Того желала душа

ТОГО ЖЕЛАЛА ДУША


На снимке - удостоверение к медали "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" Гончаровой Евдокии Федотовны.


Из встречи с Гончаровой (Гапотченко) Евдокией Федотовной, 1927 года рождения, с. Литвиновка Беловодского района
               
– Ну, не могу я спокойно глядеть, когда на поле работает трактор! Услышу его рокот – и душа не своя! Это же и я так когда-то... Да с утра до ночи... Да не один годочек и не два, а целых пятнадцать! Эх, где же ты, моя молодость?! Да не променяла бы ни на какую другую… Хоть верьте, хоть нет: увижу его – и плачу, – так начала свой рассказ Евдокия Федотовна.
    Ее семья проживала до войны в Литвиновке на улице, которая когда-то называлась Сагонивка (в настоящее время им. Щорса). И, наверное, неслучайно эта улица была названа именем героя гражданской войны. У родного деда Евдокии Федотовны Кузьмы Паринова было два сына, Петр и Дмитрий. В героические революционные годы поднялись они вместе с другими активистами села завоевывать Советскую власть. Мать отговаривала их, плакала, причитая: «Да вас же, сыночки, поубивают». Но парни отвечали: «Пускай, мама, нас и убьют. Но люди будут жить вольно». Очевидец тех событий Савустян Гаркуша как-то рассказывал Евдокии Федотовне, что ее дядя Петр Паринов в 1918 году организовал бедняков и они колонной прошли по Брусовке и Литвиновке с красным флагом над головой. И древко держал Паринов Петр Кузьмич. Погибли братья от рук врагов трудового народа. К Петру ночью постучали, выманили на улицу, скрутили; потом расстреляли вместе с другими революционерами под стенами церкви. Тимофея подлые враги убили зимой, в степи, когда тот шел на Беловодск. Только когда растаял снег, его нашли. Похоронены братья в родной Литвиновке, там, где установлен Мемориал погибшим односельчанам в годы Великой Отечественной войны. Сын Петра Паринова вырос, проживал в Киеве, был уважаемым человеком.
    В Великую Отечественную войну с их улицы почти все ребята 1924-1925 годов рождения отдали свои жизни за свободу и независимость любимой Родины. Лишь один или двое вернулись.
Детство Евдокии Федотовны было трудным. Отец работа ветеринаром на КТФ (конно-товарная ферма), и в начале тридцатых годы его арестовали. Притом арестовали случайно, вместо другого человека. Приехали в Литвиновку ночью за одним из раскулаченных. Постучали в дом. Он вышел. Спрашивают: «Ты Гапотченко?» А тот: «Вы не туда попали, Гапотченко – по соседству». Ну, ее отца и забрали. Фамилии оказались одинаковыми, а в остальном разбираться не стали. Одновременно были арестованы родной брат отца и еще несколько человек односельчан. После всего этого Евдокия Федотовна с матерью и младшим братом Иваном переселились в хату дяди, у которого тоже оставалось двое детей. Но работал на ту пору где-то в Москве Севастьян Гаркуша или, как его называли люди, Савустян. Сам он был литвиновский, и родители находились здесь. Евдокия Федотовна не знает, откуда у него имелись такие возможности, но он, как тогда говорили, мог выйти на очень высокие инстанции. Попросили родственники арестованных, чтобы родители Севастьяна написали сыну письмо, сообщили о случившемся. Те согласились. И стал Севастьян хлопотать за своих земляков. В конце концов ему удалось разыскать их в каком-то лагере. Вот как рассказывал Евдокии Федотовне освободившийся из заключения ее дядя: «Мы уж решили, что нас выводят на расстрел. Все впали в отчаяние. Ведь ни за что помирать приходится! И вдруг нам говорят: вы свободны, вины за вами никакой нет, можете ехать домой. И этого добился Севастьян Гаркуша». Однако отца Евдокии Федотовны среди освобожденных не оказалось. Так она и по сей день не знает, что с ним произошло.
