Полечу в пропасть. 5 часть

                Глава 17.


      Не было гнусных, долгих прощаний.
      Я не плакала за сестрой, которая даже не подозревала о том, что я уезжаю.
      «А куда я еду?» — спросите меня вы.
      На что я отвечу: «Не знаю».

За день до этого.



      — Давай уедем, — прошептала я, скрепив наши пальцы, — далеко-далеко.
      — Что? — спросил парень, недоуменно открыв глаза.
      Его взгляд прожигал меня насквозь; я не знала, куда бежать, что делать. Разве он не должен быть рад? Внезапно меня осенило приятное чувство, и я как будто очнулась. Передо мной стоял незнакомый человек, да что там греха таить, знакома я была с ним довольно хорошо.… Но это было целых четыре года назад. Стоит ли доверять человеку, с которым ты не виделась четыре года?
      Всю свою жизнь я делала только обдуманные поступки, и вот — сейчас я хочу уйти ото всех обязательств и уехать, куда глаза глядят?

«Это будет правильным?»

      — Ох, извини, — я спрятала глаза, невольно смущаясь из-за своей просьбы.
      Парень же наоборот быстро взял себя в руки, оправился, можно сказать.
      — Нет, нет, нет, я не это имел в виду, — сказал парень, но я остановила его, прижав палец к губам.
      — Я… я просто сказала не то, что хотела, — попыталась оправдаться я, но голос предательски задрожал, будто мне страшно, но страха не было. Пустота. — Я не знаю, как это вырвалось.
      Не понимаю, почему, но именно с ним у меня никогда не получалось скрывать свои чувства. Как в раннем возрасте, думаю, так и сейчас.
      — А мне кажется, что ты сказала именно то, что хотела, — произнес Адам, читая мои мысли. Я отвела взгляд, посмотрев в окно, не решаясь заглянуть в его прекрасные, зеленые глаза, взгляд которых мог заставить снег растаять; сделать так, чтобы мои любимые лилии начали расти в уголках моей души. — И я бы хотел этого.
      Он сжал мою ладонь, и я окончательно расслабилась под его влиянием.
      — Посмотри на меня, — сказал он, и я нехотя посмотрела в его глаза.
      На его лице отражались разные эмоции: и страх, и надежда, и ласка. Я не знаю, каково это, испытать столько разных чувств в одночасье, да и не хочу испытывать.
      — Я же знаю, что ты хочешь, — утвердил парень, — я знаю, что ты хочешь быть со мной, — я ценю его искренность, но то, что он говорил, действительно было страшной правдой, которую мне сейчас же, сию минуту требовалось оправдать, скрыть, запрятать в глубины моего подсознания, чтобы ни один из людей не мог узнать мои настоящие мысли. — Я ведь прав, Дженн, — продолжил он, но я упрямо старалась не отвечать. — Скажи, что я прав.
      Я отрицательно пошатала головой, мне не хотелось скрывать правду, и давалось это с трудом, но я должна была.

«Должна была, потому что я не достойна быть с ним в свои, возможно, последние дни жизни».

      — Понимаешь… Всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я не отрицаю того, что, возможно, я бы и захотела этого, но это не имеет смысла, — я ещё раз тряхнула головой, будто пыталась убедить себя, что если я буду прятаться от своей судьбы с Адамом, то я никогда не узнаю, каково это — быть настоящей. Быть собой.
      — Так давай упростим задачу, — сказал он, и по его голосу было понятно, что он настроен решительно. — Ты уедешь со мной.
      — Что? — я отчаянно завертела головой, не веря, что он сам может попросить об этом. — Нет… Я не могу… Я не должна, — пыталась оправдаться я, но слишком поздно поняла, что я утратила контроль над ситуацией.
      Парень посмотрел на меня, усмехнувшись, сильнее сжав мою ладонь.
      — Что? Что такое? — не поняв причину смеха, спросила я.
      — Знаешь, ты такая… Такая смешная, когда пытаешься отрицать правду, — сказал парень, и уже не смог воздержаться от смеха.
      Я, окончательно разозлившись, процедила сквозь зубы:
      — Ты… Ты ещё и смеешься! — прошипела я от гнева, который бурлил во мне, затем выдала обреченный вздох.
      Парень, наконец, успокоился.
      — Ты очень забавная, — произнес он.
      — Так я ещё и забавная! — теперь уже с неприкрытой презрительностью воскликнула я, потому что… я хотела быть серьезной, а вышло всё наперекосяк.
      — Это был комплимент, вообще-то, мисс, — для Адама всё это было смешным, но мне сейчас же захотелось убрать любым способом эту ухмыляющуюся физиономию с его лица.
      — Зачем я нужна тебе? — решив сменить тему, спросила на полном серьезе. — Я не верю в этакие штучки, которые обычно говорят девушкам.
      Он посмотрел на меня исподлобья, и мне уже хотелось выкрикнуть: «Да, я уже не маленькая девчонка».
      — Ты осталась такой же, какой была в детстве, — задумчиво произнес парень, опровергая мои мысли, у меня едва не отвалилась челюсть от его слов. Он намекает, что я маленькая? — Ты до сих пор умеешь постоять за себя.
      — Ну, извини, какая есть, — сказала я, стараясь не обращать внимания на его завораживающие, зеленые глаза и на тепло, разливавшееся по венам.
      — Зачем? Можно задать тебя встречный вопрос? — спросил парень, и я полностью потеряла дар речи. Ещё несколько секунд я смотрела на него в упор и пыталась придумать ответ, который был бы самым убедительным в этой ситуации.
      — Я… Я… — неведомая волна захлестнула меня; ранее я всегда умела контролировать себя вне зависимости от обстоятельств, но, похоже, это было исключением.
      Адам уставился на меня, ожидая ответа.
      — Я не говорила, что ты мне нужен.
      Он хмыкнул.
      — Ты же меня вспомнила, — сказал парень, но я сначала не поняла, что он имел в виду. С этими обстоятельствами я совершенно забыла и об амнезии, и об аварии. Память будто вновь покидала меня.
      — Ты прав, — вздохнула я. — Ты всегда был прав. Я действительно скрываю свои чувства. Ты действительно мне нужен.
      Адам был ошарашен этим признанием.
      — Ты прав, — повторила я, — я хочу уехать с тобой.

