений за последние несколько недель мы тоже не видели. Наша атака явно должна  застать русских врасплох, - успокоил он себя и поморщился. – Какая безалаберность у этих русских. Если так дело идет, то нужно ли нам делать запланированную часовую артподготовку?
- Ладно, - сказал он себе, подумав с чисто немецкой расчетливостью, - не будем ее отменять, чтоб какие-нибудь неожиданности не причинили нам ненужных потерь.
На следующий день, в 2 часа 10 минут он был уже на командном пункте в 13 километрах  северо-западнее Бреста. Когда он туда прибыл, было еще темно. Собравшиеся офицеры поглядывали на часы, все ждали начала военных действий…
И вот, в 3 часа 15 минут артиллерия открыла огонь. И… загудела бедная земля на другом берегу… В 3.40 пошли пикирующие бомбардировщики… В 4.15 авангард его 17-й и 18-й бронетанковых дивизий приступил к форсированию Буга… А у русских на том берегу творилось что-то несусветное.  Гудериан видел в бинокль лишь сплошную пелену огня и дыма.
В 6.15 генерал уже и сам с некоторыми офицерами переправился через Буг в районе Колодно в штурмовой лодке. На всем протяжении фронта, как он и предполагал, они застали русских врасплох, и благодаря этому его танковый корпус быстро захватил невредимыми все мосты через Буг…
Но противник вскоре оправился от неожиданности и приступил к ожесточенному сопротивлению. И эта, искромсанная снарядами, стратегически важная Брестская крепость, на которой день назад на плацу так беспечно под военные оркестры отшагивали русские солдаты, вдруг ожила и начала стрелять… И с удивительным упорством оборонялась потом в течение нескольких дней, не давая им использовать дороги и железнодорожные пути через Буг и Мухавец. Но это было лишь здесь, в одном месте. А там, в других местах,  по всему фронту…
К вечеру их танковая группа уже по-настоящему сражалась в окрестностях Малориты, Кобрина, Бреста и Пружан. И под Пружанами было первое  танковое сражение с русскими. Накануне сражения, еще в штабе, Гудериан получил лишь скудные сведения о дальнейших планах Верховного главнокомандования. Для его танкового корпуса была поставлена задача:  идти вперед,  возможно выдвинуться в район Рославль – Ельня – Смоленск с предельно возможной скоростью передвижения.
На военном  собрании его спросили:
- Сколько времени   понадобится вашему корпусу, чтобы достичь Минска?
Он ответил:
- Дней десять.
Так оно и вышло. 27 июня он был уже в Минске… Похоже, в стане русских был полный шок и сплошная неразбериха, и это было везде… Такими уж были эти первые дни войны.
А что же происходило там, в стане русских, далеко от границы, в кулуарах Московского Кремля? Разве не знали там о намерениях Гитлера и не готовились к войне? Знали, ругали… И даже сами готовы были ударить по скоплению немецких войск на границе в свое время, но не успели – Гитлер опередил Сталина… Еще тогда, когда подписывали с немцами пакт о ненападении, Сталин  лично дал указание разработать план  мобилизационного развертывания Вооруженных Сил СССР.  Все внимание уделялось Западному фронту. Вот что писалось в Полевом уставе 1939 года:
«Красная армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий».
Выступая в мае на выпускном собрании Академии командиров Красной армии, Сталин прямо сказал: «Дело идет к войне, и противником будет Германия». Далее он сказал: «Произошла коренная перестройка армии и ее резкое увеличение», и назвал точное количество дивизий – триста. Из них треть – механизированных. Но его подчиненные подсунули ему не совсем точные данные, как всегда боясь его гнева и расправы за нерасторопность. Триста полных дивизий было лишь на бумаге, на самом деле четверть из них только формировались. И пополнялись они плохо обученными офицерами из военных училищ,  созданных на скорую руку.
