Тайная война или то, что всегда скрывалось

Глава из романа "Белые бураны"

Вернемся назад, к истокам образования СССР. Уже в 1925 году Троцкого сместили с поста Председателя РВС СССР и наркома по военным  и морским делам. А вместо него стал Фрунзе, а вот его ставленника, Тухачевского, так и оставили на должности и.о. начальника Штаба РККА. В это время между Советской страной и Германией существовало тайное соглашение о сотрудничестве в военной сфере: шел обмен опытом между РККА и Германским рейхсвером, и советские военачальники ездили в Германию к немецким генералам на штабные и полевые учения, чтобы учиться у них и самих себя показать. То есть, шел негласный, близкий обмен достижениями в области военной науки, чтобы знать новые идеи и быть во всеоружии в случае войны друг против друга.
Эта была древняя практика  открытого шпионажа, выуживания достижений, стратегических идей и планов  сильного противника. Но  у Троцкого были свои идеи, нужно было держать связи с немецким генералитетом  (помните его идею фикс – брать власть, когда в случае войны враг будет в восьмидесяти километрах от столицы), и он добился, чтобы в командировку в Германию отправили именно его ставленника Тухачевского. В это время РВС республики возглавлял Фрунзе, толковый державник, гениальный командующий, под началом которого еще в восемнадцатом году  в Поволжье и Южном Урале  воевал и громил колчаковцев сам легендарный комдив сорок пятой дивизии Чапаев. Затем, в 1920 году – командующий Южным фронтом, разгромивший засевшего в Крыму  и за Сивашем Врангеля. Фрунзе был в хороших отношениях со Сталиным, хотя и выступал, и перечил в 1918 году самому Ленину, против преступных ленинских  уступок (а может и не уступок, а расчетов за проезд поездом в Финляндию) немцам по Брестскому договору.
Заняв место Троцкого, Фрунзе сразу же начал реформировать армию. Сократил ее численность в десять раз с пяти миллионнов человек до пятисот тысяч. В том числе и  Наркомат по военным и морским делам, и Генеральный штаб. Разогнал все разбухшие за время правления Троцкого управленческие штабы, то есть сократил его сторонников и этим сильно обидел и огорчил Льва Давидовича. Троцкий был в бешенстве и решил ему отомстить (Троцкий никогда не забывал обид, впрочем как и Сталин).
И за Фрунзе по указанию Троцкого началась настоящая охота его приверженцев и ставленников. Фрунзе трижды за 1925 год попадал в автокатастрофы с ушибами рук, ног и головы. А в последней он даже вылетел из машины. Это в то время, когда машин-то было всего раз, два и обчелся… А помните гибель Есенина – это  ведь все тот же 1925 год – тот же почерк и такая же месть.
Ну, а дальше было то, что и уму не постижимо. Фрунзе одному было трудно управлять и заниматься всеми делами РККА: реформами, аппаратом РККА, и он потребовал у руководства страной дать ему заместителя – Григория Котовского, как и Чапаев, легендарного героя Гражданской войны, бригада которого так же в годы советско-польской войны воевала рядом с Первой конной армией Буденного, Ворошилова и Сталина.
А за бригадой Котовского был один грешок – они немного прославились антиеврейскими погромами.  Да, молдаванин Григорий Котовский и сам когда-то, в царское время, был убежденным, вернее, идейным бандитом. Он создал группу из нескольких человек и грабил в Молдавии и Одещине  имения богатых людей – помещиков и дворян. Что-то по типу Дубровского (наверно идею взял из произведений Пушкина). Его, конечно, скоро поймали, до суда он досидел в тюрьме, потом бежал, причем бежал прямо из зала суда, и … скрывался.
А засел и скрывался он тут же, в Одессе, у одного из своих дружков, связанного с уголовными элементами. Дружок  его, Мейер Зайдер, его  не выдал, а спрятал у себя дома на горище. И был у них разговор, в котором Котовский за то, что Мейер его спрятал и не сдал, расплатится потом сторицей с ним. По воровским законам обычная сделка – баш на баш. «Тебе туго – я тебе помог, когда ты будешь на высоте, а мне будет туго и потребуется помощь – изволь, ты должен будешь отплатить тем же».
Этим и воспользовался Лейба Давидович Бронштейн. Фрунзе нужен был помощник – ненавистный антисемит Котовский, естественно, вместо ставленника Троцкого Тухачевского, а как этому помешать? Очень просто (тот же почерк, как и с Есениным) – убрать! И Котовский был убит пулей наемного убийцы Мейера Зайдера у себя в селе, вечером, в десяти шагах от своего дома.
Видно, Котовскому нечем было расплатиться с Мейером за прошлую услугу, да и Котовский стал другим, и задание Льва Давыдовича нужно было выполнять. Вот и прозвучал предательский выстрел… Мейера тут же поймали! И что странно, тогда за убийство героя Гражданской войны, такого видного военачальника, суд дал убийце всего десять лет тюрьмы. А в 1928 году он уже был на свободе, отсидев всего два года.
В чем же дело? А дело было в том, что в Особом отделе следствия по этому делу занимались ставленники Троцкого и Особый отдел, и военная контрразведка были напичканы «товарищами» Троцкого. Так же намеренно и специально безграмотно велось и расследование по делу поэта Есенина. По тем фактам, которые имелись, даже восемьдесят лет спустя специалисты определят, что это было не самоубийство, а расправа над Есениным.
Конечно, Мейера Зайдера потом «убрали» котовцы, отомстив за своего комбрига, но видно это и входило в планы Льва Давидовича, то есть, чтобы сначала его выпустили, а потом убрали как бы разгневанные мстители – приверженцы товарища Котовского.
Такое же дело произошло и со Щорсом, когда  во время боя по нему из нагана сзади выстрелил такой же сотрудник из Москвы – товарищ из контрразведки и ставленник Троцкого.
Шли слухи, что Котовский был вроде бы «охоч до баб» и за это видно он и поплатился. Но эти слухи, видно, тоже распространяли люди Троцкого, которые сидели в ГлавПУре – Главном  политическом управлении, начальником которого был его же человек, Гамарник.
Но Троцкий своего все же добился. От многочисленных ушибов, полученных в автомобильных авариях у Фрунзе началась болезнь желудка и это было на руку Троцкому. Его же люди, врачи, его сторонники «в связи с возможным прободением язвы» уговорили Фрунзе лечь на операцию, во время которой его и… Под видом операции кто-то из этих негодяев и сделал свое черное дело…
Но, как говорится, Бог все видит и каждому воздает по заслугам… Троцкому, так же как и его жертвам, потом не посчастливится дожить свой век до конца. Он, как и они, умер насильственной смертью. Видно, много нехорошего он натворил. Да, и Дзержинского убрал не Сталин, а те же ставленники Троцкого. Скрытые троцкисты прямо на съезде подлили в стакан с водой яд…
И это очевидно, ведь Сталину было не выгодно убирать Дзержинского, потому что он был очень хорошим хозяйственником. Во время разрухи, когда все заводы стояли, Дзержинский разработал план – программу, по которой можно было быстро поднять советскую промышленность. Нужно было восстановить в первую очередь производство и ремонт локомотивов, то есть, паровозов, а за ними уже подтянутся и все остальные отрасли промышленности: металлургия, машиностроение, железнодорожный транспорт, горная промышленность и другие отрасти народного хозяйства, в том числе и сельское.