***


      Сейчас мы едем вперед. Я не спрашиваю куда, мне это совершенно неважно. Адам сидит за рулем, а я, тем временем, рассматриваю его. Сейчас только он в моем поле зрения и мои мысли крутятся только вокруг него — этого достаточно.
      Каждый раз, когда я смотрю на него в свете солнца, мне кажется, что он ещё никогда не был так красив. Его глаза завораживают, а его сосредоточенное лицо тем более.
      Что-то я отвлеклась.
      — Я чувствую твой взгляд, — сказал он, из-за чего я невольно прыснула со смеху.
      И, знаете, я не скучаю. Ни по родителям, ни по сестре, ни по своей школе, мне абсолютно всё равно.
      Я вижу перед собой Адама, и мне достаточно этого, чтобы понять, что я не одна. Что у меня есть опора. Что у меня есть мой любимый человек, которого я не устану ждать вечность, которого я не устану ждать всю свою последующую жизнь.
      От того, что он со мной, мне сразу становится хорошо. Я будто освобождаюсь, опускаю свои барьеры, и то, что ограничивало меня всё это время, исчезает, и я, наконец-таки, могу вздохнуть полной грудью, не боясь при этом, что не смогу скрыть свои чувства от окружающих.
Я хочу жить, потому что знаю, что он
      и
есть
      моя
жизнь.
      — Почему ты ничего не спрашиваешь? — прерывает он наше молчание.
      — А что я должна спрашивать? — недоуменно спросила я.
      — Ну, например, куда мы едем.… А вдруг я маньяк и хочу украсть тебя? — я рассмеялась с его предположения, но затем он на полном серьезе добавил, — у меня есть одно местечко, — сказал он.
      — Местечко? — я игриво повела бровями.
      — Знаю, звучит глупо, — покачал головой Адам. — Но я уверен, тебе понравится.
      — Ты со мной, — обняв его, подумала вслух я, — что может быть лучше?
      Он притянул меня к себе, но не отворачивался от дороги. Не хотелось его отвлекать, да мне этого и не надо. Смотреть на его сосредоточенное лицо — это уже подарок. В нем всё идеально. Его русые, красивые волосы, мягкая кожа, алые губы, сильное телосложение. Такое чувство, что передо мной всё ещё тот двенадцатилетний мальчик, которого я полюбила.

      Я побежала. Мне страшно. Почему же всё так сложно?
      Рухнув на землю, я заплакала. Так хочется закричать, так сильно, чтобы весь мир услышал мою боль..
      — Дженн, это ты? — окликнул меня такой знакомый голос, от которого мурашки шли по коже, а сердце прекращало биться в груди.
      Мне хотелось почувствовать себя в его объятиях, но я пронзительно закричала:
      — Оставь меня!
      Мне хотелось одиночества. Я должна быть в одиночестве. Не надо рассказывать ему о моих проблемах. Во всем виновата только я, не нужно, чтобы ещё и он знал об этом.
      — Дженн, — Адам подошёл ближе, я вытянула руки вперед, тем самым показывая, чтобы он не подходил. Но он ослушался, как и следовало ожидать.
      — Что случилось? — спросил он. В его голосе было сострадание и надежда на то, что я всё-таки расскажу ему.
      — Адам, всё в порядке, — еле слышно всхлипнув, сказала я, — просто хотелось побыть одной, — продолжала отмахиваться.
      — Ты плачешь, — он не спрашивал, он всего лишь утвердил это.
      — М-м… — я не могла этого отрицать, но мне всё равно не хотелось, чтобы он считал меня слабой. — Это просто эмоции, — я махнула рукой, словно плакать для меня — сущий пустяк.
      Но он знал меня намного лучше, нежели бы мне хотелось. Он знал о моих принципах, приоритетах, о моей мечте. А также Адам знал, что я никогда не плачу. Точнее, не плакала.
      — Ты же знаешь, что это не так, — заметил он, — родители опять поссорились?
      Я безмолвно ответила: «да», разрыдавшись ещё больше. Парень вздохнул и, сев рядом со мной, обнял меня.
      Адам знал, что я не хочу слушать его слова о сочувствии и о том, как он сожалеет. Он знал, что я просто хочу успокоиться. А его объятие — это единственное, что мне было нужно. Во всем мире, Вселенной, ещё не придумали лучшего успокоительного, нежели его объятия.
      Я посмотрела на него сквозь пелену слёз. В его глазах не было ни жалости по отношению ко мне, ни сочувствия. Я увидела там любовь и ласку.
      Он прижал меня покрепче к себе.
      — Я боюсь, что они разведутся, — рассказала о своих догадках я, не удержавшись от очередного всхлипа, — это так сложно. Я люблю их обоих.
      Ещё несколько секунд, и я готова опять заплакать, но он, словно предчувствуя это, поцеловал меня в лоб. Его губы избавили меня от боли, забрав её вместе с собой.
      — Не бойся, Дженн, — успокаивал он, — ничего не бойся, — он убрал слезу с моей щеки, и я улыбнулась, почувствовав его прикосновения.
      Увидев мою улыбку, он не смог сдержать свою.
      — Когда тебе страшно, просто посмотри на небо, — посоветовал он, — раньше мы не были знакомы. И считай, что всё, что нас объединяло, это небо. Так что теперь, даже когда меня не будет рядом, а у тебя всё будет плохо — просто посмотри на небо, хорошо? И знай, что я тоже, пускай и не с тобой, но смотрю на небо.
      На миг я себе представила, каково мне будет без него. Не было достаточно красок, чтобы описать эту картину. Не было достаточно слов. Я не хочу быть без него, не хочу существовать без Адама. Я хочу узнавать мир вместе с ним; я хочу, чтобы он обнимал меня точно так же, как и сейчас, когда мне будет больно или страшно. Он мне стал родным, он стал для меня всем.
      На миг я себе представила, каково мне будет без него. У него такое красивое лицо и зеленые глаза. При виде солнца он жмурится, а когда идет гроза, он выходит из дома, и мы оба, словно сумасшедшие, прыгаем по лужам, наслаждаясь этим днем. Мне нравится видеть то, как он смеется и то, как он хмурится. Мне нравится видеть его любым. Нравится видеть его в чуть старой одежде, в которой он обычно бегает по лесу. Нравится видеть его злым, когда я могу нечаянно ударить его или сказать что-то не то. Нравится видеть его с милыми ямочками на щеках, когда он улыбается.
      На миг я себе представила, каково мне будет без него. И сразу же поняла, что не представлю эту картину вновь.
      — Ты ведь не уйдешь от меня, правда? — спросила я. — Никогда?
      На его лице исказилась боль, но он быстро заменил это обыкновенной улыбкой.
      Улыбкой, ради которой я бы продала душу дьяволу, лишь бы увидеть её вновь.
      — Никогда, — слишком быстро сказал он, Адам всегда так делал, когда волновался.
      — Никогда, — повторила я, веря в это, — и я всегда буду рядом, Адам, — пообещала я, прижав его к себе.

