аксф34 36

Глава 34

«Первый готов», - мысленно констатировал бывший пограничник и мимолётно похвалил себя за прошлые упражнения с холодным оружием, после которых любое холодное оружие в его руках могло танцевать, порхать и лететь именно туда, куда посылал его хозяин. А сам хозяин подхватился, второй ножик временно прибрал и, не успел первый покойник на дачной территории господина Ростовченко прилечь на снег, подбежал к покойнику, взял его подмышки и усадил спиной к ели. Затем Сергей Иванович сел рядом с покойником и сноровисто надел на него свой подарочный костюм. Но предварительно снял с него головные телефоны с подвесным микрофоном и нацепил их на себя, а наушник от радио-няни вмял в снег. За минуту с небольшим возни бывший пограничник успел разглядеть лицо бывшего охранника и оценить свой бросок: нож торчал из правой глазницы одной только рукоятью. Остальная его часть в виде двенадцати сантиметров лезвия находилась внутри. В принципе, нож следовало извлечь, но на это не было времени. Тем более, раздался голос в телефонах.
- Я не понял, Курт, что это было? – поинтересовался оператор.
- Упал я, вот что было, - объяснил Сергей Иванович шёпотом. - Продолжаю идти к коробке… Где остальные?
- Вот-вот подтянутся. А…
- Всё. Я работаю.
«Но сначала надо вырвать грешный свой язык!» - спохватился Сергей Иванович. Ведь коллеги покойника могли слышать друг друга. Единственно, они не могли видеть друг друга, поэтому вопрос одинокого бойца оператору не показался бы другим бойцам подозрительным. Однако золотое правило о том, что молчание – золото, ещё никто не отменял.
Бывший пограничник поднял со снега пистолет-пулемёт, оказавшийся старым знакомцем фирмы «Браунинг» с глушителем, и снова встал возле мусоросжигателя с северо-западной стороны.
- Мы тоже на подходе, - услышал он новый голос, - ты где?
«В манде», - мысленно огрызнулся Сергей Иванович. Он понял, что засыпался и почувствовал приступ бесшабашного азарта, когда ты с дохлой картой на руках, но в надежде на один только прикуп, кидаешься в авантюрное противостояние с тремя игроками, имеющими лучшие шансы на победу хотя бы потому, что их трое. То, что игроков трое, бывший пограничник знал наверняка: двоих он слышал на выходе, один спустил собак, третий, нынешний покойник, как-то умудрился обойти нарушителя с тыла. То, что в итоге он может проиграть жизнь, было очевидно: Сергей Иванович хорошо знал повадки специалистов, охраняющих жизнь и материальное достояние криминальных богатеев.
- А как там нарушитель? – продолжил прикидываться шлангом невидимый охранник господина Ростовченко.
- Да жив ещё, скотина, - весело отозвался бывший пограничник. Он, прикрываясь сначала основной конструкцией мусоросжигателя, а потом, встав рядом с трубой, обработал свистящей очередью тот сектор, где предполагались двое бойцов. Затем сместил огонь в сторону возможного четвёртого охранника с северной стороны. Патроны, всего сорок штук в рожке, кончились почти моментально. Впрочем, высокая скорострельность любого такого оружия не рассчитывалась для работы в полевых условиях. Сергей Иванович бросил ненужный ПП на снег и кинулся к крышке мусоросжигателя. Он прыгнул на специализированную конструкцию и уже привычным движением поднял крайнюю крышку. Собаки оживились и, давя друг друга, полезли наружу. Самая шустрая, рыча и пихая задними ногами товарища (или подругу), попыталась напасть на мужика, стоящего на мусоросжигателе. Но мужик легко перехватил передние лапы самого верного друга человека своими руками, поставленными крест-накрест, затем стремительно повернулся к собаке спиной и соскочил на постамент, удерживая собаку на себе. Затем согнулся в поясе перпендикулярно земле и на максимально полусогнутых ногах побежал к фронтону «домика» господина Ростовченко. Верный страж, удерживаемый за свои мохнатые лапы сильными руками человека, который совершенно не выказывал никаких признаков страха перед грозным зверем, стал елозить по спине нахала задними лапами и скулить от изумления. Вторая собака, не придумав ничего лучшего и не учуяв никакой угрозы от нарушителя, стала прыгать рядом и радостно лаять.
«А то! – мельком подумал бывший пограничник. – Даром я, что ли, после второго курса во время кинологической практики два месяца из вольера не вылезал…»