Так и получилось. Когда Дзержинский возглавил ВСНХ (Всесоюзный совет народного хозяйства), в стране работало лишь 45 домен и 115 мартеновских печей, а после него осталось 53 домны и 149 печей. Было пущено в работу более 400 новых предприятий в различных отраслях тяжелой и легкой промышленности. Выплавка чугуна с 1924 по 1926 год поднялась с 1,55 миллионов тонн до 2,202, а стали с 1,623 до 2, 91. То есть,  рост в процентах составил 70,4% чугуна и 55,8% стали. Вот потому и забеспокоился «Комитет 300» в Европе и на Западе о своем благополучии.
И в 1926 году состоялась секретная англо-германская «сходка», (так названа, потому что назвать конференцией это соглашательство было бы слишком мягко), на которой было принято решение о необходимости вооруженного нападения на СССР консолидированными силами всех Западных государств.
Вот в рамках этого плана Дзержинский и стал очередной мишенью неистового «беса революции», и это было сделано во время выступления его на пленуме ЦК ВКП(б) 20 июля 1936 года. На трибуну Дзержинскому поднесли стакан воды с подмешанным ядом, из которого тот выпил всего несколько глотков и ему сделалось плохо.
Операция по его ликвидации была выполнена так тонко и дерзко, что никто и не подумал, что враги осмелятся действовать  так открыто – отравить прямо на пленуме. Все решили, что это сердечный приступ, в суматохе забегали, засуетились. В этой сутолоке незаметно исчез куда-то и стакан с водой. И все, как говорится «нет стакана – нет улик, следов преступления»… А через три часа Феликс Эдмундович скончался.
Кто же мог так легко провернуть это дело? Конечно, не тот, кто был рядом. Ведь подросла уже молодая поросль скрытых пособников Троцкого, воспитанных старой гвардией, главарем которой был чекист – сын аптекаря  Генрих Ягода (Гершель). Друг Троцкого, активный участник октябрьской революции, женатый на племяннице Свердлова, Иде.
Троцкий  точно рассчитал, что после Дзержинского на некоторое время главой ОГПУ станет очень больной Менжинский, тоже еврей, но приверженец Сталина, и он продержится недолго. А затем «погибшего на посту» Менжинского заменит его, Троцкого, ставленник – Ягода, заместитель Менжинского, первый устроитель исправительно-трудовых лагерей на Соловках, строитель величайших строек-каналов, у которого была даже своя ведомственная секретная лаборатория по изготовлению ядов.
Вот и думайте, кто же был главный заказчик отравления Дзержинского: Сталин или Троцкий?
А теперь вновь вернемся к истории, связанной с маршалом Тухачевским. Тухачевский еще со времен Гражданской войны привлек к себе внимание верхушки большевистского политического руководства своим независимым «бонапартическим» вольнодумством. В 1930 году его вызывали на Политбюро, но тогда он отделался, как говорится, легким испугом. И потому, что тогда во главе Реввоенсовета стоял Троцкий, а военной контрразведкой заведовал тоже Ягода.
Было трудное время первой пятилетки, коллективизация, и Сталин не стал ввязываться в это громкое дело, связанное с вольнодумством и выступлением некоторых красных командиров, генералов, в том числе и Тухачевского. На этом Троцкий, как говорится, и купил, и заставил на себя работать Тухачевского. Он сказал: «Миша, я тебя спас сейчас. Если бы не я, ты бы уже был на Лубянке. Так что, будь здоров, отныне делай то, что я тебе скажу. Не будешь делать – я тебя сдам!». И Тухачевский покорился.
В конце 1935 года на стол Сталина лег толстенный доклад начальника Главного разведывательного управления СССР Урицкого с потрясающим своей точностью названием «Коалиция против СССР». Это были материалы программного положения, связанные с заговором оппозиции внутри СССР. Их выкрали советские разведчики прямо из штаб-квартиры французской военной разведки. В них говорилось о попытке создания антисоветского блока в лице Германии, Польши, Японии и Финляндии, и указывалось, что Германией вынашиваются планы колонизации русской территории ради овладения ее природными ресурсами. Там  говорилось, что «на первых порах, в связи со слабостью Красной Армии, она потерпит ряд серьезных поражений, и это приведет к развалу и разгрому армии». Это, в свою очередь, конечно приведет к военному бунту и перевороту (по типу дворцового переворота), и установлению военной диктатуры, а затем и к расчленению страны на две части – в пользу Германии и Японии, в уплату за оказанное содействие.
Говорилось и о тайных связях, которые существуют между коалицией и советскими военными. И далее дословно:
«Благодаря глубоко запрятанным нитям, связывающим верхушку рейхсвера с политическими и военными кругами СССР, она (коалиция), дергая за нужные из них в нужное время, вызовет внутренний взрыв в стране, в результате чего к власти должны прийти политические и военные деятели, с которыми антисоветская коалиция, и в особенности Германия, смогут легко прийти к соглашению».
Ну, политические и военные круги – это понятно кто. А какие же структуры для захвата власти в условиях войны создали заговорщики внутри СССР? Под опекой Тухачевского, Командующим Белорусским военным округом Уборевичем, весной 1936 года была создана небольшая и полностью засекреченная штабная организация, названная инспекцией. Ее дела были настолько засекречены, что она не имела права ни писать кому-либо в войсках, ни получать оттуда какие-нибудь письма. А в случае военных действий эта структура должна была быстро развернуться в штаб конно-механизированной армии. Никто не знал, для чего была в армии такая структурная штабная единица.  Но если поразмыслить умом здраво на основании вышеизложенного, то единственно возможным будет только следующий вывод – это была заблаговременно созданная заговорщиками подпольная структура управления войсками, для мгновенного перехвата ими командования в ситуации военного поражения!
Нечто подобное  в Киевском военном округе сделал и второй ставленник Троцкого, друг Уборевича – Якир.  И когда им обоим  предложили переехать в Москву на повышение, они наотрез отказались даже от должностей заместителей Наркома обороны СССР, боясь, что все откроется и их планы рухнут.
К этому времени Тухачевский побывал уже в Германии и привез оттуда рекомендации немецкого генералитета. На основании этих рекомендаций на стратегических командно-штабных играх на картах в Генеральном штабе, заговорщики проверили эффективный план поражения советских войск.
Игры эти проходили в Генеральном штабе в третьей декаде апреля 1936 года. И в них отрабатывался план отражения возможного германо-польского нападения на СССР. Немецкими войсками, по условию, командовал на этих играх Тухачевский, армией Польши – командующий Белорусским ВО – Якир, а Советским Западным фронтом – Иероним  Уборевич, тоже командующий Военным округом, но Киевским. 
И почему-то Тухачевский считал, что Германия могла в то время создать 100 дивизий, в то время как по точным разведданным у Вермахта не было еще даже и 36 дивизий. Причем, Тухачевский выразил желание иметь уже развернутые силы, которые тогда невозможно было развернуть в Германии и напасть на СССР, ввиду того, что между СССР и Германией был страна Польша, которая ни под каким видом не желала иметь на своей территории войска Германии. Она была буферной зоной между СССР и Германией. Значит,  немцам вначале нужно было победить Польшу, и лишь потом нападать на Советский союз.  Тухачевский это и имел в виду, если заказывал такие условия.
