Собаки и Острова Грёз. Глава 9

Первая потеря

Детки у Джульетты с Жаком родились ближе к весне. Прошел январь с жестокими морозами, когда деревья по ночам кряхтели от холода. Миновал февраль, который каждую ночь заваливал нашу нору снегом, а мы каждое утро откапывали выход.
И вот однажды утром, ближе к обеду, я вылез их норы, чтобы… ну, неважно, скажем, чтобы насладиться морозцем и сделать пробежку, разминая затёкшие мускулы. И с удивлением ощутил, что морозец уже не такой  сильный, а белёсое тусклое солнце превратилось в жёлтое и ощутимо греет спину. Обрадованный этим открытием, я ринулся обратно, чтобы сообщить приятную новость друзьям. Но друзья сами выбежали мне навстречу. И Незнай, выталкивая меня наружу, пролаял:
- Жак никого не пускает! Кажется, он сейчас папой станет!
Мы отошли подальше от норы и легли на снег, который был жёстким и блестящим и не жёг холодом, а приятно холодил живот.
- Живём! – радостно тявкнул Шарик. – Как здорово! Мы живые!
Я хотел его передразнить, но не стал. Действительно, это было здорово! И даже удивительно. Ведь мы запросто могли бы умереть поодиночке, никому не нужные всеми забытые собаки. Нас могли убить и съесть такие же, выброшенные за ненадобностью псы, которые не нашли способа устроиться и прокормиться в самые трудные месяцы. Каждого из нас мог зимними ночами схватить ледяной рукой и убить холод. Нас мог лишить сил и бросить умирать в подвале безжалостный голод. Но мы были вместе, мы были живы и мы собирались прожить ещё очень долго.
Потому я лишь сказал, когда услышал Шариков голос:
- Живые. И будем жить. Всем назло.
И как только я это произнёс, из норы тотчас донесся слабый писк. Мы как по команде вскочили и бросились к норе.
Хорошо ещё, что мы бежали сразу всей толпой. Если бы кто-нибудь из нас побежал один, то Жак бы точно задавил его насмерть. А так мы всего лишь упали, когда этот рыболов-любитель чёрной молнией вылетел из норы и закрутился как волчок, разбрасывая снег хвостом.
- Какие они хорошенькие! – громко и радостно лаял он. – И оба похожи на меня! Просто копия! Я назову их Беляш и Черныш! Ура! Мы будем с ними гулять на реку! Я буду учить их плавать и ловить рыбу!
- Они всегда такими ненормальными делаются, когда кто-то рождается? – спросил меня Пит. – В смысле сначала собака нормальная, а потом вот такая?
- Всегда – подтвердил я. – Но только сначала. Это ненадолго. Поссорится раз десять с Джульеттой насчёт того, как щеночков кормить, когда с ними гулять и в какое время их спать укладывать и сразу станет прежним.
- Пошли скорее в нору – сказал Незнай. – Очень хочется на щеночков  посмотреть. Я никогда маленьких не видел.
Мы осторожно влезли в нору и остановились.
В углу лежала счастливая Джульетта. Она умиротворенно щурилась, а в её живот тыкались носами два крохотных комочка, один белый, а другой чёрный. Комочки пищали, чмокали и уморительно чихали, когда молоко попадало им в носы.
Мы постояли немного и тихонько выползли наружу.
Перед входом сидел Жак. Он уже немного успокоился и только по-прежнему мотал хвостом.
- Правда, красивые!? – спросил он. – Правда, на меня похожи? Беляш и Черныш! Вам нравится?
- Красивые, ничего не скажешь. Чувствуется порода – подтвердил я. – От всех нас поздравляю тебя с рождением сыновей! Подарок чуть позже будет. Но вот насчет имен я не согласен. Не надо делать своих сыновей заранее глубоко несчастными собаками.
- Почему? – не понял Жак. – По-моему так замечательные клички!
- Ага! Это же надо такое выдумать: Беляш и Черныш – сказал я. – Ты их ещё Тузиком и Бобиком назови. Или Шариком и… Извини, Шарик, не тебя имел в виду. В общем, я тебе кем прихожусь?
- Другом – заявил Жак. – Нет, даже братом! Вы мне все братья!
- Замечательно! – обрадовался я. – Именно это я и хотел услышать. Значит, если рассуждать по-человечески, то я твоим сыновьям буду дядей. И как дядя я ка-те-го-ри-че-ски против тех дурацких кличек, которые ты выдумал. Такая интеллигентная и умная собака, и такая убогая фантазия! А ещё фьорды, фьорды! Тебя оправдывает только то, что ты сейчас немного невменяем. И нормально соображать не можешь!
