Теомахия

Если вы встретите на улице человека с одухотворенным взглядом, сможете ли вы понять, пророк это или ученый? одержим он идеей или только еще поиском идеи?
В Артеме Неймане никто не заподозрил бы святого. «Моль», «червь», «пыль» — вот имена для его облученного невероятными полями тела, не оставившего себе иного цвета, кроме серого. Пепельная нездоровая кожа, ломкие бледные ногти и сплошь седые, не смотря на границу сорокапятилетия, редкие волосенки. Даже глаза его были того серого оттенка, что слишком прозрачен и далек от грубых, настоящих цветов реальности. Но именно эти глаза были самой живой частью Артема Неймана — лихорадочные и  влажные от жажды познания. Артем Нейман иссушил себя, чтобы пить горький нектар гнозиса. Он лишил себя радостей жизни, чтобы провести самый главный Эксперимент и открыть истину.
Артема Неймана знали многие антиквары. Его рейды в их лавки состоялись каждую пятницу, какой бы ни была погода. Он жадно осматривал пополнения или же пялился на уже примеченный предмет культа. Христианство, ислам, буддизм, зороастризм, индуизм, язычество — его интересовало все.
Хотя к запущенной телесности Артема Неймана добавлялась еще и запущенность одежды, но ни один торговец не мог выгнать ученого. Эксплуататоров обладания что-то подкупало в его преданности старинным вещам. Артем Нейман впивался взглядом в дорогой предмет, и между ним и вещью возникало притяжение, невидимое, но заметное каждому. В мире Артема Неймана оставался только предмет. Неряха глядел на него без обожания фетишиста, без преклонения фанатика, а с какой-то непонятной, пугающей алчностью. И, в конце концов, через месяц или несколько, он, скупящийся на свое тело, приносил деньги и выкупал вожделенную вещь. Артем Нейман был верным покупателем. Вероятно, антиквары закрывали бы перед ним двери, если бы им открылась дальнейшая судьба товара.
Артем Нейман ставил драгоценный предмет не на постамент, не на застекленную полку и даже не на рабочий стол. Он не собирался вечно любоваться историей, заключенной в форму. Он закрывал предмет в установке из серых трубок и разноцветных проводов, покрытой прозрачным куполом, по периметру которого были размещены многообразные очи камер. Каждая из них снимала в своем спектре, чтобы ничего не ускользнуло от исследователя. 
Преобразовав вещь в «образец №(…)», Артем Нейман нарушал еще одну заповедь коллекционера — он разбавлял уникальность одной вещи присутствием другой, также обезличенной во имя науки. Надругавшись над самим духом антиквариата, он начинал Эксперимент.
«Каждый предмет культа излучает поле тео-энергии. Мощность и дальность распространения тео-полей зависит от интенсивности обращений верующих, а также от времени бытования в культовой среде. Тео-энергия несет в себе отпечаток желаний верующих, и, как верующие могут ненавидеть друг друга, так и предметы культа начинают реагировать друг на друга при пересечении тео-полей».
До Эксперимента Артем Нейман был свидетелем одного мистического происшествия. В дешевом магазинчике одежды появился культист неведомой религии, весь в черном и с чрезмерно проколотыми ушами. Он пришел не покупать, а подраться, и стал приставать к девчонке-хиппи. Чем громче был его голос, тем сильнее тряслась буддийская мандала на шее девушки. Наконец казавшаяся безделушкой вещица вздрогнула со звуком медного гонга и разбила корявый амулет  на ошейнике культиста. Все это заняло считанные секунды, но хиппи, культист, продавщица и ученый испытали Присутствие.  Не сговариваясь они упали на колени, пораженные событием, которое было настолько потрясающим… что его хотелось поскорее забыть. Разум физика отрицал подобные феномены, но душа ученого не могла оставить в покое необъяснимое. Тогда Артем Нейман отдался своей странной науке, средней между физикой и теологией. И верующие, и ученые склонны к одержимости.
Одержимость поддерживает жизнь в ослабевшем организме до тех пор, пока цель не будет достигнута. Артем Нейман предчувствовал удачу в новом Эксперименте. На душе его было радостно, как бывает с теми, кто готов к скорому освобождению смертью. Ему не нужно даже произносить последних слов или писать завещание. Дело всей его жизни будет многократно зафиксировано на носители и разослано по миру — ученым, скептикам и богословам. Ему простят даже вандализм к предметам культа, ведь эти предметы  станут знамениты.
Предметами для финального Эксперимента были Дева и Будда. Деревянная Дева со скорбным лицом, оплакивающим муки сына.  В руках ее — цветущая ветвь. Вокруг головы ее — ореол святости. Белая краска ее одежд со временем потерлась, превратившись в подобие лохмотьев у подола, но именно такая, обнищавшая Дева особенно трогательна. И бронзовый Будда с внушительным животом и длинными мочками благоденствия, достающими до плеч. Он ниже Девы на голову, но его ноги крепко стоят на бронзовом же лотосе, лепестки которого пляшут подобно языкам темного пламени. Лицо Будды тоже спокойно — он отбросил желания и страдания, и ничто не может замутнить зеркала его природы. Она и он — чисты.
Чисты лишь с виду, потому что с первого мгновения встречи тео-полей эти статуэтки возненавидели друг друга. Артем Нейман долго искал предметы с одинаковой интенсивностью излучения, и сердце его почему-то обрадовалось совпадению: суть этих существ была схожа — непорочность, внемирность, сострадание. Все это пропало, когда Дева и Будда оказались рядом.
Завороженно Артем Нейман глядел, как изо дня в день обнажается ненависть. Дева нанесла удар первой — на бронзе появились мутные темные пятна. Будда ответил — и позолота опала из ореола Девы. Дева дала Будде хлесткую незримую пощечину, отбивая краешек улыбающихся губ. Кармическим воздаянием стали трещины, паутиной окутавшие белое платье святой. Лепестки лотоса погнулись, увяли, как от долгой жары, а цветы на ветви сгнили и почернели. Глаза и камеры ученого фиксировали каждый удар божественной борьбы. Артем Нейман ждал апогея.
Он наступил на двести шестьдесят четвертый день Эксперимента. Артему Нейману был явлен Последний Бой Вещей. Обугленная деревяшка и оплавленный кусок бронзы вдруг задрожали, многократно усиливая тео-поля, и даже сквозь купол Артем Нейман ощутил дрожь ненависти. Ослепительный свет заполнил лабораторию, и ученого отбросило к стене. Из последних сил  он подполз к «арене богов» и заглянул внутрь. Предметов больше не существовало, но все приборы и его чувства видели одну и ту же картину — невидимые Дева и Будда наконец-то сбросили покровы нелюбви, надетые на них преданными верующими. Там, под деревом и металлом, скрывались излучающие чистейшую тео-энергию ядра. Они совершенно не отличались друг от друга. Дева и Будда имели одну природу. Удвоенное одинаковое тео-поле коснулось Артема Нейман. Он, ученый и отшельник, зарыдал, как ребенок.  Его пронизывало безграничное сострадание. Его окутывала бескрайняя любовь.