      Я улыбнулась воспоминаниям, которые внезапно просочились в мой разум. Это было ровно за день до того, как Адам уехал. Кажется, тогда я не плакала. Я просто посмотрела на небо. И я почувствовала его улыбку. Мне не было страшно. Да, я грустила и переживала, но не за себя, а исключительно за Адама.
      — Ты рад? — спросила я.
      — Что? — не понял он.
      — Ты рад, что так всё сложилось? — я посмотрела на него, не хотелось его отвлекать, но так трудно не спросить об этом. — Рад, что я сейчас с тобой?
      — Я не просто рад, Дженн, — ответил он, — я вне себя от счастья. Я и мечтать не мог, что увижу тебя опять. Но я так рад сейчас, что могу просто обнять тебя.
      Вот и всё, что мне нужно было услышать.
      — Я тоже счастлива, Адам, — сказала я, впервые за всю жизнь, наверное, — ты… со мной. Разве это не прекрасно?
      Его улыбка стала шире.
      — Что? — непонимающе спросила я.
      — Ничего, — быстро оправился он, — я просто счастлив.
      Я улыбнулась и легла ему на плечо.
      Я полностью забыла обо всем, что случилось со мной в последние дни, недели. Вычеркнула все из памяти.
      Я вижу его, и этого мне достаточно. Мне просто хочется быть с ним, рядом именно с ним, а не с кем-либо другим.
      Мои мысли улетучились, я поняла, что хочу спать. Как только мои веки опустились, я почувствовала, что Адам поцеловал меня в висок.
      И уже тогда я поняла, что люблю его.

                Глава 18.


      Проснулась я оттого, что почувствовала прикосновение на своем плече и голос Адама:
      — Просыпайся, — любезно сказал он, а мне не хотелось думать о том, что всё это сон. Или это всё же реальность? — Просыпайся, — настойчивее повторил голос.
      Я повиновалась. Открыв глаза, я увидела Адама — пожалуй, мне этого будет всегда мало. Один взгляд на него, и я уже готова признать, что весь мир утратил значение.
      Возможно, мне ничего неважно, кроме него только из-за того, что я практически ничего не помню из своей жизни. Но я уверена, что дело именно в нем.
      Я люблю его. Разве это так? Что такое вообще любовь? У меня были влюбленности. Я признаю, что влюбилась в Ника. Мне кажется, я вспоминаю, смутно вспоминаю всё произошедшее со мной, включая него. Но любила ли я его? Всегда думала, что влюбленностей и симпатий может быть тысячи и миллионы, а любовь одна-единственная. Я думаю, что моя одна-единственная любовь — Адам. Возможно, я свихнулась, но что, если это так? Что, если я люблю его и только его одного? И всегда буду любить?
      А что вообще значит это «всегда» для меня? Я не знаю. Когда наступит моя смерть, когда с моей вечностью будет покончено? Не знаю. Что моя смерть будет значит для Адама? Какие у него чувства ко мне? Опять же, мне даже это неизвестно.
      Единственное, что я понимаю, так это то, что я люблю его. Всегда буду любить. Возможно, это мое наказание, а возможно, моя пытка. Но эта пытка так сладка.
      — Адам, это ты? — спросила я, ведь мне всё ещё не верилось, что он здесь, со мной, — я всё ещё сплю?
      Парень усмехнулся — видимо, решил, что я разыгрываю его. Но это действительно так: я не верю, что он остался со мной, не ушел.
      — Это я, Дженни, — обычно он называл меня Дженни в детстве, как и родители. Тогда это меня очень нервировало, но сейчас услышать свое имя из его уст было чем-то неописуемо прекрасным.
      Мне просто хотелось растянуть этот миг, познать, что такое счастье.
      Машина стояла на месте, я посмотрела на улицу сквозь стекло. Было темно, видимо, сейчас вечер. В кромешной тьме был виден свет фонарей и какой-то комплекс неподалеку.
      — Который час? — задала я вопрос, потянувшись, глядя в его прекрасные, зеленые глаза. Мне всегда будет его мало.
      — Уже девять, — ответил Адам, убрав руки с моего плеча. Мне уже хотелось попросить парня вновь обнять меня, но я вовремя сдержалась. Я не хочу навязываться, не хочу терять его. Хочу, чтобы он всегда был рядом.
      — Так поздно? — спросила я, всё ещё хриплым ото сна голосом.
      Я потерла руками глаза.
      — Да, ты проспала около пяти часов, — сказал парень, потерев переносчицу, — понятия не имею, как ты уснула, — добавил он, — был такой шум на дорогах, да ещё и не уверен, было ли тебе удобно…
      — Эй, Адам, не переживай, — успокоила я его, — мне хорошо спалось. Ты ведь был всё это время со мной, — я взяла его руку в свою, — я люблю тебя, — прошептала я, зная, что он не услышит.
      Да, я настоящая трусиха. Я боюсь признаться ему в своих чувствах. Я просто боюсь. Такое чувство, что всё время меня преследовало непонимание, страдание, горечь, боль, а сейчас я могу запросто признаться в своей любви Адаму. Но разве это будет правильно? А что, если он отвергнет мои чувства?
      А, может быть, я никогда не расскажу ему. Может, он никогда-никогда он не узнает о том, насколько я сильно и бесповоротно люблю его.
      Захочет ли он узнать это?
      — Почему мы остановились? — уже следом спросила я.
      Адам отрицательно покачал головой.
      — Это сюрприз, — утвердил он, отчего мне стало ещё любопытнее, и я с нетерпением сжала свои кулачки, — пойдем, — позвал он, и я встала с сидения, вышла на улицу.
      Он указал пальцем куда-то вдаль, там виднелись праздничные огоньки.
      — Давай, — подначивал он, — как в старые времена. Кто первый, тот загадывает желание, — не успела я опомниться, как он уже сорвался с места, не дав даже возразить его идее, хотя, кажись, она не такая уж и плохая.
      Усмехнувшись, я мигом рванула за ним, явно не собираясь проигрывать. Видя, что он уменьшает темп, я быстро вырвалась вперед, но он, видимо, не захотел так просто сдаваться. В сравнении с ним, я догоняла его вечность, а ему понадобилось всего несколько секунд. Я выдохлась и, упершись руками о свои колени, проклинала себя за то, что хандрила в школе на физической подготовке.
      — Что, Дженн, уже всё, умираешь? — прокричал он, уже подбегая к пункту назначения.
      — Не дождешься! — изо всех сил завопила я, хотя понимала, что мне уже ничем не поможешь.
      Как и ожидалось, он пришел первым. Из-за нашей «эстафеты» я даже не заметила, куда мы пришли. Это был огромный парк развлечений. Было видно различные аттракционы: от американских горок до чертового колеса. Я стояла так и смотрела на эту красоту, будучи без сил оторвать глаз от такого зрелища.
      В детстве я редко ходила на разные ярмарки и карусели, потому что мои родители не могли себе позволить это, да и я сама полжизни прожила в Чикаго, но не знаю свой город совершенно. Не то чтобы я не была любопытным ребенком, просто не хотелось давить на родителей. Я понимала, что с бюджетом у нас всё плохо и их расстраивать лишний раз не стоит.
      А вот сейчас я могла воплотить свою детскую мечту, и всё благодаря Адаму. Я готова прыгать от счастья.
      Смотря на все эти огоньки, на всех этих счастливых людей, которые веселятся вдоволь, я не удержалась и посмотрела на Адама. На его лице играла усмешка, а в глазах плясали насмешливые искорки. Я сама не смогла сдержать свою улыбку, глядя на парня.
      Затем я вновь перевела взгляд на действие вокруг меня — это было ни что иное, как праздник моей души. Я так давно мечтала развлечься, но не так, как это делают другие подростки, с помощью алкоголя и других вещей, а так, как обычный ребенок. Как я.
      Огни ночного города освещают людям путь, всё это похоже на сказку, в которую так трудно поверить. Может быть, я уже в коме или что-то вроде того? И это всё действительно не по-настоящему? Так хочется верить в то, что этот момент будет длиться вечность; хочется верить в то, что я действительно здесь, с ним, и мне хорошо.
      Мне хорошо, я рада, я счастлива.
      — Пойдем? — спросил Адам, протянув мне руку.
      Я всё ещё не могла опомниться, на моем лице играла глупая улыбка, но мне, если честно, всё равно. Сейчас я счастлива. А всё, что будет потом, меня просто-напросто не волнует, ведь у меня есть только этот момент, только этот миг.
      Я повернулась к нему, улыбаясь.
      — Конечно, — ответила я, взяв его ладонь в свою.
      Этот момент, когда наши пальцы соприкоснулось, нельзя было сравнить ни с чем. Между нами прошел электрический разряд, я это почувствовала всем своим телом. На его прикосновения трудно реагировать по-другому, потому что я люблю его, душой и телом. Люблю всем сердцем.
      Так трудно выговаривать это, но да, это действительно так. Отрицать это ещё труднее — невозможно, я бы сказала.
      — Пошли, — вперемешку с радостным смехом сказала я.
      Он улыбнулся, и в этот момент, клянусь, могла бы отдать всё, только чтобы увидеть эту улыбку ещё раз.
      Я бы хотела, чтобы Адам любил меня. Чтобы скучал по мне, чтобы переживал за меня.

