III. Маленькая фиалка

Выйдя из бара, мы направились к Невскому проспекту и свернули в сторону Адмиралтейства. Белый перламутровый свет заливал все вокруг, навстречу нам шли счастливые люди.

На Дворцовом мосту я спросила: "Ты был в Эрмитаже?", и мой спутник сыграл этюд - изобразил "Любительницу абсента".

На следующий день в программе были Кировский проспект и Каменный остров, а на третий день он пригласил меня на ужин.

Ужин он приготовил сам. Главным блюдом был фаршированный перец - большие красные перцы с темным мясом и белым рисом внутри. За столом мы пили сухое красное, а на балконе сухое белое. Впрочем, нет, белое на балконе мы пили в другой вечер.

Его фамилия переводилась с грузинского как "маленькая фиалка". Он был строен, юн, изящен, худ. С лицом ангела. Острые нежные ангельские скулы к середине дня приобретали синеватый оттенок, что заставляло его бриться дважды в день.

Я уже собиралась домой, и он был готов проводить меня, хотя, возможно, пройди еще минута, и он прижал бы меня к себе и сказал: "Останься", но в квартиру неожиданно вернулись его товарищи. Причем, вернулись не одни, а с девушками.

Вахтанг не захотел, чтобы я с ними со всеми пересекалась и попросил из комнаты не выходить. Кончилось тем, что развели мосты. И тогда он пошел варить кофе. "Во всех непонятных ситуациях - вари кофе" - прокомментировали бы это сейчас. Девушки вскоре ушли, но мосты уже были разведены в то время.

Читатель наверняка подумал, что в квартиру к грузинам пришли девушки "с низкой социальной ответственностью", но нет, молодые люди привели вчерашних школьниц с абсолютно литературными представлениями о действительности. С неимоверной экзальтацией девушки обсуждали кавказские обычаи, знания о которых были почерпнуты ими исключительно из книг. Венцом всему был рассказ про обычай класть меч между мужчиной и женщиной, если тем случится заночевать где-нибудь вместе. Любительницы кавказских традиций засобирались домой, и препятствий им никто не чинил, более того - даже пошел провожать кто-то. Гостьи ушли, а героиня наша осталась, потому что жила на другом конце города, и попасть туда было уже невозможно.

Вахтанг принес кофе, а потом вышел, чтобы я смогла раздеться и лечь. Была между нами договоренность, коротко им озвученная - он сказал: "Просто останься". Ничего больше. Никаких уверений, обещаний, клятв. "Еще слышали вы, что сказано: не клянись вовсе <...>?" "Так чем мне клясться? - Не клянись ничем". Но слово "просто" он произнес.

Предполагалось, что спать мы будем в одной комнате. Кровать там была одна, хотя и большая. И одеяло, как вскоре выяснилось, одно, хотя и большое. Итак, Вахтанг из комнаты вышел, чтобы я смогла раздеться и лечь.

Полностью я раздеваться, конечно, не стала, а осталась в черной майке и колготках тоже черных для защиты на случай нападения врага, а в нападении этом я практически не сомневалась, несмотря на договоренность, впрочем, вполне абстрактную.

Так вот, ложась в грузинскую постель в грузинской квартире, где помимо моего юного друга находятся еще несколько грузин, я собираюсь давать отпор, имея для защиты черную майку и черные колготки.

Повествование ожидаемо должно переходить в жанр криминального порно, но... в самый ответственный момент героиня неожиданно засыпает.

Нападения я ждала недолго, потому что, положив голову на подушку, в тот же миг заснула сном праведника, если это выражение уместно в данном конкретном случае.

Проснулась я от света, льющегося из окна. Окно задернуто шторами, но лучи утреннего июльского солнца пробивают их насквозь. Дверь на балкон открыта, легкие золотистые шторы колеблются, непривычные звуки - шелест листьев, голоса птиц - проникают в комнату. Память не сразу включается, я обвожу глазами пространство и вижу рядом с собой юношу немыслимой красоты. Он спит на животе, повернув ко мне прекрасное лицо свое, и спит ничем не прикрытый, одеяла - того, которое одно - он не коснулся.

И вот подносит она к ложу светильник и видит - перед ней лежит прелестный юный бог, смотрит она на красоту божественного лица, на роскошные, умащенные амброзией кудри, раскинувшиеся по белым плечам, из-за плечей видны ей легкоперые крылья, недвижимо покоятся крылья, но легкие перья их колеблются и переливаются из цвета в цвет, смотрит она и любуется, и не может налюбоваться на его красоту. Вспыхнула лампа, и капля горячего масла упала на плечо бога.

Не было ни лампы, ни масла, а было утро, и ранние лучи июльского солнца пробудили его ото сна.

За порогом квартиры ночная договоренность закончилась, и на улицу мы вышли, держась за руки. Вернее, он вел меня за руку - моя ладонь была в его ладони, а шел он чуть впереди. Вахтанг остановил зеленоватую "Волгу" - такими были такси в то время, и она понесла нас сквозь промытое - "день промыт, как стекло" - утро. И все было с нами и было для нас: и ветер, летящий в открытые окна машины, и сырой асфальт под колесами, и резкий утренний свет, и весь просыпающийся на наших глазах город.

Когда такси проезжает Стрелку, я думаю о том, что спустя пару часов мне предстоит сюда вернуться - я работаю в Библиотеке Академии наук, но сейчас Стрелка еще спит, а мы мчимся дальше через Биржевой - тогда Строителей - мост на Петроградскую. Такси ждет, пока он ведет меня до парадной, а потом везет его по утреннему городу назад в Рыбацкое. Так начинается этот день - 07.07.77. Мы договорились, что вечером он придет ко мне - в мою коммунальную квартиру, в мансарду на шестом этаже.

- Что ты хочешь на ужин?
- Жареную картошку.






На фото - George Babluani