16

Он уже почти забыл, как это. Когда всполохи софитов взлетают до небес, отражаясь на самых низких облаках. Когда музыка ритмичным ударом врывается в голову, заставляя выстраивать мысли в такт.
Он стоял в толпе, вдыхая свежий ночной воздух, смешанный с запахом парфюма и сигарет. Круговорот разномастных лиц будто бы волнами растекался вокруг него, окрашиваясь в разные цвета всполохами огней. Хотелось раскинуть руки и, закрыв глаза, простоять так вечно.
Он сделал глоток. Холодный крепкий напиток приятно обжег горло.
- Пойдем! - Астрид потянула его за руку, вновь увлекая за собой. Попав в круговорот движения, она все время не могла стоять на месте.
- Куда? - он продолжал стоять на месте, с улыбкой глядя на ее счастливое лицо.
- Не знаю. На танцпол. - она еще раз дернула его за руку, скривив капризную гримасу.
- Ты как ребенок. - улыбнулся Рэн.
- Ты у нас старше, вот и огребай! - она капризно улыбнулась, настырно глядя ему в глаза.
- Не раньше, чем этот стакан будет пуст. - Рэн хмыкнул, слегка покрутив стакан пальцами.
- Дай! - Астрид подалась вперед, но он перехватил ее ладонь.
- И не мечтай. - сделав несколько демонстративных глотков, он с улыбкой наблюдал за ее попытками вырвать руку.
- Эй! Отпусти! - с наигранной обидой воскликнула она, пытаясь высвободить руку.
Он отпустил, вновь держа стакан не в зоне досягаемости.
- Раз так, ну ладно, я пойду одна! - она хищновато улыбнулась, походкой кошки двигаясь в сторону света.
Рэн развернулся, глядя как она уходит. Как ступает на танцпол, вставая так, чтоб видеть его взгляд.
Она умела танцевать. Открыто, сексуально, давая совокупности движений увлечь взгляд за собой. Толпа немного расступилась, давая ей возможность раскрыть себя во всей красе, и Рэн ловил завистливые взгляды мужчин, собравшихся у бара. Их разговоры цепляли его слух, вызывая легкую ухмылку.
Она звала его за собой, вплетая жесты в танец. Игриво улыбаясь, брала на мушку собственного взгляда.
Рэн стиснул зубы. Он был пьян, ее взгляды становились сродни пытке. Он знал, что опостылевшая жизнь еще не раз его настигнет. Сожмет за горло цепкой хваткой чувств, тонувших в быту, и он не имел права поддаться.
Так текли минуты. В мгновение ока она меняла образы от ребенка до тигрицы, завораживая взгляд многогранными переливами калейдоскопа, в каждом из которых читалось, что именно он, и никто другой, должен быть с ней рядом. Это льстило и пугало одновременно. Она была молода, ее голодный взгляд сводил его с ума. Холодные напитки тонкой грибницей оплетали сознание, жаждущее вырваться наружу.
Он задержал стакан у своего виска, стараясь хоть немного остудить голову.
Она вернулась легкой поступью, изящно вынув стакан из его окоченевших пальцев. Рэн наблюдал, как она пьет, жадно припав к холодному стеклу пересохшим ртом. Как маленькая прозрачная капля стремительно скользит по ее шее.
- Идем. - Астрид отставила опустевший стакан, и на этот раз, поддавшись, он последовал за ней в густую сумеречную тьму.
- Послушай, я могу уйти, если ты скажешь. - остановившись возле края бассейна, она не обернулась, глядя, как колышется темная вода.
Ее голос был тихим и спокойным, и он почувствовал, как дрожь пробежала по ее тонкой загорелой руке.
- Я не знаю, кто ты, да и это не важно. Я знаю, кто ты для меня. Этот месяц, все эти сообщения, поверь, это было важно. Действительно важно. - она осеклась, по-прежнему не оборачиваясь. Аромат ее духов мешался с тяжелым запахом виски. - Я знаю, это глупо. Возможно, просто я не та...
Рэн притянул ее в свои объятья, не дав закончить фразу.
Он знал, что должен был сказать ей, отступить, не дав сплетенному отражению в мутной воде утащить их на дно. Но пустить себе пулю в висок теперь казалось более легким, нежели позволить себе оттолкнуть ее.
Она вселяла в его жизнь энергию, понемногу наполняя мир лучами света, переданными с каждым смс. Рвала цепочку давящих скандалов, затягивавшуюся вокруг горла.
