Как дела, Капустин? Ч. 2 гл. 1-6

Начало здесь:
http://www.proza.ru/2014/11/27/85
http://www.proza.ru/2014/11/28/12
http://www.proza.ru/2014/11/29/16


Часть 2. ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ!

1. Бес в ребро

Как ни странно, известие о том, что жених оказался бандитом, Маришка пережила довольно спокойно. Внешне, по крайней мере. Несколько дней просидела дома, односложно отвечая на мои телефонные звонки. Жива, мол, жива, руки на себя не наложила и накладывать не собираюсь, отстаньте только от меня, оставьте в покое. Потом вышла на работу и стала, как одержимая, торчать до полуночи в лаборатории, проводить опыты и эксперименты, одну за другой писать статьи про свои плесневелые грибы и читать заунывные доклады на научных конференциях и симпозиумах.
Мы с Вадимом были этому рады — пусть работает, пусь завязнет в своих «поганках» по самые уши или даже лучше зароется в них с головой, чтобы не было времени думать о другом.
Вызывало опасение другое: Красавин. Вдруг он догадается, что за его провалом стоим мы, и начнет мстить? Вдруг пострадает Маришка? Но шли недели и месяцы, а бывший жених не давал о себе знать, видимо, очень глубоко залег на дно, а скорее всего, спрятался за границей в специально подготовленном для такого случая месте и ходит где-нибудь по Риму или Нью-Йорку под именем синьора Франческо или мистера Смита. Но потом и эта забота, как бы ни была она серьезна, стала понемногу отступать на второй план: с глаз долой - из сердца вон.
Жизнь постепенно входила в почти привычную колею. Несуетливая, снежная и морозная зима этому способствовала — по вечерам мы большей частью сидели по домам, смотрели телевизор или за неспешной беседой часами пили чай на кухне.
Да и работа, конечно, отнимала время и занимала ум. Работа, работа... И в том, что случилось со мной той весной, именно она виновата. Ну, и я сам, наверное.

