Луна в клетке

Парень с русыми волосами, одетый в чёрную куртку из лайкры, джинсы и чёрные, лакированные до блеска, ботинки гулял со своей девушкой. У его девушки были большие кари глаза, он был гораздо выше её, но именно из-за её роста и больших выразительных глаз она ему нравилась. У неё был мяукающий голос, и этим она ему тоже нравилась, а он ей нравился своей начитанностью, образованностью и тем, что был прилично старше её – их даты рождения разделяло одно десятилетие и стык двух диаметрально разных эпох истории одной страны.
-Оля, а пошли в беседку. В ней иногда играет пианист и играет очень красивую музыку. Можно потанцевать.
-Пошли. Очень интересно его послушать.
   Они зашли в беседку, с колоннами, обвитыми свисающими зелёными лианами. В беседке, на площадке с несколькими ступенями сидел за пианино седой мужчина в костюме и играл вальс. На лавках рядом с беседкой сидело несколько человек – девушка, группа молодых людей и пожилая пара. Парень обнял Олю, и они начали танцевать. На небо набежали тучи, и полил ливень, но они продолжали танцевать, он её обнимал, она его.
-Ты мокрая мне ещё больше нравишься.
-А я никогда не обнималась под дождём. Да и вообще ты у меня первый. Мне же 16, а в 16 всё в первый раз.
-А ты целовалась в губы?
-Ещё ни разу.
-А хочешь попробовать?
-Что за вопрос? Конечно хочу.
    Он её поцеловал, а по их лицам ручьём текла дождевая вода.
   Он встречался с ней уже полгода, а познакомились они в Интернете. Она ему сразу понравилась своими глазами. Её глаза его зацепили. Он ей написал:»Привет. Мне нравятся твои глаза. Я хочу с тобой увидеться.»
-Привет. Приходи на сходку в эти выходные. На Калужскую. Там и увидишь меня, - написала она ему в ответ.
     Он приехал. Она стояла, одетая в кожаную куртку, обтягивающие рваные на коленках чёрные лосины и тяжёлые чёрные кеды. Её волосы в то время были выкрашены в ярко-оранжевый цвет, в ухе была серьга, в носу кольцо, на шее металлическая цепь, на запястьях тоже. Рядом с ней стояли несколько парней тоже, как и она одетые, в кожаные куртки. У одного из них торчала цепь из кармана джинсов. Вся компания стояла у памятника вождю пролетариата. Парень подошёл к ним.
-О_о. Привет. Ты же Гриша, которого я пригласила в начале недели на встречу с собой?, - спросила парня Оля.
-Да, я Гриша.
-Очень приятно. Я – Оля.
    Девушка обняла его, он её. Именно тогда, когда он смотрел в её глаза,  они ему так запали в душу, что он бы всё отдал бы лишь бы всегда видеть девушку с этими глазами, которую звали Оля. Он чувствовал какое-то непонятное притяжение к этой 16-летней школьнице. Они в первый день их реального знакомства постоянно обнималась, и то и дело готовы были поцеловаться, зацепив друг друга губой за губу. Они даже уединились и ушли с Калужской площади на Крымский Вал. Гуляли в Парке Горького. Так произошло их первое знакомство.
  Из беседки Гриша и Оля пошли греться в кафе.
-Переезжай ко мне. Я живу в загородном доме. У меня есть небольшое хозяйство – там коровы, свиньи, козы, куры, огород с овощами и картошкой. Вай-фай тоже есть. Я давно хотел тебе сказать – меня магнитом тянет к тебе. Я хочу видеть тебя каждый день перед собой.
-Я с удовольствием. Только за. Меня тоже тянет к тебе. Ты такой ласковый, как домашний котёнок.
   На следующий день она переехала к нему жить.
-Ты чего делаешь? Зачем ты к нему переезжаешь? Я тебя никуда не отпущу. Твой роман с этим молодым человеком никто не одобрит. Ты поступаешь, как шлюха! Как ты смеешь мать менять на мужские штаны?, - кричала истерично мать Оли.
-Я люблю его. Я ничего поделать не могу с этим. Дай мне любить его. Не ломай мне сейчас жизнь.