Второе условие – его  убежденность, что «направление главного удара» - украинское, то есть в районе Киевского ВО, хотя, как известно, все агрессоры с Запада на Восток всегда шли через Белоруссию на Москву через Псков, Смоленск. Там ведь с древних веков проходит главная дорога из России в Европу: Варшаву, Прагу, Берлин, Париж… Этим он как бы уводил мысль всех участвовавших генералов, что Белорусское направление – это не перспективное направление: там Пинские болота, нет ископаемых и так далее, а вот украинское – это да! Теплый климат, южные черноземные земли, мало болот. К тому же, Украина житница СССР, значит, обеспечит хлебом. Там Донецкий угольный бассейн, в Запорожье и Днепропетровске заводы по выплавке стали, а в Крыму на берегу Черного моря здравницы всего СССР.
И вот странно, то же самое направление перед этим при встрече в Лондоне на похоронах английского короля указал и германский генерал Рунштедт. То есть, апрельские штабные игры Тухачевский проводил, уже зная мнения немецкого генералитета, что первый удар будет на Киев, значит, там и нужно сосредотачивать свои основные силы, в ущерб, конечно, Белорусскому направлению.
Наши генералы в угоду оппозиции заранее готовили поражение своей Родине! По этим играм Минск пал под напором немцев на пятый день, затем Смоленск и вся компания закончилась молниеносно до зимы. Потому  что удар во фланг по войскам Киевского военного округа со стороны Белоруссии был совершено неожиданным, немецкая армия заходила в тыл и окружала Киев. Так оно и произошло потом по-настоящему в компанию 1941 года. Ведь план этих игр был как бы калькой в последствие для разработки «Плана Барбаросса» - нападения Германии на СССР.
«Группировка армией «Центр» наступала в 1941 году по двум направлениям: севернее и южнее Бреста, причем войскам этой группы помогали войска правого фланга армии «Север», а частям правого фланга, армии группы «Юг».
Именно так и случилось в 1941 году: Западный фронт СССР в июне 1941 года рухнул уже на четвертые сутки, а Минск был взят к концу пятых, а  все пограничные сражения были проиграны Красной Армией в течение нескольких дней.
Что это? Такая изумительная точность по плану – неужто совпадение? Не думаю. Уже в сентябре того же 1936 года единомышленник Тухачевского И.П. Уборевич едет на осенние маневры Вермахта в Германию, где, естественно, встречается тет-а-тет с  немецкими генералами, а глубокой осенью этого же года уже германский генеральный штаб провел свои стратегические командно-штабные учения на картах, в которых проверялся и обрабатывался будущий «План Барбаросса».
Эти планы поступили к советскому руководству из двух источников: из разведки по линии НКВД, а также и по каналам военной разведки. Данные, добытые Шпигельглассом – разведчиком НКВД, легли на стол советского руководства в начале 1937 года. И как только они поступили, на февральском Пленуме ЦК ВКП(б) открыто заговорили о врагах народа непосредственно в армии.
В феврале 1936 года Командующий Белорусским военным округом, командарм первого ранга (то есть генерал армии) Иероним Уборевич (литовец по происхождению), был направлен в служебную командировку в Прагу и Париж. Во время кратковременной остановки в Варшаве, вопреки всяким правилам дипломатического этикета, он встречался с помощником военного атташе, майором Эберхардом Кинцелем, и в беседе с ним настойчиво  пожелал встретиться с кем-нибудь из высшего германского генералитета, в частности с военным министром Вернером фон Бломбергом. Спрашивается, с какой стати командующий одного из важнейших советских военных западных округов ни с того, ни с сего изменяет свой маршрут, едет в Прагу через Варшаву, где встречается с немецким майором и в беседе с ним напрашивается  на встречу с генералами государства,  где господствует недружественный Советской стране фашистский режим, да еще и для того, чтобы обсудить с ними какие-то важные политические и военные вопросы?
В результате столь настойчивой просьбы он был приглашен сначала главнокомандующим сухопутными войсками Вермахта, генералом Вернером Фригелем, на осенние маневры  в Бал-Киссингене, а затем приглашение поступило и официально через межгосударственные каналы военного ведомства. Но маневры, как обычно, всегда заканчиваются встречами в неофициальной обстановке, разговорами за «чашкой чая», где можно все прекрасно обсудить, обговорить и передать… И странно, никаких донесений от агентов разведки, а ведь Уборевич выехал за рубеж в сопровождении соответствующих «товарищей», представляющих Лубянку, где еще в то время заправлял делами Генрих Ягода. Выходит, Ягода, как сторонник оппозиции, то есть Троцкого и Тухачевского, подстраховал другого такого же своего «товарища» и все скрывал.
Даже глава фашистской Германии Гитлер удивился и до остервенения орал на своих генералов на сентябрьском съезде нацистской партии в Нюрнберге, да так, что прилюдно обвинил их в том, что они за его спиной якшаются с красными и пьянствуют с ними как закадычные друзья. В истерике он сделал такие резкие антисоветские заявления, что поверг в шок германских генералов и офицеров. Кстати, «каста» немецких генералов старой, еще рейхсферовской выучки, с презрением относились к ефрейтору-выскочке Гитлеру,  была недовольна им давно и точила, как говорится, на него зуб.
И, как подтверждение этому, 10 сентября 1936 года британская разведка получила от своего агента «Фила» подробный доклад, в котором описывались все эти детали встречи Уборевича с генералами Вермахта. «Фил» также передал содержание речей-тостов, которыми обменялись Главком немецких сухопутных войск, барон Вернер фон Фрич, с советским военным атташе, комдивом А.Г. Орловым, во время официального приема в Берлине. 
Орлов заявил: «Армия СССР готова хоть завтра сотрудничать с Гитлером, пусть лишь Гитлер, партия и германская внешняя политика совершат поворот на 180 градусов, а союз с Францией отпадет. Это могло бы случиться, если бы, например, Сталин умер, а… Тухачевский и армия установили военную диктатуру…».
Вот ведь до чего дошло… Говорили уже в открытую  о свержении сталинского режима. А как же Россия, Родина, народ… Россию продали заранее в угоду Западу, как источник сырья и доходов, как еще не раскопанный «Клондайк». А о народе никто и не вспоминал. Разве думал об этом Троцкий, у которого в мозгу  была только  одна бредовая идея о «мировой революции». Кто ее должен был осуществить? Конечно же русские парни – пролетарии, рабочие и крестьяне. Ну, а генералы, те вообще не считали солдат за народ. У них солдат – это пешка, которую не жалко пожертвовать за любую выгодную позицию в победе! Все победы построены на жертве и на большой крови. Не будь этих солдатских жертв – не было бы и никаких «генеральских побед»!
Таким образом, на апрельских штабных играх нашими генералами разрабатывался план, как лучше подставить свои вооруженные силы, чтобы получить полное поражение в начале войны и, таким образом, сместить ненавистного Сталина.
Судите сами, «красные генералы» свободно бывали у генералов Вермахта в гостях. Значит, все тайны «московского двора» тем были известны. Тухачевским на командных играх  разрабатывался план, как лучше немцам вторгнуться и разгромить войска России.
Для этого нужно было, чтобы Сталин поверил и сосредоточил свои основные силы на фиктивном направлении «главного удара» - в Киевском военном округе, оставив Белорусский округ и дорогу на Москву: Брест, Минск, Смоленск открытой. И левый фланг – Прибалтика, которая нависает с севера над Белоруссией, должен быть свободным для безопасности и маневра.