***
Был мартовский, уже по-весеннему тревожный день, когда по небу, хаотично перемешиваясь, неслись легкие облака, когда то выглядывало солнце и с карнизов начинало капать, то набегала тучка и рассыпала по грязным, истоптанным собаками сугробам мелкое снежное пшено. В этот день, когда на душе под стать погоде было одновременно немного тревожно и странно весело, наш шеф Филиппыч вызвал меня к себе в кабинет — небольшую комнатушку в конце коридора, заваленную подшивками газет, рулонами рекламных плакатов, коробками с бумагой для принтера и еще каким-то хламом — наша редакция ютилась в небольшом помещении, с превеликим трудом выцарапанном у администрации, и в котором даже для простой кладовки не было места.
Шеф был не один: на стуле, стоящем сбоку его широкого стола, в полоборота к дверям, сидела девушка. Прямая спинка, коленочки, обтянутые по моде вытертыми джинсами, на коленях — сумочка, которую посетительница тискала побелевшими от волнения пальцами. «Маникюр умеренный, не вызывающий», - машинально отметил я про себя. Терпеть не могу девиц с разноцветными когтями, по длине мало уступающими длине пальцев. Что руками с таким маникюром можно сделать — ума не приложу. Волосы девушки, светлокаштановые, оттенка густой меди были схвачены резинкой в «конский хвост» на затылке.
Услышав мои шаги, девушка повернула голову в мою сторону, взмахнув ресницами, брызнула на меня снизу вверх светом невероятно ярких, прямо каких-то кошачьих глаз и... сразила наповал - такой дуплет безболезненно пережить было просто невозможно.
- З-здравствуйте... - промямлил я растерянно.
- Знакомься, Капустин, - шеф, опершись на стол, слегка приподнялся над продавленным креслом, - Елена Аркадьевна Ефимова, наша новая сотрудница, стажер. Будет работать под твоим началом. Прошу любить и жаловать. Елена Аркадьевна, - продолжил Филиппыч, опускаясь в нагретое обширным тылом место, - Константин Павлович, наш ответственный секретарь, введет вас в курс дела. Желаю успехов!
Я стоял, смотрел на свою новую подчиненную, на небогатую россыпь веснушек на молочной коже щек и почти не слышал слов Филиппыча: передо мной все плыло в легком зеленоватом тумане, как будто исходившем от ее взгляда; внутри, где-то в животе, стало жгуче тепло, как от хорошей порции доброго коньяка.
- Эй, Капустин, - Филиппыч слегка повысил голос и постучал карандашом по крышке стола, - чего ждешь? Показывай человеку рабочее место!
- Какое рабочее место?! - спохватился я. - Алексей Филиппыч, ты что, забыл: ребята и так друг у друга на головах сидят! Стул лишний некуда воткнуть, не то что стол!
- Как это - некуда? Ты сам полкомнаты занимаешь! Вот пусть рядом с твоим столом и Елена Аркадьевна разместится, компьютер для нее Валера уже подготовил, стол я в бухгалтерии попросил, у них один лишний небольшенький такой есть. Так что давайте, ребята, пошевеливайтесь... - Филиппыч помахал рукой, выпроваживая нас, и поднял телефонную трубку. - Не задерживайте, некогда мне тут с вами!
Елена Аркадьевна встала со стула, накинула ремешок сумочки на правое плечо и, процокав каблучками, вышла в коридор. Я вышел вслед за ней, любуясь ее невысокой аккуратной фигуркой.
- Ну что, пойдемте в наш сарай, - вздохнув, проговорил я, прикрыв за собой шефскую дверь
- Пойдемте! - ответила новая сотрудница и я заполучил второй убийственный выстрел: голос ее, мягкий, негромкий, звучал невероятно мелодично. Еще один крепкий глоток густого коньяка разлился по телу, горячей хмельной волной захлестнул сердце и голову.
- Вы меня можете просто Леной звать, мне до Елены Аркадьевны еще расти, - девушка улыбнулась и протянула мне руку. - Будем знакомы!
- Будем знакомы, Лена... - почти прошептал я, задохнувшись от прикосновения легкой прохладной ладошки.
Вот так я, совершенно неожиданно для себя, и попал в капкан.
Нет, поначалу я немного подергался: зачем, мол, мне такая морока — девчонка вдвое меня моложе! Да и ей это ни к чему. Старик я для нее, молодых парней вокруг — пруд пруди. Но чем дольше я себя уговаривал, тем чаще и чаще смотрел на сидящую за соседним столом Лену (Леночку! Леночку!), любовался ее чистым профилем, длинными ресницами и густыми волосами, вспыхивающими розовым золотом в потоке солнечного света, падающего из окна. С каким-то умилением глядел, как она, прослушивая диктофонную запись, набирала на компьютере текст будущей статьи или интервью, как раздосадованно прикусывала губу, когда что-то не получалось, и как довольно поводила плечами и покачивала головой, когда все складывалось так, как ей хотелость. И чем дольше я на нее смотрел, тем больше мне казалось, что девушку эту я знаю давным-давно, мне казались знакомыми ее жесты, мимика, привычка закладывать за ушко прядь волос, манера в раздумье накручивать на палец тонкую цепочку кулона. Даже походка казалась такой знакомой-знакомой.
И чем чаще я смотрел на Леночку, тем чаще я стал ловить на себе ее ответный взгляд.


2. В шаге от счастья

Однажды, апрельским вечером, мы оба задержались на работе допоздна, а потом я, конечно, пошел ее проводить до квартиры, которую она снимала — не отпустишь ведь девчонку одну идти через весь город в час ночи! Мы брели по улицам, уже пропахшими ароматом тополевых почек и оттаявших газонов, и мне хотелось, чтобы эта прогулка скозь весеннюю пахучую ночь никогда не закончилась, чтобы всегда рядом со мной - всю жизнь! - звонко стучала каблучками рыжеволосая девушка с кошачьми глазами.
В ту ночь я ее даже не поцеловал, только надолго задержал ее замерзшие ладони в своих руках. А потом, как сумасшедший, летел домой по пустынным улицам и что-то пел. Пел! Это я-то!
Так и начался наш роман. И был он довольно странным: мы вечерами и ночами гуляли по городу, держась за руки, любовались звездами, распускающимися на деревьях листьями; когда шел дождь, мы сидели в кафе или в беседке на набережной. Прошел месяц с начала наших встреч, а мы все еще только робко целовались. Мне почему-то казалось, что если случится что-то большее, вершина будет уже достигнута и отношения пойдут на спад. А мне этого ой как не хотелось! Похоже, что и Леночка моя была со мной согласна, как-то она обронила, что воспитана в очень строгих правилах: до свадьбы — ни-ни! Наш такой несовременный подход к вопросам добрачных отношений нисколечко не мешал нашему общению.