Желание жить обездвиживало, не давая возможности открыть рта. Это было подло. Шум вечеринки, доносившийся издалека, сдавливал виски глухим гулом. Он смотрел на себя со стороны спутанным, нетрезвым взглядом, понимая, что силы оставили его. Он просто не мог позволить ей уйти. Оставить в мрачной темноте, смотрящей на безумствующий праздник.
- Я дура, да? - она не поднимала глаз. Рэн улыбнулся, проведя рукой по волосам.
- Мы не всегда в ответе за себя.
Астрид легко приподнялась на цыпочки, едва коснувшись его губ.
Рэн уловил едва заметный запах орхидеи.
- Ты удивительный. Всегда найдешься, что ответить. - улыбка постепенно возвращалась к уголкам ее губ.
Он мягко прикоснулся к ним кончиками пальцев.
- Так тебе идет больше.
- Я знаю. - она посмотрела на него почти что прежним, извечно дерзким взглядом.
Изящно выпутавшись из его объятий, она подошла к краю старого заросшего бассейна, некогда напоминавшего греческий пруд, и начала скидывать с себя одежду.
Лунный свет мягко скользил по ее смугловатой коже, позволяя отблескам доносящихся ярких всполохов рисовать свой причудливый узор.
Рэн внимательно следил взглядом за каждым ее грациозным движением. Она казалась ему девчушкой, едва-едва превратившейся в желанную земную женщину. Возможно, он просто сам не замечал, насколько стал старше за последние годы. В голове отчаянно звучала музыка из титров старого кино, но он не помнил его названия.
Астрид обернулась, улыбнувшись, поймав его взгляд.
- Ты со мной?
Не дожидаясь ответа, она легко скользнула в воду, изящная, словно дикая кошка. Волны, разошедшиеся по водной глади, всколыхнули крупные кувшинки, заставив спавшую на них крошечную птичку испуганно взмыть в темноту.
Рэн подошел к краю, борясь с хмельным ветром, пытаясь не свалиться в воду прямо в одежде.
Он вновь задумался о всем, что его тянет. О ложных обещаниях себе, что станет лучше. Он верил в это до сих пор, из-за того, что хотел верить, но душа, преисполненная свободы, окутанная душным сигаретным дымом рвалась на волю, к глади блестящей воды. Туда, где сможет говорить на своем языке о том, что так же было ему дорого.
Это было бегством, и он знал это. Но он не мог стоять на месте. До горькой судороги в горле он жаждал возвращения, но мог вернуться лишь один, не в силах изменить другого.
Батарейка встроилась в жизнь, подпитывая его, возвращая чувство личности, давая вновь увидеть себя настоящим, хоть и старше на порядок лет.
Все-таки он порой умел давать прозвища.
Скинув одежду, он скользнул вслед за ней сквозь прохладную, пахнувшую лилиями воду. Прикосновения обжигали, оставляя следы где-то глубоко внутри. Он позволял рукам скользить по бархатистой гладкой коже, запрокинув голову и тоня в черном южном небе.
- Мне кажется, что звезды издают звук, ты слышишь! - шептала она надрывистым дыханием, утопая в огненной лаве его горячей груди. Ее влажные волосы прилипали к спине, образуя тонкие черные ниточки, источавшие влагу.
Рэн прижимался к ним горячими губами, скользил по шее, оставляя след от раскаленного дыхания. Она заводила руки назад, вплетая пальцы в его густые волосы. Впервые за эти годы одиночество отступило, давая дорогу чему-то новому и желанному, незнакомому, но безраздельно близкому. Дающему уверенность в извечном и ценном.
Она целовала его губы, наконец не чувствуя страха открыть свою нерешительность.
С первой их встречи он въелся в ее сознание, не давая возможности сконцентрироваться, собраться с мыслями и прекратить бесконечно прокручивать в голове иллюзорные сценки, вписывая их в свои, в одночасье померкшие, будни.
Та легкость, с которой они говорили тогда, в баре, вновь захлестнула ее с новой силой, заставляя цепляться за нее зубами, чтоб никогда не отпустить вновь.

***


Он стоял, упершись обеими руками в зеркало, глядя в мутные глаза своего отражения. Виски пульсировали. Мучительно. Жестко. Заставляя стиснуть зубы и ненавидеть мир за яркость света и красок. За дверью слышались крики, призванные вдавить его в безликость своего существования.
