Василич

К-9. Внеконкурсное произведение «ГТ».

 
    Главные тела Вселенной - Звёзды. Так и на Земле, есть звёзды абсолютной величины, есть уникальные и даже существуют звёздные скопления...
    Всё, как и во Вселенной, только звёздами являются люди, каждый со своей массой, свечением, своим звёздным ветром в голове и даже финалом. Мы сами определяем звёздность и любуемся той или иной единицей излучения. Есть и в моей жизни Звёзды, которые очень близки по "химическому составу" и излучение которых дают мне равновесие на этом хрупком мосточке Вселенной. И с ними я чувствую порыв этого самого звёздного ветра...

    Василич - так величают человека, ставшего два года назад открытой мною Звездой. В его скромную комнатушку привела меня работа. На пороге стоял добротно убеленный сединами старик, опирающийся на палочку и ужасно смутившийся от того, что в его комнату вошла женщина, а он не успел облачиться в рубаху. Прихрамывая, Василич уверенно рванул к шкафу и виртуозно накинул голубую рубаху, одной рукой браво застегнув пуговицы. Спина его выпрямилась, живот подтянулся и передо мной вместо старика оказался улыбающийся мужчина. Он указал рукой на стул и низким голосом, с приятной хрипотцой промолвил:
  - Присаживайтесь, барышня и скажите, как Вас следует величать.
  - Лариса, - таким же низким, с хрипотцой голосом ответила я.
  - А по отчеству?
  - Владимировна.
  - А что с голосом?  - участливо поинтересовался мужчина.
  - Парез.... А у Вас?
  - А я, Лариса Владимировна и не ведаю, уж год, как так балакаю.

   Взгляд мой, пробежавшись по комнате, тут же остановился на одной из стен. Секунды хватило, что бы понять - я пришла в дом, где живёт не просто пожилой человек, ветеран, а живет солдатская душа, верна тому времени, о котором много принято говорить и спорить нынче.
   - Вот это Стена Почёта! Пушкин, Ленин, Чапаев, Сталин, Жуков, Брежнев, Гагарин, Зыкина, Высоцкий... 
    Василич довольно улыбнулся и показал на самые верхние портреты. С пожелтевших снимков взирали на меня бравые военные, молодые красавцы определённой стати.
   - Вы потомственный военный? Это ваш отец? Надо же, как похожи.
   - Не просто военный, а артиллерист в третьем поколении.
    Василич опять куда-то рванул, на столе, как по команде появились чашки для чая и плитка шоколада.
   - А что, Владимировна, чайку попить со стариком согласитесь? Неволить не буду, понимаю, на службе Вы.
   - Попью, Евгений Васильевич, только сначала давайте приведём в порядок все наши документы и тогда уж почаевничаем. 
   - Неужто в моём доме появилось солнце? - Василич с прищуром глянул на меня, и пока я доставала свой арсенал, делала необходимые записи, на столе появился арсенал от Василича - праздничные голубые салфетки. Старенький чайник перекочевал из кухни в зал, а Василич сидел на стульчике, как вроде вовсе не он организовал это чаепитие.