***
Был теплый вечер, плавно переходивший в душистую весеннюю ночь. Мы стояли на берегу городского пруда и смотрели на затихший город, на небо, на звезды.
И тут я совершенно неожиданно для себя спросил, согласна ли она выйти за меня замуж. Лицо Леночки вспыхнуло, глаза распахнулись, засияв невероятным изумрудным светом: бог ты мой, как она была красива! — такой красивой я ее никогда не видел!
- Да, я согласна! - прозвучало как музыка, как звон свадебного хрусталя.
Через несколько минут, отдышавшись после поцелуя, Леночка сказала:
- Но ты должен еще поговорить с моей мамой, она послезавтра приезжает  меня навестить.
- Почему только с мамой? Я готов просить твоей руки у всех твоих родственников!
- А у меня — только мама, - сказала Леночка, печально улыбнувшись. - Когда мне было десять лет, папа от нас ушел. Мама рассказывала, что он очень сына хотел, а после моего рождения мама сильно болела, а потом уже не могла родить. Несколько лет она и лечилась, и к бабкам ходила, и по святым местам ездила - ничего не помогло... А теперь у папы два сына. А с нами он давно не общается, даже с Днем рождения не поздравляет.
- У меня — тоже только мама, мой отец умер, - сказал я. - Но еще есть Маришка и Вадим, с которыми я тебя обязательно познакомлю.
- Хочешь знать, почему я сюда, в Свиридов, приехала? - неожиданно спросила Леночка. - Почему сбежала от мамы, подруг, знакомых?
- Ну только если ты хочешь мне это рассказать, - я обнял Леночку за плечи и усадил ее на скамейку.
- Знаешь, что мне в тебе нравится? Что ты не лезешь с расспросами. У меня подруга была, так та непременно все-все хотела у меня выпытать, до самых последних мелочей. А я не люблю, когда у меня выпытывают. И теперь у меня этой подруги нет... зато ты есть! - Леночка тихонечко прикоснулась губами к моей щеке. - А уехала я потому, что там, в Екатеринбурге, у меня был парень, мой однокурсник. Он мне очень нравился, и я даже думала, что любила его. А может быть, и любила. А он почти с первого нашего свидания стал требовать от меня, чтобы я с ним спала. А я так не могу. И однажды, после особенно настойчивых приставаний, когда я с трудом от него вырвалась, он обозвал меня дурой и ушел. А потом стал рассказывать про меня всякие гадости своим дружкам, как будто я по ночам на панели подрабатываю, а те стали смеяться, в сумочку мне презервативы подкидывали. Один раз даже использованный подложили. Как все это противно было! И когда я случайно натолкнулась на объявление, что в вашу газету требуется стажер, то так обрадовалась! Перевелась на заочное, собрала чемодан и уехала. И как хорошо, что я так сделала. По маме вот только скучаю.
- Ничего, она скоро приедет.
- Ой, скорее бы!

3. Мы всегда были на «ты»

