Жил-был я. Кн2. ч6. гл3. Разлука-маленькая смерть

                Глава 3. Разлука - маленькая смерть.

                I
      - Всё, Ярый. Всё, - обнял меня Кай. – Смирись.
      Я неуверенно сел в кресло, безвольно опустил руки, уткнулся в одну точку и замолчал. Не хотелось ни мыслить, ни говорить, ни шевелиться.
          -----------------------------------------------------------
      «Как смерть, – подумалось мне. - Кто привыкнет к смерти? Никто. Агнесс сказала: «Будто жизнь прожила». Агнесс, Агнесс. Разлука – маленькая смерть».
       - Я постарел?- неожиданно спросил я.
Страж, вплотную, приблизился ко мне: «Нет. Ты как был молодой и красивый, таким и остался». - «Значит, душой постарел».
       – «Повзрослел», - помог он с определением. - Тебе налить вина?
       - Нет, спасибо.
       - А я выпью, - Кай взялся за сосуд.
       Я поднял глаза: «Пожалуй, и мне налей, треть бокала. Крепкое, – и продолжил. - У меня было ощущение, что она будет со мною вечно. А «фьють», и нету. Улетучилась. Наверное, так, теряют близких, когда кто-то умирает. У Высоцкого, это наш актер и поэт.Знаешь?
Кай кивнул: «Конечно, знаю».
       - Есть такие строчки: «Нынче вырвалась, будто из плена весна, по ошибке окликнул его я: «Друг, оставь покурить, а в ответ тишина – он вчера не вернулся из боя»*.
       - Из боя, вон, тот не вернулся, - Кай кивнул в сторону Тырвика.- А здесь подходит еще одно описание чувства. Этих стихов еще нет. Их напишут позже: «Но пальцы сорвались, как люди в пропасть, и в небо ушла стрела»**.
       - Ну да, - согласился я. – В точку. Вроде вот оно есть, ощутимо, а сорвалось, и нету. Не вернёшь. В точку. А кто это написал?
       Кай покачал головой: «Напишет. Андрей Макаревич. Ты скоро о нем услышишь».
Но я был на своей волне: «Она улетела. Уже, наверное, дома. – Через минуту, а хотя, нет, она уже во дворце, с папой обнимается и с этим. Как его? Аменхотепом.
       - Евлахиттеном Шестнадцатым.
       - Вот именно шестнадцатым, - горько улыбнулся я.
          ---------------------------------------------------

       - Ну, что, Ярый, твой черед. Ты сделал свой выбор.
       - Ты хорошо сказал о жизни, что прожил с нами.
       Кай, то, что я отказался от награды, не сочтите за обиду или каприз. Ни ты, ни те, кого ты представляешь. Я не знаю, как слОжиться моя жизнь, но я хочу, прожить СВОЮ жизнь. Жить, любить, страдать, испытывать боль и счастье, прижимать к груди своих детей, и видеть, как они растут к солнцу. Ещё - услышать веское слово отца, пожалеть мать, защитить младшую сестру. Я люблю свою Родину и хочу служить только ей.
        Кай вздохнул, поерзал в кресле и сказал: "То есть за свои восемьсот пятьдесят три жизни ты не настрадался и не нагорился? А ведь они были не сахар.
        - Восемьсот пятьдесят три, - сконфуженно произнес я, как будто должен был знать о них всё. – Не помню.
        - Показать?
        Мне очень захотелось увидеть, каким я был. Но  вспомнив Ксорр, я ответил:«Нет, уж, уволь».
        - Отчего же? Там много познавательного и поучительного, - улыбнулся Кай и потом серьезно добавил. – Правильно. Я бы ничего не показал. Это идет в разрез с законом…..
        - Равновесия, – закончил я за него. – Я буду, как ты, развивать своё «эго», по-ша-го-во. Ты ведь сам прошел все ступени? Да?
        - Да.
        Мы замолчали.
        - Ты прав, - начал Кай. – Ты рассуждаешь не как мальчик, как муж. Ты, человек девятого уровня развития, выполнил очень серьезную работу. Ты хоть знаешь, какого уровня был Черт?
        - Какого?
        - Такого же, как и Дир.
        - Не хрена себе. «Капитан – приор», - припомнил я.- Но если честно, поймал-то его Тырвик, ему спасибо и вечная память.
        - Да. Но кто его сбил с курса? Кто его запутал и заставил ошибаться? Кто разбил ему глаз? Он ведь вылетел, хм, «возбужденным». Кстати, от чего он возбудился?
        Я обхватил голову: «Ой, не говори - не говори. Агнесс «завела» его». Я грустно усмехнулся: «Она божественна».
Страж только хитро и понимающе улыбнулся.
        Мы помолчали.
        - Кай, а ты сам-то откуда? С Земли?
        - Не знаю. За одну только жизнь я сменил семь планет. Нет, Земли не было.
        Солнце светило на три часа дня. У меня слегка закружилась голова.
                --------------------------------------

