Условия работы в прикладном институте при переходе

Условия работы в прикладном институте при переходе к рыночной экономике

Период перестройки

Период подготовки и защиты докторской диссертации занял у меня 8 лет – с 1980 по 1988 год.
За это время я приблизительно половину времени находился в Ленингораде, где вынужден был готовить и публиковать новые статьи по диссертационной работе, корректировать ее содержание, руководить проводимыми моей группой лабораторными исследованиями.
А половину времени я проводил в Ачинске, где контролировал работу основных переделов комбината, участвовал в ежедневных оперативках у начальника цеха гидрохимии и два раза в неделю на технологических совещаниях у главного инженера комбината.
На заводе было внедрено ряд моих изобретений с крупным вознаграждением, в результате чего я получил возможность в 1978 году купить автомобиль ВАЗ 11.
После этого мы с семьей получили возможность ездить на дачу на машине, возить туда продукты, ездить в лес за грибами и ягодами, выезжать летом в отпуск на машине в Выру в Эстонии, где у нас было много друзей.
Там же и в Синявине я с детского возраста стал учить сыновей водить автомобиль, сначала они сидели у меня на коленях и управляли рулем, а я нажимал на газ.
Через несколько лет они сами стали управлять машиной, когда мы ездили по местным дорогам на птицефабрику за удобрениями.

В 1982 году мы обменяли свою двухкомнатную квартиру и мамину комнату на трехкомнатную квартиру, где у моей мамы и детей было по отдельной комнате, а в гостиной находилась наша спальня с Тамарой.
Наша кухня была вполне приемлемого размера – около 9 кв.м, что было достаточно для нашей семьи.
Тамара вскоре защитила кандидатскую диссертацию и имела зарплату мл. научного сотрудника со степенью 150 руб, а я в должности старшего научного сотрудника с научным стажем более 10 лет00 руб, что обеспечивало нам вполне удовлетворительное материальное положение при постепенно увеличивающемся дефиците продуктов в Ленинграде.
Тамара много работала и ей было трудно прокормить всю семью, так как после работы прилавки продовольственных магазинов были почти пусты.
Я и моя мама не могли ей в этом помочь.
Это вызывало ее раздражение, которое она выдавала мне и детям в открытом виде и в несколько скрытой форме моей маме.
Все это создавало напряженную атмосферу в семье, из которой не было видно выхода.

Наши дети начали проявлять самостоятельность. В девятом классе они на месяц летом устроились работать на кондитерскую фабрику, чтобы заработать себе деньги на джинсы, которые стоили достаточно дорого и нам были не по карману. \В результате мы на долго были обеспечены запасом мака и орехов, которые ими были вынесены с производства.

В 1985 году мои сыновья сдали выпускные экзамены и окончили школу.
Сережа совершенно блестяще сдал экзамены на аттестат зрелости, у него была прекрасная механическая память.
Дети поступили в разные институты. Сергей- на металлургический факультет в Горный, который кончали я и Тамара. А Дима поступил в Технологический Ленсовета на неорганическую химию.
Я не стал давить на детей в выборе института, так как они мало контактировали, у них были разные интересы и друзья. Из соображений удобства обучения, конечно, разумно было бы обоим поступать в один институт, Горный, где работали мои однокашники. При этом они бы могли сдавать сессии по одним конспектам лекций, что было бы очень удобно.

После окончания первого курса обоих призвали на военную службу, как это было тогда по идиотским порядкам принято в стране.
Они оба были направлены в сержантскую школу в Осиновую рощу, на память о которой у нас сохранились два вынесенных оттуда солдатских бушлата, а потом направлены в одну часть, располагавшуюся в ГДР.