Я узнал ее сразу, еще с порога кафе, где мы с Леночкой договорились встретиться — туда моя невеста должна была привести маму.
Она сидела у столика, стоящего возле окна, лицом к входной двери. Когда я вошел, она вскинула голову и взглянула на меня так, как будто я ее окликнул. Она совсем почти не изменилась за двадцать с небольшим лет, которые прошли с нашего с ней расставания, только стала изящнее, утонченнее, что ли.
Она, Лариса, моя бывшая жена.
Сердце мое странно вздрогнуло то ли от радости нежданной встречи, то ли от какого-то непонятного мне предчувствия. Я окинул взглядом помещение: Леночки с мамой еще не было, я появился немного раньше назначенного времени, и я подошел к Ларисиному столику.
- Здравствуй...
- Здравствуй, Костя.
- Можно? - я положил ладонь на спинку стула.
- Да, конечно, - Лариса улыбнулась такой знакомой улыбкой. - Только ненадолго: у меня здесь назначена встреча.
- У меня тоже.
Я сел напротив Ларисы и прямо взглянул на нее.
- Ты почти такая же как прежде, даже еще красивее.
- Правда? - Лариса, опустив взгляд, помешала ложечкой кофе, потом подняла на меня глаза. - Ты тоже мало изменился, только вот немножко седины появилось. Как живешь? Женился, детей завел?
- Нет, детей нет, а жениться только-только собрался, кстати, сейчас именно моя невеста должна сюда прийти.
Лицо Ларисы вдруг исказила странная гримаса, ложечка выпала из руки в чашку с кофе.
- Лариса, что с тобой, тебе плохо?
- Капустин, как зовут твою невесту? - чуть слышно выдохнула Лариса. - Лена Ефимова?
- Д-да... - растерянно проговорил я. - А откуда ты знаешь?
Лицо Ларисы стало белее мела.
- Леночка — моя дочь.
- Не может быть! - я даже задохнулся от такой новости. - Это что же получается: ты будешь моей тещей? Ты?
- Нет, Капустин, не буду, - отрезала Лариса.
- Почему?
- Потому что ты не женишься на Леночке.
- Что, слишком стар? Или боишься повторения прошлого? Не волнуйся, моя мама в мою жизнь больше не вмешивается! А потом, я люблю Леночку, и она - меня! - я вскочил, резко отодвинув, почти отбросив, стул.
- Сядь, Капустин! - Лариса дернула меня за рукав.
Я шлепнулся на стул, кипя от возмущения.
- Ты не смеешь указывать своей дочери...
- Нашей дочери, Костя.
- Что???
- Да, ты не ослышался: Леночка — твоя дочь. Я была беременна, на третьем месяце, когда от тебя уехала. С мужем моим, Аркадием, познакомилась, когда Леночке меньше годика было. Он ее удочерил. А потом ушел от меня, когда я не смогла ему его собственного ребенка родить. И Леночка не знает о том, что Аркадий - не родной ее отец.
Я молчал. Я никак не мог поверить в то, что говорила мне Лариса. Этого не могло быть! Этого просто не могло быть!
- А где Леночка? - наконец выдавил я.
- Скоро придет. Она забежала по дороге в косметический салон. Захотела обновить маникюр. - Лариса немного помолчала. - Давай, пока ее нет, обсудим, что делать будем.
- А что тут сделаешь? Правду надо говорить.
- Наверное, ты прав. Да, кстати, - Лариса немного замялась, - ты с ней уже... ну, это...
- Нет, не спал, если ты это имела в виду.
- Да... Ну хоть тут ничего страшного не произошло.
Лариса тяжело вздохнула. Я тупо смотрел в стол, пытаясь осознать происшедшее. Как же так! Как же так могло случиться! Какой я идиот! Почему я не поинтересовался родителями Леночки? Ведь любое знакомство начинается с просмотров семейных альбомов! Кретин! И как переживет это девчонка? Как я ей в глаза-то теперь посмотрю?
Распахнулась дверь, раздался такой знакомый мне веселый перебор каблучков, который казался мне теперь стуком молотка по гвоздям, забиваемыми в крышку гроба, в котором оказалось мое счастье.
- Ой, а как вы догадались? Что, уже познакомились? - радостная, немного запыхавшаяся Леночка ткнулась холодными губами в мою щеку. - Я не думала, что там будет так долго. Вы что, сердитесь на меня? Почему такие лица мрачные? Что-то не так?
- Сядь, дочка, - Лариса положила ладонь на руку Леночки. - Сядь. Нам с Костей нужно кое-что тебе сказать.
- С Костей? Так вы уже на «ты»? Быстро!
- Мы всегда с ним были на «ты», Лена. Знакомься: Константин Капустин, мой бывший муж, твой настоящий отец.
Лена медленно повернула голову в мою сторону.