Это очковтирательство, вызванное абсолютным страхом перед вождем, довлело над всеми командирами и военачальниками в ту пору, ведь каждого не справившегося с непосильным заданием начальника, Сталин мог тут же сместить или даже репрессировать.  Поэтому, каждый из них тянулся, старался выслужиться, показать, что он расторопнее всех других, вот и лезли они из кожи вон, и называли цифры наспех собранных военных образований, готовые стать лишь  в будущем настоящими дивизиями.
А Сталин верил, что у него уже есть  эти полноценные триста дивизий. И на банкете с выпускниками он сказал:
- Теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны – теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборону страны, мы обязаны действовать наступательным образом. 
В советской прессе об этом почти ничего не писалось, а немецкому информационному бюро был направлен исправленный текст, где Сталин, надеясь на  заключенный с Германией пакт о ненападении, говорил: «…мы не ожидаем агрессии от Германии…».
Но уже тогда появился проект о создании Ставки Главного командования и перевод страны под руководством Ставки на военное положение. А еще в феврале на партийной конференции, посвященной «оборонным вопросам», Сталин предложил увеличить объем оборонной промышленности на 17-18 процентов.
11 марта Нарком обороны Тимошенко и начальник Генерального штаба Жуков в кабинете у Сталина докладывали ему «Уточненный план развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке».
Жуков сказал:
- Я считаю, что Германия может в ближайшее время нанести главный удар по Советскому Союзу на Юго-Западе, с целью, прежде всего, захвата Украины, а вспомогательные удары – на Двинск и Ригу.
Сталин, посасывая трубку, заметил ему:
- Все может быть, товарищ Жуков, но я думаю, что Гитлер не решится на такую авантюру – воевать сразу на два фронта, на Западе и Востоке. Он ведь не самоубийца!?
- Но данные разведки говорят о том, что Германия стягивает основные свои ударные войска к нашим Западным границам, - настаивал Жуков.
- Все верно, товарищ Жуков,  - это чтобы хорошенько нас попугать, чтобы мы были более сговорчивыми. Главное сейчас для нас – не поддаваться на их провокации, выиграть время. Не давать повод Гитлеру развязать против нас войну. Именно сейчас, когда мы еще перевооружаемся… И не готовы сами нанести ей сокрушительный удар…
Конечно же, Сталин не планировал в 1941 году нанести удар по Германии, для этого у него  не было ни средств, ни сил.
«Вот если бы так годика через 2-3, тогда может быть, - думал он, - а сейчас нет. У нас есть договор с Гитлером – «Пакт о ненападении», и мы защищены!».
Но Тимошенко с Жуковым так не думали. Пакт остается пактом, но данные разведки становились все тревожнее и тревожнее. И 14 мая они отправляют командующим войсками Западного, Прибалтийского и Киевского военных округов директивы особой важности, где говорилось, что войскам нужно быть начеку, то есть в боевой готовности, но не поддаваться на мелкие провокации немцев. Но ни слова не говорилось об упреждающем ударе по германским войскам, а лишь  только «…принимать меры в пределах обороны». И тогда же в папке у Жукова остался лежать так и не показанный Сталину доклад о предупреждающем ударе по войскам Вермахта.  Документ был подготовлен для подписания Сталину на 15 мая 1941 года. В нем говорилось: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию мобилизованной, с развернутыми тылами, она  имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар…  Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться  в стадии развертывания, и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Но Жуков так и не подписал его и не доложил Сталину. Из  вчерашнего  разговора он понял, что Сталин его не поймет и документ не подпишет.
Сталин по-прежнему  не верил в безумный шаг Гитлера – начать войну против него в ближайшее время. «Чушь какая-то, - думал он, - даже при нападении на Польшу, Гитлер и то заколебался было, услышав, что Англия и Франция могут открыть фронт против него на Западе. Воевать на два фронта – это безумие»…
Так думал Сталин… А, тем временем,  стало поступать слишком много донесений о передвижениях немецких войск у границ Советского Союза, и это начало его тревожить. Кроме того, из Германского посольства в Москве начали массово уезжать его сотрудники вроде как на летние каникулы – тоже настораживающий факт, но и это был не довод за нападение для Иосифа. Победив свою оппозицию и став полновластным «господином» над своими людьми, он уверовал в свои непревзойденные психологические способности: чуять,  разгадывать и находить правильные решения в труднейших политических вопросах.