-Это ты сейчас себе её ломаешь. Я найду способ, как тебе её сломать и твоему парню.
-Почему ты такая злая?
-Потому что ты – шлюха.
-Я не шлюха, я люблю его, и он меня. Дай нам быть счастливыми.
-Именно так и начинают становиться шлюхами – вначале любят парней на 10 лет старше себя, а потом лет через 10 начинают идти по рукам.
-Я люблю его, а с тобой, мама, чего разговаривать?, - сказала Оля и с чемоданом на колёсиках быстрым шагом вышла из квартиры. Вслед ей доносились проклятья от её родной мамы и угрозы сломать им обоим жизнь. Всё это видел уборщик-азиат интеллигентного вида. Его охватил ужас от отношений между собой родных людей. От ужаса у него в сердце родились непонимание и ненависть и он выпалил:»Эй, женщина, Вы чего делаете? Зачем Вы не даёте ей любить? У нас в это время девушки уже замуж выходят.»
-А Вас никто не спрашивал. Чего Вы лезете со своим убогим среднеазиатским укладом в нашу жизнь?
-Значит, русская жизнь – это ненавидеть родных? Значит, по-русски – это ломать им жизнь, считать их любовь продажным и непотребным влечением? Как же я вас, русских, не понимаю. Если бы ни безработица и ни угнетение людей в моей стране, я бы ни за что здесь бы не жил. Я чувствую себя здесь чужим, но и в своей родной стране также себя чувствую чужим, так как не понимаю своих. Я – европеец в душе, а мои соплеменники любят диктатора и режим моей страны. Я хочу изменить свою страну, а они нет. Тут не лучше. Вы ничем не лучше нас. Кто вам дал право считать себя лучше и выше других? Уеду я от вас в Европу. Достало меня здесь всё, и на Родине тоже достало.
-Вот и езжайте. Мы, русские, только рады будем, когда хотя бы один чурек уедет от нас.
-Я-то уеду, но вы будьте добрее, а то, ведь, перебьёте друг друга в итоге.
    Уборщик забрал пакеты с мусором, выставленные жильцами квартир, стоявшие на лестничной клетке у дверей, и вышел из подъезда.
   Оля приехала к Грише мрачно-задумчивая.
-Что-то случилось?, - спросил Гриша, встретив её на пороге своего двухэтажного кирпичного дома.
-Я с мамой поругалась. Она меня обзывала шлюхой и не пускала к тебе. Грозилась сломать нам с тобой жизнь.
-Всё будет хорошо. Не волнуйся.
-Ладно. Буду надеяться на это.
    В первую же ночь с Гришей она стала женщиной. Ей так нравились его прикосновения и ласки, что они прозанимались любовью всю ночь, а потом полдня спали. Днём они проснулись.
-Надо у курей яйца взять. Хочешь помочь мне?, - предложил Гриша.
-Давай, конечно.
   Они оделись и зашли в курятник. Гриша достал из-под курицы два яйца.
-А теперь ты попробуй, - сказал ей Гриша.
   Она подошла к одной из куриц, пыталась достать из-под неё яйцо, но курица её чуть ни укусила. Девушка от этого тихо вскрикнула, немного испугавшись. Гриша обнял её, и они начали целоваться.
-Не бойся. Сейчас ты с моей помощью их достанешь, - сказал он ей после длительного поцелуя.
   Когда она достала с Гришиной помощью два яйца, она начала прыгать и кричать от радости, как маленькая девчонка.
-Тихо. Тихо. Так всех курей распугаешь. Видишь, как они беспокойно кудахчут и машут крыльями?, - сказал он, приобняв её.
-Извини. Я просто первый раз брала из-под курей яйца, и рада, что у меня это хоть как-то получилось.
   Вечером они поехали заниматься йогой. Гриша её заинтересовал йогой и Буддизмом. Они каждый день вместе медитировали в городском Дацане, а после оставались на чаепитие, ночью же ходили в клубы, на различные тусовки, на которых Гриша всем хвастался своей жизнью в деревне начиная от гламурных девушек и заканчивая депутатами и высокими чиновниками, а заканчивалась ночь занятиями любовью.
