Подорожник

Наверное, у каждого человека есть, что то любимое связанное с прошлым.  Это может быть какое-нибудь блюдо или кушанье, обычай, привычка или просто воспоминание, которое хранишь  в памяти, бережно  извлекая в особых случаях, стараясь не испачкать и не смешать с кажущимся обыденным  настоящим.
Это что - то принадлежит только тебе одному, и им неохотно делишься  с другими  людьми, боясь, что остальные не поймут его ценности.
Обычно оно  идёт из далёкого прошлого, из самого детства и порой удивляешься, что память сохранила такие подробности вплоть до запаха и даже вкуса.
Может, уже давно нет в помине тех вещей и тех обычаев, жизнь стремительно  меняет одно на другое и порой не всегда удачно, но память хранит и открывает в воспоминаниях такие подробности, связанные  с прошлым, что они принимают реальные формы и наполняют тебя силой и энергией прошлого.
Сходить в прошлое и подпитаться энергией иногда очень полезно и даже необходимо.
Бывает, человек чувствует неудовлетворённость  собой и даже впадает в депрессию и тогда единственное средство спасти  себя, это вернуться в памяти в то время своей жизни, когда ты был переполнен энергией  жизни, чтобы окунувшись  в неё, вновь воскреснуть.
И чем дальше это время, тем большей силой воскрешения оно обладает.

А бывает, что в прошлом ищешь ответ на мучающий тебя вопрос.  Где ты  пропустил на многочисленных перекрёстках ту единственно верную для тебя тропинку?
Но в любом случае в воспоминаниях тебе сопутствуют именно эти любимые  тобой  мелочи прошлого, которые вдруг вырастают до огромных и таких важных величин.
Вот и я решил  нырнуть в свои воспоминания как в воду, которая вверху такая видимая, и пронизана солнцем, а чем глубже, тем темнее, и уже в ней теряются  все очертания и знакомое становиться забытым  и загадочным.
Но всегда информация из прошлого  имеет некий смысл и свою порой непонятную пользу.
Вспомнились вдруг  подорожники.  Нет, это не всем известное растение, а пирожки с черёмухой. Когда то в Сибири  хозяйки стряпали  их  в дорогу своим мужьям.
Удивительно опускаться в прошлое, исчезают нынешние представления о жизни  и открываются одно за другим, как звенья цепочки, события прошлого.
Это сейчас на легковой машине, или в рейсовом автобусе до города можно даже по плохой дороге домчаться за несколько часов.
Во времена моего детства эту дорогу преодолевали за несколько дней на лошадях. Останавливались ночевать в попутных сёлах, а с раннего утра вновь запрягали лошадей и на дороге собирался небольшой обоз, из ямщиков, едущих в город.
Обыкновенные пирожки из ржаной домашней муки, сероватые на вид и с начинкой, из молотой черёмухи, сваренной на медленном огне с добавлением мёда. Сейчас, если захочешь, то такие уже испечь невозможно. А тогда у каждого ямщика в  полотняном мешке вместе с  кругляшами замороженного молока лежали такие пирожки.
Да, о молоке, готовили его хозяйки заранее до поездки. Намораживали в мисках, выставленных на мороз, потом заносили в дом, нагревали миску и  молочный  кружок  вываливался на стол. При  замерзании  молока на  кружке в центре выдавливался желтоватый жир, он был необычайно вкусен и порой, размораживая  в поездке  молоко, отец  улыбался, видя следы детских зубов на этом кружке.
Достаточно было вспомнить пироги подорожники, как сразу появляются связанные с ними   воспоминания.
Вот меня уже отец берёт с собой в дорогу до большого посёлка Маклаково на Енисее.
В   Маклаково жила моя бабка Катерина. Почти всю  ночь мы ехали на  лошади по зимней дороге на санях. Я, закутанный в тулуп, лежал на сене и  мог только видеть звёздное небо, с бегущей по нему вслед за нами луной.
 Я никак не мог понять, почему луна не может нас догнать и бежит за нами, прячась иногда, за вершины разлапистых елей и сосен. Отец что - то  напевает  вполголоса, и в морозной тишине только слышен бег лошади  «Тось, тось, тось»  и скрип снега под полозьями.
Приехав в Маклаково, отец останавливается у небольшого домика на  окраине, открывает ворота, заводит лошадь. Выскакивает на крыльцо моя  бабка, она в одном платке, хватает меня, целует, я увёртываюсь от её губ, от  неё несёт устоявшимся запахом водки. 
Потом  она ведёт в дом, там нас встречает новый бабкин сожитель. Он  немой и она ему объясняет на пальцах, что приехал зять с внуком и надо  идти за выпивкой. Тот собирается и уходит,  денег бабке он не даёт  -   пропьёт.   
Если отправить её в магазин, то она не вернётся, обязательно встретит, кого-нибудь из знакомых и загуляет с ними.
Входит отец, он несёт бабке гостинцы в мешке. Там сало, круги  замороженного  молока,  творог,  яйца.
- Посмотри яйца, не переморозил ли в дороге -  говорит он бабке.
Та достаёт корзину с яйцами и начинает перебирать их, откладывая  в миску  размороженные:
- Надо было теплее укутать и сеном прикрыть.
-  Ты ещё мне скажи, что сидеть на них надо было.
- Как там дочь, поди, опять брюхатая ходит, вы хоть лампу купите, а то там,  в деревне без света только этим и занимаетесь.
- Зато у вас здесь одна выпивка на уме, моя передала тебе, чтобы пить  бросала.
Приходит «немтырь»,  как зовёт его бабка Катя, и ставит на стол бутылку  водки. Бабка быстро наливает себе полный стакан и выпивает.  Я вижу, как  «немтырь»  морщиться, но бить бабку при отце побаивается. Отец выпил  полстакана, закусил салом, а я, вспомнив наказ матери не давать пить отцу,  задёргал его за рукав.
- Ладно, сынок, сейчас поедем на рынок, там, на морозе долго стоять,  выветриться всё.
На рынке отец ведёт себя бойко, зазывает молодых  женщин купить сало. У  него, мол, самый лучший засол с чесночком.
Отец у меня мужик видный, кучерявый чуб, который он выпускает из под  ушанки в любой мороз, и весёлые пронзительно  умные глаза.  Он бывший  фронтовик и смелости ему не занимать.
Женщины подходят к нему охотно и если даже не покупают, то игриво   разговаривают.
Мама дома мне наказывала не только смотреть, чтобы он не пил, но и самое  главное:
- Смотри, сынок, маклаковские  сучки  могут отца приманить и деньги  вытащить, так что глаз с него не спускай и ни с одной  бабой не отпускай,  пусть хоть что говорит.
И я ревниво охраняю отца от «маклаковских сучек», которые  смотрят на  меня с неодобрением.
К обеду, распродав всё, отец ведёт меня в столовку,  где  выпивает   купленную «четушку»  под щи с  котлетами.
Купив всё по списку, составленному  мамой, мы заезжаем вновь к бабке  Кате. Она уже спит пьяная, побитая сожителем.
Как мне было её жалко, и я сказал себе: 
- Вырасту,  поколочу  этого  немтыря.
 Когда я после говорю об этом отцу, тот отвечает:
- Сама виновата, пить не надо, а без «немтыря» ей  полный капец придёт.