      «Многого хочешь», — ехидно провозгласило подсознание.

      Уставившись на гирлянды и разные фонари, которые светились над нами словно звезды, я не могла сдержать восторга.
      Всегда мечтала об этом.
      Всегда.
      Он воплотил в жизнь мою самую желанную мечту, и я была так рада, что мне аж тошно становилось от своего хорошего настроения.
      — Тебе нравится? — спросил Адам, видимо, недоумевая из-за такой странной реакции. Не знаю, как я сейчас выгляжу.
      Наверное, как настоящая сумасшедшая.
      — Как это может не понравиться? — вопросом ответила я ему. — Но почему парк развлечений? — захотела уточнить я.
      Опять усмешка заиграла на его лице.
      — Узнаешь, — загадочно проронил он.
      Я принимаю игру.
      — Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — начала умолять я, смотря на него кошачьими глазками.
      Парень театрально вздохнул.
      — Помнишь, у меня есть желание?
      Я утвердительно кивнула.
      — Так вот, мое желание: давай подождем до конца вечера, и я тебе расскажу, хорошо? — я закатила глаза, но желание есть желание.
      — Хорошо, — проговорила я.
      — А сейчас пошли развлекаться, — он взял меня за руку, и, клянусь, в этот момент я была готова отдать ему свою собственную жизнь.

***

      Наверное, мы катались на каруселях вечность. Я пыталась сосчитать, сколько раз я играла в дротики и в другие забавные игры, но, боюсь, я не смогу назвать точное число.
      Мне просто хотелось, чтобы это не заканчивалось.
      Сейчас Адам впервые попробовал кидать дротики. Заключалась игра в том, чтобы попасть в необходимое количество шариков и забрать свой выигрыш.
      Видимо, это мне сегодня не везет, но я попадала максимум в два шарика за одну игру, когда нужно было попасть во все или около того.
      Я с насмешкой посмотрела на парня.
      — Выиграешь для меня что-нибудь? — спросила я, не скрывая ухмылки. — Если, конечно, у тебя получится.
      — Не бойся, Дженн, я дам тебе игрушку, — сказал он, — если тебе это так надо, то выиграю, обязательно.
      — А я посмотрю на это.
      Сев, я наблюдала за Адамом и его действиями. Заплатив несколько долларов, он взялся метать дротики, а я смотрела на его сосредоточенное и такое красивое лицо.
      Резко метнув, он попал в цель.
      Потом опять.
      И опять.
      Вновь попал.
      И ещё раз.
      Стоп, он сейчас серьезно сбил все шарики? Я думала, это невозможно.
      — Эй, подожди! — крикнула я. — Ты жульничал.
      — Это я для тебя выиграл, вообще-то, — заметил он, вручая мне плюшевого медведя.
      Я немного разозлилась, всё-таки, я играла в эту игру практически полчаса, потратила кучу денег, ну как, кучу, но довольно много для меня. А он просто так взял и выиграл? Да ну, в этом должен быть какой-то подвох.
      — Как? — всё ещё не скрывая своего изумления, удивилась я.
      Мы соприкоснулись руками.
      — Хочешь, научу? — спросил он, на что я кивнула.
      Ну а что? Меткость у меня неплоха, но вот сейчас у меня категорически ничего не выходит.
      Полная катастрофа.
      Он подошел к человеку в будке, оплатив ещё одну игру, и вернулся ко мне.
      — Вместе?
— Да, идем, — сказал он.
      Подойдя поближе к будке, он взял дротик и отдал его мне. Затем, встав сзади, он обнял мою талию и прикоснулся к моей руке. Его дыхание опаляло мою кожу, а тело горело от прикосновений.
      — Оу, а это обязательно? — возмутилась я, а мысленно просила, чтобы он не уходил от меня, чтобы продолжал обнимать меня.
      — Это плата учителю, — ухмыльнулся он.
      Ловко управляя моими движениями, мы попали во все шарики и опять же были вознаграждены. Признаюсь, чего я не ожидала, так это того, что всё действительно так просто, стоит всего лишь постараться.
      — Который час? — спросила я Адама. Казалось, мы здесь уже целую вечность, но мне так, так не хотелось уходить!
      — Скоро полночь, — сказал парень.
      — Но мы же останемся здесь ещё немного, да? — попросила я.
      Адам посмотрел на меня и на миг наши взгляды встретились. Я оцепенела. Господи, ну почему я так реагирую на него?
      — У меня есть ещё одно незавершенное дельце.
      Он подошел ко мне ближе и вынул из своего кармана маленькую коробочку.
      — Что это? — изумилась я, не находя больше слов.
      — Это — подарок на день рождение, — провозгласил он, а я была всё ещё в шоке. День рождение? У. Меня. Сегодня. День. Рождение? — С днем рождения, Дженни, — добавил он следом.
      Я, не говоря ни слова, потянулась за коробкой. Увиденное заставило меня удивиться ещё больше: небольшой кулон из белого золота держала я в руках. Золото сверкало из-за света гирлянд, а я сияла от счастья.
      Моему счастью не было предела.
      — Ты не забыл, — утвердила я, — ты не забыл! — повторила я ещё громче.
      Это так странно. Он помнит о моем дне рождении, когда я сама забыла о нем.
      — Как же я мог забыть? — спросил Адам.
      Я подняла глаза на него, я была готова сделать всё, чтобы отблагодарить его.
      Счастлива. Радость искрилась вокруг меня, я просто не могла поверить в это. Не могла поверить в то, что это я, что это всё происходит со мной. Мне не верится, мне просто не верится.
      Это правда? Это всё правда? Просто нереально, фантастически, невероятно. Я сама себе не верю.
      Это всё не со мной, это всё не может быть со мной.
      В благодарность я решила поцеловать его в щеку, но в тот миг, когда мои губы коснулись его кожи, я невольно отпрянула, понимая, что сейчас делаю.
      Адам, видимо, был удивлен не меньше, чем я, но за несколько секунд произошло то, чего я так долго ждала.
      Он накрыл мои губы своими, и я подалась ему навстречу.
      Я млею в его руках, Адам продолжает целовать и целовать меня. Ноги дрожат, а дыхание сбивается, словно воздух густеет.
      По моей коже табуном бегут мурашки. Необычно. Незнакомо. Наш поцелуй становится всё нежнее, ласковые ладони гладят меня по спине. Всё это медленно сводит с ума, заставляя все мысли вылететь из головы.
      Но поцелуй внезапно становятся настойчивее, жарче. Он опускает руки мне на талию, впиваясь пальцами, притягивая меня к себе ещё ближе, чтобы между нами не осталось больше ни миллиметра пустоты. Нежность. Близость. Тепло.
      В тот момент, когда наши губы разъединяются, я могу сказать только одно:
      — Я люблю тебя.