-Ночь создана для того, чтобы тусить и любить друг друга, - сказал ей как-то Гриша.
   Ещё как-то Гриша учил Олю доить корову. Они пошли в коровник, представляющей собой длинный сарай. В коровнике был полумрак. Пахло сыростью и коровами. Она с трудом надоила половину ведра.
-Как-то это не так-то просто доить корову. Я с трудом нащупала у коровы вымя, ещё у меня достаточно сил не было, чтобы жать его, а ещё я постоянно боялась того, что она меня лягнёт копытом с испуга или от того, что ей что-то не понравится, - сказала она после дойки.
   Гриша подставил под корову ещё одно ведро, сел на корточки и стал спокойно доить корову.
-Раньше наши бабушки легко доили корову, и как-то ничего не боялись. Сейчас – одни отвыкли, привыкнув к тому, что всё можно купить в магазине, другие - просто не могут, - рассказывал Гриша, доя корову.
-Как ты это делаешь? Я не могла так спокойно доить корову, я всё время боялась, что мне от её копыта прилетит в лицо. У меня от этого от страха руки дрожали.
-С животными надо быть спокойными. Они чувствуют наши эмоции, особенно страх. Чувствуя наш страх, им очень хочется нас ещё больше напугать.
-А почему ты решил завести своё хозяйство и жить за городом?
-Во-первых, меня достал город – шум, пробки, засилье приезжих, необходимость пропускать кортежи с мигалками, переться на работу, вставая в 8 утра. Во-вторых, в городе плохая экология – горожан травят водой из-под крана, задымлённым воздухом, некачественной едой. В-третьих, меня напрягают сами горожане, их раболепство и хамство, тупость и примитивность, и я таким образом ушёл из их общества. Занимаюсь хозяйством, работаю на удалении – пишу всякие статьи. Я в городе чувствую себя чужим. Вроде, мы все сделаны из одного теста, одним Богом, живём в одном и том же городе, одной и той же реальности, но они чужие для меня. Я – белая ворона среди них. Я их не понимаю, поэтому я уединился здесь. Это протест. Протест против общества. Кто-то берёт дубину и громит ей всё, что попадётся, а у кого-то такой протест, как у меня.
-Да, меня тоже напрягает общество и город. Эти нападки со стороны родных, со стороны общества, школы, которые пытаются учить меня жить. Так и хочется сказать:»Не учите меня жить. У каждого своя жизнь и своё право распорядиться ею.» Мой город – тюрьма, наша реальность – паноптикум, а надзиратели и санитары – общество, потому что все – и родные, и горожане вышли из него, и являются его частью. Только я, так же, как и ты, не хочу являться его частью.
-Вот-вот. Я скрываюсь от всего этого в деревенском образе жизни. Я решил дауншифтнуть, чем быть частью общества мрака и диктата. Мои родители вообще уехали из города в Индонезию. Они там преподают детям в школе в составе гуманитарной группы.
-Классно, а у меня мать – торгашка. Сидит на кассе в Ашане. Терпеть не могу торговлю – там одни хамы и хапуги. Мать хочет, чтобы я пошла на бухгалтера, а я рисовать люблю. Я ни за что не пойду на бухгалтера. Я не хочу потом маскировать и шифровать недостачи, не хочу сидеть за то, что на чём-то проколюсь и за кого-то, кто нарушит закон, а его отмажут. Хотя всё общество нарушает законы, потому что приходится это делать по системе на навязанной. Всё общество в какой-либо мере преступно, только кто-то сидит, а кто-то на свободе.
-Да, всё правильно. Ладно, я уже надоил. Пошли в дом готовить завтрак.
    Ещё однажды Гриша с Олей начали вскапывать картошку. К вечеру они накопали с десяток ведёр картошки и перенесли в погреб. Очень устали, но больше устала Оля, настолько устала, что Гриша нёс её домой на руках. Ночью они, занимаясь любовью, уснули друг на друге.
   А в выходные они выбрались на сельский рынок и продавали часть картошки, которую вскопали, огурцы, помидоры, кабачки, баклажаны. Они выбирались на рынок каждые выходные и продавали выращенные овощи.