- Шприц, почему молчим? – раздался голос в телефонах.
- Клиент пропал, - придушенно отозвался оператор с оригинальным погонялом «Шприц», - зато вижу силуэты собак. И они бегут к парадке. Какая-то непонятная картинка…
- Так оторви жопу от кресла и выгляни в окно. Ты ведь как раз… Слушай, а ты отключил Курта?
- Блин!
В телефонах Курта (так, очевидно, погоняли покойного северо-западного охранника) щёлкнуло, и Сергей Иванович погрузился в неорганическую тишину, окружающую всякие каналы связи, придуманные дошлыми человечками.
«Блин!» - мысленно повторил он восклицание оператора и вбежал на крыльцо парадки. Вернее – парадное крыльцо перед дачным особняком господина Ростовченко. Если его расчёты были верны, то коллеги убиенного несколько минут назад Курта должны подтягиваться к мусоросжигателю в обход данного крыльца. Сергей Иванович швырнул собаку в какие-то декоративные кусты, накрытые утеплителем, а сам ломанулся в парадную дверь. Собака с хрустом приземлилась, крутанулась волчком на месте и растерянно тявкнула. Вторая кинулась вслед за ней. Потом они обе опомнились и попытались напасть на нарушителя. Но было уже поздно. Дверь оказалась отпертой, стоило лишь повернуть ручку и потянуть её от себя. Что Сергей Иванович и сделал. Перед входом в дом он мельком глянул наверх. Там, на втором этаже, слегка отсвечивало просторное окно. Там же, наверно, и сидел оператор. Который уже раз лоханулся, не вырубив из общей переговорной цепи «замазавшегося» охранника, тем самым испортив игру остальным, каковые остальные вели очень осторожную охоту на наглого и ловкого нарушителя. Этот оператор и мог выглянуть в своё окно. В том случае, если бы он ни черта не увидел на мониторе обыкновенного видеонаблюдения. Такой монитор, как правило, стоял рядом с монитором ночного слежения.
«Чёрт его знает, что он там увидит», - подумал Сергей Иванович, захлопнул массивную дверь перед самой собачьей мордой и вошёл в дом. Тишина и полное отсутствие света. Бывший пограничник сбросил ненужные телефоны, включил фонарик и моментально сориентировался: огромный холл, опоясанный окружными лестничными маршами с двух сторон с двумя переходами со второго этажа на третий, и остальная «дача», обозначенная дверьми и нишами коридоров, которые располагались за маршами и соединительными площадками. Посередине всего этого великолепия в архитектурной пустоте красовался вычурный фонарь с полтонны весом явно из натуральной Коринфской бронзы. Фонарь, подвешенный за аналогично старинную цепь над холлом, временно бездействовал, а сам холл незыблемо «стоял» на мраморной плитке эпохи самого Возрождения. Наверно.
«Ни хрена себе, дачка!» - мысленно изумился бывший пограничник. Да, изнутри домик выглядел гораздо внушительней, чем снаружи. Однако долго разглядывать его не приходилось. Сергей Иванович выключил фонарик и побежал на второй этаж на ощупь. Рядом с лестничным маршем имелся лифт, однако бывший пограничник его проигнорировал: ведь хрен его знает, может, для работы подъёмника нужен лифтёр? К тому же лишний шум, неизвестная кнопочная система управления, то да сё и так далее. А тут – раз – и на площадке второго этажа. Здесь бывший пограничник снова воспользовался фонариком, быстро обнаружил нужную дверь и попёр на неё, как на буфет. Дверь в нужную комнату, украшенная нахальной вывеской на английском “For guard”, оказалась незапертой. Сергей Иванович открыл её, подивившись расхлябанности сотрудников безопасности господина Ростовченко, и бесшумно подкрался к оператору. Тот как раз беспомощно разводил руками, выглядывал в окно, под которым бесновались сторожевые собаки, пытался одновременно следить за картинками на обычном видеомониторе и мониторе ночного наблюдения, и при этом трепался с каким-то своим наружным коллегой:
- Чёрт его знает… Я думаю, он всё ещё в контейнере сжигателя… Нет, какие ко мне претензии? А вот хозяина пока будить не стоит!