- А как же назвать? – растерялся Жак. – У меня ничего в голову не идет.
- И не надо! – заявил я. – У твоих сыновей есть четыре дядьки. Неужели мы не сумеем тебе помочь? Иди к Джульетте, а мы тут с парнями имена для новорожденных придумаем.
Жак убежал в нору, а я предложил:
- Давайте, сядем в кружок и подумаем насчёт имен. А то это лохматое чудовище и впрямь жизнь детям испортит! Надо же: Беляш и Черныш! Хотя, если честно, первое имя мне чем-то нравится. Вкусное такое.
Я вообще-то предполагал, что обсуждение пройдет вяло. Что могут придумать Шарик или Незнай? Что-нибудь ненамного лучшее, чем, к примеру, Лютик и Василёк. Была небольшая надежда на Пита. Собака всё-таки породистая, умная. Но слишком молчаливая. В общем, снова придется самое ответственное брать на себя.
Вначале, действительно, были перебои в обсуждении. Незнай тявкнет  что-нибудь, и все молчат, пережёвывают. Потом Шарик что-нибудь промямлит, Пит прорычит что-то невнятно. Барсик, Волчок, Мурзик! Я просто ухахатывался, когда это слышал! Мурзик! Ещё бы Муркой назвали!
А потом такое началось!         
Шарик предложил очередную, совершенно дурацкую кличку – Знай.  Незнай, конечно, тут же насмешливо гавкнул. Шарик на него зарычал. Пит тоже подал голос. А поскольку атмосфера была нервная из-за того, что все мы (то есть они) оказались бездарями, то вскоре Шарик и Незнай начали рычать как два тигра. Потом они бросились друг на друга и стали кататься по снегу, пытаясь укусить побольнее. Пит попробовал их разнять, и они оба бросились на него.
Я отскочил в сторону и залаял:
- Парни, вы что, с ума сошли?! Мы имя придумываем, или в январе месяце последнюю косточку делим?
Они прекратили барахтаться и отскочили друг от друга. Сели и, тяжело дыша, принялись зализывать укушенные лапы и хвосты.
- Никакого от вас толку! – сказал я. – Самый простой вопрос решить не можете. В общем, так. Как самый главный дядька выношу на обсуждение и принимаю решение назвать щеночков Смелый и Воля. Кто против? Никто. Принято единогласно.
- Замечательные клички – сказал Незнай. – Я тоже про такие думал, только ты меня опередил.
- И я – сказал Шарик.
- И я, конечно – заявил Пит.
- Ну, вот и отлично! – подвел я итог. – Осталось сказать наше решение Жаку.
- А если он будет против? – засомневался Незнай.
- После всего, что здесь произошло? – спросил Пит. – Пусть только попробует!
Из норы вылез Жак. Когда мы сказали ему наше решение, он клички одобрил.
- Мне нравится – сказал он. – Но почему Смелый и Воля?
- Ты ещё, наверное, не пришел в себя после такого сногсшибательного события – сказал я. – Объясняю: это клички твоих сыновей. Теперь понял?
- Понял – кивнул Жак. – Но мне одной хватит. Смелый подойдет. 
- То есть как?! – закричал я – Что случилось?
Жак виновато потупился.
- Тот щеночек, который беленький оказался не тем, а той. Это девочка.
- Так ты же сам сказал: Беляш и Черныш! – вытаращил Шарик на него глаза.
- Ну я просто… мне сначала показалось – забормотал Жак.
- Ну, папаша! – поразился я. – Не знает, кто у него в наследниках родился! У меня от тебя голова уже кружится и в ушах шумит.
- Садимся снова в круг, да? – спросил Незнай. – Теперь будем для девочки кличку придумывать? Только, чур не кусаться!
- Можете хоть в круг садиться, хоть квадратиком! – решительно сказал я. – Можете хоть кусать друг-друга, хоть вообще съесть. В самые трудные зимние вечера, когда приходилось весь день шляться по Городу в поисках пищи я не уставал так, как устал сейчас! Я ухожу гулять. Мне всё - равно как вы назовете эту Белоснежку.
- Белоснежка! – залаял Жак. – Конечно, Белоснежка! Смелый и Белоснежка! Серый, какой ты умный!
- Я всегда знала, что он необыкновенный – услышал я за спиной.
И когда обернулся, то не успел увернуться от поцелуя (да и не очень старался, если честно). Джульетта подбежала ко мне и лизнула прямо в нос.
Лесть и ласка – великое дело! А собаке много ли надо? Погладьте её ладонью по голове или по спинке и она ваша навеки.