Там у моих сыновей возникли проблемы. Сережа вел дневник, который попал к начальству. Так как он допускал несколько аполитические высказывания и резкую критику офицеров его разжаловали в рядовые, что он перенес без напряжения.
С Димой приключилась большая неприятность. Во время его дежурства в казарме повесился солдат из наряда, стоявший на карауле, а до этого он бросил пост и часть ночи провел в казарме, о чем Дима не сообщил командиру.
Диму обвинили в том, что из-за его попустительства умер солдат, он был посажен на гауптвахту и на него готовилось дело в суде. Только позже нашли посмертную записку этого солдата, который обвинял солдат своей части в издеывтельствах.
Но для Димы это было тяжелым испытанием, которое продолжалось несколько месяцев.
Условия военной службы в ГДР были отвратительными, как в концлагере, питание скверным, так как продукты офицеры продавали местным жителям для получения дополнительных денежных средств.

М ы с Тамарой один раз навестили наших детей в ГДР, их отпустили из части на один день и мы с большой грустью с ними простились.

За время их службы в стране началась горбачевская перестройка, неожиданно были отключены глушилки западных радио передач.

После завершения военной службы Сережа продолжил обучение в Горном, который он закончил.
А Дима проучился один год в Технолушке и бросил, так как занялся частным бизнесом, связанным с челночными поездками в страны Восточной Европы для закупки и продаже товаров и аналогичными рейсами в обратном направлении в Петербург.
Сережа такой деятельностью активно занимался в летнее время до конца учебы в институте.
Тамара не одобряла то, что Дима бросил учиться при моей явной поддержке.
Мне было совершенно ясно, что времена переменились, и получение высшего образования ничего в жизни не гарантирует при изменившихся условиях.

На заводе я занимал достаточно ответственное положение, ежедневно бедал вместе с руководством комбината, что можно было использовать для обсуждения и решения технических вопросов. Жил я в гостинице в двухкомнатном номере, имел достаточно много приятелей и знакомых в городе. Вообщем это была более спокойная обстановка, чем дома в Ленинграде.Защита докторской диссертации действительно существенно повлияла на мое положение в институте.
Еще до утверждения ВАКом директор назначил меня заведующим лабораторией, что послу утверждении в ученой степени определило увеличение зарплаты почти в два раза до 500 руб.
При этом я мог несколько уменьшить свою загрузку в Ачинске, так как возникла необходимость выполнить оценки целесообразности использования нефелинового сырья для производства глинозема в Иране, Пакистане и Китае.

В конце 1988 года директор ВАМИ направил меня в командировку в ИРАН, для которого ЮНИДО финансироваловыполнение оценки переработки местного нефелинового сырья. Я был направлен в Иран вместе с геологом на месяц, чтобы собрать исходные данные для выполнения такой проектной оценки.
Мы посетили месторождение сырбя, находящегося в северной части Ирана – в иранском Азербайджане,
Потом геолог остался там для уточнения геологических вопросов, а я вернулся в торгпредство СССР, где мы жили, и за пол месяца выполнил экспертную оценку эффективности переработки четырех месторождений местного сырья на глинозем, соду и цемент.
С учетом низкой цены на природный газ в Иране срок окупаемости капиталовложений мной был оценен в 6-7 лет, что было вполне удовлетворительно.
Эта работа была выполнена без оплаты по моей собственной инициативе и наглядно продемонстрировала иранцам мой высокий уровень в решении проблемы.
В дальнейшем, я еще несколько раз ездил в Иран  вместе с проектировщиками для сбора и уточнения исходных данных для проектирования завода В  Петербург несколько раз приезжали иранцы, так как такие поездки для них также были очень выгодны.
Поскольку только я один из наших сотрудников знал английский и мог общаться с иранцами, я использовал это для собственной выгоды и получения счетов на оплату обедов в ресторанах на существенно большую сумму, чем я оплачивал наличными, и представлял к отчету.
Потом уже из Петербурга я поддерживал связи со своими друзьями в Иране по ходу выполнения проекта. Когда оценка проекта была окончена нашими специалистами, то на первом этапе они получили отрицательный результат по эффективности переработки сырья.  Так как срок окупаемости вложений ими была оценена около 15 лет. 
Этот результат существенно отличался от выполненной мною ранее экспертной оценки, что меня очень удивило.
Но главный инженер проекта мой институтский товарищ Герман Каим сообщил иранцам по телексу, что он готов съесть свою шляпу, если их результат был бы не правильным. 
Уже был определен состав специалистов института в Вену для обсуждения с иранцами результатов выполненной работы, которую оплачивала ООН.
Обычно в такой состав  входили: кто-то из дирекции, главный инженер проекта, по одному проектировщику и экономисту.
Меня, конечно, в их числе не было, так как я работал в научно-исследовательской части, а каждое место в такой командировке было очень привлекательно из-за оплачиваемости валютой.
Мне было очевидно, что полученный проектировщиком результат был ошибочным, и я настоял, чтобы они проверили экономику.
В результате было обнаружено, что были допущены чисто арифметические ошибки при пересчете из иранской валюты в доллары, и срок окупаемости капиталовложений оказался близок к тому, который был мною экспертно оценен ранее .
Я сообщил иранцам причины полученной ошибки, и на обсуждении в Вене они могли шутить над нашими проектировщиками, а от Германа в шутку потребовали съесть шляпу в ближайшем ресторане.
В дальнейшем у Ирана оказалось недостаточно средств для строительства завода и эта работа не была продолжена.