«Спит, значит, хозяин», - одобрительно подумал бывший пограничник, вставая за спиной оператора и разглядывая оригинальный инструментарий, взятый на вооружение самыми передовыми стражами физического покоя и материального достояния всякого платёжеспособного господина. Или аналогичной госпожи. Но какая разница? Потому что деньги не пахнут, будь они из пухлого мужского пресса или поместительной дамской сумочки. Зато чем их больше, тем лучше. И, соответственно, можно обставиться лучшей техникой слежения и наблюдения. В данном конкретном случае, четырьмя сверхтонкими мониторами на продвинутой компьютерной тяге. Мониторы работали парно: два на систему ночного слежения, и ещё два – на систему обычного видеонаблюдения. Первый в каждой паре монитор показывал координатную сетку с одинаковыми квадратами охраняемого участка, на втором можно было максимально увеличить любой квадрат. И отдельно наблюдать уже полноэкранную версию того или иного незаконного действия, производимого тем или иным нехорошим человеком на вверенной бдению охранников платёжеспособного господина (или госпожи) территории. Сейчас перед оператором были развёрнуты картинки, соответствующие географии самого дома и его ближайших окрестностей в виде небольшой площадки и мусоросжигателя на границе площадки и реликтового массива. На экране обычного видеонаблюдения видимость оставляла желать лучшего, потому что дом господина Ростовченко ничем не освещался. И на площадке вокруг него было видно просто чуть лучше, чем на остальной территории, занятой разновозрастными елями вперемешку с одиночными дебёлыми соснами. Другое дело, если бы дача господина Ростовченко освещалась. Ну, примерно так, как некоторые дачи в теперешнем Подмосковье. На территории которых вырубалась всякая поросль вплоть до самых красавцев-великанов, будь то столетняя липа, полувековой дуб или аналогичные ёлка с сосной. Вместе с порослью выкорчёвывалась лачуга какого-нибудь советского академика, решившего линять из некогда тихого прохладного Переделкино в тёплую Хайфу, а на месте лачуги строился не то дворец Венецианских Дожей, не то усыпальница Тадж-Махал, не то замок Дракулы. И всё это добро подсвечивалось так, что перед ним могли померкнуть и Исаакиевский собор в Петербурге, и Храм Христа Спасителя в Москве, и даже Эйфелева башня в Париже. Плюс несметное количество прожекторов, которые осуществляли кинжальное (или перекрёстное) освещение асфальтированной площадки размером с два футбольных поля. И эти площадки некоторые подмосковные «домовладельцы» из новых любили утыкивать искусственными кактусами и финиковыми пальмами. Или аналогичными пиниями. Но какая разница? Ведь затхлая Финляндия – не бурно развивающееся Подмосковье, и в Финляндии по-прежнему принято трястись над каждым деревцом. Пусть даже и растущем на земельном участке, купленном российским нуворишем. Вот и приходилось таким нуворишам материть финские власти сквозь зубы и раскошеливаться на дополнительную аппаратуру ночного слежения. Потому что обычная, «дневная», как бы ты не освещал свои реликтовые заросли вокруг своего же дома, всё равно ни хрена бы путёвого не разглядела. Да ещё эти чёртовы финские нормы, касающиеся и лимита наружного освещения, каковые нормы чётко определяли количество люксов на единицу освещаемой площади пусть даже и частного владения. Ну, чтобы финские посёлки продолжали и впредь выглядеть одинаково уютно и одинаково благополучно. Поэтому никаких перекрестных (кинжальных) прожекторов на финском участке господина Ростовченко не получилось. Зато техника наружного ночного слежения у него работала исправно. То есть, теперь она работала исправно перед носом оператора господина Ростовченко. В виде, то есть, другой пары мониторов. Но, как всякая подобная техника, связанная с инфракрасным излучением, слегка рябила. Рябило, то есть, то изображение, которое оператор увеличил до полноэкранного. Но не сильно. Потому что оборудование таки стоило нехилых денег. Но, блин, где деньги, эти образчики самого злобного материализма, и где эти чёртовы инфракрасные излучения? В общем, изображение рябило, но не так отчаянно, чтобы не отличить силуэты собак от силуэтов людей, начавших выползать на обозримое пространство с юго-восточной и северной сторон, на сближение с мусоросжигателем. Однако эта рябь помогла нарушителю избежать скорой гибели, и он, использовав несколько довольно шершавых импровизаций, сумел достичь теперешней цели.

