Сила слова

Фрагменты из романа «Обратной дороги нет», сборник "Синяя птица" http://www.proza.ru/2013/06/17/998

Шли пятидесятые. Мне шестнадцать лет. Средняя школа окончена c отличием. Что дальше? Учителя советовали поступить в университет, заняться наукой. Кем хотела стать я? Следователем. Мне казалось, что если я так легко отгадываю загадки, головоломки, шарады, ребусы, то смогла бы решать важные жизненные задачи: объяснять поступки людей, раскрывать преступления. Сказывалась и обострённая тяга к справедливости. Своей детской фантазией я ни с кем не делилась. Боялась напугать родителей, которые постоянно твердили мне: «Надо жить честно и держаться подальше от криминального мира».

Ни университета, ни юридического института в нашем городе не было. В другой город на учёбу родители меня не отпускали. Семья наша была среднего достатка. Обеспечивал всех один работающий отец — израненный фронтовик. Мама, пережив ужасы войны с двумя малыми детьми на руках, страдала сердечным недугом. Старшая сестра училась в медицинском институте. Тяги к медицине у меня не было; оставался выбор: стать педагогом или инженером.

Мама, окончившая до войны Ленинградский университет,  настаивала на педагогическом институте.  Я сопротивлялась и оттягивала подачу документов в приёмную комиссию. С золотой медалью в учителя? Время шло, родители волновались. А когда я заикнулась дома о варианте «стать инженером», мама приняла решительные меры. Через знакомых вышла на главного инженера консервного завода, перерабатывающего овощи, и попросила сделать мне такую экскурсию, чтобы навсегда отбить охоту поступать в технический вуз. В самых мрачных красках с соответствующими комментариями мне показали рабочие места технолога, механика, экономиста...

Я согласилась поступать в педагогический институт, подала документы, прошла по конкурсу и была зачислена  на   математический факультет.

Учиться в институте было интересно. Увлеклась психологией, записалась в психологический кружок. Весной в составе этого  кружка отправилась в подростковую трудовую колонию, которая находилась недалеко от города. Домашним представила  поездку как экскурсию в сельскую школу.

Весна в разгаре. Цветут деревья, кусты, цветы. В воздухе пахнет весёлым легкомыслием, что создаёт игривое настроение. Однако оно сразу улетучилось, как только наш автобус подъехал к массивным воротам в высоком заборе, окаймлённым по верху колючей проволокой. Вахтенный, проверив у водителя документы, крикнул: "Отворяй! Свои". Железные ворота автоматически раздвинулись и мы въехали на неприветливую территорию. Дежурный проводил нас в школьный корпус. Здесь с нами провели беседу об особенностях поведения трудных подростков, из которой я поняла и вынесла для себя правило на всю последующую жизнь: нельзя унижать людей, а детей тем более. От унижения в них зреет и может вырваться наружу протест в виде неукротимой ярости. Потом, когда остынут, будут удивляться: неужели это они учинили такой погром. Они же не хотели. Понятия не имели, что такое натворят. Они же ещё дети...

Для колонистов студенты подготовили концерт. Ребят собрали в большом зале. Коротко постриженные, одетые в серые робы, они, пожалуй, казались бы сплошной серой безликой массой, если бы ни их глаза, поглядывающие остро, зорко, с интересом. Ребята внимательно слушали выступающих и после каждого номера дружно аплодировали.

В художественной самодеятельности я участвовала ещё со школьных лет. Мне говорили, что я так проникновенно и трогательно читаю стихи, что у слушателей «пробегают мурашки» по коже. В концерте в колонии я читала «Каретный переулок» Константина Симонова.
 

Прошло полгода после моей поездки в подростковую колонию, и она вдруг напомнила о себе. Тихим октябрьским вечером возвращаюсь из института домой. Стемнело. Луна поднялась во всём своём великолепии и наводила на мысль о могуществе лунного света на явления нашей жизни.

Стою на остановке. Подходит полупустой троллейбус. Вхожу в салон. Осматриваюсь. На задней площадке расположилась ватага парней примерно моего возраста. На меня сразу же обратили внимание. Стали переговариваться, кивать в мою сторону. Я быстро прошла вперёд, заняла свободное место, но продолжала чувствовать внимание парней. Мне стало  тревожно. От остановки до дома идти два квартала по темной безлюдной улице. «Вдруг эта компания пойдёт за мной?» — смятенно подумала я.

