единое синее небо или как я стал мусульманином

Мухаммед беседовал с Абу Бакром, к ним подошел недавно принявший ислам Али и спросил:
- А что будет с христианами, которые соблюдают все заповеди Аллаха переданные им через Мусу?
Абу Бакр замолчал, а Мухаммед, улыбнувшись,  ответил:
- С ними вы увидитесь в раю!
                ***
Я лежу в больнице, условия мне создали комфортные, врач  -  хирург Аскар Жданханович – хирург от Аллаха. Медсестры, молодые и внимательные - узбечечки, турчаночки, казашечки, относятся ко мне с особенным теплом- дай им Аллах хороших мужей.
Мне сорок пять, у меня русые волосы, густые черные брови, черные ресницы, белая кожа и голубые глаза. У меня славянская внешность, но многие люди, особенно татары, часто обращаются ко мне на татарском языке, и я им отвечаю, так как вырос в Казахстане и понимаю тюркские языки.
И так,  вернемся к событиям трех дневной давности, приведших меня на больничную койку….

Утром   у меня был назначен процесс в Енбекшинском районном суде г.Шымкента. Я  работаю адвокатом, защищаю шестнадцатилетнего Николая Медведева, обвиненного в совершении трех краж ст.175 ч2 Уголовного Кодекса  Республики Казахстан.
Процесс начался вовремя, я был очень удивлен этим событием и принял это за хороший знак.  Действительно, допросив первого потерпевшего, я понял, что оправдательный приговор у меня в кармане. Судья Карим Берик  умный, грамотный  еще не раздавленный машиной правосудия, смотрел на прокурора и следователя с усмешкой:
-Знаете, друзья единственное, что для вас могу сделать, отправить дело на дооформление, потом вы  его по-тихому прекратите, а парня  я отпускаю на свободу, прямо сейчас из зала суда. В кабинете судьи наступило молчание, было слышно, как жужжит за окном муха.
- Впрочем, вашу судьбу решать будет адвокат, как вы к этому относитесь, Тимофей Константинович?- продолжил судья.
Я посмотрел на молодого лейтенанта Гани, родом он был из города Ленгера, лицо у него было чистое  и невинное. Он не был волком, он был похож на юного льва.  Еще по-юношески доверчивый, он был обманут своими начальниками, которым была необходима раскрываемость. Мельком, я  увидел глаза прокурора  и прочитал его мысли о деньгах, которые он снимет с нерадивого следователя.
- Мне не нужно крови, мальчишка на свободе чего желать больше,  прошу в дальнейшем на него ничего не вешать, а то ваши опера затаят обиду, - как можно миролюбивее, ответил я на вопрос судьи.
- Нет, его никто не тронет, я обещаю,- дрожащим  голосом,  стал заверять меня  следователь Гани.
- Хорошо, мы живем в одном городе, Чимкент как большая семья, куда не пойдешь везде родственники, когда нибудь и вы мне поможете - ответил я,  и встал.
-Обязательно поможем, кую бала *- благожелательно ответили прокурор и следователь,- встав вместе со мной.  Я попрощался и вышел.
На выходе из суда меня догнал следователь Гани.
-Извините, я Вас хочу отблагодарить, сколько я должен буду вам, чтобы вы  не писали жалобы - в его глазах я увидел страх и благодарность.
Деньги, это не мерило жизни,  думал я, это средство для исполнения благих мечтаний.  Для следователя  благодарность является необходимостью, для запоминания и для понимания всей серьезности его неправедного поступка. А я, помощник, волею судеб  вытаскиваю его из пропасти, ведущей в тюрьму.
-  Не могу тебе диктовать, сделай от души,- сказал я после паузы.
-Пять баранов  будет нормально?-  предложил мне следователь.
 В ответ я кивнул головой и увидел, как в уголках его глаз выступили слезы.
Мы простились, я пошел в сторону дома, солнце светило мне в лицо, согревало.  На душе было очень тепло от того, что  я совершил хорошее дело – оправдал одного, не посадил другого, не опустил авторитет прокурора и судьи, и еще умудрился заработать пять баранов. Этот отрезок реальной жизни сложился  очень красиво и справедливо, я был счастлив.
Я шел по улице Бауржана Момыш улы, на перекрестке с улицей Гани Иляева    остановился и стал ждать, когда светофор подмигнет мне зеленым. Мысли невольно отметили, что следователя зовут Гани,  затем тревожное дыхание за моей  спиной,  заставило меня оглянуться. Я подумал, что это опять следователь, бегущий за мной в надежде,  отдать баранов.  Я оглянулся, я ошибся.