Кроме того,  Тухачевский подсчитал, что немцам нужно в войне  с Россией выставить около 200 дивизий. Это фантастика! Хотя даже по скорректированным планам германского командования, армия военного времени должна была насчитывать примерно 102 дивизии. Да и то, к началу сороковых годов. А у них в 1936 году было всего лишь 36.
Но Тухачевский и тут помог им решить эту задачу.  Он сказал, что нужно 160 немецких дивизий и 30 польских. Правда, немцы потом эти планы немного переиначили. Польшу сделали не своим союзником, а полностью разгромили, и на ее землях развернули свои войска. Нехватку же своих дивизий для наступления на Россию обеспечили за счет своих союзников: Венгрии, Румынии, Италии, Чехословакии.   
Так что, немецким генералам не нужно было даже и долго думать, ломать головы, работая над планом нападения на СССР «Барбаросса» - они просто списали его с плана Тухачевского, который тот разработал еще в 1936 году.
Вот для чего ездили в Берлин и пили там «чай» с немецкими генералами «красные командармы»: Тухачевский, Уборевич, Якир, Примаков…
Все эти данные легли на стол Сталину после того, как арестовали и  расстреляли Генриха Ягоду. И Сталин ужаснулся: вокруг него одни враги! И даже армии и НКВД он не может доверять. Что это такое? Это такая же ситуация, как когда-то сложилась у Ивана Грозного с боярами, закончившаяся кровавой опричниной. Вот тут-то генералов и взяли под контроль, за ними началась слежка. Любой их промах в былом стал учитываться и подпадал под статью – вредительство.
Став с 1931 года заместителем председателя Реввоенсовета Республики и начальником вооружений РККА, Тухачевский, оказывается, сознательно вел губительную для рабоче-крестьянской Красной Армии политику  в отношении вооружений. Например, именно он, так сказать, «загубил» принятие на вооружение ручного пулемета Дегтярева, признанного  на полигонных испытаниях того времени самым лучшим. Заказал лишь триста штук и то для начальствующего состава, спрашивается – для чего? А ведь «дехтярь», как называли его потом бойцы на фронте, был основным оружием пехоты, выручавшим ее в любой момент, в любую критическую минуту боя, даже в атаке.
Далее Тухачевский, активизируя свои авантюрные идеи в артиллерии, резко развернул компанию по созданию универсальной пушки – гибрида 76 миллиметровой пушки и зенитки. Потом решил перевооружить артиллерию РККА и ВМС с обычных орудий на динамореактивые пушки системы Курчевского. Ни одна из этих авантюр не удалась. Затем, он начал протаскивать преступную идею  необходимости сокращения артиллерии РККА в два раза! Это ли не вредительские мысли и поступки.
А ведь  в начале войны только лишь малая артиллерия как-то заставляла останавливаться это, казалось бы, неудержимое движение колонн немецких танков, ползущих по нашей земле на Восток. А удалась бы эта авантюра Тухачевского и нечем было бы останавливать всю эту немецкую «железную армаду».
Авиации почти не было. Все приграничные аэродромы были разбомблены, а на них и все самолеты, которые не успели взлететь. Все склады были захвачены, потому что тоже  находились  близко возле границы, благодаря такой же преступной идее «воевать только на чужой земле». Советская армия находилась на стадии перевооружения и формирования. Некоторые танковые дивизии имели в строю лишь треть способных действовать в боевых условиях танков. Связь и взаимодействие войск отсутствовала. Вот наша пехота с гранатами, с ПТРами, да с бутылками с зажигательной смесью и еще с пулеметами Дегтярева только лишь и сдерживала, и обивала атаки этой армады.
И конечно же еще родной брат пехоты, названный потом «богом войны» - артиллерия. Не будь ее, или будь в два раза меньше – война нами была бы проиграна.
Универсальную пушку «по заказу» Тухачевского создать не удалось, да и не было ни в одной стране на вооружении такой пушки. Это была бредовая и вредная идея совмещения несовместимого, такая же, как сотворение кентавра, которая привела, фактически, к трагедии в области артиллерии. Все авиационные, корабельные, танковые, горные, зенитные и другие пушки Курчевского оказались полностью небоеспособными. Вдумайтесь только, какой ущерб был нанесен боеспособности Красной Армии, если бы все 5 000 орудий Курчевского пошли в металлолом, на переплавку. Сколько советских дивизий осталось бы без пушек! А ведь, начиная с 1931 года и до 1937 года почти  все  артиллерийские заводы СССР работали только над производством пушек Курчевского. К тому же, Тухачевский постарался еще и поставить вопрос о совмещении зенитной пушки с противопехотной.
В результате: к началу Второй мировой войны Красная Армия осталась без зенитных автоматов, без тяжелых зенитных пушек, без артиллерии особой мощности… Да за одни лишь эти безалаберные штучки его уже нужно было отдавать под суд. Даже трудно себе представить, что бы могло произойти потом с Советской страной, если бы такой командующий – заместитель начальника Генерального штаба по вооружению, как Тухачевский, продержался бы на этом месте еще каких-нибудь 4-5 лет.
Но, слава Богу, были тогда и гениальные конструкторы, которые разрабатывали прекрасные образцы новейших пушек, отвечающих всем современным условиям ведения боя. Например, Грабин. Его пушка, калибра 76 миллиметров, дивизионка, о которой потом Сталин сказал, что «она спасла Россию», действительно была безотказной. Были другие хорошие орудия: Ф-22 УСВ, но Тухачевский не докладывал Сталину и  Ворошилову о новых разработках Грабина, всячески мешал ему, прятал его новые образцы от правительственных комиссий, возглавляемых Сталиным.
Так же поступил он и с Шавыриным, создателем 50, 82, 107 и 120 миллиметровых минометов. Ну, а в этой области вообще парадокс! Внедрением очень нужных войскам минометов «великий стратег» Тухачевский вообще не желал заниматься, он считал их суррогатом артиллерийских орудий и даже не допускал мысли об их разработке и производстве. А ведь минометы и гаубицы, то есть системы навесного артиллерийского огня, являются очень эффективными орудиями при прорыве сильно укрепленных неприятельских позиций.
А чего стоит его «новая концепция приграничных сражений» в начальный период войны, исходящая не просто из идеи подготовленного ответного удара, а заблаговременно подготовленного  немедленного встречно-лобового удара. Тухачевский предлагал развертывать основные группировки армий прикрытия с учетом расположения приграничных укрепленных районов так, чтобы они занимали фланговые положения по отношению к тем направлениям, где наиболее вероятны удары противника.
Суть вредоносности этой концепции заключалась в следующем. При статичном скоплении войск в укрепрайонах и узкой линейной плотности сухопутных войск в остальных местах границы, войска находятся в крайне неустойчивом, с точки зрения обороны, положении. И малейший внезапный удар, нанесенный концентрированными мобильными силами, такими как танковые соединения, приводят к невообразимо тяжелым последствиям для обороняющихся. Что и случилось потом 22 июня 1941 года. Немецкие же генералы потому и взяли на вооружение стратегию «блицкрига» - молниеносного удара с быстрым прорывом слабой линейной обороны русских, и стремительным танковым движением в глубину  обороняемой территории, круша тылы и внося суматоху и панику в тылу и на переднем крае.