                Глава 19.


      Мы едем уже несколько часов подряд. Воспоминания из вчерашнего дня заставляют меня улыбаться, такое чувство, что сейчас я — это часть вечности, часть чего-то большего. Что я не простая, не обычная девушка, которая всего лишь больна и решила исправить свою неинтересную жизнь, дабы почувствовать, узнать, что такое «любить», «надеяться», «верить».
      Я же никогда не пыталась изменить свою жизнь в лучшую сторону даже после того, когда узнала, что больна. Мне казалось, что жизнь должна идти своим чередом, что не стоит вмешиваться. И когда я встретила Адама, то поняла, что он — моя жизнь. Он — тот, ради кого я преодолею все диагнозы и все препятствия на своем пути, лишь бы он был со мной.
      Мне неважно, честно, мне совершенно неважно, что будет завтра. Будет ли оно совсем. Мне просто нравится то, что я могу прикоснуться к нему, могу обнять, поцеловать, держать за руку. Что он здесь, и мы вместе. Это то, что действительно, действительно важно для меня. Это то, ради чего я готова идти дальше.
      Ради чего я готова жить, а не выживать.
      Положив голову на плечо Адама, который был сосредоточен на дороге во время нашей поездки, я спросила:
      — Ещё долго ехать? — заныла я от нетерпения.
      Мне, если честно, было безразлично насколько быстро мы приедем, как говорил Адам: «в загородный дом отца», я была рада, что мы сейчас вместе.
      И никто не мог этого изменить.
      — Ну, не то чтобы долго, — не отрывая взгляда от дороги, проговорил парень, — дорога займет еще некоторое время, но, думаю, мы к вечеру будем на месте.
      Я улыбнулась и почувствовала, как улыбнулся он.
      — Адам, как ты относишься ко всему этому? — спросила я, сама до конца не понимая своего же вопроса.
      — То есть? — из любопытства поинтересовался он, на секунду оторвавшись от дороги, чтобы посмотреть в мои глаза.
      Вновь я почувствовала то странное чувство, которое заставляло меня любить его ещё больше. С ним я чувствовала совершенно иное, нежели с другими, знакомыми мне людьми. Мне хотелось, чтобы он смотрел на меня, хотелось, чтобы он обнимал меня, мне просто хотелось, чтобы он был со мной. И больше мне ничего никогда не понадобится, лишь бы он был рядом.
      — Ну, знаешь, — продолжила я, — как ты относишься к нашей стране, к обществу? Стоит ли что-нибудь поменять в нем? Мне просто хочется узнать твою точку зрения, — попросила я, ожидая его реакции.
      Он выдавил усмешку.
      — Помнишь, о чем я тебе говорил? — уточнил он.
      Я рассмеялась.
      — У меня амнезия, забыл? — проронила я. — Я уже вспоминаю некоторых людей, правда знакомых. Возможно, и это вспомню. Давай, говори уже, — попросила я.
      Гримаса задумчивости появилась на его лице, а потом он начал говорить:
      — Мир — это чертеж, совсем неидеальный и неровный. В нем есть недосказанности и непредсказуемости. И он никогда не станет чем-то таким, чем стоит гордиться или вникать в подробности. Всё, что мы можем делать — это пользоваться тем, что нам было дано, рассчитывая на одну попытку сделать всё в наилучшем виде. Не стоит делать это всё идеальным. Нет ничего идеального. Совсем ничего. Мы — одинокие, но в то же время очень близкие. Видишь, что нас разъединяет? Ничего. Это просто невидимый, глупый барьер, который мы никогда не удосужимся переступить…
      — … А всё это из-за чего? — продолжила я, окончательно вспомнив его слова. Казалось, я знаю Адама лучше, нежели себя.
      — А вот это единственный вопрос, заданный правильно, Дженн. Из-за бесчеловечности. Глупости. Морали. Здесь слишком много ответов, но стоит всего лишь уловить суть сказанного: мы сами решаем. Да, я верю, есть судьба там и всё такое, то есть то, что суждено нам пройти, но в некоторых ситуациях у нас есть выбор… Этот выбор порой бывает сложным и не таким, как нам хотелось бы, но в итоге мы делаем то, что должны. Не всегда получается то, что надо, но нужно стараться. Нет ничего такого, что мы утрачиваем навсегда. Нет ничего такого, чего нельзя было бы испытать вновь.
      Вновь усмешка заиграла на его лице.
      — Видишь? Ты вспомнила, — заметил он.
      — Это было нетрудно, — я взяла его ладонь в свою, — всё, что касается тебя, я отлично помню, — продолжала я, — потому что я всегда верила, что ты будешь моим. Не знаю, возможно, я была наивна, думая об этом, но вот видишь, как сложилось? Ты — со мной, а большего мне и не надо.
      Адам, казалось, поражен моими словами.
      — Мм, — пробормотал он, — тебе так нравится меня смущать? — я рассмеялась, он также не смог сдержать улыбки, — я тоже всегда любил тебя. И всегда знал, что мы встретимся вновь, что ты будешь моей.
      Он любит меня. Я верю ему, верю каждому слову. Такое чувство, что он вернул меня в мир живых, вытянул из ада, из мира мертвых, и я вновь могу вздохнуть полной грудью, не боясь при этом обжечься.
      Я хочу любить. Я хочу дарить ему каждое мгновение, хочу всегда видеть его счастливым. Жаль, что это счастье будет недолгим, но я готова бороться за него. Последние минуты, часы, дни, я хочу провести именно с ним, разделить свое горе, свой крах, свое существование. Я хочу отдаться ему целиком и полностью, чтобы он понял, как сильно я люблю его. Мне хочется кричать об этом, я не буду ничего скрывать.
      Любовь поразила меня. Ещё никогда не думала, что буду так счастлива; никогда не думала, что могу утонуть в одном человеке; могу забыть, просто забыть о своих проблемах, обо всем, обо всем, что меня окружает.
      Я хочу жить. Хочу дышать, хочу знать, что всё это не напрасно. Любить.
      — Адам, — пробормотала я, — я очень сильно люблю тебя, — на выдохе произнесла я, прижавшись к его телу так, чтобы нас разделяли считанные миллиметры воздуха; так, чтобы не осталось пустоты между нами; так, чтобы я смогла быть ближе к нему; так, чтобы я смогла рассказать о своей любви ему, не отрывая взгляда от его зеленых, таких любимых, неповторимых глаз.
      Трудно сказать, что именно мне в нем нравится. Я люблю его полностью, люблю его счастливым, люблю его в ярости, люблю совершенно необузданного, но смысл единственный — я просто люблю его.
      И сейчас, именно сейчас, мы творим свою судьбу. Мы творим свою жизнь, мы творим свою любовь. Никто не сможет отнять у меня это, никогда, слышите? Никто не сможет забрать его у меня, никто не узнает, как это волшебно — полюбить его, потому что он только мой. И я хочу только его.
      — Чёрт, Дженн, — произнес Адам, вдыхая воздух, — как мне сделать тебя счастливой? Милая, я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — сказал он, а я таяла, медленно-медленно таяла от его слов.
      Мне хотелось, чтобы он не беспокоился обо мне, хотелось попросить, чтобы он отпустил меня, но узнать, что кто-то по-настоящему заботится о тебе — это нечто неземное, это просто кое-что сверхъестественное. Уверить его, что я счастлива, счастлива настолько, что мне можно рассказывать об этом часами, будет недостаточно. Мне хотелось показать всю полноту своих чувств к нему, но я не смогу этого сделать своими словами, поступками, действиями.
      Он никогда не узнает, насколько сильно и безвозвратно я влюблена в него.
      — Ты делаешь меня счастливой, — я поцеловала его в висок, чувства переполняли меня. — Больше мне ничего кроме тебя не надо, — подтвердила я для него, чтобы он отбросил все сомнения и наслаждался этими секундами, которые мы проведем вместе.
      Адам посмотрел на меня так, словно я была для него музой, а не непосильной ношей, которой, уверена, я была для многих людей. Он видел меня с совершенно иной стороны, я не была для него обузой. Готова поклясться, что Адам любил меня. В этот момент. Эту жизнь.
      Он любил меня.
      А я любила его. И никто не мог отнять у нас это.