Это был молодой парень азиатской национальности, его лицо обрамляла редкая борода, он банально спешил.
Глядя на него, я шагнул на пешеходную линию, последнее, что я услышал, это был скрип тормозов.
Я не почувствовал боли, просто закружилась голова и было ощущение, что я сдуваюсь. Я   смотрел водителю прямо в его серые глаза. Я видел его лицо все сразу и в то же время каждый миллиметр его лица по отдельности.
 Я ощутил, что  время застыло, звуки исчезли, я смотрел в глаза Бахтияра,  его имя, проявилось у него на лбу, и с горечью шептал:
- Бахтияр, куда ты спешишь?
Не знаю, что заставило его встать на колени рядом со мной и заплакать.
А потом я заснул и видел сон во сне.
                ***
Мне тридцать три, я сижу на скамейке и читаю. На улице весна, я слышу звук каблучков, они стучат как кастаньеты и отражаются набатом в моем сердце, я боюсь поднять глаза. Я знаю, что это судьба и боюсь разочароваться, тяну секунды. Ты рядом, у тебя юное, налитое молодостью лицо, красивые, пухлые, желанные губы. Бесконечно радостные, большие и бездонные голубые глаза. Я у твоих ног, я чувствую, что ты являешься физическим проявлением того образа, что запечатлен в моем сердце, в крови, в моем существе.
Небо –Тенгри, бросает нас навстречу друг другу. Ты моя любимая казашка, ту которую я видел во снах юности, та которой я посвятил самые сокровенные стихи. У тебя светлее волосы, белее кожа и голубее глаза. У тебя правильная и чистая русская речь.  Угадывая твою национальность, назвав тебя русской, я проигрываю тебе ресторан, но я не верю, смотрю твой паспорт, в графе национальность  читаю – казашка.  Мне страшно, я думаю, что ты, твои родители, родственники не примут меня –«русского Ивана». Мне грустно  и душа сжимается, как побитая собака.
Я старше тебя на десять лет, я скрываю, что был женат, что у меня есть дети, а у тебя хватает такта не расспрашивать меня об этом.
                ***
В тот день я попросил у тебя книгу, мы подошли к твоему дому.  Я не планировал быть твоим гостем, но твое азиатское воспитание и казахское гостеприимство не позволили держать меня на пороге. Ты пригласила меня в дом, посадила в своей комнате и занялась приготовлением чая.
Твоя комната была родной и уютной, фортепьяно стоящее у стены, книжные полки. Дверь была открыта, ты была на кухне.  Я  видел, как ты резала сыр и хлеб, затем на кухню зашла твоя мама. Вы были похожи, она у тебя, что-то спросила, а потом посмотрела в мою сторону.  Я был прикован к ее мудрым зеленым глазам. Если честно, мне было стыдно смотреть в глаза твоей маме, так как  она была старше. Уважение к старшим мне кричало, опусти глаза, но совесть сказала, нет,  смотри с теплом и с уважением, объясни взглядом, что ты пришел с добром, с желанием сделать счастливой ее дочку и я не опустил глаза.
                ***
Через несколько дней я встретился с твоим отцом, я подошел к нему и неловко протянул ему руку, он даже не посмотрел в мою сторону, прошел мимо меня, как будто я был тенью.
Самое главное, мне это очень понравилось, я и сам давно страдал от того, что мне приходилось  ежедневно пожимать множество незнакомых и неизвестных мне рук, из вежливости.  Не задумываясь о том, что  может это руки убийцы, садиста или вора.  Твой отец Еркен, что означает свободный, оправдывал свое имя.
                ***
Время летело, однажды, года через два, после нашего знакомства,  Еркен Молдахметович приготовил плов и позвал меня за общий стол. Плов был вкусный, рассыпчатый и нежный, как любовь и доверие твоей семьи.
Я вырос без отца и это имя, никогда не срывалось с моих уст, несмотря на то, что в детстве, до боли хотелось кричать и прыгать на руки  нарисованному в подсознании отцу. Отец, так в душе я называл Еркена Молдахметовича. Ереке полностью подходил под мой детский образ отца. Я горжусь Ереке, в нем в одинаковой мере проявилось все -  божественное, духовное и физическое. Он был необычайно силен и однажды, когда я ему сказал, что Баулан Шолак*  сидя за достарханом,  ради интереса, пересаживал местами гостей, одной рукой. Не раздумывая, он, крепко ухватив меня за пояс посадил справа от себя, а моего друга Наиля, таким же образом пересадил справа на лево. Это в свои 56 лет, мы не успели пикнуть.