- Ну вот ещё, нежности какие – пробормотал я. – Жака вон лучше поцелуй, чтобы он успокоился. А то скоро всю поляну хвостом выметет.
Ну, а потом всё началось, как я и говорил. Щенки орали по ночам, ели как четыре Жака и у Джульетты всё время были со своим мужем споры о том, как надо воспитывать Белоснежку и Смелого. Хорошо ещё, что проблем с пищей не стало вообще. Мы по привычке бегали в Город давать концерты, но лёд на Волге с грохотом сошел, и Жак принялся за рыбную ловлю.
Лето подкралось незаметно. Вроде бы ещё вчера была весна с холодными ручейками талой воды, текущей с пригорка, липкими, горьковатыми тополиными листочками и внезапными снегопадами. А потом вдруг р-раз! И солнце припекло так сильно, что хоть шкуру скидывай. Что я и сделал, обновив свой гардероб. Прежняя одежка у меня была, честно говоря, не совсем серой, а чуточку с рыжеватыми подпалинами, которые ужасно портили всю мою природную красоту. А после линьки я стал, как и положено хоть и не породистому, но благородному псу чисто серым, соответствующим свой кличке.
Глядя на меня зимние шубы скинули и остальные. Но так и остались прежней масти – Незнай рыжим, Пит коричневым, Жак чёрным, Шарик непонятно каким. А Джульетта беленькой.
Однажды утром мы вывели Белоснежку и Смелого на первую прогулку. Они и прежде гуляли под присмотром Жака или Джульетты, но строгие родители далеко от дома щеночков не отпускали. И как только тот или другой пытался улизнуть с пригорка в кусты, родители догоняли неслуха и задавали ему трёпку. Мне даже жалко их было. Не родителей, конечно!
- Себя бы вспомнили, когда маленькими были – вполголоса ворчал я, глядя, как Жак шлепками загоняет Смелого в нору. – Сами, небось, шастали по подворотням днями и ночами. А детей в неволе морите!
В общем, дело не в том, что Жак и Джульетта совершенно неправильно воспитывали щеночков, а всё-таки в том, что как я уже сказал, однажды утром мы всей компанией пошли на берег реки Волги. Почти всей компанией, потому, что Джульетта не пошла, сказав, что она устала и хочет отдохнуть. В последнее время она, действительно, изменилась. Стала раздражительной, крикливой, постоянно лаяла на Жака и по поводу и без  повода. И часто лежала в одиночестве неподалеку от норы, глядя куда-то вдаль своими прекрасными глазами.
Как-то раз я подошел к ней и сказал, стараясь, чтобы не услышали остальные. А то подумают не так как надо.
- Может тебе по берегу погулять? Смотри, какая погода хорошая. Хватит лежать. Ты не заболела?
Джульетта даже головы ко мне не повернула. Только вздохнула и сказала сквозь зубы:
- Уйди, Серый, а? Не заболела я.
Опять я не про то, что надо рассказываю. Начну сначала.
Однажды утром мы всей компанией кроме Джульетты собрались на берег и взяли с собой Белоснежку и Смелого. Они, конечно, обрадовались и, смешно переваливаясь как колобки на лапках, побежали впереди нас по тропинке к пляжу.
На пляже почти никого не было. Вода была ещё холодная, и даже ненормальные купальщики, которые зимой ныряли в проруби, не пришли. Наверное, потому, что вода была не только холодная, но ещё и очень грязная. Волга облизывала песчаный берег мутными пенистыми волнами. Волны собирали мусор, который всюду лежал на берегу, откатывались, а когда снова бросались на берег, то приносили ещё больше обломков досок, пустых бутылок, пластмассовых коробочек и всякой прочей гадости.
Расталкивая лапами эту гадость, Жак, конечно, сразу полез в воду. И не только сам полез, а принялся звать с собой щеночков. Те запищали и побежали следом за ненормальным папашей. Но первая же волна окатила их с головой, и они с визгом бросились обратно.
- Прекрати издеваться над детьми! – залаял я на Жака. – А то живо лишим тебя отцовства! Они же маленькие ещё! Идите скорее к дяде, он вас спасет от этого чудовища!
Белоснежка и Смелый спрятались от ветра у меня под боком, и я стал вылизывать их, чтобы не простыли.
Пит, Незнай и Шарик похихикали надо мной, обозвали нянькой и стали от избытка чувств носиться друг за другом по берегу, поглядывая на реку, куда Жак уплыл добывать нам завтрак.
