Панно миниатюр

1. Натужно.

Вспомни. Как утренний полусвет золотит тебе веки. Ты вытягиваешься после долгого дня и в мышцах проходит усталость. А в поле шепчутся о своем колосья, и травы пахнут сильно, пряно, по ним карабкаются муравьишки; ты можешь нарвать букет для неё, а можешь прикусить травинку, - это будет чуть сладковато. Слова уносили тебя в неведомые дали, подушка чуть примята под ее щекой, рука её - любимой и не принадлежащей тебе женщины – скользит к твоей, они сплетаются инстинктивно, как глупейшие одноклеточные животные, и пугливо продолжают взбирание, завоевание клочков тел.
Но это не то, что тебе нужно, нет. Вспомни что-то нейтральное. Запах старых томов в дедушкиной библиотеке, которые читала еще девочкой, хрупанье снега под подошвами. Тебе должно захотеться жить.
Но – не хочется.
…Продолжим вспоминать.

2. Уроборос.

Усталость заела, она привычна, как затертая до дыр пластинка. Иногда накрывает так, что не уйдешь ни в непонятные мелодии, ни в заволакивающий контуры дым. Пытаться делать все для всех в лучшем свете, но безбожно лажать. Знакомо ли? Вставать в примерную позу…оступаться. И даже если удается быть таковой – внутри все равно какая-то натуга, или беспомощно повиснувшая пустота. Это как шарик, из которого выкачали весь гелий.
Я хочу избавиться от памяти. Пальцы стучат по клавишам, как неживые; как часть моей фантомной боли. Несмотря на видимость счастья, разваливаться по крупицам; талым снегом расплываться мерзко, чтобы прохожие, вступая в эту слякоть, чертыхались.
Тошнит от ванильно-карамельного чая и незамысловатых, или, напротив, выспренных ласк, тошнит от монотонности мелодий и силуэтов тел, вылавливаемых незнамо где. Потрись о меня и оставь на мне сброшенную змеиную шкурку, она будет здоровски блестеть при свете солнца. Что мне нужно и кто? Стучусь в себя. Мне отвечает тишина. Боль выплавляется соляными кристаллами и сохнет, а я могу лишь за этим наблюдать. Смотреть, как распадается круг, как меня пытаются от кого-то оторвать; хмельная буйная голова ищет покоя на моих локтях, аккуратна блузочка, кругом заблеван пол и все прокурены; дорогие сердцу руки отнимаются и ищут других в мельтешении.
Осточертел поиск. Извечный. Змея, кусающая свой хвост, уже не чувствует боли. А вы знали?

3. Исповедь или – что это было?!

Иногда накатывает так, что охота закурить или набрать давно забытые номера, но ты себя переламываешь, перемалываешь – гордость и осознание бесполезности звонка как самого факта копошения в прошлом. Первое всегда кажется самым верным.
Вспомни, как тебя кутали, как говорили: «Сходи в душ, а я пока выберу нам фильм и приготовлю ужин», и как тебя грело тепло фраз, и как тогда уже больше не будет. Как бы тебе не обещали, что ты встретишь того самого человека, ты знаешь – это ложь. Да, мир прекрасен и в нём полно разных и удивительных, но с ними ничто не развивается так неуклонно, стремительно. Вечер, миг, бокал, и он снимает с твоих плеч мех, а у тебя голова кружится так, как будто сидишь над краем бездны и поток вот-вот смоет и унесёт.
Позволь себе вспомнить всё. Глаза его мамы, ваши прогулки и как он тебя открывал и показывал тебе красоты; как время приостанавливалось и мир вращался вокруг вашей постели. Это было прекрасно – выходить за едой одичавшими, утомлёнными, оголодавшими зверятами, чуть шатаясь. Прямо сцена из «Ночного портье».  Любовь до изнеможения, до острастки. Вспомни – и пусть тёплая вода струится по твоему телу.
С женщинами по крайней мере нет гадливости. Просыпаешься и не чувствуешь себя мятой, грязной, изжёванной. Не в той мере, как с противоположным полом.
Первые помолвки, планы, друзья отдаляются временем и расстоянием, у всех беготня и спешка, кто – замужем, у кого – ребёнок…Ты неприкаянна, ждешь эмоций и пьёшь их из горла. Первые руки на твоем теле – боязливо; волоски встают дыбом; те, с кем не было секса, просто гладят, они так или иначе участвуют в твоем формировании, лепят тебя; глядят на твои изгибы, еще не налитые, восхищаются, и ты чувствуешь себя женщиной. Первые рассветы не в одиночку, ты растворяешься, растекаешься, бередишь, горишь; первые неизведанные поездки, новизна кружит, тебе нравятся путешествия и охота опробовать всё. Костры, ночёвки у незнакомых; на большой скорости – и в ночь, руки сплетены магией, мановением, феромонной химией; на тебя действует, тебе хорошо. Первая затяжка; проблеваться, первейшая боль, обнажение, истерика, уход.
Ты научилась не оглядываться вслед так, как будто готовилась к этому всю жизнь, исподволь; будто и создана была для того, чтобы это безбоязненно, надменно чуть и с достоинством выносить. Успела перегореть и воспылать за свои двадцать, переродиться и затвердить назубок истины. Что уходящий никогда не будет более прелестен, чем в этот момент неудержания, ускользания; и что действительно не стоит оборачиваться, лучше запомнить его таким. А множественные прощания ни к чему не приведут, это растянутая агония, и надо резать наживую, без наркоза, рубить одним рывком, но ни в коем случае не затягивать и не надеяться, что всё стерпится и переменится.
Не изменяешься ради чьих-либо притязаний – пустая трата. Не обсуждаешь плюсы-минусы, замолкаешь либо выговариваешь половину накипевшего и баста. Так надоело тосковать по привольной любви, случайной, когда сталкивает лбами – и всё тут, не убежишь. Тебе хочется странностей и вечернего волшебства, чтобы пьянило, но родственные души просто так не раздаются, тебе и одной хватило предостаточно.
Расстёгнутое платье, хочется сбросить его и смять, но с возрастом появляется осторожность. Пьешь, напиваешься, подцепляешь кого-то, отчаянно, обезнеженная.