Туманные Качели. Глава 5

          Антон тут же вернулся в тот странный туманный вечер. Двор. Скрип старинных качелей. Девочка, которая качает что-то невидимое. Потом он сам качается. Может быть, она качает его. Она уходит. Исчезает в тумане. Все. Дальше – прихожая его квартиры. Непринятые вызовы. Злая жена. Он не мог сделать этого. Нет, не мог. Его никогда не интересовали несовершеннолетние девочки. А с чего он решил, что она беременна от него? Может, эта запущенная малолетка забеременела от такого же молокососа и теперь пришла к взрослому дяде пожаловаться на тяжелое детство?
          - Ну, что ты на меня уставился? Я что, по-твоему, вру? Тест у меня с собой, если не веришь.
          - Но это…  Это не возможно, - сказал Антон, отстраняясь от нее. – Ты… ты слишком маленькая, чтобы… беременить…ты…
          - Я тоже думала, что маленькая. Но видишь, оказалась не такой уж и маленькой.
          - Подожди… ты хочешь сказать… что ты беременна… по моей вине?
          - А по чьей же? Не сама же себя я поимела!
          Антон замахал руками, словно пытался стереть какую-то невидимую неудачную картину.
          Подошли его сыновья. Они возвращались домой.
          - Пап, ты чего тут? Кто это? – спросил старший, посмотрев на Зою с некоторым интересом.
          - Слава, идите домой. Я сейчас, - голос Антона дрожал. – Я… Девочка спросила, где тут поликлиника. Я ей сейчас объясню…
          - Да тут же рядом. Давай мы ее проводим! Она что, не с нашего района? Как тебя зовут?
          - Зоя, - девочка кокетливо посмотрела на изучавшего его паренька. Антон с отвращением отметил, что к чудовищной мешанине паники, ужаса и отчаяния добавилась еще и ревность.
          - Тебя проводить? До поликлиники-то?
          - В другой раз, - ответила Зоя. – Чеши домой. Мне с твоим отцом надо наедине поболтать.
          - Ладно, - опешив, сказал старший, и братья скрылись в подъезде.
          - Короче, слушай меня, Зоя, - сказал Антон, немного овладев собой. – Я не знаю, что делать. Я не помню ничего. Я помню только, как мы сидели на качелях. И все. Я ничего не помню. Расскажи мне, что произошло.
          Зоя стала рассказывать, а он пытался представить себе, как все происходило по ее словам: он встал с качелей и пошел за ней, она пригласила его к себе, чтобы он починил телевизор (она не могла жить без мультиков и без MTV), он поправил отошедший антенный кабель, все заработало; она предложила попить чай, он согласился, потом она села к нему на колени, потому что ей всегда не хватало отцовской теплоты, он ее поцеловал, она поцеловала его в ответ слишком по-взрослому, он ее обнял, ей это понравилось, он попросил ее снять свитер, она сняла, потом он попросил снять футболку, она сняла, а потом он уже просто осыпал ее поцелуями, и что было потом – она уже и сама не очень хорошо помнит.
         - Пойдем отсюда. Сейчас выйдет жена - меня искать, - сообразил Антон, который уже чувствовал себя матерым расчетливым преступником, до последнего пытающегося увильнуть от суровой и неминуемой кары.
         Они прошли несколько дворов и остановились в укромном местечке между автомобильными ракушками и мусорными контейнерами.
         Антон взял руки девочки и заговорил отрывисто и быстро:
          - Слушай. Девочка моя, это конец. Для меня это конец, понимаешь меня? Я ничего не помню. Я могу отпираться, потому что ничего не помню. Но если ты действительно беременна и действительно от меня, то это легко докажет экспертиза. Это называется совращение малолетних. Я не знаю, сколько лет за это сажают в тюрьму, но это и не важно. В тюрьме такие, как я, долго не живут в любом случае. Понимаешь? Если б ты просто потеряла невинность. Но ты беременна!!! Я не знаю, что делать. Я не знаю! Почему я ничего не помню? Почему, ты это знаешь? Зоя, почему!?.
          - Да не реви ты, как ребенок. Сейчас людей только привлечешь. А ты что, правда ничего не помнишь?
          - Клянусь. Если б я помнил! Я словно умер на четыре часа! Я же не пил, не курил, я не наркоман! Что со мной произошло? Я больной, больной. И вдобавок еще и педофил…
          Антон рыдал, он был просто не в состоянии принять свалившийся на него груз. Груз его давил, как гидравлический пресс.   
          - Ладно. Пока решим так: ты мне денег немного подкидывай, на питание усиленное – с фруктами, соками, и по ходу ищи нормальную акушерку, чтоб роды приняла. Аборт делать не буду, даже не надейся. А то сдохну еще. Да и бог не простит. Насчет ментов не парься: я ж сама тебя, считай, совратила. Не ты же первый полез. Ну, а как рожу, ребенка тогда устроим в детский дом. Но ты там его надолго не оставишь. Уговоришь жену и заберешь его из детского дома. Будешь воспитывать. Сиротой он не должен остаться. Это строго, понял? А мне еще рано мамой быть, сам понимаешь. Еще в школе учиться. А там – первая любовь, принц на белом коне… Ну и все такое. Ну что, как тебе такой расклад?
        Он смотрел на эту девочку. В глазах ее царила какая-то сумасшедшая пустота. И ее глаза как будто не имели определенного цвета. Вот они показались серыми, но проходит минута, и они уже кажутся зелеными, а когда скрылось солнце, они вдруг стали черными.
       
         Она ушла. А Антон побрел куда-то. Иногда он садился на какие-то скамейки, но, не просидев и минуты, вскакивал и шел дальше, он все время что-то бормотал, иногда хватался за голову. Люди, увидев его, шарахались от него не испуганно, как от агрессивно настроенного подвыпившего человека, а удивленно: очень приличный и хорошо одетый молодой человек, а так странно себя ведет. Многие сочувственно оборачивались и останавливались, чтобы посмотреть ему вслед и попытаться понять: что же могло довести несчастного до такого душевного расстройства.
         Когда-то в отрочестве Антону снились страшные сны. Чудовищные сны. Он просыпался, и еще какое-то время ему казалось, что произошедшее во сне является реальностью. И даже когда он осознавал, что это был лишь сон, полного облегчения не наступало – настолько реалистичным он был. Сейчас он бы многое отдал, чтобы вернуться в любой из тех кошмаров, лишь бы уйти из этой чудовищной реальности.