-Поехали в город играть песни? Я как-то с друзьями играл у памятника Абаю, - сказал как-то Гриша Оле.
-Поехали. Мне всегда было интересно тусить с уличными музыкантами. У меня был один знакомый уличный музыкант, у которого на выступлениях я танцевала, а мать была против моих танцев. Она говорила, что со своими танцами я превращусь в стриптизёршу. Представляешь, она написала на него заявление в участок, и музыканта за моё якобы совращение, которого не было на самом деле, осудили на 8 лет.
-У тебя мать случайно не 1930-х годов рождения?
-Ты шутишь? Она у меня 1977 года рождения.
-Да, как-то многие рождённые в 70-е и 80-е какие-то занудные до маразма ретрограды. Хотя они жили во время, когда была полная свобода, но вот парадокс – свобода превратила их в ретроградов и ханжей. Рождённые в 60-е как-то свободнее – там тебе и наплевательское отношение на то, что тебе, то есть мне было 24, а ей – 53, и обнимашки везде, где только можно – в подъезде, на улице, у неё дома, в общественном транспорте, магазине, аптеке. Она любила только меня. Мы бродили целыми днями по городу, сидели в подъезде и болтали, обнимаясь и не стесняясь никого. Соседи при этом крутили у виска, её мать крутила у виска, напоминая ей о её дочерях и её возрасте. Знаешь, их поколение гораздо свободнее наших – 90-х и нулевых. У их поколения нет предрассудков, а нашим навязали, и я знаю, что дальше у наших поколений будет множество поломанных судеб из-за предрассудков, не дающих людям счастья. Или оно невозможно здесь? Или после счастья обязательно должна ломаться жизнь и надвигаться ад до того, что, кажется, что земля горит под ногами, потому счастья здесь не может быть вовсе? Соседи и её мать называли нас шизанутыми и пытались помешать нашим отношениям. Они, что, не знали что ли отношения с такой разницей в возрасте всё равно могут рано или поздно закончиться, но не надо вмешиваться в них? Иначе, как, если вмешаться в юношескую любовь, то получите трагедию и травму на всю сломанную вашим вмешательством жизнь. А эти со своей ханжеской позиции пытались вмешаться, и получилось то, что она во время очередной ссоры с матерью (а она тогда покрасилась в ярко-розовый цвет и ссора была по этому поводу и по поводу того, что она любит парня, годящегося ей в сыновья) не выдержала её оскорблений и нравоучений типа того, что она пыталась ей доказать, что она шлюха, взяла со стола тесак, которым мать резала мясо, и порезала им вместо мяса мать, а потом соседей, которые ей тоже досаждали. А кто её довёл до этого? Мать и соседи. А они часть общества. Во всех убийствах и преступлениях виновато общество. Общество порождает преступников, особенно общество запретов и мракобесия. Тогда преступления – это протест против общества и его строя. Так вот у неё мать была 1930-х годов рождения, и она из-за непонимания её поколения постоянно её мучила и, в конце концов, вместе с соседями довела. Вообще, это поколение самое злое – долгое правление диктатора, застой, поздняя перестройка страны, породили в них непонимание, недоверие ко всему и злобу.
-Да, жесть. На счёт счастья я думаю, оно возможно здесь, и каждый человек имеет право на счастье. А что с ней потом было? Ты знаешь?