К работам по Пакистану и Китаю меня не допустили, так как поездки за рубеж были очень выгодны и число участников таких поездок было предельно ограничено и в первую очередь включало администрацию института и приближенных к ним лиц.
Эти работы не были доведены до реализации ввиду низкого технического уровня участников таких командировок.

В этот период уже шла перестройка промышленности. 
Образовывались кооперативы, и имелась возможность заключать прямые договоры на выполнение исследовательских работ с заводами.
Ввиду тесных отношений с администрацией Ачинского завода, я оформил несколько договоров на выполнение исследовательских работ с достаточно крупным финансированием, которые были подписаны главным инженером комбината. При этом я договорился с ним о том, что после оплаты за выполненную работу на счет зарегистрированной мной компании, он получит «откат» в размере 30 %.
Такая практика использовалась в течение ряда лет и позволяла существенно улучшить мое материальное положение.

Далее можно было приступить к более эффективным аферам.
Я смог договориться с владельцами греческой компании по добыче боксита о том, что достаточно большое количество боксит будет переработан по толлингу на двух российских глиноземных заводах с экспортом полученного в результате этого алюминия.
Толлингом является переработка импортного сырья в России, при которой экспортер оплачивает стоимость сырья и его доставку на российские предприятия, а также стоимость его переработки и зарплату персонала. А получаемый алюминий являлся иностранной собственностью и может экспортироваться без налогов.
Ввиду низкой себестоимости переработки и зарплаты персонала в России (в пересчете на валюту), это позволяло получать существенные прибыли при продаже полученного при этом алюминия на мировом рынке.
Вопрос был в доверии между руководством российских предприятий и иностранцами о выполнении договорных финансовых обязательств и обеспечении личной заинтересованности участников такой сделки. Этот вопрос я мог гарантировать, так как хорошо знал обе стороны и не боялся возможных рисков.
В результате таких операций на Тихвинском и Ачинском глиноземных заводах, руководители предприятий и я получили существенные денежные выплаты от наших греческих партнеров.
Кроме того, мы несколько раз в тесной компании посещали Грецию за счет компании и имели возможность там хорошо отдыхать.

Значительная часть платежей за выполненные договорные работы для Ачинского глиноземного завода мне не была выплачена своевременно, несмотря на то, что работы были приняты с составлением соответствующих актов,  так как завод был объявлен банкротом.
Я смог получить требуемую оплату по решению арбитражного суда через несколько лет, направив иск в банк, где был счет АГК.