***
Как бы много я дал за то, чтобы никогда в жизни не пережить той минуты! Не видеть огромных Леночкиных глаз, ее враз побледневшего лица. Мир обрушился, солнце померкло, сердце обожгла дикая боль, в глазах поплыли цветные круги и звезды, но я встал и, не прощаясь, вышел.
После бессонной ночи я, насквозь пропахший корвалолом, едва приполз в редакцию и с каким-то облегчением увидел, что Леночкино место пустует. В этот день моя бывшая невеста и неожиданно обретенная дочь не пришла на работу, Филиппыч сказал, что она подала заявление на увольнение.
Я абсолютно не мог сосредоточиться на работе, тупо перекладывал на столе бумажки, бесцельно гонял курсор по экрану монитора и к концу рабочего дня выклянчил у шефа недельный отпуск за свой счет: уехать к черту на кулички, к дьяволу в зубы, только вон отсюда! Вон!


4. Грибы глухомани

Правда, уехал я не так далеко — в соседнюю область, в Синеболотово -  деревеньку из трех домов, где жил мой знакомый — Семен Свистунов, лесничий. Там в лесу, на вольном воздухе, в маленьком доме, стоящем на высоком речном берегу, я решил немного прийти в себя, собраться с мыслями, успокоиться.
Да, если бы у меня была вторая жизнь, я бы провел ее именно здесь, в забытой людьми и богом Синеболотовской поскотине. Целый день сыпал мелкий, похожий на серую мякинную пыль дождь, но я бродил по весеннему лесу, по кишащим утками и куликами болотам, прыгал по кочкарникам, синея от жгучего холода, переходил вброд ледяные еще ручьи и речки. Смотрел, дышал, слушал. К вечеру, вымотанный вдрызг, грязный и мокрый я приплется к Семену.
Семен сидел около дома под навесом, шевелил кочережкой угли в маленькой печурке, на плите которой скворчало в сковородке мясо.
- Ну и где ты стоко шорохался? Третий раз еду грею, - пробурчал Семен, вставая мне навстречу. - Сухое переодень, там дома найдешь на лавке, и давай сюда, поужинаем.