Глава 35

Тем временем оператор снял свои наушники, положил их на стол и включил трансляцию.
- Ой, не нравится мне всё это! – услышал Сергей Иванович голос какого-то охранника. – Шприц, падла, если ты…
- Да нет его нигде! – негромко рявкнул Шприц и встал из-за стола. Шприцу приспичило промочить горло. Его бутылка колы была пустой, а другая находилась в холодильнике возле дверей. Оператор хотел быстренько сгонять к холодильнику, он обернулся, увидел чужого дядю в режимном помещении, успел сделать большие глаза и получил удар ребром ладони по кадыку.
- К-х! – сказал оператор, его сознание слегка помутилось, и он присел на пол возле своего кресла. Сергей Иванович услышал шум открываемой внизу двери и на секунду отвлёкся от оператора. А тот, быстро «переварив» болевой шок, уже выкатывал из нижнего ящика стола своё табельное оружие. Им оказался автоматический пистолет фирмы «Баярд» шестнадцатизарядный. И, если бы не педантичность оператора, хранящего своё оружие в предохранительном состоянии, незваный гость господина Ростовченко мог бы легко распроститься со своей беспокойной жизнью. Но снова его Бог миловал, Сергей Иванович опять не выпал из череды волнительных событий в затхлую Лету, а вот Шприцу не повезло. Мягко говоря. Потому что, пока оператор возился с предохранителем и затвором (всего две секунды), бывший пограничник перестал отвлекаться на шум, но свалился на специалиста охранного бизнеса и попытался в падении выбить из его рук пистолет. Шприц тем временем успел дослать патрон в ствол и нажать спуск. Но так как он сидел в неудобной позе, привалившись к своему рабочему столу, а незваный гость «своевременно» изменил направление ствола, то Шприц первым выстрелом снес себе подбородок. Ну, и остальные «внутренности» его головы, оказавшиеся на пути пули, тоже сильно пострадали.
- Придур-рок! – в сердцах прошипел Сергей Иванович и машинально потряс головой: в ушах звенело от выстрела, произведённого в дециметре от лица, а на само лицо налипло всякого кровавого месива в виде мозгов или ещё чего-то там. Однако думать о туалете не приходилось: внизу шумело уже довольно отчётливо. Голосов никто не подавал, однако, судя по звукам, все трое оставшихся в живых охранников господина Ростовченко теперь стремительно поднимались на второй этаж.
«Интересно, хозяин проснулся?» - мельком подумал бывший пограничник и дёрнул операторский стол. Это оказался предмет кабинетной мебели, состоящий из массивной столешницы на двух тумбах с многочисленными выдвижными ящиками. Тумбы и столешница составляли единое целое. А весь предмет весил килограммов сто, не меньше. Да ещё всякая техника на нём. Впрочем, техника без труда посыпалась на пол, когда Сергей Иванович резко наклонил стол к обзорному окну. Затем он развернул стол перпендикулярно к дверям операторского помещения, упёрся в дальнюю от дверей тумбу и «покатил» предмет кабинетной мебели по хорошо натёртому паркету на выход. Дверь открывалась от себя, порожка перед ней не было, поэтому стол легко вылетел на площадку второго этажа наполовину своей длины, стукнулся о перила лестницы и замер. Вместе с ним на секунду замерли и охранники господина Ростовцева. А Сергей Иванович включил свой фонарик и бросил его в непроглядную темень фойе. Он сидел на корточках за тумбой стола, высунув полголовы и приготовив трофейный пистолет к бою. И, как только свет падающего фонарика обозначил ближнего охранника, Сергей Иванович точным выстрелом продырявил ему голову. Двое других принялись долбить из своих ПП в ответ. Однако фонарик уже сдох, а бывший пограничник успел поменять позицию. Произведя первый выстрел, он секунда в секунду с наступлением темноты лёг на столешницу и сильным движением свободной руки выкатил себя из засады на оперативный простор. И теперь Сергей Иванович сидел перед перилами, в полуметре от массивной передней тумбы. И выжидал своего такта для выступления с сольной партией на пистолете без глушителя. Такт наступил после сбоя аккомпанирующего дуэта, когда охранники перестали палить хором, но «заговорили» индивидуальными очередями каждый со своего места. Стреляли они экономно, по пять патронов в очереди. Но так как действие происходило в замкнутом пространстве сравнительно небольших размеров, то Сергей Иванович мог определить место дислокации противника лишь ориентировочно. Во всяком случае, недостаточно точно для того, чтобы открывать свою стрельбу на звук. И только на звук, потому что в реальной жизни про реальных злодеев киношные вспышки во время злодейских перестрелок отсутствуют напрочь. Один лишь корректный перестук порционно взрывающегося пороха в очередных гильзах.
«Да, хозяина мы уже разбудили, это точно», - снова подумал бывший пограничник. Ему показалось, что стрелки стали перемещаться. А это могло создать дополнительные неудобства. Поэтому, не откладывая дел в дальний ящик, Сергей Иванович приготовил новый фонарик, сунул его в перчатку, фонарик включил, а перчатку вместе с ним подбросил над круговым лестничным проёмом. И, когда фонарик вывалился из перчатки и осветил сцену, бывший пограничник ещё двумя точными выстрелами присовокупил оставшихся в живых двух охранников господина Ростовченко к числу тех их коллег, кто уже отошёл в мир иной. И про которых говорят, что пусть им земля будет пухом.
«Ага, пухом! – успел подумать Сергей Иванович. – Хорошо болтать всякую ерунду, когда ты здоров. А вот бы заквакал, окажись в гробу сам и в белых тапочках…»
О том, что покойники таки не квакают, а терпеливо выслушивают всякую напутственную ерунду со стороны пьянствующих за поминальным столом родственников и друзей, бывший пограничник подумать не успел: наверху нарисовался сам хозяин и стал лупить оттуда из какого-то охотничьего полуавтомата. Предварительно хозяин (или ещё кто-то там) врубил вышеупомянутый фонарь из Коринфской бронзы размером с новую московскую однокомнатную квартиру эконом-класса, и теперь он дребезжал так, что куда там колокольне собора имени святого Петра в Монпелье. Стрелять, однако, хозяин (или ещё кто-то там) не умел. Или он был с бодуна? Во всяком случае, два первых выстрела раскрошили стол из операторской и сильно побили штукатурку над дверным проёмом туда же. Третьего выстрела не последовало: Сергей Иванович слегка прицелился и двумя «щелчками» вывел из строя верхние конечности дородного мужика с рожей интеллигентного дегенерата.
- О-о-о! – зарычал мужик и выронил своё ружьё.
- Я тоже рад встрече, - возразил бывший пограничник и, не утрачивая бдительности, побежал наверх. Он знал, что их канонаду не слышала ни одна окрестная собака. Всё-таки не дача советского академика и не шесть соток сиротского огорода.