        - Да, а Исполнитель желаний все - таки сработал.
        - Сработал, все правильно, но мне кажется - я бы влюбился в неё и без Исполнителя.
        - Она красивая девушка.
        - Юта.
        - Кстати, ты знаешь легенду про Юту? - спросил Кай.
        - Всего не помню, но в детсаду нам рассказывали эстонские сказки. И я улыбнулся детству: «Дай мне Юта платок золотой». Скажи мне, Кай, а она будет помнить о том, что было с нами.
        - Да. Она будет помнить.
        - Все?
        - Не все, но о многом. Тебе интересно, будет ли помнить о тебе? Будет.
        - Но ведь это невыносимо, это больно. Это подло. Я знаю! Я это чувствую, - взорвался я. - Я, значит, начну с чистого листа, а она? - у меня на глазах выступили слезы. - Как вы могли? Ты ведь сказал, что мы все забудем!
        Я негодующе посмотрел на него. Страж был непроницаем.
        - Перед ней стоит высшая задача, - сухо ответил Кай.
        - Высшая. Перед ней! А я, значит, не подхожу?!
        - Нет, - жестко ответил он. - Так решено.
        Мой большой палец инстинктивно потянулся к боевому кольцу.
        Но все произошло по-другому и мгновенно. Первое, что я увидел: это истинное лицо Кая, более похожее на морду ящера, но не явно и резко, а как-то смазано.
        Кай остановил мое время. Я оказался обездвижен.
        Он внимательно всмотрелся в меня и чеканно начал:
        «Не волнуйся. Это для твоего блага. Ты уже выполнил свою задачу, важную задачу, великую задачу. Ты заразил Юту Любовью. Я знаю, ты думаешь: «Эка, невидаль, любовь». Но не возражай. Даже на Земле настоящая Любовь - редкость. А в их мире ее вообще нет. (Он постучал длинным пальцем мне по лбу - «Вообще, нет» ). Целые звездные скопления, галактики. Миры! Без любви. А ты, редкостный экземпляр, ты просто источаешь лучи настоящей, первородной Любви. И у тебя получилось воспламенить в ней настоящую Любовь, самой, что ни на есть чистой пробы".
         Он глянул мне в самую мою суть пронзительным змеиным взглядом: «Ну что, охолонул?»
        Страж сделал пассы, и «я пришел в себя», а к Каю вернулся земной вид.
        - Прости, - выдохнул я. – А, что, действительно, так плохо? Совсем нет Любви?
        - Нет. Они живут без Любви, не зная страсти, сходясь для продолжения рода, холодно и расчетливо. Они испытывают наслаждение от вкуса крови поверженных жертв больше, чем от чего-либо.
        Когда – то, миллион лет назад, она у них была, слабая, но любовь. В войнах, кровавых смутах и гибели цивилизаций, погоней за наслаждениями, властью, и первенством, своей жестокостью и расчетливостью, они истребили и ее. Да, теперь они живут правильно, рационально. Но не по любви! Без чувства, которое озаряет и раскрашивает мир. Скажу тебе больше, к сожалению, без любви живет большая часть светлой вселенной.
        Так вот, посеять семена Любви - это еще одна задача, которую ты с честью выполнил. Я теряюсь в оценках: какая из задач была главней. Та, что про Черта или та, что про Любовь?
        Пойми, без Любви нет развития, а они подошли к очередному пределу. Любовь им обеспечит прорыв еще на миллион лет.
        - Она вампир?
        - Уже нет, Любовь и вампиризм - несовместимы.
        Юта будет жить долго и будет великой королевой трех звездных скоплений. Она. Она будет весьма любвеобильна и буквально источать любовь, - он внимательно посмотрел на меня, - у нее будет много, много партнеров, которых она будет любить и каждому она будет отдавать частичку вашей Любви, и те будут уходить от нее и наделять Любовью других.