Так оно и случилось. Моя остановка. Выхожу. Парни тоже выходят. Идут следом за мной. Я ускоряю шаг. Иду торопливо и робко, как вообще ходят девушки, которые не хотят, чтобы кто-нибудь вызвался провожать их домой в позднее время. Меня окликают:

— Девушка!

Я ускоряю шаг. Парни говорят наперебой:

— Что вы так спешите?

— Да не бойтесь.

— Мы вас знаем.

— Вы к нам в колонию приезжали. Стихи читали.

— Что-то семнадцатилетним советовали.

Я останавливаюсь. Разворачиваюсь к парням.

— Да, я была в колонии. Читала стихи Симонова. И что?

Тут как-то вдруг происходит совсем странное. Меня просят:

— А почитайте ещё раз.

Вот это поворот событий!

— Здесь? Сейчас?

— А что? Никого нет. Только мы с вами.

— Погода хорошая. Луна светит.

— Почитайте!

— Пожалуйста...

Просят  по-доброму. «А почему бы и нет?» — решаю я и вхожу в роль.

"За окном пепелища, дома чернорёбрые.
Снова холод, война и зима...
Написать тебе что-нибудь доброе-доброе?
Чтобы ты удивилась сама.
До сих пор я тебя добротою не баловал,
Не умел ни жалеть, ни прощать,
Слишком горькие шутки в разлуке откалывал.
Злом на зло привыкал отвечать..."

Я смотрю на ребят, окруживших меня тесным кольцом и чувствую их потребность в  доброте. В тишине мелодично звучит мой голос:

"...Каждый день пять минут... То дурными, то добрыми
Были мимо летевшие дни.
Пять минут не могла подождать меня вовремя.
В десять лет обернулись они..."

Слушали меня внимательно. В нужных местах я останавливалась, делала глубокий вздох, выдерживала паузу.

Быстро бежало время. Вот уже и конец стихотворения:

"Нам по-взрослому любится и ненавидится,
Но, быть может, все эти года
Я бы отдал за то, что б с  тобою увидеться
В переулке Каретном тогда.
Я б тебя оберёг от тоски одиночества,
От измены и ласки чужой...
Впрочем, всё это глупости. Просто мне хочется
С непривычки быть добрым с тобой.
Даже в горькие дни на судьбу я не сетую.
Как заведено буду я жить...
Но семнадцатилетним я всё же советую
Раньше на пять минут выходить".

В наступившей тишине я оглядела всех. Ребята стояли замершие, как в детской игре («Море волнуется, раз...»). Что-то щемящее было в этой сцене.

— Спасибо, — нарушил молчание один из них.

Я кивнула в ответ.

— Вас проводить?

— Нет. Спасибо. Я уже пришла.

— Ну, мы пойдём?

— Идите. До свиданья.

— До свиданья.

Ребята повернули в сторону остановки. Глядя им в след я взгрустнула.

Дети войны... Как много  пришлось пережить...

Война ужасные вещи проделала с людьми, даже если они уцелели физически, то души у всех покалечены. Кто стал труслив, кто отгородился от мира каменной стеной, кто стал жесток, обозлился на весь белый свет...

Страна постепенно залечивала раны, восстанавливала города и сёла, поднимала хозяйство. А кто залечит незримые, но всегда мучительные, развёрнутые раны в глубине человеческой души?..

И мне вдруг в голову пришла мысль: «Спасибо судьбе, что привела меня в педагогический институт, а не в юридический, — сеять разумное, доброе, вечное, а не разгребать криминальные плоды».


Рецензии
Здравствуйте Галина! Я читал весь роман, но тогда не заметил ваше высказывание: "С золотой медалью и в педагогический". А я все время утверждаю, что именно по этой причине: "в России две беды...". Середнячки и воспитывают себе подобную "серость". С уважением, Евгений.

Евгений Солнечный   27.08.2017 18:58     Заявить о нарушении
Спасибо за визит и отзыв.
Роман Вы не дочитали. Последнюю главу прочли в сокращённом варианте.
С уважением Галина.

Галина Дейнега   27.08.2017 19:36   Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.