Первым делом Сергей Иванович связал дородного, а потом осмотрелся: есть ли в доме ещё кто? В доме никого не оказалось. Потом Сергей Иванович приступил к допросу. Но не успел он услышать и двух слов в ответ на свой первый вопрос, как дверь внизу снова хлопнула и послышался бодрый голос:
- Сергей Иванович, не стреляй, пожалуйста! Это я, Андрей!
- К-какой Андрей?! – изумился бывший пограничник и глянул вниз. И увидел своё лицо, поднятое кверху и улыбающееся самой невинной улыбкой. Рядом с обладателем лица-двойника отсвечивало ещё одно, нечто раскосое под чёлкой жёстких смоляных волос.
- Сейчас я поднимусь и всё тебе объясню, - пообещал мужчина, представившийся Андреем. Они с раскосым брюнетом неспешно протопали по круговой лестнице, тот, который Андрей и как две капли воды похожий на Сергея Ивановича, радушно раскинул руки и полез обниматься с братом, а раскосый встал рядом и с неприязнью уставился на поверженного господина Ростовченко.
- Андрей Иванович! – взмолился поверженный, растерянно пялясь на троицу непрошеных посетителей, среди которых двое имели идентичные физиономии. – Господин Хромов! Сосед мой дорогой… Это что тут происходит? Ты, того, выручай… В полицию, значит… А чего это тебя двое?
Действительно, хозяин шикарной дачи оказался с бодуна. Несло от него, во всяком случае, не гоголь-моголем.
- Кончай его, - коротко велел Андрей Иванович раскосому, тот неуловимым движением изъял из недр своей куртки небольшой пистолетик и одним выстрелом в темечко укокал дородного.
- Что? Как?! Ты какого этого хрена? – засуетился Сергей Иванович, запоздало хватая раскосого за руки. Но тот даже глазом не моргнул, легко освободился от хватки матёрого профессионала, спрятал пистолетик и замер в независимой позе.
- Сергей, пошли отсюда ко мне, я тебе всё растолкую, - внушительно молвил Андрей Иванович Хромов. Он таки обнял брата, неназойливо освободил его от пушки и увлёк вниз. Раскосый потопал сзади.
- Да, ты уж растолкуй, - пробормотал Сергей Иванович, затем спохватился и спросил: - Это как понимать: к тебе? Что, твой охотничий домик в Миккели находится в этом же кооперативе?
- Больше того: у нас с этим упырём общий забор!