        Я мотнул головой:
        - Ты не сказал одного: «Будет ли она счастлива? Ведь счастье любви это – счастье любимого».
       Кай опустил лицо.
       - А я отвечу за тебя: «Нет».
       - Как ты догадался?
       - Знаю. Потому что в отличие от тебя, Кай Пятый Страж, я - человек, рожденный с божьей искрой в душе по имени Любовь. Есть такая привилегия у землян! Родиться в любви и от любви. Поэтому в делах душевных мы понимаем поболи вашего.
       После не долгого молчания я спросил его: «Ну, а ты? Скажи, как вы живете без любви?»
       И тут я заметил, что Кай... растерялся. Он взял кубок, стукнул им о мой и, что бы потянуть время, долгими затяжными глотками, осушил его до дна.
       - Да, любовь это сила, - допив, согласился он.
       - Кай, ну тебе - то по уровню, как бы это и не нужно.
Кай взял себя в руки: «Да, Габриэль, я знаю. Я знаю. Но в отличии от Рыцарей Света, я могу".
       Теперь уже я с удивлением посмотрел на него. – Что? Как это «я могу»?
Кай усмехнулся: «У Стражей времени есть одна льгота: они могут жить на планете, на которой есть Любовь, по законам Любви. Вот такое исключение. Служба вредная, долгая, монотонная, удаленная, практически на одном месте. А тут летают такие флюиды. Хочешь - не хочешь, а заразишься.
       - Так ты, что здесь…… женат?!
       - Тс-с-с. Зачем так громко? Да. Вот поэтому я и не перевожусь с Земли, уже третий срок. Не могу без любви.
       - Поздравляю. Утешил! А Юту жалко.
       - Не жалей. В каждом своем любовнике....
       Я встрепенулся. Кай взял меня за руку: «Да, любовнике, она будет видеть тебя и в мыслях возвращаться сюда, на Землю».
       «Не завидная доля», - я нахмурился, и отпил глоток вина.
       - Увы, по – другому, Любовь не распространяется. И не живет. Ее питают страдания, муки, любовная лихорадка. Прости за правду. Я посчитал, что ты заслужил знать об этом.
      Кай улыбнулся: «Слушай, а сам-то ты о чем думал, когда отдавал свой шлем?! Я чуть не упал под стол».
      - Ни о чем. Я хотел подольше побыть с ней рядом. Чтобы хоть что-то напоминало ей обо мне. Я потерял голову и не думал о боли.
Кай загадочно улыбнулся: «Тебе это удалось». И подумал: «Типичный ревнивый эгоист».
                ----------------------------------------
       Пауза.
       - Мне пора оставить тебя. Не обессудь.
       - Пора, значит пора.
       - Страшно?
       - Ты о чем?
       - Оставаться одному.
       - Нет, не страшно. Хотя... неизвестность настораживает.
       - Это не неизвестность, это - одиночество.
       - Мне все равно.
       Пауза.
       - Послушай. Сегодня ночью, потихоньку, ты совершишь переход по времени назад. Ты уже выбрал точку возврата?
       - Да. 22 июня.
       И поторопился уточнить: «Этого года».
       - Хорошо. Вернувшись назад, ты утратишь все навыки и рефлексы, приобретенные в процессе обучения. Уже сегодня вечером ты практически забудешь, все, что с тобой было в известный тебе период. Это не в отместку тебе. Все проще. Эти навыки вам будут доступны  через две  - две с половиной тысячи лет, но сейчас, человеку владеть ими еще рановато и опасно. Да и зачем усложнять себе жизнь. Конечно, на клеточном уровне какая-та информация останется, но она будет восприниматься тобой, не более, как фантазия.