Советские войска постоянно попадали в невыгодные условия бесконечных окружений, и чтобы избежать их нужно было постоянно отступать.
В начале 1937 года Сталин, наконец-то поняв, что Тухачевский творит что-то неладное и узнав, что он сокращает личный состав дивизий до 7 тысяч человек, вызвал его к себе в Кремль «на ковер». Об этом  он сказал  потом во время своего выступления на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны 2 июня 1937 года. Во время своего выступления он также подчеркнул:
«Тухачевский особенно играл благородного человека на мелкие пакости неспособного – воспитанного человека! Мы его считали неплохим военным. Я его считал неплохим военным…».
Все, о чем говорил Сталин, происходило так: Тухачевского вызвали в Кремль, он явился к Сталину с докладом о перевооружении и формировании дивизии. Сталин уже знал о его самоуправстве. Он еле сдерживал свой гнев… Поднялся и сказал:
- Как вы могли в течение этих месяцев довести численность дивизии до семи тысяч человек. Что это?
Тухачевский хотел что-то сказать, но Сталин, не останавливаясь, продолжал отчитывать его как мальчишку:
- Вы что, профан? Не военный человек? Что за дивизия в семь тысяч человек! Это либо дивизия без артиллерии, либо дивизия с артиллерией, но без прикрытия. Вообще это не дивизия, это срам! Как может действовать такая дивизия.
Тухачевский стоял перед ним навытяжку, бледный и серьезный, и молчал. Он понимал, что над ним сгущаются тучи, а Сталин, распаляясь, продолжал говорить:
- Как вы, человек, называющий себя знатоком этого дела, как вы можете настаивать, чтобы численность дивизии довести до семи тысяч и вместе с тем требовать, чтобы у нас дивизия была 60-40 гаубиц и 20 пушек. Чтобы мы имели столько-то танкового вооружения, такую-то артиллерию, столько-то минометов… Здесь одно из двух: либо вы должны всю эту технику к черту убрать и одних стрелков поставить, либо вы должны эту технику поставить…
Видя, что ситуация накалилась до предела, Тухачевский виновато моргая, выдавил:
- Товарищ Сталин, виноват, это мое увлечение…
Но Сталина было уже не остановить. Он в гневе воскликнул:
- Это не увлечение, это вредительство… И немного помолчав, остывая, сказал:
 - В общем, приказываю вам все это немедленно отставить, вернуть на места, и ждать указаний. В дивизии должно быть достаточно личного состава, чтобы обслуживать своими силами и технику, и вести наступление.
Не зря Сталин отчитывал Тухачевского, назвав его идею сокращения личного состава вредительством. Дело в том, что верный своей тактике наступления, а значит и большого количества гаубиц, рассчитанных на прорыв укрепленной линии врага, Тухачевский не рассчитывал вести оборону, а стрелковые дивизии испокон веков предназначены как для наступления, так и для обороны. Поэтому им нужно было иметь как достаточное количество артиллерии, так и достаточное количество пехоты для  прикрытия и наступления.
А в случае реформ по сокращению, начатых Тухачевским, примерно половина личного состава дивизии была бы занята  всеми видами обслуживания имеющейся у нее техники, от транспортировки гаубичной артиллерии, заряжения ее и до стрельбы и ремонта. Остальная же половина дивизии, то есть 3,5 тысячи стрелков пехоты, была бы просто не способна решать ни наступательных, ни оборонительных задач. А что касается  стратегии приграничных войн, предложенных ими в случае внезапного «блицкрига» противника, статичные, изготовившиеся к немедленному встречно-лобовому удару, наши войска Первого стратегического эшелона, представляли бы собой отличную мишень для удара по ним.
Потом уже, несколько месяцев спустя,  Сталин открыто скажет, что «…армия, которая не умеет обороняться и тем более отступать – подвергнется разгрому!».
Еще в 1932 году, будучи на осенних маневрах во Франкфурте-на-Одере, под псевдонимом «генерал Тургуев», Тухачевский встречался со многими представителями германского генералитета. А те в то время уже восторженно обсуждали между собой блестящие, как им казалось,  перспективы стратегии «блицкрига», способного вернуть Германии былую славу мировой державы.  И он разговаривал и делился мнением с ними на эту тему. И герры генералы хлопали ему в ладошки за те слова восхваления этой стратегии на столь сердечных приемах и банкетах.  А прибыв из командировки в Москву, он вдруг высокомерно заявил в докладной записке на имя наркома обороны Ворошилова, что, видите ли,  «…германскому командованию рейхсвера не хватает понимания особенностей современной войны». С чего бы вдруг такой пассаж в сторону свих однодумцев?
А вскоре после его возвращения из Германии, буквально посыпались сведения из разных источников о подготавливаемом некоторыми советскими генералами военном заговоре против существующей тогда в Советском Союзе власти, во главе которого стоит некий, вернее, тот самый «генерал Тургуев». Но руководители «агентства на Лубянке» - Артузов и Ягода тогда так и не отреагировали на эти сведения.
Генерал Орлов написал в своих воспоминаниях, как он встречался в Париже со своим родственником, заместителем наркома внутренних дел Украины Кацнельсоном, который якобы сообщил ему о близком падении Сталина, и о том, что в заговор против него входят военные. И сразу же после возвращения Кацнельсона, он был арестован и начались аресты  других военных.
Ворошилов и Тухачевский ненавидели друг друга, хоть и работали в одном ведомстве, и часто находились рядом. В кругу своих друзей военных, одной из любимых тем у Тухачевского, были его издевательские рассказы о Ворошилове, которые он начинал словами: «Итак, наш луганский слесарь Клим, как справедливо любит называть себя Клементий Ефремович Ворошилов, предложил…».
А Клим ведь был преданным другом Сталина. Как известно, все большие советские праздники: 1 Мая, 7 ноября, Сталин праздновал вместе с Ворошиловым, у него в гостях в большой  правительственной квартире.
Да, Нарком обороны Ворошилов и начальник по вооружению Тухачевский не питали симпатий друг  к другу, но существовал ли заговор военных с угрозой государственного переворота? По всем сведениям – да! И переворот этот силами военных действительно планировался первоначально на 1 мая 1937 года.
Известный немецкий историк Пауль Шмидт писал:
«В марте 1937 года схватка между тайными агентами Тухачевского и Сталина приобрела особенно драматичный характер. На 1 мая 1937 года был назначен переворот против Сталина, главным образом потому, что первомайские парады позволяли передвигать существенные контингенты войск в Москву, не вызывая подозрений. То ли по воле случая, то ли вследствие  коварства Сталина, но произошла отсрочка планов. В Кремле было объявлено, что маршал Тухачевский возглавит советскую делегацию, отправляющуюся в Лондон для участия в церемонии коронации Георга VI 12 мая 1937 года. И Тухачевский успокоился. Он отложил переворот на три недели. Это было его роковой ошибкой».
А не состоялся переворот вовсе не из-за случайности, как пишет Шмидт, а только потому, что Сталин обладал  большим опытом политической борьбы. А спектакль с якобы направлением Тухачевского на церемонию коронации был разыгран специально. И был разыгран сознательно, потому что еще в марте-апреле Сталин уже знал, что переворот назначен на 1 мая 1937 года. 3 мая советской стороной был представлен в МИД Великобритании запрос о выдаче ему визы, а уже на следующий день, 4 мая, в срочном порядке запрос был аннулирован.