Соседи говорили, что Ереке воткнет в землю палку, а вырастит то, что он пожелает - урюк, абрикос, слива или орех. Это была чистая правда.
 Он не терпел ложь. Помню как то на базаре, вороватый торгаш продал ему ведро картошки. Сверху картошка была так искусно выложена, что казалось, занимало все ведро, а когда ее высыпали в пакет, то оказалось, ведро было наполнено едва наполовину. Ереке, просто высыпал картошку из пакета и гордо пошел дальше, а негодный торговец прикусил язык и стоял как вкопанный.
Он разбирался в экономике и политике, он предсказывал события на несколько лет вперед. Помню, после образования Евросоюза он сказал, нужно покупать евро,  через год евро поднимется в два три раза, так и произошло.
                ***
Мы поженились в 1994 году, спасибо твоим родителям, родственникам и судьбе.
В свадебную ночь я вижу сон, я захожу в мечеть, в отдельную комнату, вижу через окошко распустившиеся розы, а мулла читает арабскую молитву над моей головой.
Я проснулся, мечеть и мулла, мне снились впервые в жизни, я знаю, что каждый сон несет мне знаки в виде предостережения или раскрытия хороших событий.
Мечеть, это святое место, я подумал, все будет хорошо, это к счастью, тем более в свадебную ночь. Пришла правда и тревожная мысль о том, что  моя жена и ее родители мусульмане, а я христианин.
С этими мыслями я зашел в кухню. Приятный запах зеленого чая с мятой мигом поднял настроение. Заботливые руки Виолетты накормили меня бутербродами с теплыми лепешками и  тающей во рту брынзой. Я не сопротивлялся, зная, что пока меня не накормят, не отпустят.
                ***
Моя вишневая девятка, кричала, помой меня дядя, я ей это искренне пообещал. После чего она заурчала и послушно поехала к заданной цели.
Я мысленно пробежал по маршруту - выезжаю с Гани Иляева на бульвар Кунаева, потом  направо по Туркестанской, налево на площадь Ленина, затем по Айбергенова до улицы Ильича, налево и до Абайского отдела милиции.
Минут через пять я подъехал к входу Абайского ГАИ, на ступеньках стоял мой друг Хусейн, турок по национальности, в форме майора милиции. Увидев меня, он поспешил  навстречу:
-Салам брат, мне надо быстро съездить в одно место, а затем займемся твоими правами, твоими правами - Хусейн всегда окончания повторял дважды, - езжай за мной, езжай за мной.
-Хусейн, а на моей машине нельзя поехать?
А точно, точно поехали, - сев в машину он скомандовал,- едем в старый город.
Стары город находился в километре от Абайского отдела полиции, я подумал, что мы возвратимся быстро и от этих мыслей  мое настроение из хорошего, плавно переросло в прекрасное.
Проезжая мимо мечети Хусейн резко сказал,
- Тормози.
 Я тормознул, он вышел из машины, прошел несколько шагов, затем оглянулся на меня и крикнул:
- А ты что сидишь, выходи.
Я не знал, что делать и спросил:
-А что можно?
-Нужно,- ответил мне Хусейн и почти силой вытянул меня из машины.
Я зашел под арку старинной мечети, построенной в 12 веке, несмотря на жару, в мечете было прохладно.
Из левой кельи вышел мулла и пригласил нас зайти вовнутрь, его глаза излучали благожелательность и свет.
-Что привело вас в мечеть - задал он нам вопрос.
- Мы хотим сделать пожертвование мечети и хотим, чтобы вы прочитали над нами молитву, хранящую нас от шайтана и укрепляющую нашу веру - ответил за нас обоих Хусейн.
Мулла все понял. Мы положили денежные пожертвования в сундучок с прорезью для монет. Мулла закрыл глаза и стал читать молитву на арабском языке. Я ничего не понимал, но от соприкосновения с духовной субстанцией, кожа на моих руках покрылась мурашками, а в глазах появились зайчики и головокружения. Сквозь приоткрытые глаза, через окна кельи, я видел деревья, растущие внутри мечети. Картинка сложилась, я задрожал и понял, что все вокруг и мулла, и Хусейн, и келья, и деревья, и мирно чирикающий воробей, это мой приснившийся и реализовавшийся наяву  сон. Бледный я выходил из мечети, дрожащим от волнения голосом я рассказал обо всем Хусену.  Он, молча,  слушал, в его глазах я увидел уважение:
- Тебе нужно принимать Ислам.