       О твоей жизни, конкретно, говорить не буду. И мучиться будешь, и любить будешь, и познаешь женщину. Опять в первый раз. И дети у тебя будут. И счастье и горе и честь, и долг и победы и поражения. В общем, простая жизнь настоящего мужчины. Как ты хотел. Ты прав, не надо скакать через несколько ступенек.
       - У нас говорят - широко шагаешь, штаны порвешь.
       - Просьбы, желания?
       - Увидишь ее, передавай привет.
       Кай промолчал, будто не слышал
       - А лучше не надо. Ты и так знаешь что делать.
       Кай кивнул.
       - Сейчас бы покурить, сигареты «Филип Моррис Мультифильтр» знаешь?.
       - Юноша, курить, а равно, и пить - вредно.
       - Знаю, но завтра я буду другим. Так, что давай, попробуем.
       Материализовавшийся слуга принес сигареты и зажигалку «Zippo».
       Кай налил по бокалу вина. «Я поднимаю этот бокал за судьбу, за жизнь, которые ты выбрал. Ступай, измерь путь своими шагами, ошибаясь и падая, но поднимаясь и стремясь к вершинам. За тебя Габриэль, за человека».
       Мы громко стукнулись бокалами, случайные красные капли упали на скатерть, мы выпили вино до дна.
      - Сэр Светлый рыцарь, вы готовы снять с себя боевое кольцо.
      - Готов.
      - Прошу, - и Кай тяжело оперся рукой на стол.
      Я, подкручивая, осторожно снял с левого среднего пальца белое полупрозрачное кольцо. Рука дрогнула, и я чуть не уронил его в траву.
      - Как будто с жизнью прощаюсь, - виновато улыбнулся я и медленно положил кольцо на стол. Облегченно выдохнул: «Все!»
      Кольцо сделало прощальный круг и покатилось к Каю. Тот накрыл кольцо двумя пальцами и буднично положил его в карман. ОбодрИл: « Жизнь только начинается».
      - Угу. Я не смогу тебя увидеть или связаться
      - Ты нет, я, смогу.
      - А когда?
      - Да, наверное, никогда. Но. Не мы чертим путь, а, - и он показал глазами на небо.
      - Ладно, скажу, - после внутренней борьбы произнес он. - Знаю только одно - нам  с тобой  знакомиться еще два раза.
      Я порывисто хотел спросить, но он опередил меня: «Нет, не в этой жизни».
      Я понимающе кивнул и добавил: «Кай, я побуду пока здесь. Ты не против?»
      - Отчего же? Сиди, конечно. Тебе есть о чем подумать, есть о чем вспомнить, пока вспомнить.
      Он подошел ко мне, протянул правую руку и крепко пожал мою: «Прощай, ты был хорошим воином, ты станешь хорошим воином. Живи долго, честно, открыто. Будь великодушным и милосердным.
       И еще. Ты будешь сильным человеком, а на сильных враги с фронта не нападают, оглядывайся. Знай - лучше создавать союзников, нежели плодить врагов. Не унижай, а помогай. И учись, учись, учись – в будущих жизнях все пригодиться.
      Потом не удержался, прижал меня к себе и крепко обнял: «Ярый, мне было с тобой интересно, а это главное. Живи».
      Время от времени поддувал прохладный ветер.
      - Прощай, Кай Пятый Страж. Я не буду говорить, что мне будет тебя не хватать. Это не правильно. Я все забуду. Я скажу, что я был уверен в твоей надежности и мудрости, как друга и как учителя. Я был уверен в твоем совете и слове. Спасибо тебе и прощай. Кай. Пятый. Страж.
      - Спаси тебя Бог,- он благодарно прикрыл веками глаза и, отступив на два шага, махнул рукой,  и боле не оглядываясь, пошел по тропе, где, вскорости, растаял под лесной сенью.