К 1991-1992 году вся алюминиевая промышленность была приватизирована. На заводах был дефицит средств для финансирования исследовательских и проектных работ, в результате реальная зарплата сотрудников огромного института с 3000 сотрудников упала до уровня прожиточного минимума. Продолжать работать в такой конторе не имело смысла.

Организация собственной компании по анализу мирового рынка алюминия

Летом 1992 года в ВАМИ организовали конференцию по алюминию с приглашением западных компаний и получили ряд докладов по экономике производства.
Я в это время был в Ачинске и приехал в Ленинград только к концу конференции, где познакомился с одним из ее участников. Это был Хью Робертс из британской аналитической компании Brook Hunt.
По его словам в последний период экспорт алюминия из бывшего Советского Союза увеличился от 200-300 тыс.т. до 1,5-2 млн.т. в год, что определило существенное падение мировых цен.
В настоящее время на Западе имеется острая потребность в информации о мощностях, производстве и положении в  алюминиевой промышленности СНГ, ее сырьевой базе, экономике, импорте сырья, переработке и экспорте алюминия,  собственниках предприятий.
В тот же день мы подписали с ним контракт на подготовку мной такого доклада в течение полугода на английском языке.  Вопрос о достаточно приличной сумме оплаты был им согласован по телефону с директором компании.

Я достаточно быстро выполнил эту довольно трудную для меня работу, отправил материалы почтой в Лондон с некоторым риском  для себя, сразу получил оплату и приглашение в Англию на две недели для обсуждения вопроса продолжения сотрудничества.

По прилете в Лондон,   меня встретил в Хитроу Хью  и  привез в гостиницу. 
На следующий день должна была состояться моя встреча с руководством компании.  Из нашего разговора я понял, что мой доклад  в  несколько отредактированном виде в части английского языка они смогли продать своим клиентам, которые включали крупные алюминиевые компании, финансовые компании и банки. 
В этом докладе я смог детально изложить вопросы размещения предприятий алюминиевой промышленности СНГ, их сырьевую базу, производственные мощности, производство глинозема, алюминия и продуктов переработки, импорт сырья и экспорт алюминия. 
Из этого доклада следовало также, что ввиду резкого сокращения использования алюминия в военно-промышленном комплексе страны, закономерен был существенный рост экспорта алюминия, который в ближайшие годы будет только увеличиваться. 
Этот доклад отвечал на имеющиеся вопросы клиентов компании, которая на его распространении могла заработать в десятки раз больше, чем мне было заплачено за эту работу.
На следующий день утром меня отвезли из гостиницы, и я был представлен директору компании. 
Мне показали продукцию этой аналитической компании.  Она выпускала аналитические обзоры по нескольким цветным металлам отдельно, в которых содержались данные по производству во всех странах мира и в отдельных компаниях,  потреблению, спросу, состоянию биржевых цен в настоящее время и прогнозу мировых цен на будущее.
Применительно к алюминию, для прогнозов цен и баланса алюминия необходимы были данные по его экспорту из СНГ в западные страны. 

В этот же вечер меня пригласили на ужин в закрытый клуб, находящийся в пригороде Лондона. 
Мы прибыли туда в 19-30. 
Там мы продолжили разговор общего характера  и наше знакомство с директором и владельцем компании. 
Я впервые участвовал в обсуждении деловых проблем на таком высоком уровне. 
В принципе, мы лишь несколько раз касались деловых вопросов. 
В основном их интересовала моя личность,  мой технический уровень, интересы и возможности. 
Интересно, что в этом фешенебельном ресторане нас сначала усадили в первом зале от входа, дали меню и предложили выпить  алкоголь или прохладительные напитки.  Мои хозяева выбрали шотландское виски, а я последовал их примеру. 
Мы сделали заказ холодных и горячих блюд, алкоголя, и через четверть часа нас пригласили в другой зал с несколькими столиками. 
Стол для нас уже был сервирован, и  на нем стояли напитки и закуски. 
По английским понятиям, это был обед.
После того, как мы справились с горячими блюдами, нас попросили пересесть за другой стол, где был предложен десерт, ликеры, кофе, чай и фрукты. 
Общение было приятным. 
Полагаю, что я произвел на них достаточно благоприятное впечатление. 
Мне была интересна структура компании, ее состав и планы на будущее.
В последующие дни я знакомился с аналитическими обзорами компании, источниками информации и системой изложения материала. 
Мне было предложено подготавливать ежеквартально обзоры состояния алюминиевой промышленности в СНГ, содержание которых мы обсудили с Хью.  Мы согласовали стоимость и порядок выполнения этой работы.  Еще через неделю я вернулся в Петербург.