-Лучше бы не знал… Я приехал и увидел, что дверь опечатана. Позвонил в квартиру, находившуюся напротив её квартиры. Дверь открыла пожилая женщина и начала кричать:»Ах ты ублюдок! Если бы не ты, то этого бы не было!» Она уже готовилась спустить меня с лестницы, а я говорю:»Чего не было? Я уезжал к другу в другой город, и меня не было полтора месяца. Что случилось с ней?» Тут она мне рассказала, называя меня всеми нехорошими словами, про то, что она убила мать, соседей, которые были в это дома, в том числе её дочь, а потом она заперлась у себя в квартире. Кто-то вызвал спасателей. Спасатели выломали дверь и обнаружили на полу её окровавленный труп с перерезанными венами и рядом с ним тесак. Знаешь, у меня вначале чуть ни началась истерика. Я думал на неё броситься и избить, так как она нас в последний раз застукала, и тоже вложила свой вклад в случившееся, но меня остановила мысль о том, что её и так уже наказали, и наказывать по второму разу я не имею никакого права. Я потом добивался узнать, где находится её могила, но меня посылали, а когда я им всем надоел – оставшимся в живых соседям и дочкам моей женщины или любовницы, они вызвали участкового, который меня как какого-то котёнка взял за воротник и вытащил из подъезда, сказав, что, если ещё раз я приду, то он обвинит меня в доведении моей женщины до самоубийства. Я ходил по городу, а на меня наваливались постоянно воспоминания – вот там я сидел с ней, здесь, прижимая её к стене дома 19 века, целовал в губы, вот как-то мы катались на трамвае таком-то, а я сейчас сижу в нём один и еду по городу оттого, что я не могу усидеть дома, так как дома на меня давит одиночество, и большее осознание, что её нет. Нет, она не бросила меня, не уехала в другой город, она – самоубийца. Она сама себя лишила жизни. А вот бы мне быть с ней, а вот бы она сейчас сидела со мной, а потом она начала мне чудиться среди прохожих, сниться во снах. Я думал, что, если я не уеду из этого города, то свихнусь от всего этого. И я купил здесь дом с хозяйством и переехал сюда. Меня, то, что со мной произошло, гораздо больше сподвигнуло уехать в деревню подальше от людей, чем, то, что я тебе рассказал как-то в коровнике. Это, конечно, тоже создало вклад в моём решении, но личная ситуация меня больше на это настроила.
-Да, всё это грустно. Печалька какая-то. У меня тоже печалька по жизни.
-Печалька по всей стране теперь. Ладно, пойду, оденусь и возьму гитару, динамик и микрофон.
    Он одел кожаную куртку, чёрные джинсы, ботинки, а на голову ковбойскую шляпу. Оля одела свой готичный наряд. Они погрузили динамики, гитару и портативную электростанцию в багажник его подержанного пикапа Мерседес середины нулевых годов выпуска и поехали в город.
    По дороге к памятнику Абаю, они заехали в магазин одежды и купили ей чёрную вязаную шапку, которая ей очень подошла к её чёрным волосам, когда она её примеряла.
-А ты умеешь аскать?, - спросил он её, когда они сели в машину.
-Ну, раза три-четыре аскала, когда приходилось подменять заболевших или ушедших в запой аскеров. Я так понимаю, я буду аскершей?
-Да, ты угадала, - сказал он, улыбнувшись.
   Они приехали к аллее, на которой стоял памятник. Гриша поставил машину на парковке, находившейся сбоку аллеи, и пошёл с Олей, неся в руках принадлежностями для уличного выступления, к памятнику. Перенести эти принадлежности им удалось за три раза. Он установил микрофон и стойку, динамик, гитару подключил к портативной электростанции и начал петь. Он играл песню Битлз «She loves you”. Он так её пел, что нельзя было отличить от оригинала. Собралась толпа людей. Все слушали. Оля подходила к каждому из толпы и просила поддержать музыканта денежкой, мило улыбаясь. Пара влюблённых бездомных начала танцевать под песни, исполняемые Гришей. Также около него на лавочке разместилась компания готов.   
   За время работы Оля нааскала достаточно приличную сумму. Под конец рабочего дня Гриша встретил своего знакомого уличного музыканта, и все вместе, в том числе и Оля, поехали тратить деньги в ночной клуб.
     Наутро Оля с Гришей поехали к себе домой, а его друг к себе. Так они каждую неделю раз выезжали в город и играли для горожан рок-н-ролл. А в остальные дни Гриша писал статьи, гулял с Олей, занимался с ней хозяйством, она научилась доить корову, вынимать из-под куриц яйца, чистить свинарник, резать свиней и куриц, готовить различные блюда. Первые разы ей тяжело давалось чистить свинарник, доходило до того, что в первый раз она, помогая Грише его чистить, не выдержала и облевала ему ботинки, так ей было неприятно этим заниматься. Также, ей тяжело пришлось от того, что она должна была зарезать на мясо поросёнка и курицу. Она, узнав об этом, от Гриши затряслась в истерике, сказав:»Я, конечно, ем мясо, но резать хрюшек и курей не могу. Я не переношу никого убивать. Пожаалууууйстааа, сам порежь. Я не могу. Не могу.»