                II
       Я остался один.
       Без друзей, без врагов, без наставника. Без любимой.
       Всё, чем я жил это время, проросло во мне так глубоко, что улетучившись, опустошило меня до дна.

       Пустота и одиночество – одно лицо.
       Даже, не умом, а нутром, я стал ощущать, что я остался один. «Но пальцы сорвались, как люди в пропасть, и в небо ушла стрела»**.
       Невозврат.
       Это даже не испуг. Это - ужас.

       Я просидел неподвижно может пять минут, а может час. Время уже не играло никакой роли, и прошлое отплыло в область безмолвия. Я успокаивал себя и, даже, находил «нужные» слова, что, мол, я - ветеран, что демобилизованный воин, что возвращаюсь домой с войны , честно выполнив долг. Но одно – сказать об этом прилюдно, а другое – самому себе.
        Но почему же, так неприкаянно одиноко?! Почему чувство безымянной вины гложет меня? За что? Зато то, что я все растерял сам? Самое страшное, что хоть обкричись, хоть оббегай вокруг, ничего и никого не найдешь. Вокруг роятся маленькие и соблазнительные мыслишки: «А, что если и в правду побежать по аллее, вдруг я увижу там дом Кая, самого Кая и второй этаж с заветными дверями».
        Я взялся за поручни кресла. Я даже представил как побегу, под горку, к заветному повороту. Но оскальзываюсь и падаю в липкую грязь, на еле заметной лесной тропинке.
        «Зачем? Что я скажу, когда все сказано?»
        «Возьми себя в руки. Ты все-таки рыцарь, - дотронулся я до кираса. – Хватит роптать. Добро, что Агнесс не видит слабость и не слышит твой лепет». - «А я не ропщу. Я грущу».
         Налив себе золотого муската, я выпил половину бокала, отломил кусочек шоколада, рассосал его. Потом задумчиво прикурил сигарету, но так и остался сидеть неподвижно, засмотревшись на красные пятна на столе, пока огонек сгоревшей сигареты не стал жечь пальцы.
         Ветер сорвал один конец тента, и тот, хлопая, затрепетал. Белая скатерть с дальнего пустого конца приподнялась и, поигрывая фалдами, попыталась накрыть посуду.
         Ветер шуршал в листве, как когда-то в кроне Тырвика. Я слушал мерный шелест и явно видел воспоминания. Они проплывали надо мной и таяли в низком небе.
         Мой мир рушился, распадался, тускнел.
        «Как-то легко мы расстались, - думалось мне, - не дослушал, не досказал, не обратил внимания».

         Одиночество приходит вместе с тревогой, делает тебя обнажено – незащищенным. И скребет и черпает до дна, грубо, больно, как совковой лопатой.
Потерь больше, чем приобретений: Агнесс, Тырвик, Кай, Гор, Раск, - все ушли. Все. Кто куда, кто зачем. Кто как. Надо бы навестить Кукурузный народ. Завтра будет поздно!
         Но, зачем множить печали?

         Одиночество. Как я раньше не замечал, что это больно? Зараза какая-та. Холодно. Зябну. Закурил. Отвлекает. Глоток вина. Греет, но тепло - не то. И хоть огонек сигареты не согрел, на время сосредоточил.

         Одиночество – пытка пустотой. Одиночество – мятеж слабостей. Я стукнул кулаком по столу, бокал подпрыгнул, но устоял.
          Только бы дожить до завтра и родиться заново. Только бы дожить.

         Одиночество рождает безнадегу. Куда не кинь – ни кому не нужен.
И дома тоже нет! Это - интеллектуальная голограмма. Не было ничего и никого! Все, все, всё - это реальное наваждение. А значит, и Агнесс не было. И Черта. Хм, Агнесс не было, а у нас с ней было. И еще как было! 
          Я затянулся сигаретой: «И сигареты настоящие». Я выпил вина: «И вино настоящее». Голова кружится – значит точно настоящее.
          Все равно не отвлекает.