Совсем недавно мне пришлось услышать разговор двух женщин, сидящих впереди меня  в автобусе.
- Долго он умирал, заснёт, и не поймёшь, то ли дремлет, то ли просто глаза закрыты, лежит и порой улыбается, а потом вдруг попросил, чтобы ему жёлтую детскую дудочку принесли.
- Господи, видимо вспомнил, что то из детства. И что принесли? Ведь говорят, что умирающему человеку  нельзя отказывать.
- Еле достали такую, принесли, он её к груди прижал, улыбнулся и умер, так с ней и в гроб положили.

А я задумался. Всегда человек будет цепляться за жизнь, выпрашивать у смерти отсрочки даже на несколько минут, именно для таких вот воспоминаний, чтобы почувствовать тот миг жизни, когда он испытал её  прикосновение к себе.
Почувствовать радость  или грусть, силу или даже боль, именно то, что и есть жизнь.
А ещё подумал, а что попросил бы я, как тот  Митька, что помирает и просит ухи.
Наверное, пирожок с черёмухой, который звался в моём детстве подорожником.
И сразу вспомнилась зимняя дорога, я закутанный в тулуп и грызущий мёрзлый и такой вкусный пирожок  с черёмухой.  Покачивающиеся как колыбель сани, тихо напевающий песни отец и огромное тёмное небо над нами с одиноко бегущей по нему луной. И приходит детское ощущение, что весь мир, вся вселенная крутится для тебя, а самое важное в этом мире это ты.

                (апрель 2015)