Он с мучительной болью вспоминал все то, что было раньше, но каждое отчаянно брошенное слово вбивало сваи глубоко в грудь, заставляя задуматься о том, действительно ли в человеке есть душа.
Он прислонился к стене, не желая открывать дверь и вновь погружаться в это отчаянное безумие. Нет хуже пытки, чем обвинения, брошенные любимым человеком. Дни становились мучительны в одночасье. Он закурил, зажмурив глаза, медленно сползая по стене. Дым мгновенно окутал маленькое пространство ванной, отгораживая его от реальности своей мутной клубящейся иллюзией.
Он знал, что полотенца пропахнут и терпкий запах табака, так плотно впитавшийся в его душу, еще долго останется предметом новых ссор.
Он ненавидел быт. Никогда не придавал значения многим вещам и теперь еще меньше хотел это делать. Все, что необходимо человеку, в нужном количестве имелось в нем самом. Он никогда не мечтал о богатстве. В его юных фантазиях не было места душному дому, походившему на музей никчемных достижений. Роскошь пугала его, и каждый день он видел множество людей, которых это погубило. Мучительно было осознавать, что одна из них стояла сейчас там, за дверью, рассерженно кидая фразы в глубину его сердца.
Они оба тонули в болоте, из которого не было способа выйти, и каждую минуту он мечтал об избавительном чуде.
Сквозь дверь он слышал, как вернулся сын, как Ариэн, мгновенно прекратив нападки, отправилась кормить его обедом. О Боги, будто он не знал. Не видел, что здесь происходит, когда дверь закрывается за ним. Он был смышленей многих сверстников, запертых в однобокие рамки, способный понять жизнь такой, какой Рэн сам ее когда-то видел.
Придавленный границами абсурда, он мог лишь сидеть, стиснув зубами истерзанный фильтр, пытаясь нащупать выход из каменного мешка.
Он вспомнил Астрид. Лучик света, подаренный ему надеждой. Живой, отчаянный и дерзкий. Способный разогнать земную мглу оставленной рутины.
Сползя по стенке, он нашарил телефон. Скользил по строкам цепочек переписки, пытаясь вновь вернуться в самого себя.
- Привет.
Она ответила не сразу, вытаскивая, словно по частям, обломки рухнувшей надежды. Он помнил запах ее шелковых волос, оставшийся с последней встречи. Чарующий до дрожи. Заставлявший неотрывно вспоминать глубину сиянья звезд в тот вечер над утесом. Он закурил очередную, скинув пепел за край ванной.
- Привет. Сижу на дне рождения. Моей подруги Элис, ты ведь помнишь?
Он помнил каждую деталь, хоть сам и не следил за этим. Простые моменты ее жизни впечатывались в сознанье с каждым сообщением. Возможно, его молчание длились слишком долго, а, может быть, она могла почувствовать, как он мог чувствовать когда-то.
- Что-то не так?
- Можно я приеду?
Он неотрывно смотрел на экран, чувствуя, как холод кафельных плит добрался до кончиков пальцев.
- Ко мне?
- Туда, где ты.
Он запрокинул голову, вдыхая едкий дым.
Из кухни доносился звон посуды. Там ему не рады. Он вдруг почувствовал себя собакой, спавшей у забора в преддверии утренних дождей.
- Я буду дома через час.
Час. Час, чтобы добраться и вновь коснуться шлейфа орхидей. Час, чтобы снова быть желанным.
Он закрыл глаза, отчетливо чувствуя течение времени. Как люди, тихо ждущие, когда подействует таблетка. Время всегда было конечным, и в этот отдельный момент он был бескрайне благодарен этому.
- Рэн?
- Да. Я буду ждать.
Он ждал. Он отпустил себя на волю. Поднялся на ноги, слегка шатаясь, включая воду, отправляя серый пепел в трубу.
Отсчет пошел. Он покинул дом, оставляя его вечерним сумеркам, сгущавшимся над городом.
 Он знал, что приедет раньше. Что будет сидеть на крыльце ее дома, провожая в даль едва заметный за крышами край солнца. Будет ходить взад и вперед, пугая своим видом любопытных соседей.
Ему было все равно. Когда она, наконец, пришла, он едва удержал себя на месте, чтобы не кинуться ей навстречу.