Тухачевский понял – Сталин обвел его вокруг пальца. В этот же день на квартире заядлого троцкиста и заговорщика – наркома внешней торговли А. Розенгольца, Тухачевский, стуча в страхе и ярости кулаком по стулу, кричал:  «Вы что, ждете, когда нас всех к стенке поставят, как Зиновьева?! Я пятого начинаю переворот!».
Они не знали, конечно, что квартиры всех наркомов прослушивались спецслужбой, и запись этого разговора легла на стол Сталина. И надо отдать должное Сталину – никаких  репрессивных мер по отношению к Тухачевскому тогда не последовало. Сталин тянул с арестом. Ему еще не верилось, что Тухачевский отважится на такое. И лишь тогда, когда уже от Бенеша пришло досье с компроматом на Тухачевского, он отдал приказ…
А Тухачевский уже начал действовать. 10 мая 1937 года он обратился к начальнику военной разведки, комдиву А. Попову, и приказал ему срочно прислать к нему ответственного работника, занимающегося германским направлением. И к Тухачевскому немедленно был направлен сотрудник центрального аппарата Разведуправления РККА, капитан Ляхтерев (впоследствии видный советский разведчик), резидент советской разведки в фашистской Венгрии (псевдоним «Марс»).
Ему Тухачевский заявил, что готовится большая стратегическая игра,  и потому ему к одиннадцати часам 11 мая нужны будут имеющиеся у разведки данные о состоянии войск Германии. Игрой предусматривалось, что немцы могут включить в свою группировку до 16 танковых дивизий. Это выглядело как-то странно, ведь обычно игры с участием высшего военного состава готовятся не по указанию заместителя  наркома обороны, а самим наркомом обороны совместно с начальником Генерального штаба, а тут, на тебе, заместитель Тухачевский назначает игры… Странно!
Но, тем не менее, 11 мая 1937 года, ровно в одиннадцать ноль- ноль, капитан  Ляхтерев прибыл в приемную маршала Тухачевского со всеми материалами на руках. Но… маршала уже там не было. Капитану сообщили, что «…маршал Тухачевский только что получил назначение на пост командующего Приволжским военным округом и немедленно отбыл к месту новой службы в город Горький».
На самом же деле Тухачевский был еще в Москве. И Сталин 13 мая принимал его в Кремле. Сталин знал, что Тухачевский что-то замышляет, но пошел на смертельный риск для себя, а ведь маршал мог запросто захватить с собой небольшой пистолет и убить его. Ведь даже личная охрана Сталина не имела права обыскивать маршала! Но Сталин пошел на этот риск. Мыслимо ли – заговор! От такого человека, в Москве, да еще в самом Кремле… Ну, где-нибудь там на окраине Союза – в Белоруссии, на Кавказе, в Казани, а то – в Москве!!! Не верилось!
 Сталин проверял. Он был очень недоверчивым человеком. Говорят, что даже хорошо знакомых ему людей – товарищей, членов  Высшего руководства, когда он приглашал к себе  на дачу под Москвой, старался накачать вином (обычно они оставались у него на ночь) и послушать, что они  там будут говорить? Не сболтнут ли по пьянке что-нибудь такое  про него, на что трезвый никогда не отважится. Так он узнавал все их скрытые мысли, душу, всю их подноготную натуру. И в случае с Тухачевским, как только стало известно, что «…переворот должен состояться 15 мая», и Тухачевский в сточном порядке объявил военные маневры на 12 мая 1937 года, Сталин окончательно убедился, что эта угроза не шуточная, и что Тухачевский не откажется от своих  антигосударственных планов.
Больше медлить было нельзя, и Тухачевский был снят немедленно с поста заместителя наркома обороны и назначен командующим Приволжским военным округом с приказом «…немедленно отбыть к месту службы».
До 24 мая шла еще проверка, на этот раз материалов из досье Бенеша. 22 мая Тухачевского арестовали. Почему Сталин не арестовал его раньше? Хотел убедиться в его измене окончательно… Ведь как-никак,  а такие люди, как Тухачевский, Ворошилов, Буденный были хорошо ему знакомыми командармами. А Тухачевского он раз как-то заставлял даже бороться с другим силачом в компании командармов на одной из встреч – Михаил ведь любил борьбу…
Разгромив троцкистско-зиновьевскую оппозицию, Сталин взялся за армию. Есть сведения, что будто бы это  Гитлеровская «славная» разведка подсунула ему все компрометирующие Тухачевского и других командармов материалы, а Сталин им поверил.  Но дело было вовсе не так. Получил он эти сведения от Бенеша в январе 1937 года, но еще осенью 1936 арестованный комкор Примаков давал  показания, правда, отрицающие участие в организации какого бы то ни было заговора военных. На допросе 10-11 сентября 1936 года он признал лишь, что вел со своими друзьями разговоры, «…носящие характер троцкистской  клеветы на Ворошилова, но никаких террористических разговоров не было. Были, - как сказал он, - лишь разговоры о том, что скоро ЦК сам увидит непригодность Ворошилова…».
Но уже 8 мая 1937 года он пишет Ежову: «В течение 9 месяцев я запирался перед следствием по делу о троцкистской контрреволюционной организации и в этом запирательстве дошел до такой наглости, что даже на Политбюро перед товарищем Сталиным продолжал запираться и всячески уменьшать свою вину. Товарищ Сталин правильно сказал, что Примаков – трус, запираться в таком деле – это трусость. Действительно, с моей стороны  это была трусость и ложный стыд за обман. Настоящим заявляю, что, вернувшись из Японии в 1930 году, я… начал троцкистскую работу, о которой дам следствию полное показание…».
А уже на допросе 21 мая, отвечая на вопрос: кто возглавлял заговор, сказал:  «Якир и Тухачевский… От Якира я слышал отрицательные отзывы о коллективизации. И всегда под видом шуток… Осенью 1934 годя я лично  наблюдал прямую прочную связь Тухачевского с участниками заговора: Фельдманом, Ефимовым, Корком, Геккером, Гарькавым, Аппогой, Розынко, Казанским, Ольшанским, Туровским. Эта группа и есть основной актив заговора».
После таких показаний они тут же все были арестованы и Корк, Фельдман и Путна  на первых же допросах признались в участии в заговоре, и выразили раскаяние. А Якира допрашивал сам Ежов и он признался ему после нескольких дней запирательства, а, возможно, и после избиений, обычных в то время в этом ведомстве: «Я не могу больше скрывать свою преступную антисоветскую деятельность и признаю себя виновным… Вина моя огромна, и я не имею никакого права на снисхождение».
Уборевич же признался, что сочувствовал правым, что деятельность Ворошилова не одобрял, что лично вовлек в заговор 12 человек и, кроме того, рассчитывал в реализации своих планов поражение Красной Армии.
Тухачевский был арестован 22 мая в Куйбышеве, прямо в поезде, когда он прибыл туда на должность командующего войсками Приволжского военного округа, а 25 мая его привезли в Москву на допрос. Как видно из следствия, у него был изъяты при обыске: ордена, маузер, ружье, семь шашек, стереотруба и бинокль.