Но он не учел того факта,  что Гитлер был совсем не того уровня и совершенно другого склада ума человек, в противоположность его бывшим внутригосударственным оппонентам: Троцкому, Бухарину и другим. Гитлер был непредсказуемым  и неудержимым  в своих действиях, то есть, точно таким же «вождем» своей партии, как и Иосиф Сталин. И он знал, или, по крайней мере, так думал, что Сталин все равно нападет на Германию, лишь только он соберется с силами. Поэтому Гитлер и решил - надо опередить Сталина.
А сейчас как раз настал самый удобный момент: Советская армия слаба – это показала финская компания, вооружение у Советов устаревшее и армия находится на стадии формирования новых дивизий, которые были еще мало чему обучены. Да, и сам Сталин не ждал сейчас этого нападения, уверовав, что Гитлер не будет воевать сразу на два фронта: против Англии и Франции на Западе и России – на Востоке.  То есть, если начать войну сейчас, то будет момент полной внезапности и это дает ему, Гитлеру,  быстрый выигрыш в компании. А его войска уже научились воевать в Европе, особенно танковые части Гудериана, которые своими рассекающими клиньями, разрезав Западный фронт на части, буквально за месяц разгромили войска Франции и заняли всю ее территорию. Это ли не успех? И он был уверен: несмотря на огромные пространства России, русские тоже  скоро капитулируют и война на Востоке закончится еще до начала холодов. А там  - на зимние квартиры и отдых до весны.
И переброска германских войск с Балкан и стран Западной Европы к границам Советского Союза шла ускоренными темпами, но все равно они, как сказал Гудериан, опаздывали со сроками.
18 июня из Главного разведывательного управления Сталину доложили:
- Пришло донесение агента из Германии. Источник сообщает, что уже назначены сроки дислокации немецких истребителей и проведены назначения глав будущих оккупированных русских земель.
В большом раздражении Сталин выругался и написал на донесении: «Можете послать ваш источник на хер».
И вот на  очередном совещании у Сталина уже сам нарком обороны Тимошенко, присутствовавший там и поднятый для доклада, не выдержал и сказал:
- Товарищ Сталин, приготовления Германии явно свидетельствуют, что война начнется в этом году и очень скоро.
Сталин глянул на него и жестко ответил:
- А вы не пугайте нас, товарищ Тимошенко, гитлеровская Германия попросту пытается нас провоцировать…
Все это  происходило в реальном мире, а что же было на невидимом мистическом уровне…
В Узбекистане работала советская научная экспедиция. Известный тогда советский антрополог Герасимов, восстанавливавший по черепам лица давно уже умерших людей, предложил открыть гробницу Тамерлана – великого завоевателя  Востока, сравнимого по известности разве что с Чингисханом. Сталин согласился. Он хотел наяву увидеть лик настоящего  «Бога войны – Тимура», как его называли древние историки.