Я лежал и щурился на краешек солнца, которое скоро должно было подняться над водой. Под боком у меня копошились два тёплых комочка, от которых вкусно пахло молочком. За моей спиной с лаем бегали мои друзья, здоровые и весёлые. Наступало лето – прекрасная пора, когда не надо прятаться в норе от мороза и не бояться, что голод однажды придёт в гости и останется надолго.
Мне стало так хорошо, как было хорошо до тех пор, пока Санёк и Хозяйка не посчитали, что я займу много места в их новой квартире и съем слишком много супа из их кастрюли.
Это чувство приятной расслабленности, которое нечасто живёт вместе с бездомными собаками, продолжалось недолго. Ничего плохого вроде бы не произошло. Жак ловил рыбу, Шарик и Незнай пытались повалить на песок Пита, Белоснежка и Смелый попискивали рядом. Но внезапно в ушах у меня зазвучал голос, который я знал очень хорошо:
- А не слишком ли ты расслабился? – сказала Интуиция. – Забыл, что после радостей всегда следуют неприятности?
- Звали тебя? – недовольно ответил я вопросом на вопрос. – Спала бы себе и спала. Если неприятности и последуют, так они и без тебя последуют. Только настроение испортила.
- Как хочешь – обиделась Интуиция. – Мое дело предупредить.
И исчезла. Я попытался снова полюбоваться восходящим солнцем, но ничего не получилось. Настроение было испорчено.
Из воды галопом выбежал Жак, бросил на песок рыбину и принялся трясти боками. Во все стороны полетели брызги.
- Осторожнее нельзя? – осведомился я. – Тут не все такие любители утреннего купания как ты. И дневного, впрочем, тоже. И вечернего.
- Чего ворчишь? – перебил Жак. – Смотри, какую рыбину поймал! Иди, ешь, а то эти проглоты тебе ничего не оставят.
Я успел выхватить у Шарика причитающуюся мне часть рыбы, слопал  её, и настроение у меня немного улучшилось. Закон о том, что полный желудок и хорошее настроение это близнецы братья никто пока не отменял.
Жак сплавал еще раз, поймал несколько серебристых рыбок с нежным мясом для Джульетты и мы пошли домой.
Мы поднимались по тропе и не прошли даже половины склона, как я почувствовал неладное и остановился. Пит тоже остановился рядом со мной и тихонько спросил:
- Что-то не так? Ты что-то чуешь?
- Я не чую – ответил я. – Чувствую. Давайте зайдем с другой стороны.
Мы свернули с тропинки и обошли холм по другому склону.
Я первый выглянул на полянку перед норой.
Некоторое время я внимательно смотрел на то, что там творилось. А потом сказал Интуиции со злостью:
- Права. Как всегда права.
Молодая зелень на поляне была вся истоптана. Прошлогодние листья, которые ещё утром лежали ровным бурым одеялом, теперь валялись грязными кучками. Камень, который нависал над норой был сдвинут с места  и теперь лежал ниже, завалив своей тушей вход. И всюду висел запах. Терпкий запах какого-то дыма и запах людей.
Я осторожно вышел на полянку и, готовый немедленно убежать, обошел её. Всё было тихо. Видимо те, кто уничтожил наше жилище, уже ушли.
Следом за мной на полянку пришел Жак. Он с недоумением понюхал воздух, ковырнул лапой землю и растерянно спросил:
- А где Джульетта?
И я тотчас забыл про нору и следы, и запах дыма. Потому что это было совсем неважным. Самым главным был ответ на вопрос Жака – где Джульетта?
- К запасному входу! – залаял я, и мы со всех лап бросились ко второму входу.
Около второго входа, кажется, всё было в порядке. Но это только на первый взгляд. Люди побывали и здесь. И хотя следов было мало и трава была почти не примята, но из узкого лаза сочился такой удушливый дымок, что не только я, но и остальные как по команде завертели головами и отбежали от лаза подальше.
- Что здесь произошло? – спросил Шарик, оглядываясь. – Мне почему-то становится страшно! У нас был пожар, да?
- Да – сказал я. – Ты забыл выключить утюг, после того, как погладил свою шкуру.
- Я не гладил! – растерялся Шарик. – Я вообще утюгом пользоваться не умею!
- Тогда не задавай дурацких вопросов – оборвал я его скулёж. – Ты что не чуешь? Здесь были люди. Этим всё сказано. И неважно, что они бросили в наш дом – горящую краску или горячее масло, которым пахнет от их машин. Главный вопрос – что они сделали с Джульеттой? Сумела она убежать или…
Я замолчал, но все поняли меня. Жак зарычал и бросился к входу.
- Стой! – закричали мы ему вслед. – Ты же задохнёшься!
Но он протиснул своё большое тело в лаз и исчез в темноте.


Рецензии