Всё верно.
Андрей Иванович Хромов и Ростовченко Пётр Гаврилович были ближайшими соседями по финскому дачному кооперативу. Правда, Андрей Иванович построился гораздо раньше соседа и два года балдел, вдыхая ароматный запах нетронутого реликтового массива по ту сторону своего забора. Ну, и остальным живительным воздухом незагрязнённой Финляндии дышал врач-психоаналитик полной грудью в те поры, когда случалось отдыхать ему от трудов праведных в этой замечательной северной стране. И дышал бы и дышал, если бы ни эта гнида…
- Не, ты представляешь? – разорялся Андрей Иванович, сидя напротив брата за кухонным столом в своём уютном охотничьем домике. – Чё придумал, сволочь?! Утилизировать старую мебель на своём участке у меня под носом! Ско-а-тина!
С тех пор, как они покинули дачу господина Ростовченко, минуло минут тридцать. И, прибыв в охотничий домик Андрея Ивановича, все трое засели за стол. На столе появилась обильная закуска под не менее обильную выпивку, Сергей Иванович накатил первые двести граммов и, всё ещё пребывая в тупом недоумении, машинально пил, ел и, не проронив больше дюжины невнятных слов, слушал брата. Раскосый, оказавшийся нормальным якутом по имени Вася, вообще ни черта не говорил, но пил и ел наравне со всеми. В общем, был он родом из Восточной Сибири, его Андрей Иванович обнаружил возле своего дома в самом плачевном состоянии под моросящим осенним дождём, но это отдельная история.
- Не, видал?! – продолжал бузить Андрей Иванович как-то не по-интеллигентному, а с некоей базарной страстностью. – На хрена, спрашивается, я вкладывался в эту грёбанную заграницу, если и здесь от наших засранцев уже дышать нечем? И, что самое смешное, дымом от его поганой печи для утилизации мебели постоянно тянет в мою сторону. Тут, понимаешь, рельеф такой плюс оригинальный водно-материковый баланс, когда бриз не меняет своё направление два раза в сутки в диаметрально противоположную сторону, а лишь смещается на двадцать градусов. И, что самое смешное, этот упырь закупил всех местных экологов на корню, после чего я уже не могу апеллировать ни в одну местную инстанцию. Я даже нарыл на этого упыря такой криминальный по всем международным правовым нормам компромат, что только держись. И – что? Сунулся я с этим компроматом в местечковую прокуратуру, так там надо мной только посмеялись: я, дескать, всё фантазирую…
- Так это ты его угробил с моей помощью только потому, что он тебе тут воздух портил? – стал постепенно приходить в себя Сергей Иванович. Он сдавил стакан в руке и тот хрустнул. Бывший пограничник вовремя разжал пальцы, водка от господина Смирнова пролилась в блюдо с маринованной рыбой, а осколки стакана, не причинив никому вреда, упали туда же.

Глава 36

- Но как бы я его сам угробил? – удивился Андрей Иванович. – Я ведь не супермен, я всего лишь психоаналитик. Знаток, понимаешь ли, старика Фрейда. А супермен среди на нас – ты. Но я, как специалист своего дела, грамотно применил метод вынужденного выбора в комплексе с аверсивной терапией (50)  и – вот результат! А ведь ты, направляемый опытной рукой, шёл к нужной цели и даже не подозревал о том, что твоё поведение корректируется. Но как всё складно вышло? Да я теперь могу легко требовать членства в любой европейской Академии наук! Стоит мне только описать всю эту эпопею с манипуляцией чужого сознания посредством искусственно создаваемых ситуаций! А как я гениально решил проблему