Отступаясь ненадолго от рассказа участницы событий, добавим некоторые сведения из другого источника, касаясь «таинственного» Гаркуши. «Гаркуша Севастян Тимофійович був першим головою сільської Ради Литвинівки. Севастян Тимофійович був монахом. Коли було встановлено радянську владу – став комуністом. Коли його люди запитували: «Чому ти так вчинив?», він відповідав: «Бог у душі». Під час громадянської війни його хотіли вбити як комуніста. Він втікав поміж хатами і заховався у турі гною (коли селяни рубали гній і сушили його, то складали колом у кучі, які звались турами). Його там заклали. Так він залишився живий. Згодом його перевели працювати до обласного центру, а потім у Москву. А коли у 1933 році засудили керівництво литвинівського колгоспу, Гаркуша С.Т., працюючи у Москві, дізнався про це, то клопотав про односельців, і тих, хто залишився живий, звільнили. Севастяну Тимофійовичу хотіли встановити пам'ятник у селі як першому голові сільради, але не знайшлось достатньо стверджуючих документів». Історія села Литвинівка. Архив музея Литвиновской общеобразовательной школы І-ІІІ ст.
К выше изложенному Евдокия Федотовна добавляет, у Гаркуши в Литвиновке оставались две сестры, а у самого его воспитывалось два сына, один из которых как-то приезжал в село.
…В школе в первом классе Дуня проучилась до начала зимы. Как похолодало, надевать стало нечего, и она осталась сидеть дома. Тем детям, которые проживали с обоими родителями, было чуточку легче. А их семья терпела сильные лишения. И хотя ее несколько раз посещал учитель, прося не оставлять школу, она туда больше не вернулась. Поступила на работу в качестве няни в сельские ясли. Ребятишек она любила. И каждая женщина-колхозница желала, чтобы ее ребенок находился под присмотром юной Дуни. В дальнейшем ей приходилось и печку по ночам топить на КТФ, и за лошадьми ухаживать, и многое другое.
С началом войны лошадей из колхоза эвакуировали, оставались одни телята. Она за ними ухаживала. А в период оккупации пятнадцатилетняя патриотка носила на бригаду приготовленные одним человеком (сведения о нем будут поданы ниже) продукты для двоих подпольщиков, которые под видом рабочих, ремонтирующих сельхозинвентарь, наведывались откуда-то в село для выяснения обстановки. Люди эти были чужие, не литвиновские. Когда изгнали захватчиков, наши солдаты хотели расстрелять назначенного немцами старосту; довели его уж до посадки, но в это время подбежали те двое знакомых Евдокии Федотовны и предотвратили расправу. Пояснили, что староста ничего плохого никому не делал, а наоборот, организовывал передачу им продуктов. А заявила на старосту его родная племянница. Тем не менее того человека судили, и он отсидел три или четыре года. А Евдокию Федотовну вскоре представили к медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Вот только удостоверение ей выдали (запечатлено на фото в приложении к книге), а саму медаль пообещала «занести вечером» одна женщина, занимающаяся оформлением документов. Да так до сих пор и несет…   
Евдокия Федотовна хорошо помнит, как впервые увидела в своем селе трактор. Долго она бежала тогда за ним в одной толпе с мальчишками... С тех пор и появилась мечта у отчаянной девушки овладеть специальностью трактористки. Позже узнала, что есть такая передовая трактористка Паша Ангелина и что некоторые девушки Беловодщины пошли по ее стопам. А война, как известно, такого тогда натворила, столько молодых парней навеки уложила в сырые могилы, что работать на технике было просто некому. Мужчин за штурвалами тракторов и комбайнов заменяли взрослые женщины, девушки, подростки. И как только в Литвиновской МТС к зиме 1943 года был объявлен набор курсантов, она, не раздумывая, поступила учиться на трактористку. Там же попутно немного подучилась грамоте, вступила в комсомол. И уже весной следующего года выехала на колесном ХТЗ на первый свой сев. Вскоре поняла, что с выбором профессии не ошиблась, работать на тракторе ей нравилось. И не оставалось в новой ее жизни таких трудностей, с которыми бы она не могла справиться. Сама регулировала клапана, сама снимала, ставила на место тяжелый чугунный поддон картера, производила подтяжку подшипников, пробовала рукояткой, чтоб не было туго, чтоб при нагреве не заклинило… А сколько раз получала по рукам от той рукоятки…