***


      — Мы приехали, Дженни, просыпайся.
      Я почувствовала горячее дыхание на своей щеке и медленно раскрыла глаза. Мне не хотелось, чтобы это было сном, в чем я до сих пор не была уверена. Но, открыв глаза, я убедилась в том, что он всё ещё со мной.
      — Да? — улыбнулась я, увидев его лицо перед собою. — Так скоро? — спросила я.
      Адам рассмеялся, и, услышав его мелодичный смех, я улыбнулась. Даже смех у него идеальный. Ну и зачем ему я?
      — Мне казалось, что ты наоборот хотела приехать пораньше, — высказался он, а я отрицательно пошатала головой.
      — Адам, — начала я, — если я еду с тобой, то мне всё равно сколько, шесть дней или хотя бы три года, для меня всегда будешь существовать только ты, а расстояние и время — неважны, — уверила его я.
      Его глаза озорно сияли, а я поняла, что именно этот момент — моя вечность. Он — моя вечность, моя любовь, мой единственный луч света в этом мире. И я не позволю его никому отобрать, только себе самой.
      Я — своя беда, свое несчастье, своя единственная проблема, с которой, увы, мне нельзя справиться земными способами.
      — Действительно? — спросил он, не веря в мои слова.
      — Действительно, — подтвердила я, — ну, а сейчас показывай, где мы будем жить! — радостно завопила я.
      И вновь я увидела его улыбку, и вновь мне захотелось жить, хотя на самом деле, я была давно мертва. Не осознавая того, Адам вытаскивает меня из мира мертвых, и моя душа живет. Не хочется рушить это, но понимаю, что рано или поздно всему приходит конец.
      Он вложил мою ладонь в свою. Его кожа был шершавой, но, клянусь, это прикосновение давало мне веру в лучшее, веру в завтрашний день, которого у меня может и не быть.
      — Пошли, — протянул он, а я одобрительно улыбнулась.
      Когда я вышла из машины, то втянула воздух, позабыв о времени и прочих проблемах. Он — единственное, что меня беспокоит и, думаю, даже собственная жизнь для меня не так важна, как его.
      — Идем, — кивнула я.
      Небольшой домик окружал туман, из-за чего я не смогла увидеть местность. Мне было достаточно и этого. Мне было достаточно знать, что он рядом; мне было хорошо от мысли, что он не исчезнет, не испарится, не уйдет. Я хочу видеть его, слушать его, чувствовать его рядом. Хочу быть с ним.
      Когда мы вошли в дом, я увидела то, чего мне так не хватало: запах жизни, запах дерева и мяты, который проникал в легкие с каждым вдохом. Я сжалась и замялась, не зная, что делать дальше, на секунду подумав, что я маленькая глупая девочка, которая ничего не видела и не слышала в жизни.
      А может, я и всегда являлась таковой?
      — Не бойся, — прошептал Адам мне в ухо, из-за чего мурашки пробежались по телу, — я с тобой, — добавил он, а за эти слова я была готова его расцеловать.
      Опять улыбнувшись, я прошла за ним. Атмосфера уюта — вот, что я чувствовала в этот момент. Я чувствовала то, что не чувствовала никогда. Уют. Комфорт. Счастье. Тишина. Вечность.
      — Тебе нравится? — спросил парень, когда мы очутились в большой комнате, которая, скорее всего, была гостиной.
      Я кивнула. Говорить я не могла, потому что чувствовала, что вот-вот расплачусь. Мне не хотелось, чтобы Адам видел мои слёзы.
      Я хочу быть счастливой, счастливой для него. Для него единственного. Пусть он знает, что на данный момент я счастлива, и ничто не сможет причинить мне боль. Ничто не сможет стереть это.
      — Что случилось? — обеспокоенный тон пробрал меня до глубины души. «Он любит меня», — напомнила я себе. Это словосочетание успокаивало и действовало словно бальзам на сердце; словно он исцелил меня и делал это вновь и вновь, опять и опять.
      Подняв глаза на него, я выдавила улыбку, хотя так хотелось плакать.
      «Нет, — повторила для себя, — я должна улыбаться для него».
      — Всё отлично, Адам, — в моем голосе были слышны всхлипы, которые мне так бы не хотелось показывать, хотелось сдержать. — Всё замечательно.
      Он подошел и обнял меня.
      Не нужно было слов, не нужно объяснений. Он знал, что я в этом не нуждаюсь, поэтому он просто обнял меня. Я влюблялась в него всё больше и больше каждый миг, каждую секунду, и мне так страшно, клянусь, так страшно становилось от этого! Я представила, что могу потерять его, что могу потерять, и, просто…
      Рыдания вышли наружу, я не могла уже сдерживать себя. Но это были слёзы счастья. Определенно, счастья.
      По-другому и быть не могло.
      — Я в объятиях своей любви, — продолжала я, — своей первой и единственной любви. Он привез меня на край света, лишь бы я поняла, что на самом деле любима, чтобы я смогла улыбнуться тебе. Как я могу грустить? — смех вырвался из моей груди. — Я люблю тебя, Адам. Люблю настолько сильно, насколько только может любить человек. И больше мне ничего не надо, слышишь? Мне просто хочется быть рядом, как сейчас. Обнимать тебя. Это единственное, что мне…
