55 из 62. Карась и напильник

    По лагерю шатался дождь, налегая то на один отряд, то на другой, пока не стал над корпусом четвертого, Лёшкиного отряда. Потоки пенной мутной воды окружили его. Казалось, ещё немного, и деревянное здание поплывёт, как корабль.
Перед камерой хранения была толчея, как на вокзале по прибытии поезда: ребята разбирали свои чемоданы с пожитками. Спешили переодеться в сухое бельё. Пол блестел от мокрых ног. Дети натыкались друг на друга, пихались, кричали. Трое свердловских мальчишек устроили представление. Двое из них, Мохич и Диса, отбирали у третьего, у Карася, чемодан, чтобы выбросить его под дождь.
— Караул! — истошно кричал Карась. — Грабят! Помогите!
Зрители созерцали эту сцену по-разному, кто с улыбкой, кто с опаской. Наконец, Мохич и Диса дотащили к выходу и чемодан, и хозяина, распахнули дверь. Гаркнули в два голоса:
— Большому кораблю большое плавание!
Но в последний миг Карась вырывал у них чемодан. Зрители рассмеялись. Лёшка тоже улыбался. Проходя мимо него, Карась сказал злобно:
— Чо лыбишься? — и толкнул его в грудь.
Лёшка повалился на Козина, тот выпустил свой дерматиновый чемоданчик из рук. Удар об пол! Замок щёлкнул, крышка чемоданчик открылась, и вещи посыпались на пол. Лёшка кинулся помогать Козину, но тот зашипел, отпихивая его от вещей:
— Свали!
— Ты что? Белены объелся? — опешил Лёшка, подавая Козину его рубашку, как вдруг из неё выпала зубная щётка.
— Моя щётка, — удивился Лёшка. — Откуда у тебя?
— Нашёл. Думал, ничья.
И тут из полотенца выскочило ещё пять щёток — разного цвета. У каждой объявился хозяин. Козин трясущимися руками собрал свои пожитки и, обдав Лёшку взглядом, полным ненависти, убежал в палату. В коридоре на миг стало тихо.
Диса, Карась и Мохич говорили громко, будто не замечая Лёшку.
— А зачем Шатову щётка?
— Ботинки чистить!
— Зубной щёткой?
— Ага. Зубов-то скоро не будет.
— Охо-хо-хо.
Довольные своим остроумием, они смеялись глумливо, грубо, нагло. Запугивали.
Прошло, наверно, полчаса. Лёшка лежал на кровати, заложив руки за голову. На душе было муторно, как будто он был виноват перед Козиным. И чем больше он размышлял, тем яснее видел, что извиняться ему не за что. В эту минуту дверь в палату приоткрылась, и просунулась голова Козина.
— Шатов, — сказал он, отыскав Лёшку взглядом, — тебя в сушилку зовут!
— Кто зовёт? — спросил Лёшка —Зачем?
Дверь закрылась. Впрочем, Лёшка догадывался, кто и зачем его зовёт. Свердловские! Будут бить. Сжав кулаки, Лёшка отправился в сушилку. Едва он переступил порог, как споткнулся о мальчика, стоявшего на четвереньках. Это был Козин. Лёшка упал. В дальнем углу развязно рассмеялись «свердловские». Козин быстро выскользнул за дверь. Лёшка поднялся на ноги, уставился исподлобья на своих противников. 
— Тебе чо, Шатов, — начал Карась, цедя по слову, — чо ли зубы жмут?
— Лишние? — подначивал Мохич, скрестив руки на груди и широко расставив ноги.
— Из какого места ты такой вылез? —ехидничал Диса.
— Из Фулихарда, — подсказал ему Карась, нарочно коверкая слово.
Диса с Карасём захихикали. «Трое против одного!» — прикинул Лёшка. Боковым зрением он заметил на полу большой плоский напильник без ручки. Хвостовик у напильника был острый как пика. Кончив смеяться, «свердловские» двинулись в наступ. Лёшка мигом поднял напильник и запустил его почему-то в Карася. Карась присел. Просвистев по воздуху, напильник воткнулся хвостовиком в стену. Карась побледнел. Диса, не сводя глаз с напильника в бревне, попятился. Мохич не сдвинулся с места. Такого поворота событий никто не ожидал. Лёшка дышал глубоко, будто задыхался. Взгляд его был полон отчаянной решимости.
— Псих, — еле слышно проронил Мохич. Двое его приятелей согласно переглянулись.
Лёшка вышел из сушилки. Ноги плохо слушались его. Он прошёл на веранду, высунул голову наружу, и принялся жадно глотать холодный воздух. Радость победы сменилась ужасом, когда он сообразил, что едва не убил Карася! Душа его содрогнулась, он вдруг разрыдался, бормоча дрожащими губами:
— Чуть не убил!
Слёзы бежали по щекам, но Лёшку это не смущало. Кто бы различил, где дождь, а где слёзы?
Пришло время спать. Отбой! Ливень не ослабевал. В палате было холодно. Кто как мог грелся под одеялом. Свердловские, Мохич, Диса и Карась переговаривались о чём-то вполголоса, но Лёшка знал, что «тёмную» ему они уже не сделают. Он хорошо проучил их.
Вдруг раздался резкий грохот, будто взорвалась бомба. Яркий белый свет полыхнул в окна. И стало тихо. Затем новая вспышка! «Гроза», — догадался Лёшка. Небо с оглушительным звуком треснуло, рассыпаясь на куски. Пауза. Снова грохот, но уже тише, как будто по небосводу покатились пустые бочки. Молнии сверкали всё чаще и чаще. Лёшка сбился со счёта. Было страшно, но страх этот возбуждал силы. Хотелось побороть грозу, и выпустить солнце из мрака.