- Соскучился по мне? - она хитровато прищурилась, неловко вставляя ключ в замок. Только лишь скованные движения ее рук выдавали в ней легкое волнение.
Он слегка усмехнулся, не ответив. Молча наблюдая за тем, как она открывает дверь.
На ней было узкое белое платье, облегавшее каждый изгиб ее тела. Резко контрастировавшее белизной с ее смугловатой кожей.
Войдя в дом, он не дал ей зажечь свет. Голова еще не утихла. Он тесно прижал ее к двери гардероба, заставляя прогнуться под его поцелуем.
Они молчали, сплетаясь воедино, охваченные безумием, проникшим глубоко за грань сознания. Стиравшим необходимость вопросов и мыслей.
Рэн чувствовал, как вновь обретает дыхание, конвульсивное, но живое, возвращавшее чувство давно потерянной свободы.
Она касалась руками его шеи, давая понять все то, что было не сказано. Он вновь чувствовал бархат ее кожи, скользил алчным взглядом по узорам, украшавшим ее загорелое тело.
- Порой мне кажется, что я знала тебя давно. Так давно, что время затерло наши следы в моей памяти. - прошептала она, лежа после в его объятьях. Рэн нежно скользил пальцами по ее животу. - Тебя не должно было быть в моей жизни. Когда я приехала, все виделось иначе. Но я просто рада, что ты есть.
Он коснулся губами уголка ее рта.
- Мало что происходит так, как задумано.
- Я просто хотела рисовать. - она смущенно улыбнулась, произнося то, в чем боялась признаться. - Открыть свою выставку и показать всему миру то, что вижу и чувствую. Чтобы люди восхищались моими рисунками, а местные богачи стремились украсить ими свой дом. Я мечтала об этом все детство, и для этого приехала сюда. Это глупо, да?
Рэн слегка улыбнулся, убирая волосы с ее лица.
- Глупо лишь то, что ты этого не сделала.
Астрид слегка качнула головой.
- Я надежно застряла в этом порочном круге еды и счетов, и теперь понимаю, насколько детской была эта идея. Теперь ты знаешь, какой я могу быть наивной. Глупо думать, что это кому-нибудь нужно.
- Лучше иметь даже глупую мечту, чем не мечтать вовсе.
- К чему это все, если люди даже не смотрят. - она уткнулась в его плечо, согревая кожу нежным дыханием.
Рэн смотрел сквозь стекло на мерцавшие в небе звезды.
Он отчетливо помнил все, о чем он мечтал, лежа в детстве на теплом песке океанского берега.
- Люди услышат, если я им скажу.
Она посмотрела на него так, как в совсем раннем детстве дети смотрят на волшебника, пришедшего на праздник.
- Не стоит, Рэн, им это не нужно.
Он едва заметно пожал плечами.
- А нужно ли им все то, что они имеют? - он нежно посмотрел в ее глаза. - Не так уж многое мы видим сами, без подсказки. - он улыбнулся, вновь лаская ее шею, едва касаясь ямочки между ключиц, заполненной уличным светом.
Она лежала молча, размышляя над его словами. Стирая тени грустных мыслей с меловой доски.
Ей казалось, что он видит ее. Смотрит не «сквозь», а «на», принимая не то, что она показала, а то, что творилось далеко за этим.
Его кошачьи глаза с легкой вдумчивой искоркой заставляли рисовать, пока только в сознании, все новые сюжеты.
Яркий мир вдруг приобрел новую грань, упрямую, извилистую, не дававшую мыслям оставаться на месте.
Она поднялась с постели, легким движением коснувшись его груди.
- Куда, Батарейка?
В его глазах вновь мерцала искринка, заставляя игриво улыбнулся в ответ.
Она достала из ящика кисти и подошла к мольберту. Впервые за долгие дни жизни здесь.
Рэн следил за штрихами, рождавшими форму. Тревожащими белоснежную гладь, заставляя меняться по веленью желания.
Свет из окна нежно скользил по ее обнаженной спине, отражая движение одиноких машин по темным улицам.
Давно было за полночь. Он откинулся и закрыл глаза, позволяя запаху красок тревожить тончайший внутренний мир.
Мир расплывался по древу расслабленных мыслей, погружая его в ночную дремоту, но он все еще продолжал чувствовать каждый взмах ее кисти, каждый игривый изгиб ее тела, давая себе возможность вновь вдохнуть полной грудью. Почувствовать воздух в своих легких. Вновь коснуться течения жизни.