      Он впился своими губами в мои, заставив замолчать.
      Этот поцелуй был совсем не таким, как тот другой, на ярмарке. Этот был нежным, изучающим, мы попытались внести в него как можно больше чувственности и как можно больше любви. Тот же был страстным, нетерпеливым.
      Как только наши губы и сердца разъединились, он произнес:
      — Я тоже люблю тебя, Дженн, — он положил мою руку на свою грудь, в то место, где должно быть сердце. — Слышишь, как оно стучит? — его сердце выбивало чечетку в груди, задавая бешеный ритм. — Это делаешь ты со мной.
      Он нехотя отстранился, чтобы это не зашло слишком далеко, я нехотя отпустила его, понимая, что должна это сделать. Он, поцеловав меня в макушку, безмолвно попросил разрешение пойти забрать вещи, и я, конечно же, согласилась.
      Присев у окна, я посмотрела, как спадает пелена тумана с этого места.
      И я увидела её.
      Пропасть.

***


      Написав Адаму письмо, в которое мне хотелось вложить, как можно больше чувственности и любви, я скатилась с кровати. Он всё ещё раскладывал вещи, а я страдала от любви к нему. Мне не хотелось потерять его.
      Так почему же мне не потеряться самой?
      Я не хочу видеть, чтобы он видел, как я умираю. Не хочу, чтобы было так поздно.
      Так почему же не сделать это сейчас, не откладывая на потом?
      Я не хочу видеть, как он испытывает боль.
      Так почему же мне не испытать её самой?
      Когда я вышла на улицу, то подошла к краю пропасти, которая была слишком, слишком большой, чтобы упасть туда и выжить.
      Но что, если… что, если я полечу?
      Что, если… у меня есть крылья?
      Присев на край, я задалась вопросом: «что, если это тот самый момент?».
      Возможно.
      Поднявшись, я раскинула руки в стороны и подняла глаза, посмотрев в небо. И я вспомнила Адама. Я знала, что он улыбается.
      И не смогла не ответить ему улыбкой.
      Позади себя я услышала шорох, а затем, словно во сне, голос Адама:
      — Дженн, что ты… — начал он, но осекся. – Нет, не делай этого! — вскрикнул он, и я услышала шаги позади себя.
Пора.
      — Я люблю тебя, — то ли прошептала, то ли вскрикнула я.
      На моем лице заиграла улыбка.
      В моем сердце была любовь.
      Моя душа освободилась.
      А затем я прыгнула.
      И, клянусь, что, летя вниз, я увидела крылья у себя за спиной.

                Глава 20.


      Адам стоял на своем месте, и, будучи не в силах пошевелиться, замер. Весь мир утратил значение, перед собой он видел только пропасть и Дженн, которая ещё несколько секунд назад стояла здесь же.
      Ему не верилось. Ему просто не верилось.
      Ещё час назад она говорила с ним, улыбалась, признавалась в любви. Сейчас её уже нет. Он никогда не увидит её радости, он никогда не увидит её, любимую, самую лучшую, его собственную Вселенную.
      Он хотел вернуть. Он хотел повернуть время вспять, понять, почему всё сложилось именно так. Он хотел… но не мог.
      Не мог. Какое странное словосочетание. Он хочет, но не может. И так всегда, всегда так было в жизни. Мы не можем, и руки опускаются, а тело дрожит от горя.
      Парень не плакал. Нет, он не плакал. Он не мог плакать. Все его чувства ушли на второстепенный план, для него имела значения только она.
      Адам рухнул на землю, боясь произнести что-то. «Что испытывала она?» — задался вопросом парень. Покой? Умиротворение?
      Руки начали непроизвольно дрожать, словно тело билось в конвульсиях. Но что он мог сделать с этим? Ничего. Ему было абсолютно всё равно. Главное для него — Дженн. Он знал, что без нее он не уедет отсюда, не уйдет.
      Он не верил. Он всё ещё не верил.
      Он не верил в то, что её больше нет и никогда не будет. Адам не мог этого осознать. Тяжесть реальности обрушилась на него в один миг, и он не мог ничего сопоставить этому проклятию.
      Ему страшно. Впервые за жизнь ему было действительно страшно.
      Парень посмотрел вперед, туда, где стояла Дженни. Она… просто не могла сделать такое. Она не могла так поступить с ним, зная, что это принесет ему нечеловеческую боль. У Адама было такое чувство, будто душа отделилась от тела, и у него нет ни мыслей, ни морали, ни совести.
      У него действительно ничего не было. Даже Дженн.
      Дженн, его маленькая Дженни. Все секунды, все минуты, проведенные вместе всплыли в голове, словно этим хотели показать, насколько тяжела утрата, насколько он бесполезен, потому что не может уже ничего изменить.