подавления второй половины твоей врождённой амбивалентности (51) ? И опять же, с помощью всё тех же искусственных ситуаций или с помощью моторного внушения, каковое внушение проникает в подсознание подопытного в процессе прохождения той или иной вышеупомянутой ситуации. Ах, какая бы получилась замечательная монография и, ах, какой бы из меня вышел выдающийся членкор, ну, скажем, хотя бы, Британской Академии наук! Но, увы! Монографию, конечно, можно написать, но публиковать – ни-ни! Это равносильно тому, что написать чистосердечное признание в совершении нескольких особо тяжких преступлений и с этим признанием пойти в прокуратуру. И это тогда, когда мы, наконец, встретились, а я, наконец, избавился от упыря Ростовченко…
- Вынужденный выбор, аверсивная терапия, амбивалентность, моторное внушение, – это всё придумал Фрейд? – не глядя на брата, спросил Сергей Иванович. Он машинально запомнил незнакомые термины и словосочетания, машинально принял из рук Васи новый стакан, наполненный водкой, и машинально её выпил. Затем, не глядя, ткнул вилкой в блюдо с рыбой, посыпанной осколками битого стекла, но Вася виртуозно заменил блюдо новым, с холодной бараниной. Шустрый малый даже успел выхватить из руки гостя вилку с куском небезопасной закуски, а взамен вставил меж пальцев Сергея Ивановича другую вилку. Больше того: Вася помог гостю ткнуть новой вилкой в кусок баранины.
- Ну, не совсем он, - уклончиво ответил Андрей Иванович, - но у истоков стоял всё равно великолепный Зигмунд!
- Нет, ты что, за дурака меня держишь?! – заорал Сергей Иванович. Он не стал закусывать бараниной, но бросил вилку, услужливо втиснутую в его руку Васей, и этой же рукой дал Васе раза по жёсткой стрижке. Вася закатил свои раскосые глазки и свалился под стол. Одновременно Сергей Иванович схватил правой рукой за горло брата и приподнял его над стулом.
- Задуш-ш-ш на хр-р… - попытался возразить брат.
- И задушу! – рявкнул бывший пограничник. – Если не скажешь, зачем именно мне пришлось отправить на тот свет господина Грузовицкого, его двух подельников, какого-то вурдалака из компании господина Азовского, его самого, затем кучу отморозков, крутящихся в подпольном гладиаторском бизнесе и плюс неполное отделение охранников господина Ростовченко? Ну, и его смерть тоже почти на мне, потом что… Короче: будешь говорить?
- Так… это… горло… от-пс-с-с-и…
- Ага, отпусти! – продолжил бушевать Сергей Иванович. - А как там у старика Фрейда про бихевиоризм и близнецовый метод?! Вот оторву сейчас твою учёную башку с помощью данного метода, потому что я твой брат-близнец, чей бихевиоризм слетел с катушек вследствие длительной его коррекции насильственным методом без согласия на то подопытного?! Ну?!
Да, он слышал и о бихевиоризме (52) , и о близнецовом методе. Другое дело: как он понимал эти учёные термин и фразеологизм? Впрочем, кто бы стал строго спрашивать с него, бывшего пограничника, о скрупулёзной интерпретации вышеупомянутых понятий? Ведь сейчас, главное дело, понять должны были его. И чем быстрей, тем лучше. Вася, правда, попробовал выразить несогласие. Он даже сунулся к куртке за своей пушечкой, однако Андрей Иванович так страшно выкатил глаза на своего верного оруженосца, что тот прекратил попытку даже раньше, чем Сергей Иванович успел хлопнуть его по макушке ещё раз. Он таки отпустил брата, тот плюхнулся на стул, потёр горло и сказал:
- Ладно, чёрт с тобой, слушай…