         Одиночество – бездеятельность, замешанное на страхе ненужности и бесполезности. И этим оно, опасно.
         «Вчера был нужен, а нынче нет. Ау! Где все?»

         Я пил и разговаривал сам с собой, и был в том же состоянии, что и Нортон Крис, потерявший Кору.
                «Так сидел он, смеясь и рыдая,
                Без желанья, без смысла, без сил.
                Назначая виденьям свиданья
                Иль врагам неизвестным грозил» ***.

         Я еще помнил звездный эпос!

         Ни хмель, ни воспоминания не могли заполнить пустоту одиночества, которое выгрызала меня изнутри и иссушала разум. Я вздыхал, потягивался, напрягал и расслаблял мышцы и, в конце концов, все же взял себя в руки. Я поближе придвинул соседнее кресло, закинул на него ноги и, впервые с удовольствием закурив сигарету, стал просто наблюдать за природой. \
 
          Благословенна Вильяндимаа. ШирокИ разноцветные поля, высокИ узорные леса, таинственны бегучие речки, густы изумрудные поймы, задумчивы синеокие озера. Воздух напоен медвяной сурепкой, душистым клевером, сладкой гречихой, духмяными полевыми цветами. И над всей этой благодатью парит ангел душевного равновесия и томного покоя. Я благодарен тебе за щедроты твои.
 
         Погода портилась. Холодный ветер дул в лицо и освежал кожу. Тяжелые серые облака затянули небо. Изредка, взбрызгивал дождик.
         Черный круг Тырвика, время от времени то появлялся, то пропадал. Я еще был в том измерении. Но, несомненно, механизм возврата, уже был запущен.
         Ветер крепчал, он сорвал часть тента. Завернувшись на четверть, полотно трепетало и хлопало, как флаг. Собравшись по краям, скатерть заголила блестящую столешницу и удерживалась только весом серебряной посуды.
Становилось сумеречно мутно.
         Я тяжело поднялся, медленно провел ладонью по поверхности стола, будто пытаясь запомнить тканую основу скатерти, и вышел. Ветер опрокинул салфетницу, и белые салфетки полетели птицами над  полем. Обрывки моего мира.
Ветер дул порывами. «Ш-шух!» - шуршали листья. Затихали и снова: «Ш-шух, ш-шух!». «Тщ-щета! - шелестели кроны. Воздушные потоки посвистывали в траве. Невидимые вихри кружили в воздухе оторванную листву, салфетки и полотенца, обрывки воспоминаний. 
         Пошатываясь, я побрел на край поляны к знакомому дереву - телепортатору. Однако переместиться мне не удалось, потому что клен оказался просто кленом и не более того. Я махнул рукой на никчемную затею.

         Я оглянулся назад: ветер плескал полотно. Оно гудело и хлопало, как оборванный парус. Мой боевой плащ сорвался со спинки кресла, и его закрутило в поле вместе с безымянными белыми лоскутами. Лоскуты, частью зацепились за ветви кустов, и их безжалостно раздирало в лохмотья. Скатерть, гремя посудой, съехала со стола, обернулась вокруг шеста и какое-то время не сдавалась ветру.
        Я, как зачарованный, наблюдал гибель моего мира.
        Пошел дождь, чаще, гуще и картинка, будто нарисованная акварелью, потекла.
       Холодный дождь взбодрил меня. Я протер глаза: ни тента, ни стола, ни кресел – все смыло время. И лишь в широком поле маячило светлое пятно одинокой белой скатерти, которую нес ветер перемены одного измерения на другое.

                III

             Я вышел на дорогу около разбитого, будто разрубленного пополам молодого платана и, спотыкаясь, не разбирая, пути побрел, домой, в Полли.
Лил дождь и затекал под кирасу. На холодном ветру металл холодил.
             Я почувствовал это, вместе с ощущением, что меня настиг переход из одного измерения в другое. Начиная от правого плеча, рыцарская форма стала исчезать, уступая место красной рубашке дружинника. Я посмотрел на грудь, линия перемен медленно, но верно двигалась влево. Я похлопал по доспеху, и боевой друг,прощаясь, гулко откликнулся мне. Я запомнил его голос.
            Так я дрейфовал , разделенный между двумя мирами,без курса и кормил. И в обоих мирах шел дождь.