***
- Ну и че тама у тя случилось-то? - спросил Семен после того, как мы, выпив уже по второй рюмочке самогонки, хорошенько закусили жарким. - Че примчался-то?
Я поковырял алюминиевой вилкой мясо, отодвинул миску.
- Тут такое дело, Сема: познакомился с хорошей девушкой, и уж было собрался жениться, как оказалось — ты не представляешь! - оказалось, что она — моя дочь!
- Да ну! Точно?
- Сто процентов. Вот, очухаться никак не могу. Столько лет ничего не имел с женщинами — случайные подружки не в счет - а как по-серьезному что-то наклюнулось, так вот, на тебе.
- Да, брат... Круто сюжет закручен! - Семен покачал головой, чпокнув пробкой, открыл бутылку, разлил по третьей. - Но ниче: главное - вовремя все наружу выплыло. Че было бы, если бы ты опосля свадьбы это узнал? Или когда ей ребеночка заделал? Тогда — да... А эту рану, - Семен постучал кончиками пальцев правой руки по груди в области сердца, - время помаленьку залечит.  Опять же смотри: детей у тебя раньше не было, а таперя — есть!
- Да, это верно. Дочка. Красавица, умница.
- О! То-то! А за это и выпить не грех! Ну, поехали! - Семен поднял стопарик.
- Поехали.
- Ты знаешь че, Капустин, - Семен отодвинул от себя пустую стопку, забросил в рот кусок мяса и с хрустом начал жевать, - знаешь че: держись-ка ты от энтих баб подальше. Одни проблемы от их, долгополых. Вот у меня прошлым летом, где-то в конце августа история с бабой приключилась — до сих пор, как вспомню, волосы дыбом! А вроде не пужливый, в лесу живу, всяко повидал: и медведь меня драл, и браконьеры стреляли, и в низовой пожар попадал. Но такого не довелось видеть, право слово, не довелось.
Семен достал из лежащей на столе пачки папиросу, встал, открыл дверцу печурки, подкатил кочергой головешку и прикурил, левой рукой прикрывая лицо от жара. Вернулся к столу, затянулся, долгим выдохом выпустил изо рта дым. Я молча ждал.
- Ну дак вот: тогда я по грибы намылился. И черт меня дернул, а может, наоборот, бог дорогу указал, поехать к Петрухиной елани. Прошлым летом дожжей в наших краях мало выпало, а там, возле елани, место низкое, сырое, грибы должны были быть. Я сто лет там не бывал, делать там нечего: глухой угол — отсель километров двенадцать по прямой будет, зверья нет, ягодников тоже. Дорога туда, правда, имеется — на старую лесосеку. Ну как дорога: проехать-то можно, токо не на любой машине, вседорожник еще проползет, а на «Жигуле» или «Москвиче» делать нечего: засядешь на первой сотне метров. Ну, а мне че — у меня «Нива» новая. Попер.
А туда ежели ехать, то отсюда сначала по шоссе надо, потом на сто шестнадцатом километре направо свернуть. Ну, свернул. Смотрю, а по дороге-то этой, видать дня за три-четыре до меня кто-то ездил — след от машины свежий, трава примята, кусты какие поломаны. «Ну, - подумал, - ладно. Если народ ездеит, знать, есть за чем. Посмотрим, может, и я грибов наберу.»
Добрался до поляны, остановился, ведро взял и пошел по краю. Сразу стайку маслят нашел, молоденьких, сопливеньких; потом сыроежки попались, красноголовики. Короче, были грибочки. Хожу, значит, режу, душа радуется — люблю я такую охоту, как вдруг слышу как будто стонет кто-то. Остановился, сделал уши топориком — тишина. Только хотел дальше идти, слышу снова: «О-о-о...».
Осмотрелся: еж твою медь! метрах в десяти от меня к толстой елке баба привязана! Скотчем от шеи до пяток примотана, голова лохматая токо болтается. Я ведро бросил, подбежал, скотч разрезал, бабу подхватил, на землю положил.
Ой, Капустин, ты бы видел, какая она страшная была! Комары да мошка все лицо сожрали — живого места нет — мясо одно, вместо глаз — токо щелочки, волосы и одежа в смоле. Живодер этот, который бабу прикрутил, скотч не туго замотал, видать, специально, чтобы мучалась дольше, поэтому руки-ноги у ей не затекли, не отмерли, опухли токо.
Сколько она так стояла — неизвестно, но не один день, точно. Я ее по щекам похлопал, а она мычит, глаза закатила — без памяти была. Ну че — побежал, «Ниву» поближе подогнал, бабу эту в машину еле как затащил — здоровая она была, наверно, ростом с меня, а то и выше и полная такая. Воду ей стал в рот лить, вроде как сготнула сколько-то. Ну, я по газам - и в город, в больницу.
Потом из милиции парни приезжали, место смотрели, меня расспрашивали. Один даже из них сказал, что, мол, это я сам бабу привязал. Помурыжили меня маленько, воровское мое прошлое припомнили, потом по следам машины определили, что не я там смертоубийство затеял. Кражи — это одно, да и то — дело давнишнее, я уж лет десять, как в завязке, и на мокруху я и раньше бы ни за что не пошел, ни за какие деньги, а сейчас, когда по совести жить начал, — и подавно.
И знаешь, че? Когда менты там по лесу лазили, то еще одного человека привязанного нашли. Только мертвого уже, скелет один. По одежде — мужик. Года три он там висел, а может, и поболе. Документов ни у бабы, ни у скелета не было. А у бабы спросить никак невозможно: она в себя так и не пришла. Ее в областную психушку положили. До сих пор, наверное, там.
Видал че, Капустин? И в лесу, в самой тебе глухомани тоже покою нет - садюга завелся — к такой лютой смерти людей приговаривает!
- И когда, ты говоришь, ее, женщину эту, нашел?
- Дак в августе, в самом конце, тридцатого, кажись. Или двадцать девятого?.. Не, тридцатого, точно!
Семен встал, стал складывать посуду в пластиковый тазик, как бы давая понять, что ужин закончен и пора на боковую.
Я тоже поднялся из-за стола.
- Помочь тебе с посудой?
- Не, я все это водичкой залью, порошка туда сыпану, а завтра с утречка помою. Иди в избу, там за печкой тебе постелено.
- Семен, ты подбросишь меня завтра до шоссейки?
- Че, уже нагостился? Вроде бы на несколько дней хотел.
- Хотел. Не обижайся — передумал. Вспомнил, что кое-какие дела еще надо сделать. Так подбросишь?
- Не вопрос, Костя. Жалко, что срываешься, здесь народ редко бывает, иной раз поговорить, когда душа горит, не с кем.
- На осеннюю охоту жди. Тогда уж точно — наговоримся.