    Но в итоге ей всё равно пришлось прирезать свинью и курицу, а потом её долго трясло в истерике. Её рыдания и переживания были очень похожи на жалобное мяуканье кошки. Грише пришлось, чтобы её успокоить налить ей рюмку коньяка, а потом уложить её спать. На следующий день она уже была спокойна.
    Они ездили каждую среду на йогу, они обнималась везде, где только можно, они каждую ночь занимались любовью, потом и днём могли ею заняться. Им обоим нравились их прикосновения. Его возбуждал её запах и глаза, её – его руки, волосы на теле и татуировка на руке. Они могли сидеть и молчать, смотря друг на друга. Им нравилось смотреть друг на друга, наслаждаясь разглядыванием красоты собственных тел. У них была зависимость друг от друга.
-Я бы сейчас не мог без тебя жить. Ты мне нужна очень. Мне бы без тебя даже дышать было бы тяжело. А иногда мне кажется, что ты – это я. Просто мы настолько одинаковы, что мне кажется, что ты всегда была в моей душе, а теперь ожила. Может, я сейчас бред сказал, но это так.
-Я бы тоже без тебя не смогла быть на этом свете. Ты меня очень притягиваешь. Я не знаю, как это ты делаешь, но мне хочется всю жизнь прожить с тобой. К тому же, я тоже чувствую, что наши души родственны. Я твоя сестра по душе. Если ты умрёшь раньше меня, то я лишу себя жизни.
   Она обняла его, они завалились на постель и стали заниматься любовью.
    Осенним днём, когда листья у деревьев осень выкрасила золотом, Гриша и Оля поехали в парк на юге города. Они гуляли по лужайкам перед дворцом, построенным для царицы одним архитектором, творение которого не понравилось царице, и она его уволила, заменив на другого архитектора. Оскорбленный архитектор покинул царский дворец и поехал на своё бывшее место работы, чтобы последний раз взглянуть на свою несбывшуюся мечту. Если верить легенде, кто-то из местных рассказал ему о старом валашском колдуне - валахами тогда часто называли молдаван. И архитектор решился! Колдун встретил его равнодушно, но, увидев золото, согласился выполнить просьбу архитектора. «- Людям вредить не стану, а место тут и так заклятое, - пробурчал старик в прокуренные усы. - Хуже не будет!». После отъезда архитектора валашский чародей сотворил крепкие заговоры и, вскинув на плечо мешок колдовской соли, отправился гулять по территории будущего парка. Словно сеятель, он щедро рассыпал заговоренную соль на землю, поскольку твердо обещал зодчему, что после тайного колдовского действа тут уже никто ничего путного никогда построить не сможет... 
      Ещё там есть источник. Особенно заинтересовалась целебным источником бесплодная жена Великого государя княгиня Суварова, давно мечтавшая подарить мужу наследника престола. В то время это было не только гарантией семейного счастья, но нередко и гарантией жизни. Ее стараниями и деньгами деревня благоустроилась. Между тем уставший ждать государь увлекся молодой и красивой Еленой, а жену отправил в монастырь, где ее насильно постригли в монахини. Однако вскоре выяснилась пикантная подробность: Суварова оказалась беременна! В положенный срок она родила здорового мальчика, который стал законным наследником престола. Но коварная Елена, уже сама носившая под сердцем дитя, выведала хранимую монахинями тайну и послала верных людей убить мать и младенца. Приказ молодой царицы был выполнен. Перед смертью несчастная Суварова страшным заклятием прокляла весь род и потомство Елены, а заодно и Черную грязь! Так рассказывает легенда, и трудно ей не верить, поскольку у Елены родился сын, который впоследствии прозванный перевернул страну и пролил реки крови, а род его пресекся. И ещё много было в этом парке жутких историй. Была даже дача НКВД, на территории которой пачками расстреливали людей.