Собеседница вспоминает:
– Как-то закончила я подтяжку и двинулась вслед за другими в степь. Вижу, мотор греется, я остановилась. Бригадир подошел, спрашивает: «Что случилось?»  «Да нагрелся», – отвечаю. «Ну, хорошо, – говорит, – пережди немного, пусть остынет, потом нас догонишь». Я постояла. Но, когда начала заводить, а мотор был еще горячий, меня резко толкануло назад, и я вывихнула руку. Рядом никого нет. Что делать? Трактор ведь не бросишь. И одной рукой его не заведешь. Мостилась, мостилась, и как-то получилось завести ногой. Пока доехала к своим, рука распухла, болит. Бригадир увидел, расстроился, говорит: «Отправляйся в больницу, я за тебя доработаю». Пошла я… В больнице сказали, что надо мне в Брусовку, к бабке, вывих направить может только она. Потопала в Брусовку. Та направила. А чтобы снять опухоль, мне еще в больнице посоветовали натереть то место одеколоном и приложить постное масло. Зажило быстро…
Другой раз было хуже, – продолжает собеседница. – Весной работаем в поле. Остановились. Я заглушила мотор. Моя прицепщица Кузьменко Дуня полезла под культиватор, проверить крепление «лапок». А я взяла рукоятку и пробую мотор – нет ли стука. И как-то я немного наклонилась вперед, а рукоятку как крутанет – и мне в плечо! Боль такая... Пробило одежку, что на мне была, и прям ямку сделало на груди. Рука безжизненно обвисла, болит… Трактор мы с Дуней завели, сели, культивируем дальше. Я одной рукой все делаю: через руль, с трудом дотягиваюсь к рычагу переключения скоростей; неудобно, но получается… Тут Дуня заметила вдали бригадира. Помахала ему косынкой, и он направился в нашу сторону. Я к дороге доехала, остановилась, слезла. Он видит – рука не работает. «Да ты что,– говорит,– бросай все и беги в больницу!» А у меня боль уж немного притихла, и я отвечаю:  «Нет, полдня отработала, не брошу». Да мне и напарницу жалко было. Из-за меня ведь, думаю, без зарплаты останется. Доработала до вечера, а на следующий день отправилась к бабке. Оказалось, нарушено сухожилье. Что-то она там пощупала, поворожила, а под конец выругала, сказала, еще бы немного и рука усохла. Посидела я несколько дней дома, рука постепенно восстановилась. Снова вышла на работу.
Так, не прерываясь даже на декретный отпуск, рожала Евдокия Федотовна и детей: в сорок пятом – сына Василия, в сорок восьмом – дочь Галину (остальных двоих – позже).
–  Это случилось при первом, в июле, – вспоминает бывшая трактористка. – День отработала, вечером начались схватки, а ночью родила ребенка. Утром бригадир прибегает: «Что стряслось? Ты почему не на работе?» Да родила, говорю… Временно перевели меня доставлять керосин из центрального хранилища на полевой стан. Бочки весом по шестьдесят – восемьдесят литров, иногда на волах, а иногда и вручную, на тачке, одна, вожу… Зато имела возможность среди дня заскочить домой и покормить ребенка грудью, он оставался с моей мамой. А тогда было так: как только малютка начинал кушать самостоятельно – молоко, «затирку», что еще в те годы для них имелось, – его отводили в ясли.
Не может представить Евдокия Федотовна, как могла выдерживать такие нагрузки. Не обращая внимания ни на сложность и трудность в выбранной профессии, ни на продолжительность рабочего дня, презирая жалость к себе, усталость, трудилась на благо Родины, ради лучшего будущего своих детей.