Вот его заявление Ежову, датированное 26 мая: «Будучи арестован 22 мая, прибыл в Москву 24, впервые был допрошен 25 и сегодня 26 мая заявляю, что признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из своих участников, ни одного факта и документа. Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нем принимали: Фельдман, Алуфузо, Примаков, Путна и другие, о чем я подробно покажу дополнительно».
Дальше он пишет, что тогда, в 1932 году, у него были большие неудовольствия его положением в наркомате. Тогда и возникла мысль: с помощью давнего своего сослуживца Фельдмана, возглавлявшего в наркомате кадровую работу, отобрать группу лиц высшего комсостава, которая могла бы обеспечить большое влияние его, Тухачевского, в армии (то есть как бы армейско-масонскую группу). В первые годы существования этой группы, троцкистского влияния в ней не было, но потом оно появилось, когда Путна и Примаков побывали за границей.  Они начали поддерживать тесную связь с Троцким. Целью заговора был захват власти и армии, а вдохновителем его был Енукидзе, который доверял Тухачевскому, и в 1918 году после германского плена принял Тухачевского в Красную Армию.
Конечно, на этих допросах применялись очень жестокие и изощренные методы воздействия. Как пишет бывший работник особого отдела Вул А.М.: «Лично я видел Тухачевского в коридоре дома 2, когда его вели на допрос к Леплевскому. Одет он был в прекрасный серый штатский костюм, а поверх него был надет арестантский армяк из шинельного сукна, а на ногах лапти. Как я понял, такой костюм на Тухачевского был надет, чтобы унизить его».
По этому делу было арестовано 105 человек. Велись допросы… Потом был суд… Невероятно, но все они подтвердили свои показания, наверно надеясь на снисхождение суда, в связи с чистосердечным признанием. Примаков, например, в своей заключительной речи выдал такое, что диву даешься.
Он сказал: «Я должен сказать последнюю правду о нашем заговоре. Ни в истории нашей революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как наш, ни по целям, ни по составу, ни по средствам, которые заговор для себя выбрал. Из кого состоит заговор? Кого объединило фашистское знамя Троцкого? Оно объединило все контрреволюционные элементы, все, что было контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одном месте, под одно знамя, под фашистское знамя Троцкого. Какие средства выбрал заговор? Все средства: измена, предательство, поражение своей страны, вредительство, шпионаж, террор. Для какой цели? Для  восстановления капитализма. Путь один – ломать диктатуру пролетариата и заменить ее фашистской диктатурой. Какие же силы выбрал заговор для того, чтобы выполнить этот план? Я назвал следствию больше 70 человек – заговорщиков, которых завербовал сам или знал по ходу заговора… Люди, входящие в заговор, не имеют глубоких корней в нашей Советской стране потому, что у каждого из них есть своя вторая родина: у Якира – в Бессарабии, у Путны и Уборевича – в Литве, Фельдман связан с Южной Америкой не меньше, чем с Одессой, с Прибалтикой – не меньше, чем с нашей страной».
11 июня 1937 года Специальное судебное присутствие Верховного суда Союза ССР признало всех подсудимых виновными в нарушении воинского долга и присяги, измене Рабоче-Крестьянской Армии, измене Родине и постановило всех подсудимых лишить воинских званий и приговорить к расстрелу.
12 июня 1937 года приговор был приведен к исполнению. Вот, оказывается, какие фокусы происходили тогда с героями Гражданской войны. Во время Гражданской войны, да и впоследствии, в такой огромной стране как СССР была такая неразбериха, что можно было уйти, пропасть и затеряться, а потому и верить любым невероятным россказням, как, например, истории с Василием Ивановичем Чапаевым, легендарным комдивом, героем Гражданской войны.  Фурманов в своей книге слишком многое изменил, добавил от себя, то есть, приврал в угоду советской власти о Василии Ивановиче.
Во-первых, никакой Анки-пулеметчицы у Чапаева не было, значит, и те кадры любви с ординарцем Чапаева тоже выдуманы. Да, и сам Петька-ординарец на самом деле был не какой-то там неграмотный сельский паренек, а бывший офицер царской армии Петр Исаев. Говорят, после просмотра фильма жена его подавала иск в суд, а потом, не выдержав измывательства и насмешек знакомых, наложила на себя руки.
Во-вторых, красноармейцы, которые плыли  по фильму вместе с Чапаевым  на другую сторону  Урал-реки не погибли, а остались живы и сообщили, что помнят то место на берегу, где они похоронили тело своего командира… Но! Вот  тут то и  возникает это но… Почему же, тогда до сих пор не нашли и не перезахоронили останки такого знаменитого командира? А не нашли, потому что не знают, куда они делись… А может быть их и вообще там не было…
Пройдет много лет и в одной из газет появится статья А. Онянова, в которой будет сказано, что в одном из домов инвалидов он встретился со слепым стариком, называвшим себя Чапаевым и рассказавшем ему очень похожую историю о своем спасении.
Потом появится еще и другая газетная история о Чапаеве от челябинского ученого Михаила Машина. Роясь в архивах Уральска, краевед неожиданно  обнаружил сенсационные документы. И это уже станет похожим на многочисленные анекдоты про Чапаева. Даже не верится… И, скорее всего, это и есть анекдот. Оказывается, как рассказывал Онянов, в одном из пенсионных пансионатов он познакомился с одним еще очень бравым и общительным стариком. Часто беседовал с ним, подружился и слушал его рассказы про Гражданскую войну… И однажды за чаркой в задушевной беседе  этот старик совершенно неожиданно признался ему, что он и есть Чапаев, рассказав такую историю…
Внезапное нападение на Лбищенск, где находился его штаб дивизии, Василий Иванович вместе со своим штабом, как говорится, просто самым непристойным образом проспал. Спросите как?
«А вот так, - сказал старик, - с дисциплиной в то время было не все ладно…». Накануне вечером у чапаевцев была какая-то крупная попойка (ну не у Чапаева, конечно, с Петькой, а у бойцов, охранявших его штаб). И когда утром 5 сентября он проснулся, было уже поздно: штаб и охранявшая его часть отряда была полностью вырезана белоказаками, пластунами колчаковцами…
А вокруг тогда была такая неразбериха, что в темноте ему и еще нескольким бойцам удалось пробраться и скрыться из городка, а затем и переправиться через реку на другой берег. Но его дивизия была полностью разгромлена… Оставшиеся бойцы или погибли, или попали в плен и были расстреляны белыми. Сам он решил ночами пробираться в Самару, в штаб к командующему фронтом Фрунзе, но все же не уберегся и попал в руки контрразведки белых. Те его схватили и стали допрашивать.
Далее переходим к версии другого рассказчика, краеведа Машина. В архиве Уральска, как сообщил Машин, сохранился протокол допроса Чапаева. Белые хотели, скорее всего,  его перевербовать. Но у них ничего из этого не вышло. Он не согласился перейти на их сторону. Тогда его  так избили, что он потерял сознание и лишился на время зрения. Видя это, они поместили его в госпиталь. И тут началось наступление красных. Белые  в панике бежали, а он немного очухался в этой суматохе и тоже удрал оттуда, прихватив с собой документы какого-то убитого военнослужащего. Но, убежав, понял, что возвращаться в Красную Армию уже нельзя: в любом случае его осудили бы и расстреляли. Тогда и решил он жить под чужим именем. И, как говорится, об этом потом не пожалел: видел он как судили и расстреливали в 1937 году знакомых ему по академии боевых офицеров. Сердце сжималось, но, что поделаешь, он был уже слабым немощным стариком, много болел. Видно, довела полученная в застенках у белых травма – он окончательно ослеп, вот и находился тогда в доме инвалидов не под своей фамилией. Да,  это и к лучшему – там его никто не узнал. Так и остался он там доживать неизвестным.