     Днём было сумеречно из-за необъятных туч металлического цвета на небе. Моросил неприятный мелкий холодный дождь. Гриша и Оля бродили под фигурными арками. Ему захотелось под одной из них обнять и поцеловать Олю. Они зашли под арку. Он её обнял и поцеловал. Они несколько минут целовались под аркой. Затем поднялись на мост, дошли до спортивной площадки для бадминтона. Она пустовала. Прошлись по дорожкам, усыпанным гравием. Людей в парке никого не было. Тоскливо как-то было, и погода такая же.
-Я замёрзла. Пошли в кафе.
-Пошли.
    Они пошли в кафе, потом поехали в ближайший клуб. Раз в неделю они несколько раз выбрались ещё в этот парк. Как-то в дождливую погоду принесли ракетки для бадминтона и играли в бадминтон, ещё в один раз они кормили на пруду уток. Оля купила в киоске булочку и крошила её в пруд. Гриша тоже отщипывал от булочки куски хлеба и кормил ими уток. 
    В последний раз, когда они гуляли, проходя мимо башни-руины, Оля увидела в дождливых сумерках за соснами, совсем близко от них два тёмных силуэта.
-Мне страшно. Пошли отсюда, а, может, лучше нам и вообще из парка уйти.
-Чего ты так испугалась? Это просто люди.
    Вдруг эти люди как-то непонятно растворились и пропали. Их общее видение им намекало, что дальше в их жизни всё будет печально, так как они нахватались энергетики этого парка, которая, в основном, негативная, чем позитивная. 
-Я хочу поскорее уехать отсюда, - сказала Оля.
    Они поехали домой. Оля ни с того, ни с сего, молча плакала. Её мучил непреодолимый страх. Страх того, что с ними скоро должно что-то случиться очень страшное и одновременно неожиданное. Ей хотелось бежать куда угодно, только не ехать домой к Грише.
-А давай сегодня покатаемся по городу всю ночь, - сказала она.
-Ну, давай.
      Они сели на автобус и доехали до ядерного института, от института доехали до затона у реки, от затона до Крымского моста. Поехали танцевать в клубе. 
…Гриша шёл по улице и увидел, как по улице шла женщина около 40 лет на вид, но очень ухоженная и эротично одетая. Он подошёл к ней.
-Какая красивая женщина! А я её не знаю. Я так хочу с Вами познакомиться. Как Вас зовут?
-Лилиана.
-У Вас необычное имя. Мне очень приятно с Вами познакомиться. Меня Гриша зовут.
-Очень приятно. Чем Вы занимаетесь, Григорий?
-Пишу статьи, занимаюсь хозяйством в деревне. Хочу как-нибудь ферму организовать.
-Интересно. Сейчас немного людей уходят жить ближе к земле, больше людей едут в город. А я, кстати, танцовщица.
-Что танцуешь?
-Гоу-гоу, стриптиз.
-Интересно.
   Они подошли к автобусной остановке.
-Ты со мной?, - спросил её Гриша.
-Неа. Я на машинке, - она показала ему свою красную Мини.
-Понятно. Может, телефонами обменяемся?
-Это идея. Записывай: 8951…….
    Она села в машину и уехала. Он дождался автобуса и поехал к себе домой. Жил он почему-то в двухкомнатной квартире в пятиэтажке на пятом этаже. Из его окна был вид на реку с набережной и высотками вдалеке. Он никак не мог понять, почему он тут живёт.
-Почему я тут живу? Я, вроде, в последнее время жил в деревне, - подумал он про себя. Его не насторожило то, что он почему-то не помнит про Олю, что почему-то он эту реальность принимает за реальность, но на самом деле это была не реальность, а сон.
   Даже то, что сразу через мгновенье прошло несколько дней, его не насторожило. Он думал, что сейчашняя реальность – это его теперешняя жизнь. Он позвонил Лилиане и предложил встретиться. 
     Они пошли гулять. Гуляли возле квартала небоскрёбов, которых в реальности в городе не было. Небоскрёбы эти стояли на Болотной набережной.
-А я что-то не припомню здесь небоскрёбов, - сказал он Лилиане.
-Так они здесь уже лет 20 стоят. Их ещё в 90-х построили.