– И как хотелось работать, – продолжает собеседница. – Однажды весной, при бороновании, мой сменщик и одновременно муж Иван Никитович заводил трактор и ему перебило руку. Вызвали бензовоз из МТС, и отвезли его на Старобельск. Я осталась одна. Напарника предлагали, но я отказалась. Сказала: «Выдержу». И работала… В две смены. Я не спала. И как-то не хотелось… Поверите?.. Бригадир, а таковым тогда у нас был Гапотченко Григорий Аврамович, удивлялся: «Дуня, да как ты можешь? Я за тебя боюсь. Уснешь ведь и перевернешься где-нибудь». А трактора, знаете, какие тогда были? На ХТЗ свет отсутствовал. Ночью впереди трактора идет прицепщик и несет какой-нибудь самодельный факел. На разворотах, косогорах перевернуться было не сложно. И переворачивались. И люди гибли. Всякого бывало…
Доработала я тогда одна до самого окончания сева зерновых. Но брака у меня не было, «огріхів» не оставляла. Хотя проверяли на ту пору строго: глубину вспашки, качество культивации, чистоту прополки – все. Если учетчик забраковывал, виновный переделывал за свой счет. Литвиновка в те годы относилась к Евсугскому району, и председателем райисполкома работал Плавин. Так он, бывало, как только приезжает в Литвиновку, сразу отправляется ко мне на поле. Однажды подъехал линейкой, в субботу это было, под вечер. Мы что-то пололи. Подошел и говорит: «Бросайте все, садитесь ко мне, я вас домой отвезу. На завтра намечен районный слет молодежных коллективов, и ваш экипаж должен присутствовать непременно». На следующий день собрали нас всех в лесу, и он зачитывает мою фамилию первой в списке передовиков. Говорит: «Я поднял документы – у тебя все время идет перевыполнение нормы. Ни один мужчина не делает такой выработки, как ты».
Так с небольшими перерывами и отработала Евдокия Федотовна на тракторе пятнадцать лет. Вместе с ней в Литвиновской МТС на тракторах и комбайнах трудились и другие женщины. Первую ее наставницу звали Клименко Антонина Елисеевна. Начинала она еще до войны и за высокие достижения в труде была избрана делегатом съезда передовиков сельского хозяйства, проходившего как-то в Москве. У нее Евдокия Федотовна обучалась навыкам работы с техникой в качестве прицепщицы. Была еще одна женщина, Зоя, – трудилась в войну и немного после войны. Следующая – Гончарова Мария Одокимовна – тоже в войну и после войны. А дольше всех в послевоенный период на тракторе проработала Бальбух Клавдия, начинавшая со штурвального на прицепном комбайне «Коммунар», который таскала героиня нашего рассказа.
Когда Евдокия Федотовна все же решилась перейти на более спокойную работу, ей в МТС расчета не давали, долго отговаривали, директор заверял: «Вот только получаем новый трактор и сразу его тебе». Но жизнь становилась иной. Подросла молодежь, МТС могла уж обходиться и без нее, женщины. Да и не для нежных их рук такая работа. И все же по-хорошему ее так и не рассчитали. Бросила сама...
– Так и осталась я, – шутит собеседница, – на  всю жизнь приписана к Литвиновской МТС.
В заключение добавим, муж Евдокии Федотовны, Гончаров Иван Никитович, был участником войны, имел боевые награды. Еще на фронте вступил в партию. В работе всегда оставался строгим к себе и товарищам. Трудился трактористом, шофером, несколько раз назначался бригадиром тракторной бригады. Люди замечали, с его приходом в коллективе сразу налаживалась дисциплина. Работал до пенсии. Умер.
Как уже писалось, у Евдокии Федотовны четверо детей. Двое из них – сын и дочь – живут в Литвиновке. Предлагают забрать к себе, но она не хочет. Здесь ее дом и здесь же, рядом, рукой подать, место, где когда-то располагалась и навечно осталась в нестареющем сердце ЕЕ РОДНАЯ БРИГАДА.

Ноябрь 2008 г.