Правдива эта история или нет – сказать трудно. Скорее всего  это похоже на очередную выдумку про Чапаева. Но  если верить тем показательным объяснениям, которые давали на себя и своих товарищей в застенках Лубянки «уличенные в заговоре» красные командиры, комкоры, его бывшие друзья и товарищи, такие же герои Гражданской войны, как и он, то вполне возможно.
А вот еще, возможно, уже не выдуманная история, хотя в каждой истории есть какая-то правда. Чапаев погиб 5 сентября 1919 года во время переправы. Его, раненого, на плоту переправляли «красные венгры». Это те военнопленные из Чехословацкого корпуса, которые перешли тогда на сторону большевиков. Охрана штаба в Лбищенске  была малочисленной и вроде бы об этом узнали белые. Узнали вроде бы от второй жены Чапаева. Первая жена комдива ушла от него, оставив ему троих детей. Но он женился снова. Но и с этой женой ему не повезло. Как оказалось, она стала ему изменять. Пока он был на фронте в армии, она завела любовника по фамилии Живоложинов… В этом мачеху обвинила потом дочь Чапаева, Клавдия Васильевна.  Она даже написала письмо Крупской, и это письмо попало в ОГПУ. Живоложинова арестовали, его обвинили в антибольшевистской пропаганде и дали 10 лет.
А мачеху почему-то не тронули, может быть, из-за малолетних детей Чапаева… Дочь Чапаева потом описала эту ситуацию. Будто бы накануне гибели комдив, вернувшись домой, застал свою супругу Пелагею с любовником Живоложиновым. Обычно вспыльчивый комдив на этот раз сдержался и не стал устраивать скандал (видно опять из-за малолетних детей – на кого их оставить, пока он воюет), а стукнул дверью и уехал в дивизию. Конечно, Пелагея бросилась вдогонку за мужем, пытаясь вымолить прощение, но он измену ей так и не простил…
На следующую ночь он погиб… Кто знает, тогда было  у него скверное душевное состояние, возможно он и выпил… Ему в этот момент было не до войны… Измена близкого ему человека – жены, которую он любил и которой доверял – это  ведь такой шок. Это ведь целая трагедия… И какое пятно на его репутацию? Вот наверно почему и была пьянка у охранявших его бойцов, как  говорилось в других версиях гибели Чапаева. И, скорее всего, белые получили сведения о малочисленности отряда, охранявшего штаб Чапаева, не от Пелагеи, а от Живоложинова, который узнал об этом от той же Пелагеи и удрал к белым. Вот цепочка этой истории и замкнулась…
Как рассказывали потом живые участники тех событий – бойцы, которые переправляли его через реку, похоронили они Василия Ивановича на берегу Урал-реки в песчаной могиле, но до сих пор эту могилу с его останками так никто и не нашел. Возможно, река изменила русло и вода залила или размыла это место… Вот и все.
И все это происходило в нашей стране и в те времена, когда Иван Жигунов, герой нашего романа, старался спасти себя и свою семью, скрываясь от Паршина и глаз НКВД, переезжая с места на место, то в Казахстан, то на Урал, то в Среднюю Азию и на Алтай…
За это время много дел было сделано в СССР. Возведен Днепрогэс, прорыт заключенными Беломоро-балтийский канал, построенный фактически на костях – порой  в один день там умирало по 700 человек. И во всем в этом главным исполнителем воли вождя был невзрачный маленький человек с незаконченым высшим образованием и с множеством партийных титулов – Генеральный  комиссар госбезопасности, секретарь ЦК, глава Комиссии партконтроля Николай Иванович Ежов.
Но вот пришло и его время уходить в небытие. На его место вождем уже был намечен Берия. А Ежова арестовали 10 апреля 1939 года, и теперь уже он сам сидел в этой самой страшной тюрьме СССР, в сухановской тюрьме НКВД, в которой, еще будучи начальником, он когда-то пытал и допрашивал  своих высокопоставленных жертв. В обвинительном заключении ему было предъявлено, что он изобличается в изменнических шпионских связях с польской и германской разведками, а также правящими кругами Англии, Германии, Японии и даже Польши, не говоря уже о других странах.  И что он готовил заговор в НКВД, который  должен был закончиться путчем и сменой власти в Кремле 7 ноября 1938 года, в день празднования очередной годовщины Октября…
Арестованный Ежов так боялся пыток, боли и истязаний, что подписал все обвинения и заключения, которые ему предъявили следователи. И что он плел заговор, и что «…имел половые сношения с мужчинами и женщинами, используя служебное положение…». Он так и написал «В октябре 1938 года у меня на квартире я имел интимную связь с женой подчиненного и с ее мужем…».
Вся эта кровавая вакханалия видимо так помрачила его рассудок, что он стал, как и Сталин, подозревать уже почти всех окружающих его людей в измене. Он приготовился арестовать даже свою жену, которая его боялась и стелилась перед ним. Но в конце концов отравил ее люминалом.
Эта обстановка неуверенности и психоза в высших кругах и в стране нарастала, и наконец Хозяин сам понял, что перегнул палку и решил немного выпустить пар и передохнуть, а вину свою свалить, как обычно, на своего подчиненного и верного слугу Ежова. И в конце 1938 года появляется заявление ЦК СССР от начальника одного из управлений НКВД А. Журавлева, в котором говорилось, что он не раз докладывал Ежову о подозрительном поведении некоторых работников НКВД, преследующих невинных людей.
Но Ежов его доклады игнорировал. Заявление Журавлева было принято ко вниманию и немедленно обсуждено на Политбюро. Сталин был конечно возмущен и уже в своем кабинете велен Ежову писать покаянное объяснение… Но это все было для виду, чтобы потом все знали, что он об этом ничего не знал, а все творили высшие чины НКВД, и что только сейчас он открыл для себя это.
«Теперь, когда прошло уже семь лет после смерти Нади, - думал он, - я отомстил своим врагам». Сталин был доволен, что рассчитался со всеми этими Троцкими, Зиновьевыми, Бухариными, главными своими оппозиционерами из старой ленинской гвардии, которые довели его жену до самоубийства, провел коллективизацию, воссоздал промышленность. Фактически, поднял страну из руин, изменил психологию и ум всего советского народа, а того, кто не хотел изменяться – уничтожил. Теперь он был полновластным хозяином в своей стране: жены не было и никто ему уже не мешал. Но враги были, есть и будут, и их нужно опасаться. И он полностью обособился от своего окружения. Теперь он жил не в своей квартире в Кремле, а на Ближней даче. Туда он ехал поздно ночью на большой скорости в бронированной машине по специальной правительственной трассе. Дачу его охраняли специально отобранные охранники – сотрудники НКВД. Он жил без жены, но ему ее заменила Валя Истомина – молоденькая горничная. Так даже и лучше – не надо считаться с мнением жены, и что-то менять в своих решениях. 
Вот такая обстановка была в верхних эшелонах власти, а что же происходило среди народа – на периферии?


Рецензии