Я растерялся и не знал что ответить.
                ***
Ереке, мой любимый Ереке умер внезапно, пережив на восемь месяцев свою любимую жену. Умер восьмого ноября, накануне ее день рождение.
Незадолго до этого мы стояли с ним на балконе, у него были печальные глаза, и он говорил:
-Не хочу жить, тошно, понимаю, что есть дочки, внуки, когда вы рядом еще отвлекаюсь, а ночью думаю быстрей бы.
От тоски его глаза казались выжженным пеплом:
-Ереке, а как же мы, наши рыбалки, поживите, пожалуйста, с нами по дольше, душа Риммы Васильевны, уверен, хочет этого так же сильно, как и мы,- я уговаривал его, так как мне было очень страшно, потерять его, я пытался его убедить, мой голос дрожал от слез и печали.
 Он меня обнял за плечи, погладил своей тяжелой и в то же время такой нежной рукой по голове и сказал:
- Я не боюсь смерти, боюсь, что там за смертью ничего нет, думаю, что рано она умерла, но хорошо, что первая, она бы без меня не справилась, я ее похоронил как мужчина, ничего, что она лежит на христианском кладбище, если есть рай он один для всех.
Он замолчал, мы стояли понурые, я сдерживал всхлипы, а слезы катились солеными горошинами из моих глаз……
Я проснулся среди ночи, как будто кто-то дотронулся до меня, зашел в зал, где на диване у телевизора спал Ереке. Передачи кончились, и телевизор шипел как надоедливая змея. Я сразу почувствовал, что Ереке нет, что его душа вышла из тела. Наверное, это она не позволила мне сойти с ума, не закричать, не биться головой о стену, мне хотелось выть от боли, я разбудил жену и ее сестру, тенью вышел из комнаты и стал звонить Алиеву Нурлану.
Нурлан, приехал быстро, как будто прилетел на ковре самолете. Бледный и взволнованный он зашел в наш дом.
Я не терял родных и не знал, как нужно прощаться по мусульманским обычаям. По совету Нурлана,  мы поехали в мечеть,  расположенной  на площади Куйбышева.  У входа в мечеть лицом к лицу мы встретились с благородным мужчиной лет пятидесяти, он оказался муфтием  города Шымкента. По всем законам, кроме божественного, он не должен был находиться в этот ранний час, в этой мечете. Нурлан  объяснил муфтию, что я недавно, принял мусульманство,  что у меня умер тесть и мне нужна помощь.
 Муфтий все понял, выразил соболезнования, прочитал молитву и попросил старого муллу оказать нам помощь. К двенадцати часам, все было готово. Мои друзья, братья казахи и узбеки, пришли все. Они плотным кольцом встали вокруг меня на кузове машины, защищая не только от встречного ветра, но и от невыносимой  боли.
Аскар, друг из моего боксерского детства спросил,
- А могилку выкопали?
- Я договорился с Мамыром, с копальщиком могил, он сказал, что подготовит все к двенадцати часам - ответил я, и мое сердце тревожно заныло.
- Мы недавно хоронили родственника,- шепотом продолжал Аскар,- приехали и еще два часа ждали, пока выкопают, неприятная картина.
                ***
Мы подъехали к договоренному месту, но могилки вырыто не было. Мулла пошел вперед, спрашивая, может я ошибся. Честно, я впал в штопор и единственное о чем думал, хорошо, что со мною нет Виолетты.
Мое оцепенение длилось недолго, пришедший  Мамыр  сказал:
- Не знаю почему, но вы мне так понравились и я вам выкопал могилку чуть выше, там место лучше и больше. Я не знал раньше Мамыра, дай Аллах ему здоровья, я просто подумал, что Ереке достойный человек и ему помогают ангелы.
                ***
Я проснулся от боли в боку, вызванное плачем. Голова была ясная, как небо вымытое дождем. Мне снилась моя прошедшая жизнь, было больно пережить все снова, но было очень светло от того, что я увидел снова Ереке, почувствовал прикосновения его рук. 
Почему я стал мусульманином в 37 лет?
 По мистическим совпадениям  и знакам, по собственному желанию, по невероятной милости всемогущего  Аллаха.