    Мы сдружились. Василичу важно было, что его слушают не из приличия, а потому, что он интереснейший собеседник. А мне важно было, что этот седой и голубоглазый старик умел радоваться жизни, как ребёнок, не взирая на то, что жизнь пробегала мимо него за окном. За месяц нашего знакомства Василич успел воспользоваться координатами моего лечащего фониатра и стал говорить немного лучше. Жил он один, жена давно умерла.
8 Мая мы условились о встрече. Я купила гостинцы и цветы. Стол Василича пестрел открытками от президента и студентов к Дню Победы и фотографиями правнуков. А на прикроватной тумбочке стояла батарея лекарств. Горькая усмешка на миг омрачила его голубые глаза,
   - Видишь ли, Владимировна, это раньше я командовал артиллерийским орудием, а теперь сам подчиняюсь этой лечебной артиллерии.
   Василич достал бутылочку красного домашнего вина:
   - Угостить тебя хочу! Это я смекалкой заслужил, - и расхохотался.   
   - Не томи, Василич, скорее рассказывай.
   - Так вот же, накануне звонит мне родственник, стало быть внучатый зять моей сестры и спрашивает: "А что, дед Жень, принесли тебе поздравление от Президента?" Отвечаю: "Как есть, принесли! А что, Марусе (это сестра моя) ещё не доставили?" И тут в трубке вздох: "Ой, замучила она меня! На день по пять раз спускаюсь к почтовому ящику с проверкой, есть ли конверт или нет? Вбила себе в голову, что Президент ей две тысячи пришлёт к празднику, веришь, дед Жень, давление ей измеряем, скорую вызываем, а она только об одном думает - "Кремль обещал, значит пришлёт! А вдруг кто украдёт!" Вот я и звоню тебе, спросить - ждать тех денег или не ждать?'
    Василичу жалко родственника, сестру свою он хорошо знает: " Ты, милок, послушай меня, а как ты поступишь, это уже твоё дело. Возьми две тысячи сам у себя, да гляди купюры поновее выбирай, положи в карман, а с ними и клей-карандаш, да ещё и нож для бумаги прихвати, ну так, поменьше, а то карман порежешь! Вот с этим набором и ходи к почтовому ящику, как увидишь конверт, вскрой аккуратно, в открыточку деньги вложи, заклей и неси Марусе! Увидишь, праздники "на ура" пройдут!"
    Родственник согласившись, пожелав здоровья и поздравив с наступающим Днём Победы, повесил трубку.
    А 7 Мая звонок в дверь. На пороге родня с гостинцами. Весёлые, смеющиеся:
    - Дед Женя, мы к тебя с благодарностью за науку! Всё сделали, как ты сказал. Только на порог квартиры с конвертом, а баба Маруся хвать его и скорее распечатывать. Открытку читает, к груди прижимает,
   - Президент прислал!
    А как оттуда деньги достала, так засияла:
   - А я вам что говорила! Кремль не обманул.
   На деньги посмотрела и нам протянула:
   - Берите и купите на все деньги вкусненького на праздничный стол!
   Василич наполнил бокалы:
   - Вот это вино как раз из тех гостинцев, Лора. Так что.... угощайся смекалистым вином, - глаза Василича сверкнули звёздами.
   - А Маруся как себя теперь чувствует? - поинтересовалась я.
   - О! Про давление забыла, сидит на трубке телефонной и всем рассказывает про подарок из Кремля.
    Смотрю на Василича, улыбаюсь - добрый волшебник, и в сестре веру не дал порушить, и молодых на это по другому научил посмотреть. Много ли радости нужно для старого человека?

    А недавно Василич в госпитале лежал. Плохи его дела, знает, что онкология, но сказал - в госпиталь больше ни ногой! Мне, говорит, там не помогут. Голос стал больше на шипение похож, но он помнит, что главное, есть те, кто его слышат. Это нас с ним фониатр научил , чтобы не рвали остатки связок.
   - Госпиталь, это крематорий для ветеранов, Лора Владимировна. Пятерых под простынками из операционной вывезли. Сердечки не выдержали. Я отказался. Чувство у меня такое, что зазывают нас туда из поликлиники красиво, вроде полагается нам, как награда. А там награды наши вместе с пенсиями проще оставить в резерве государства. Лежал со мной в палате один товарищ, всё хандрил: то кровать не там стоит, то каша ни такая, то санитарка неприветливая. А я ему возьми и скажи: "А ты, майор, на фронте тоже кашу выбирал, такая или нет? А окоп у тебя удобный был? А санитарки часто тебе улыбались?" Обиделся на меня, а на следующий день вывезли его на каталке под простынёй. И душа моя разболелась! Может и в самом деле хотелось ему напоследок всего по-человечески...
   Недавно вновь поразил меня. Не знаю, говорит, как лежать в землице буду, но вот как уходить туда буду, уже знаю. И открыл старенький большой чемодан: китель, рубашка, тапочки, ну куда без них. Платочки, все атрибуты и список тех, кого хотел бы видеть. Со слова " видеть" усмехнулся:
    - Владимировна, ты тоже в списке. Там и телефоны всех, чтобы сразу обзвонили и пригласили. И вот ещё, держи-ка.
    Василич протянул коробочку.
    - Не забывай меня. Ты, как солнышко в моей жизни, пусть эта безделушка памятью обо мне останется в твоей семье.
   - Не возьму, Евгений Василич. Правнуки у тебя есть, им и будет память.
   - Не расстраивай старика. Правнукам уже передал. Никого не обидел. Да и что там? Сущая безделушка, с собой ведь не заберу, а так знать буду - помнить меня будешь.   

    За окном бушует весна. Открытая мной Звёздочка угасает, но не сдаётся. Излучает свою правду с необыкновенным теплом, накрывая стол для приходящих в гости и провожая, остаётся у кромки жизни, принимая последний бой с судьбой.


На фотографии Евгений Васильевич и его Стена Почета.