            Когда я входил в Полли, меня накрыл град со снегом. Аллеи и дороги замело. Стало холодно, нелюдимо и одиноко, так невыносимо и скверно, что меня посетила мысль, что самое время помереть. Я весь сжался, обнял себя за плечи и, неуверенно, побрел по снежным лужам в отряд.
            Проходя мимо знакомого кукурузного поля, я подивился высоте кукурузы: «Ишь, ты какая вымахала» и…, всё. А что? Еще что-то надо было сказать?
«Спать, спать, хочу спать».
            Я вернулся мокрый, холодный, замерший. Меня наругали, раздели, чем-то растерли и уложили в койку. Девчонки, ехидно улыбаясь, в полголоса, обсуждали следы свежего укуса на моем правом плече.
           «Вот, непутевый»,- посматривая на меня, тихо проговорила Яна. -   Смотри-смотри, он еще улыбается,… во сне».
           А я улыбался, потому что мой рассудок еще не утратил связи с «потусторонним» миром, и я видел, беседовал и радовался встречам с Агнесс, Тырвиком, Каем, Раском. Со многими дорогими моему сердцу друзьями.

           Ветер утих, небо очистилось.
           Выглянуло вечернее солнышко.
           Превратившись в воду, растаял снег.
           На широком крыльце пацаны упоенно курили мой «Филип Моррис», оставив мне, на завтра,  три сигареты в измятой пачке.
          
           Рыжая  белка со светлой отметиной во лбу, осторожно цепляясь коготками, спустилась по стволу лиственницы и села на ветку, что напротив окна. Она просидела до темноты, сосредоточенно и по-человечески нежно всматриваясь в лицо беззаботно спящего юноши, которого еще днем звали сэр Габриэль и Добрый Брат.




* - слова из песни Владимира Семеновича Высоцкого, советского поэта и актера, «Он не вернулся из боя», 1969г. автор-исполнитель песен; автор прозаических произведений. Лауреат Государственной премии СССР (1987, посмертно). Песня использована в к/ф "Сыновья уходят в бой" и "Мерседес уходит от погони".

**- слова из песни группы «Машина времени», «Между тем, что было и тем, что будет», автор слов Макаревич Андрей Вадимович, советский и российский музыкант, певец, поэт, композитор, художник, продюсер, телеведущий, лидер и единственный бессменный участник рок-группы «Машина времени».

***- Из древней альмирской саги "Песни о Нортоне Крисе".

продолжение http://www.proza.ru/2016/06/26/1541


Рецензии
Понравилось. Читается легко и с первых строк увлекает в дальнейшее чтение. Спасибо!

Светлана Павленко   11.11.2017 13:50     Заявить о нарушении
Здравствуйте, Светлана. Вы прочитали конец книги, и поэтому Вам многое не понятно. А если проще непонятно всё. Сюжет необычен, вымысел и правда переплетены в тугой узел. Не рекламы ради. Не поскупитесь временем, попробуйте пройтись с автором (он же герой)по тропе второй книги. Я, думаю, вы поймете всю боль, отчаянье и горькую правду главы "Разлука-маленькая смерть". А, посему, не торопитесь, ступайте осторожно и будьте осмотрительны. Здесь равновесие зыбкое. Здесь мир иной.... С уважением. А. Ибрагимов

Ибрагимов Анвар   11.11.2017 19:19   Заявить о нарушении
Спасибо,с удовольствием прочту!

Светлана Павленко   11.11.2017 19:36   Заявить о нарушении
Светлана. Не знаю как с удольствием, но ЧУВСТВЕННОСТЬ я Вам гарантирую. Во второй книге я воспевал Любовь. Дерзайте. С уважением, А. Ибрагимов

Ибрагимов Анвар   12.11.2017 04:06   Заявить о нарушении
Добрый день. Вы у меня в избранных! Мне Вас открывать и открывать!)

Светлана Павленко   12.11.2017 12:00   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.