Поэтом мог он и не быть...

Один не разберет, чем пахнут розы.
Другой из горьких трав добудет мед.
Кому-то мелочь дашь, навек запомнит.
Кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет.
                (О.Хайям)

 До чего же своеобразно устроена наша городская жизнь, к которой стремилась определенная часть измочаленного деревенским трудом населения!
Мы помним старые советские фильмы о комсомольских стройках, но их нынешние ветераны – из числа тех, которые туда либо сбежали из деревни и потом маялись в общежитиях в надежде на дальнейшую благополучную жизнь, либо на самом деле верили в коммунистическое будущее, но сейчас были бы не прочь вернуться на свою малую Родину. А оказывается – некуда!
Наши деревни повымирали (больше 16 тыс. – только при Эльцыне), а теперь слишком большие проценты требует ЦБ – чтобы взять кредит, что-то вырастить и накормить вездесущих бандюков, чиновников и санэпидемстанцию.
Потому как у нас так ПРИНЯТО: урвать всё и сразу! Кинуть с кредитом, толкнуть на рынок буйволиное мясо за говядину, протухшую икру, зараженные сухофрукты…
Кому то же надо, чтобы население сокращалось…
Куда делись 4,6 млрд.долларов кредитов, которые Эльцын в 90-х взял якобы на подъем экономики, а приглашенные американские советники вместе с чубайсами куда-то их РАССОСАЛИ!..
Некоторые $$, кстати, всплыли в виде дверных ручек на австрийской вилле Т.Дъяченко по цене $10000 за штуку (см. публикации в «НГ»).
Очередные холуи при нынешней власти вещают: надо было быть вО-время и в нужном месте!
Как Березовский и Абрамович, Дерипаска и Вексельберг, Авен и Усманов, Ротенберги и …
Теперь новоявленные продажные «политологи» из кожи вон лезут, изгаляясь в 
словоблудии, что Октябрьская революция после отречения Николая II от власти была спонтанной и на западные деньги!
История России учит, что народ просто довели до отчаяния – потому как при сытой жизни (на Рублевке) никто на колючую проволоку и штыки не полезет!
Но речь все-таки о моем близком друге – уроженце Кемеровской обл., докторе по призванию и поэте по природному таланту, оставившему заметный след в моей жизни.
Он родился в семье военнослужащего на Дальнем Востоке, пошел в школу в Пхеньяне (КНДР), а аттестат получил в Бресте (Белоруссия). В 1962 г. закончил Кемеровский мединститут, а с 1968 года жил и врачевал в Москве.
Ещё в Кемерове увлекался и был отмечен премией Комсомола Кузбасса за телепостановки, а также дипломами Всесоюзных кинофестивалей – за любительские игровые фильмы, дважды безуспешно пытался поступать во ВГИК.
С 1994 года начал печатать стихи (всего более 10 сборников).
Большой любитель женщин, большой юморист и широкой души Человек…
Многодетная семья, полуголодное детство, стремление к творчеству и… неподдельное чувство сострадания – боролись в нем постоянно. Чего было в нем больше – врачевателя или поэта – я так и не понял!
Только через него я, к своему стыду, познавал Рубцова, Есенина, Бродского…         
Наверное, не каждому это дано – слоги, рифмы и смысл - в одном выражении.
Мне казалось, что стихи могут сочинять только одаренные Богом, т.е. ненормальные...
А может и не странно, потому как на каждом этапе его жизни всегда была муза - ЛЮБОВЬ: он любил всех, но прежде всего – женщин.  Они его вдохновляли!
Только теперь, когда его уже нет, перечитывая подаренные мне сборники, начинаю его понимать.
Вот, например, из раннего:
Все смешалось – боль и радость,
Ночь и день, слеза и смех.
Почему-то показалось,
Что ты в мире лучше всех.
Почему-то Джиокондой
Я увидел вдруг тебя.
Почему же, обнимая, ненавидела, любя?
Почему? Кто мне ответит?
Ни родные, ни друзья –
Не приветят, не заметят,
Что прекрасней нет тебя!
За окном опять светает,
Чьи то валенки прошли,
Как мне в жизни не хватает
Пониманья и любви!
И в то же время – поворот, обращение в себя – «Вопросы»:
Увы, без раскаянья маюсь.
Просить прощенье? У кого?
У Господа, который знает
Страданье глубже моего?
Он был распят, сумел вознесться.
Не повторить Его Креста.
В моей душе, как птица бьется
Недосягаемость Христа.
К слову, доктор несколько раз раз был женат и всех своих жен любил. Всем оставил квартиры, уходя каждый раз в никуда… Ночевал у знакомых, в поликлинике, жил в общежитии.
Одно стихотворение на эту тему хочется привести полностью – «Женщине»:
             Не обижайте женщину,
                Не надо!
             Её мне провиденье ворожит,