Андрей Иванович ещё раз помассировал горло, как-то криво улыбнулся и первым делом сделал профессиональное замечание:
- Ну, про бихевиоризм и близнецовый метод придумал не старик Фрейд, а Уотсон и Гальтон, однако…
- Однако я тебя сейчас снова начну душить! – пригрозил Сергей Иванович.
- Не надо! – поднял руки брат и таки приступил к рассказу.

Рассказывал он недолго. Начал со своего бизнеса. А именно: описал трудности, с какими ему пришлось столкнуться, не имея на развитие дела достаточного капитала. В виду чего пришлось кинуться во все тяжкие и вступить в сомнительные отношения с разными кредитными организациями. После чего всегда возможен выход на таких прохиндеев, как господин Ростовченко.
«Слышал, - подумал в этом месте Сергей Иванович, заботливо налил рюмочку Васе, не забыл себя с братом, выпил и закусил. – Однако если ты, ещё не поставив свой бизнес на прочную основу, кидаешься действительно во все тяжкие в виде дополнительного жилья, строительства продвинутых дач и так далее, и начинаешь тратить на посторонние, помимо бизнеса, нужды в разы больше денег, чем пока имеешь, то – действительно – таким прямая дорога в объятия вышеупомянутых прохиндеев».
И господин Ростовченко сначала сильно выручил Андрея, но затем (а как же иначе?) применил к своему клиенту такую кредитную политику, какая свойственна любому криминальному банкиру.
- А однажды мне пришлось даже распрощаться с мизинцем на левой ноге, - сообщил Андрей Иванович брату. Он не стал больше пить, да и с аппетитом у незадачливого частного психолога стало не очень. Очевидно, воспоминания ему, аппетиту, не сопутствовали.
- Что, обувь ортопедическая? – уточнил Сергей Иванович, имея в виду тот факт, что не заметил у брата никакой хромоты.
- Она самая, - невесело ухмыльнулся Андрей Иванович и даже приготовился снять с ноги ботинок.
- Оставь! – отмахнулся Сергей Иванович. – Я и не такое видал. Кто резал палец, Грузовицкий?
- Он самый, - подтвердил Андрей Иванович и даже скрипнул зубами. – В общем, взяли в такой оборот, что только держись! И пообещали резать по пальцу через каждый срок заживления предыдущего. А после и вовсе пригрозили кинуть крысам на съедение. Я, когда узнал, что этот упырь, так называемый Петя Ростов, занимается и устроительством подпольных ристалищ столь оригинального свойства, чуть не помер от одного только страха. И пришлось мне отдать этой мрази целую московскую квартиру взамен незначительной – по сравнению со стоимостью квартиры – ссуды. А потом ещё это…
- Что – это? – переспросил Сергей Иванович, принимаясь на икру сёмги. Но натуральную сортовую, а не такую, какую продают в московских супермаркетах.
- Ну, ухудшение финской экологии возле моего охотничьего домика после того, как данный сучий потрох построился рядом. Я ему сам, наверно, подсказал идею насчёт географии, когда сотрудничал с ним в качестве должника…
- Так этот сучий потрох ещё в те давние времена занимался и крысиными боями, и кредитными операциями? – удивился Сергей Иванович, имея в виду конец девяностых. – И как его в московской подземке так долго не могли накрыть?
- Ну, начинал он в Старогорске, где арендовал минус пятый этаж в бывшем хранилище стратегического продуктового запаса (53) , потом переехал ещё куда-то, и только затем – это я узнал стороной – перевёз гладиаторское предприятие в Москву.
- А на хрена бы ты сдался ему в качестве гладиатора без пальцев на ногах? – удивился Сергей Иванович.
- Да не в качестве гладиатора! – плачущим голосом возразил Андрей Иванович и выпил. – Есть у них такая потеха. Для разогрева публики называется. Выезжает на арену инвалидная коляска, а в коляске типа я, который уже самостоятельно ходить не может. Голый, слегка порезанный и с двумя мухобойками.
- С чем? – изумился Сергей Иванович.
- Ты бы видел эту запись на кассете! – реально взвыл Андрей Иванович. – Да, мне Грузовицкий показывал кассету. Видеокассеты тогда были, понимаешь…
- Да, понимаю, понимаю! Рассказывай…
- В общем, записью на кассете меня тогда так напугали, что… Публика, в общем, в сборе. Тогда это дело записывали на кассеты и продавали. Теперь, значит, интернет…
- Короче! – рявкнул Сергей Иванович.
- Ну, сидят прикинутые новые русские бизнесмены и их подруги жизни. А на арене этот, который в коляске и с мухобойками. Крысы со всех сторон к нему ползут, а публика аж визжит от восторга. А этот с одними только мухобойками… Нет, не могу!
Андрей Иванович уронил голову на руки и судорожно всхлипнул. А Сергей Иванович представил инвалида, пытающегося с помощью одних только мухобоек отмахиваться от крысиных полчищ, взбудораженных запахом свежей крови и адским шумом на трибунах.
- Ну, ничего-ничего! – похлопал он по плечу брата. – В итоге мы оба живы, здоровы, кушаем тут, выпиваем, а твой сосед, упырь и бизнесмен по совместительству, совсем наоборот. Кстати, давай уточним: в каком году ты связался с господином Ростовченко?
- В 99-м, - ответил Андрей Иванович.
- А в каком году ты познакомился с господином Грузовицким?
- В январе 2000-го, - дрогнувшим голосом признался Андрей Иванович.
«Однако сотрудничали Петя Ростов и его коллектор Грузовицкий довольно длительное время, - отметил про себя Сергей Иванович. – Редкий случай, но бывает. А квартира, где я укокал коллектора, была почти новенькой. Тоже бывает, потому что он мог менять эти квартиры. И по возрасту покойного всё тоже сходится. А было ему около сорока или чуть больше. То есть, он начал работать на банкира лет в двадцать пять…»
Чем больше бывший пограничник выпивал, закусывал и отходил от недавних событий, сопряжённых с риском реально расстаться с жизнью, тем больше он становился подозрительным. Что-то ему в этой истории не нравилось. То есть, сначала Сергей Иванович был ошарашен причиной, из-за которой он, якобы, порешил нечистоплотного соседа своего брата по дачному кооперативу, а потом в нём засела заноза недоверия. И, хотя брат вовремя одумался и стал рассказывать приемлемую версию, недоверие только усиливалось.



 (50) Аверсивная терапия упоминается в иносказательном аспекте, поскольку сама по себе имеет конкретное практическое толкование


 (51) Двойственность переживаний, присуща любому психически здоровому человеку. Или всякому, кто не страдает социопатией


 (52) Бихевиоризм (от английского слова behavior, поведение) – отдельное психологическое учение


 (53) Раньше, в советские времена, существовало несколько таких хранилищ, где содержался запас продуктов, рассчитанный на годы военного противостояния. Теперь они либо пусты, либо сдаются в аренду желающим. Название Старогорск, правда, вымышленное


Рецензии