Эту милость,  я отчетливо осознал, когда лично принимал тело Ереке, закутанное в белый саван из рук моих  друзей мусульман. Они его мне бережно подавали, а я бережно укладывал его в могилу, а затем, заложил глиняными кирпичами проем.
Именно тогда из моей груди вместе со слезами горя, лилась благодарность Аллаху, за то, что я смог похоронить своего отца, как сын, как мусульманин. Я представил, как бы ему было сиротливо без меня, и какую милость ниспослал мне наимудрейший Всевышний, предоставив возможность сделать это. В тот миг, на его могилке, я вспомнил мой сон, который развеял окончательные сомнения в принятии Аллаха…
Ночь, я иду по кривым глиняным улицам незнакомого мне афганского поселка. Вокруг меня полуразрушенные саманные заборы, я вижу навстречу мне идет шайтан. Я шепчу молитву известную мне с детства, но она не действует, шайтан тянет ко мне свою грязные когти и вдруг, как песня, из моих уст звучит незнакомая мне молитва:
Аувзу Биллахи мин аш шайтоним раджим Бисмиллахи Рахмани Рахим- и происходит  чудо, улица светлеет,  с неба спускается  облако, охватывает меня и поднимает вверх. Я смотрю с неба, как шайтан горит и корчится  в солнечном огне.
Через несколько дней я принял Ислам, одновременно с сыном моего друга Хуснутдина, сделав ему саадака*, так как он был небогат и не смог бы себе это позволить.
От моих мыслей меня отвлек зашедший в палату шофер Бахтияр, он не знал, куда девать свой взгляд, рядом с ним понурив головы, стояли его родители.
 Запинаясь, он сказал:
-Кешереныз*, врачи,  делавшие вам операцию, сказали, что вы мусульманин, - я понял. Что он не знал с чего начать разговор.
- Тяжело разглядеть мусульманина без врачей – духовных,- ответил я и понял, что вопрос веры для него очень важен.
- Сейчас  ураза, я виноват, я готов полностью возместить причиненный  вам ущерб – все еще волнуясь, продолжал разговор Бахтияр.
- Ты молодец  у тебя чистые намерения, по намерениям человека говорил Мухаммед, будет ему воздаваться в этом и том мире. В уразу нужно быть особенно великодушными, прощать врагов, мириться, совершать благие поступки. Слава Аллаху я жив, медицина у нас бесплатная, так что спасибо тебе Бахтияр, что ты меня просто проведал.
- Извини, а если бы я не был мусульманином, ты бы поступил по-другому, -стараясь до конца понять Бахтияра, задал я последний вопрос.
- Нет,  все люди от Адама и Евы. Только существуют две партии людей, одни следуют за Аллахом, а другие за шайтаном. Я рад, что - вы идете по прямому пути, пути благоденствующих, по пути Аллаха. Своим поступком вы укрепили мою веру,- Бахтияр был искренен, от его ответа на душе моей стало светло и приятно, приятно и от того, что на деле, он оказался очень совестливым и умным человеком.
Глядя в благодарное лицо Бахтияра, я понял, что это выражение  мне знакомо, и  в памяти неожиданно всплыло лицо следователя Гани.
Почему я решил написать этот рассказ, потому что впервые за много лет появилось свободное время, а прошедшие события заставили еще раз задуматься о жизни, боге и душе.

Вместо эпилога:

 Однажды в один из вечеров, после того, как мы поиграли   в нарды, мы беседовали с Ереке о боге и он мне сказал свое мнение, как он видит бога и религии:
-Бог, это вершина горы, а религии это пути выбираемые человеком для восхождение на эту вершину.  Трезвый, не употребляющий алкоголь человек, уважающий старших, имеющий несколько жен, а значить большое потомство, серьезные обязанности по отношению к женам и детям,  а значить большее желание трудится, пять раз в день, восхваляющий бога  – обязательно взойдет на вершину….
Благодарю всевышнего, Владыку миров, царя в день суда, что я имею право, приходить на могилу к своему тестю Еркену Молдахметовичу,  читать молитвы и восхвалять Аллаха.

*Ереке – уважительное  обращение к старшим (от Еркена)
* Саадака – милостыня
* Кую бала - мужчина другой национальности женатый на казашке
*кешереныз - извините

Город Шымкент
11.07.2013года, написано в святой месяц  Рамадан.
 Константин Антипин Кадал