             Она мне – откровение,
                награда.
             Она – мое спасение души!
             Она – как солнца луч,
             Как гавань после бури,
             Она мне индульгенция и плоть.
             Лишь только я глаза свои зажмурю,
             То будто бы я срываю тайны плод.
             Ей загляну в глаза,
             Там таинство, загадка,
             В них обещание верности,
                покой.
             Подольше бы пробыть
             В истоме этой сладкой,
            Почаще бы мне видеться с тобой.
            Молва людская страсти не уняла.
            Эх, сани б мне –
                на тройке бы возил.
            А если б мое сердце позволяло,
            Я б на руках ее всегда носил.
            А снег идет,
                и в мире так прекрасно.
            И улыбается порошистый январь.
            Мои исканья были не напрасны,
            Тебя я в этой жизни отыскал.
            Не обижайте женщину.
                Не надо!
            Я знаю, все уйдет,
            Как снег и как цветы.
            Но счастлив тем,
            Что с добротой, отрадой,
            Сквозь жизнь мою
            Прошла кометой ты.
Общался он только с сыном от первой жены–немки, который остался в Сибири.
Дочь Евгения по наущению матери (третья жена) знать его не захотела…
«Дочери Евгении по фамилии Сергеева»:
Я не знаю – что ты, где ты,
Женя, девочка моя.
Как встречаешь ты рассветы,
Как учеба, как дела?
С кем не ладишь?
С кем ты дружишь?
Что читаешь? Чем живешь?
С кем садишься ты за ужин?
Как смеешься? Как поешь?
В жизни мимолетной, скорой
Проживешь и без отца.
И к тому же в оговоре
Я сошел за подлеца.
Так случилось – не любила
Твоя мать, со мной живя,
И когда тобой ходила –
Ненавидела меня.
В треугольник распроклятый
Все попались – не учли.
Был четвертый угол, святый –
Не смотрели, что есть ты.
Тому, кто вдохновлял, он писал – «Музе»:
Доверчивость твою ценю
И даже холю и лелею,
Но слово редкое – люблю
Сказать тебе я не посмею.
Жалеть – любить
В Руси святой
Так было. Так оно и будет.
С икон сошедший образ твой
Меня заутренницей будит.
Светлеет. Исчезает  ночь.
Вернется к вечеру обратно.
Так наша жизнь уходит прочь,
Короткая невероятно.
Своим родственникам он посвятил целый сборник – «Родня» (2005), в котором есть посвящение матери – «Год после похорон матери»:
Встреча краткая и зыбкая
Под метельное прости.
Не упрятать и не вытравить
Обжигающей тоски.
И стою я на пороге
Между здравствуй и прощай,
В непредсказанные сроки
Между прошлым и сейчас.
Не уехать от печалей,
От сомнений и обид.
Я вернусь сюда едва ли –
Мне предчувствие твердит.
На всей его жизни лежал какой-то отпечаток тоски и печали: было заметно, что в ответ на его сердечное, сострадательное отношение не только к близким, но вообще к людям, происходящее изнутри от его широкой души, он не чувствовал взаимности. В периоды одиночества это его угнетало…
«Поздняя встреча»:
Я памятник не заслужил,
И на могиле не поставят.
Я не хочу сей мир оставить,
Как мало я познал и жил!
К чему мне бронза или мрамор?
Каким был Феликс? – Нет его!
И не осталось ничего.
Остались митинги, как табор.
«О, я хочу безумно жить», -
Сказал Поэт, уйдя от света.
Его страданья и заветы
Мне помогают Вас любить.
Люблю я встречи ожиданье,
Предчувствия, открытый зов,
Мне нравится, когда оковы
Придуманности опадают.
Нет, я давно не херувим.
За платоническою дверью
Стал человеком, а не зверем –
Так хочется мне стать любимым.
Я так желаю с Вами быть,
Забыть о славе и заботах.
Ваши оставшиеся годы
С моими воссоединить.
Последнее время он тяжело болел. Оказывается, доктора тоже болеют… Те «светила» в медицине, которых он почитал, ему помочь не могли или не хотели. Он очень хотел вернуться на свою малую Родину...
Незадолго до этого он писал - «Обращение к Всевышнему»:
  Я не хочу идти в тенеты.
  Я жить хочу.
           Хочу лечить.
  Мои неправедные годы
  Желаю
         снова повторить.
  И в повторенье этом –
                жажда
  Очиститься и не забыть
  Тебя, распятого однажды
  Сильнее Женщины
                любить…

На похороны пришел почти весь медперсонал поликлиники, где он последние годы работал.
Из всех родственников, кроме последней, обожаемой им жены Аделины Александровны, его никто не провожал…
Даже те, кого он очень любил.
А может нам иногда стОит оглянуться, чтобы было потом куда вернуться?..

г.Москва