      — Адам, смотри! — прошептала Дженн, смотря куда-то вдаль.
      Когда парень подошел к ней, он сначала не поверил собственным глазам, поэтому для достоверности протер их.
      — Это что… — начал он, — … парк аттракционов?
      — Похоже на то, — улыбнулась Дженни своей милой и самой что ни на есть наивной улыбкой, — как ты думаешь, родители позволят пойти нам туда?
      Адаму не хотелось её расстраивать, но и обнадеживать тоже.
      — Я не знаю, милая, — произнес он, — но в будущем мы обязательно окажемся в таком месте. Обещаю, — последнее слово парень сказал шепотом.

      На берегу океана в этот день было холодно. Смертельно холодно.
      Адам и Дженни сидели около прибоя, смотря, как волны ударяются о песок.
      Парень посмотрел на нее, увидев больше, нежели простую девушку. Он увидел в ней то, что не смог бы увидеть любой другой человек, кроме него. И это было волшебно.
      Адам увидел в ней свою любовь. Единственную любовь.
      — Дженн, подойди сюда, — сказал он, подойдя ближе к океану. Волны омывали его ноги.
      — Ты что, сумасшедший?! — завизжала она, улыбаясь. — Холодно, — чтобы придать больше драматичности этому слову, она демонстративно застучала зубами.
      — Что, трусишь? — съязвил парень. — Иди сюда.
      Миниатюрная девушка встала с бетона и подошла поближе к Адаму, чтобы показать, что она не боится.
      Первые волны начали биться о её ноги.
      — Ну вот, видишь? — спросил парень. — Так намного лучше.
      А потом он взял руку Дженни в свою и потянул на себя, прижав к дрожащему телу.
      Она упала на Адама, и они оказались в холодном океане.
      — Дурак! — пробормотала девушка. — Что ты наделал? — добавила она, выходя из воды.
      Парень просто смеялся. Он и без слов понимал, что любит её. Влюблен в неё. Только в неё.

      Воспоминания взяли вверх над Адамом, он вошел в дом, дабы только посмотреть на её вещи. Ему катастрофически не хватало её, словно это была нехватка воздуха, и он не мог дышать.
      Когда он подошел к кровати, то увидел сложенный лист бумаги, и, не терпя, развернул его.

      Адам, это Дженни, твоя Дженн, твоя подруга.
      Подруга ли? Я не знаю, Адам, кто я. Я действительно не знаю этого.
      Люблю ли я тебя? Люблю тебя. Больше жизни, больше своей единственной жизни с которой, как видишь, я уже рассталась. Доказала я тебе, насколько моя любовь большая своим поступком? Не знаю. Я уже ничего не знаю.
      Но я уверена, что ты спас меня. И готова сказать тебе то же самое — ты спас меня. Потому что все топили меня, уничтожали, ломали, а ты был тем единственным, кто придавал мне веру в жизнь, кто давал мне надежду, а главное — ты давал мне свою любовь, такую искреннюю и сильную, что никакие оскорбления и унижения не могли противостоять этому.
      А я? А что я? Я — больная опухолью мозга. Со мной ты никогда не смог бы быть счастливым, понимаешь? Я не знаю, сколько мне осталось. Возможно, уже через несколько дней я начну падать в обмороки, ну, делать то, что делают другие, такие же, как и я. Я не хочу такой судьбы для тебя. Никогда не хотела.
      Сейчас у тебя есть всё. Пожалуйста, уезжай отсюда. Ищи для себя лучшее будущее. Без меня. Найди себе семью, жену, которая полюбит тебя настолько сильно, как полюбила я. И ты люби её, пожалуйста, только забудь, забудь, забудь обо мне! Никогда не вспоминай! Не надо меня помнить. Я не заслуживаю этого.
      Я люблю тебя. Не хочу, чтобы ты страдал, не хочу, чтобы ты жил в предчувствии моей смерти.
      Поэтому и решила свести счеты с жизнью. И это самое подходящее место и время, и я верю, что ты не будешь меня осуждать из-за моего выбора.
      А я ни в коем случае не буду осуждать твой.
      Просто хочется знать, что ты счастлив, что ты прошел это. Я уверена, ты ещё поблагодаришь меня за то, что тебе не пришлось терпеть все эти муки, которые я должна была бы пройти с тобой. Я знаю это. Знаю наверняка.
      Я всегда любила тебя. Буду любить даже после смерти и намного дольше. Буду любить тебя безоговорочно. Ты — единственный, ради кого я преодолею все барьеры и преграды, только чтобы быть с тобой.
      Я твоя.
      Теперь у нас есть вечность.
      Вечность — это гораздо больше, нежели земная жизнь.
      Я люблю тебя.
      Люблю тебя.
      Только тебя.
      А ты любишь меня, Адам?
      Я знаю, что любишь.
      Я любима. Я единственная. Я твоя.
      И знаю, что ты никогда меня не бросишь.

У нее есть крылья.
Она говорит с тобой
И летает в небесах, ангел настоящий.

У нее есть крылья.
Она прекрасна душой,
От неё исходит такой запах пьянящий.

У нее есть крылья.
Она жила так, будто нет
Для неё места во всей Вселенной.

У нее есть крылья.
Она излучала свет,
Такой чистый и такой драгоценный.

У нее есть крылья.
Ты подарил их ей,
Стал навсегда для неё ты всем.

У нее есть крылья.
В её жизни было много людей,
Но ты полюбил её.

Зачем?

      Парень пытался унять боль. Горечь, которую он испытал от прочтения, заняла все его мысли, мир ушел из-под ног, и не осталось сил, чтобы сделать ещё что-то.
      Хотелось быть с Дженн. Хотелось, чтобы она помогла, утешила. И он знал, как сделать это.
      Решительно он подошел к краю пропасти, стараясь не смотреть вниз.
      Он делает это ради нее.
      Он делает это только ради нее.
      «Ради неё», — твердил себе парень.
      И он сделал шаг вперед. Сделал шаг вперед, ради нее.
      Ради её любви.
      И ничто уже не имело значения.

      Их любовь была неземной.
      Они чувствовали это. Они чувствовали то, что не чувствовал ни один человек. Любовь подарила им крылья.
      Способность летать. Они летали и любили друг друга вечность.
      Целую вечность.