К этому времени у меня был готов для публикации на международной конференции в США доклад, касающийся эффективности переработки в Иране нефелинового сырья на глинозем.

Ободренный успехом в английской аналитической компании, я разослал в ряд ведущих мировых алюминиевых компаний предложения, что могу подготовить для них доклады о технологии производства глинозема и сырьевой базе на   ведущих предприятиях СНГ.
 Это могло представлять для них интерес, так как на Западе перерабатывались только высококачественные бокситы, а в СНГ использовались высококремнистые бокситы и нефелины. 
Достаточно быстро я получил заказ на эту работу по 5 заводам от компании АЛКАН с выполнением в течение полгода по каждому предприятию. 

Моя основная работа на компанию Брук Хант заключалась в сборе печатных материалов по экономике, промышленности и народному хозяйству, публикуемых в печатных изданиях, главным образом, в «Коммерсанте» и «Ведомостях». 
Эти материалы я переводил на английский и посылал Хью сначала по факсу, а позднее по электронной почте. 
Из этих материалов Хью подготавливал первый раздел квартального доклада о состоянии промышленности в России и СНГ.
Кроме того, я использовал свои связи   в министерстве цветной металлургии для получения информации по производству за последний период глинозема и алюминия на всех заводах отрасли, а также статистические данные по экспорту алюминия и импорту глинозема. 
Из всех этих данных Хью готовил ежеквартальный доклад объемом порядка 20 страниц, который направлял мне для   редактирования.
В полученном тексте я выделял места, к которым у меня были замечания, и излагал в скобках суть моих замечаний.  Хью вносил коррективы и высылал мне доработанный вариант, по которому я обычно делал дополнительные замечания.  Если к окончательному варианту у меня не было замечаний, этот доклад рассылался 25-30 заказчикам, а мне в тот же день высылалась оплата на мой текущий счет в банке.

Так мы проработали год, и я решил, что я могу в качестве сотрудника западной компании  предложить российским предприятиям аналогичные доклады в более расширенном виде. В такой доклад я включал данные о производстве и потреблении глинозема и алюминия в западных странах и ведущих компаниях, анализ рынка и биржевых цен и данные по работе отечественных предприятий и экономике производства.
 В течение полугода мной были заключены контракты на такую работу с 14 предприятиями.
Для этого я зарегистрировал ЗАО «Алюмконсалт», где был директором,  а для переводов и печатания текста нанимал сотрудников из ВАМИ ,  платил сотруднику министерства за исходную информацию и бухгалтеру за предоставление финансовых отчетов.
К 1994 году мой заработок составил несколько тысяч долларов в месяц, и я прекратил работу в ВАМИ, где я к тому времени работал в должности главного научного сотрудника, то есть на вершине научной иерархии, и не отягощенный административными вопросами.

К удивлению, мое заявление с просьбой уволить по собственному желанию не встретило возражений у администрации института, которая была озабочена борьбой за контроль над учреждением при явной необходимости резкого сокращения затрат и массового увольнения персонала.

После ухода из ВАМИ я продолжал работать в сотрудничестве с аналитической компанией Брук Хант до 1998 года, выпуская совместно с ней квартальные обзоры по алюминиевой промышленности СНГ для Западных заказчиков.
Кроме того, я выпускал собственные квартальные доклады по мировому рынку алюминия и глинозема в Западных странах и подробному анализу работы предприятий СНГ, включая экономику и оценку прибыли, для заказчиков в России и Украине.