5. Она!

Я негромко постучал в дверь, на которой была привинчена табличка с несколько позабавившей меня надписью: «Глав. врач психо-неврологического диспансера Т.А. Нервная». Я приоткрыл дверь и заглянул в образовавшуюся щель:
- Разрешите войти?
- Прошу! — звонко прозвучало в ответ. - Простите, вы к нам по какому вопросу? - из-за стола, навстречу мне вышла невысокая полноватая женщина в белом халате.
- По личному.
- Садитесь, пожалуйста, - врач указала мне на стул, сама вернулась на свое место за стол. - Слушаю вас!
- В прошлом году, в конце лета, исчезла моя близкая знакомая. Мы объявили в розыск, но в нашей области найти ее не удалось. Я случайно услышал, что в ваш диспансер поступила больная без документов, и хотел бы знать, не наша ли это Нина. Вот, посмотрите, - я вынул из кошелька фотографию Нинуси, которую всегда носил с собой с момента ее исчезновения.
Т.А. Нервная взяла фото из моих рук и повернула его к свету. Потом надела очки и снова внимательно всмотрелась в фотографию, то поднося ее поближе к лицу, то чуть отодвигая.
- Вы знаете, очень похоже, что это — ваша пропавшая знакомая. Хотя здесь, на фото, она с пышными волосами, с макияжем, в нарядном платье, а к нам она поступила избитая, в ужасном физическом состоянии. Волосы пришлось сразу же сбрить — из-за смолы они сбились в один сплошной колтун, прилипшую одежду отмачивали от спины спиртом... После пережитого ею стресса и очень сильных психотропных средств, которыми, видимо, напичкал ее преступник, она даже не могла назвать своего имени, не знала, что с ней произошло, как она оказалась в лесу. Сейчас дела идут на поправку, она уже  разговаривает, правда, неохотно и мало, на вопросы о прошлом не отвечает. А впрочем, она пациентка спокойная, ей многое разрешается: посещать общую столовую, гулять во дворе.
Т.А. Нервная подошла к зарешеченному окну и жестом пригласила меня сделать то же самое.
- Смотрите, да вот она!
Я встал рядом и глянул в окно. На скамеечке, стоящей возле сплошной кирпичной стены, сидела очень пожилая женщина в сиреневом больничном халате и тапочках со стоптанными задниками. Худое бледное лицо, запрокинутое к солнцу, седые короткие волосы, закрытые глаза... Нет, ложная тревога: у Нинуси, несмотря на то, что ее возраст приближался к полтиннику, не было на голове ни одного седого волоса. Да там, на скамейке, совсем старуха, лет семьдесят ей, наверное... Нет, похоже, зря я подорвался и людей побеспокоил, от дела отвлек.
Я хотел было уже отойти от окна и попрощаться с врачихой, как женщина на скамейке повернула лицо в нашу сторону и распахнула глаза. Ни у кого на свете не было таких глаз — огромных, темно-серых, почти антрацитовых. Только у Нинуси. Только у нее!
- Она! Нинуся! - выдохнул я и в каком-то сумасшедшем порыве крепко обнял по-девчоночьи ойкнувшую Т.А. Нервную и чмокнул ее в слегка припудренную крепкую щеку. - Она! Спасибо вам!


6. Дебит - кредит

Ну, вот дело и подошло к концу. Подведем итоги.
Что у нас в плюсе? Нашлась Нинуся, Маришку спасли от, скорее всего, неминуемой гибели, у меня появилась дочка и сбылась мечта моей мамы о внуках.
В минусе: скелет мужчины в лесу оказался Лениными останками, убийца Красавин бродит где-то живой и здоровый, о Нинусином выздоровлении пока и речи нет, с дочкой еще предстоит наладить нормальные отношения, а я все еще хожу в холостяках.
Хотя, может быть, мое холостячество - это и не минус вовсе? А?

2011 г.