Тимур был похоронен в Самарканде. Старики в Самарканде на базарах всполошились. Везде только и было слышно: нельзя нарушать покой «бога войны», иначе жди беды – на третий день вернется Тимур и нашлет войну на государство. Таково предание предков… Но к голосу предков советские начальники и ученые не прислушивались.  И 20 июня склеп был открыт, толстая плита гробницы сдвинута, и череп Тимура извлечен из гроба. Это было страшное зрелище: череп Тимура зловеще уставился своими пустыми глазницами на собравшихся перед ним людей. Все это было тщательно заснято на кинопленку и ее тут же отправили в Москву для просмотра лично товарищу Сталину…
Большие войны не начинаются  просто так и сами по себе. Энергетически, то есть на мистическом уровне, ими руководят и подпитывают духи великих завоевателей этого мира. Что же произошло тогда, 20 июня 1941 года? Уже все было готово к новой войне, нужно было только нажать на «энергетический спусковой крючок», чтобы новый завоеватель отдал приказ для начала новой войны…
Вы скажете, что все это могло случиться и без открытия гробницы, ведь все уже было готово к войне. Могло! А могло и не случиться, если бы этому что-то вдруг помешало на энергетическом уровне (например, внезапная смерть Гитлера, масштабные разрушительные землетрясения или наводнения в самой Германии и так далее). Да, и внутренняя уверенность самого Гитлера. Такому шагу нужно было дать решительный толчок, чтобы голова одного дракона – монстра, решительно полезла на другую. И это было сделано в Самарканде. И ровно через три дня мир содрогнулся от взрывов – война загрохотала по землям России…
Еще в ночь на 21 июня немецкий фельдфебель-антифашист перебрался на советскую сторону Буга и, остановленный пограничниками, сообщил: «Скажите вашему руководству, что война начнется на рассвете 22 июня!».
Все это немедленно было передано Сталину. И только тогда Сталин стал что-то предпринимать. В ночь на 22 июня в войска, дислоцированные вдоль границы,  пришла директива: «Возможно нападение немцев на всех фронтах… В течение ночи скрытно занять огневые точки укрепрайонов. Авиацию рассредоточить по полевым аэродромам и тщательно замаскировать».
Но было уже поздно… Некоторые части эту директиву не получили, ведь в ночь на воскресенье в дальних районах была оборвана связь – действовали засланные диверсанты.
А в Москве 22 июня в 21 час 30 минут обеспокоенный Молотов по телефону вызвал немецкого посла Шуленбурга и начал настойчиво его расспрашивать:
- Господин посол, идет массовый отъезд сотрудников вашего посольства из нашей страны. В чем дело? Что это значит? Что за причина? Чем недовольна Германия? И почему нет ответа на миролюбивые заявления нашего телеграфного агентства ТАСС?
Но Шуленбург не мог ответить ему на это что-нибудь  вразумительное до неотвратимо  приближающегося часа «Х», когда Германия объявит войну Советскому Союзу. Вместо этого он растерянно тянул время и мямлил что-то неопределенное.
После совещания Политбюро, которое заседало 21 числа почти весь день,  Сталин вместе со своими соратниками: Молотовым и другими членами партии, отбыли для отдыха на Ближнюю дачу. Там они, чтобы отвлечься от нарастающей тревоги, даже посмотрели кино, но все равно это не помогло. Было неспокойно на сердце… И спустя некоторое время после полуночи, Молотов вернулся в Москву в наркомат и послал запрос в Берлин Риббентропу. В МИД Германии пошла шифрованная телеграмма, требующая срочных разъяснений происходящих событий. Но немцам было, как говорится,  уже на все наплевать. Было  не до разъяснений… В 3.30 их самолеты, вторгнувшись в воздушное пространство Советского Союза, уже вовсю бомбили Белоруссию. А в 4.00 сбросили бомбы на Севастополь и Киев.
Сталин в это время спал на даче… А в Генеральный штаб Жукову от командующих  войск всех Западных округов уже шли непрерывные телефонные звонки и запросы: «Что делать? Немцы атакуют!». Тимошенко приказал Жукову срочно позвонить Сталину. Жуков быстро позвонил по телефону правительственной связи на дачу Сталину. Сонный голос дежурного спросил:
- Кто говорит?
- Начальник Генерального штаба Жуков. Срочно соедините меня с товарищем Сталиным.
В ответ:
- Товарищ Сталин еще спит.
Жуков:
- Будите немедленно – немцы бомбят наши города.
На том конце что-то зашуршало, загремело и через три минуты трубку взял Сталин. Жуков доложил:
- Товарищ Сталин,  немцы атакуют наши войска по всему фронту.
В ответ – молчание.
- Вы меня поняли? – переспросил Жуков, и лишь через минуту Сталин сказал:
- Найдите Тимошенко и приезжайте с ним в Кремль.