В 1997 году возникла борьба против использования толлинга в алюминиевой промышленности России и я опубликовал большую статью в Известиях с обоснованием целесообразности его применения в условиях дефицита на предприятиях оборотных средств, что позволило выжить и успешно развиваться алюминиевой промышленности в нашей стране.

С 1998 года я привлек специалиста по программированию, и мы несколько лет потратили на разработку компьютерных моделей среднесрочного прогноза мировых рынков алюминия и глинозема, а позднее систем торговли форвардами на алюминий и хеджирования продаж.

Первые положительные результаты разработки системы прогноза мировых цен на алюминий и глинозем была нами получена в следующем году и доклад  на эту тему был опубликована на ежегодной конференции по алюминию в США.

При анализе результатов прогноза квартальных цен алюминия, публикованных компанией Брук Хант за последние 10 лет, нами было установлено, что даже направление изменения цен на квартал вперед ими прогнозировалось неправильно в 70% случаев, то есть используемая ими система была принципиально неправильна.

Я предложил им использовать разработанную нами систему, что позволило бы существенно повысить качество анализа и прогноз рынка.
Свое предложение с его обоснованием я послал моему коллеге Хью, который к этому времени был одним из двух управляющих директоров компании и руководил работами по алюминию.
Я довольно долго ждал ответа, а потом Хью сообщил мне, что он был вынужден обсуждать этот вопрос с другим менеджером и владельцем компании.
Они решили отказаться от моего предложения только на основании того, что будут вынуждены купить у меня программу или постоянно платить за прогнозы, а их доход от продажи выпускаемых материалов не изменится, так как на них уже заключены контракты.
Мои аргументы, что выдаваемые ими результаты прогнозов являются в большинстве случаев ошибочными, а моя система обеспечит более точное прогнозирование мировых рынков, для них было не убедительно чисто с финансовой точки зрения.

К этому времени в компании была проведена реорганизация. Хью из нее уволился, уровень заменившего его специалиста был довольно низок для моего с ним сотрудничество и я в 2000 году перешел работать в весьма крупную британскую аналитическую компанию CRU c существенным увеличением оплаты.
 
Мы продолжали совершенствовать модели прогноза цен и публиковали доклады в США и России, но перейти к ее использованию в этой компании также не удалось.
Обсуждение этого вопроса сначала затруднялось онкологическим заболеванием менеджера по алюминию, с которым он боролся два года, а потом его смертью.
Финансовое положение компании стало быстро ухудшаться ввиду спада экономики на Западе. Поэтому с 2003 года мой контракт с ней перестал действовать.

В этот же период стало быстро сокращаться количество заказчиков на мои доклады в России, так как происходило укрупнение компаний пока все производство алюминия и глинозема в стране не было сосредоточено в одной компании Русский алюминии.
Продолжать выпускать доклады только для 2-3 компаний для меня не имело смысла, и я с 2005 года прекратил эту работу.
По имевшейся информации мои аналитические доклады с оценками прибыльности отечественных алюминиевых и глиноземных заводов были использованы при решениях Абрамовича и Березовского по скупке предприятий алюминиевой промышленности России и образовании единого крупного холдинга во главе с Олегом Дерипаско.

Последний анализ и среде срочный прогноз мировых рынков алюминия и глинозема я выполнил весной 2008 года, при этом прогнозировался существенное падение мировых цен в ближайшее время на период более года с их последующим медленным ростом при оживлении мировой экономики.
Этот прогноз был опубликован и достаточно точно оправдался в период 2008-2011 годов.
Если бы компания Русский алюминий использовала его в своей работе, то не возникло бы ситуации, когда она оказалась близкой к банкротству в 2009 году.
Но нет пророков в своем отечестве.
Научные разработки не находят применения у отечественных коммерсантов.



5 сентября 2013 года