-Чего? Чего?, - Гриша удивился.
-Ты не москвич, что ли?
-Я просто их не помню.
-Ладно, проехали.
    Он начал замечать и ещё одно отличие города – уже был октябрь, а на улице погода, как в конце мая и листья не жёлтые и красные, а зелёные. Он посмотрел на свой смартфон. На нём стоял октябрь месяц.
-Как-то я не понимаю, климат, что ли поменялся?, - подумал он про себя.
   Они зашли в кафе. Перекусили, а потом ему вдруг захотелось к ней домой. Он с ней поехал к ней домой. У неё был трёхэтажный деревянный особняк, похожий на древнерусский терем. Прямо в коридоре они занялись любовью. Причём она его начала первой раздевать, а потом ублажать. Он почему-то и о наличии презерватива не задумался, но даже после этого до него не доходило, что то, что он сейчас видит, чувствует и переживает, это не реальность, в которой он живёт, а альтернативная реальность, в которую его поместили.
-А хочешь, оставайся у меня пожить. Мне всё равно одиноко. Да, у меня есть дочка, но мне всё равно одиноко. Одиноко без парня, - сказала она после секса.
-Я согласен. А где муж?
-Муж пропал без вести. Я его искала, подавала в розыск, но его так и не нашли.
    Вечером пришла дочка. Она была как две капли похожа на Лилиану только моложе на 20 лет, только волосы были не блонд, как у Лилианы, а выкрашены в белый цвет.
-Привет, мама. А это кто у нас?
-Это мой друг. Он без жилья, и я решила его приютить у себя.
-Вечно ты кого-то у себя размещаешь.
-Почему она соврала про меня ей? Почему дочка сказала, что Лилиана вечно кого-то размещает у себя в доме?, - подумал он про себя.
   Дочка тоже была эротично одета – в кружевную ночную сорочку, а под ней ничего не было. У неё были ярко-красные накрашенные губы и тонна косметики на лице. В общем, также и Лилиана была накрашена, а ещё у них у обеих были накаченные губы. Грише от вида накаченных губ захотелось их поцеловать. Он только подумал об этом, как Лилиана подошла к нему и начало долго и смачно целовать, причём с языком. Гриша при этом чувствовал упругость её губ вперемешку с влажностью. Было такое впечатление, что он лобзает губами мокрую резину, но, в принципе, он испытывал необычные ощущения, и бабочки в животе тоже были.
-Моя мать сошла с ума. Уже дочери не стесняется. Привела домой парня, который в сыновья годится и при мне его ублажает. Совсем стыд у неё пропал, - подумала дочка Лилианы.
    На самом же деле её мысли были порождены тем, что он ей тоже понравился. Ночью она пришла к нему в комнату, в которой его разместила Лилиана, и легла к нему. Она была совершенно нагая. В ночном лунном свете вперемешку со светом фонарей её кожа казалась удивительно белой. Она нежно провела своей рукой по его ноге и слегка погладила его пах.
-Знаете, Вы мне не безразличны. Вы так красивы, что я ревную к Вам свою маму, - сказала она ему.
-Ты мне тоже нравишься, но как-то непорядочно, кроме Лили, ублажать ещё её дочку.
-А порядочно ублажать и иметь отношения с женщиной, которая прилично старше Вас?
-Какое же ваше поколение ретроградное! Ты какого года рождения?
-Ну, 1993, а что?
-То, что тебе 19 лет, а ты мыслишь, как 78-летняя бабка из поколения, рождённых в 30-е годы. Спокойнее и терпимее надо относиться. Ну, люблю я её, а она меня, и что тут в этом. Несвобода и предрассудки убивают любовь и счастье.
-Это не предрассудки, а ревность. И, что, попробовать-то со мной можно же? Я не хуже мамашки. Поверьте мне. Вы хотите узнать, какой бывает любовь с молодой девушкой, какой запах молодого, а не зрелого, тела?
   Она погладила его по голове, а ему пришла в голову мысль:»А всё-таки, какая она любовь с молодой? Это же действительно интересно попробовать.»
-Ладно, уговорила. Давай займёмся любовью, - сказал он после своего краткого размышления.
    Она его крепко обняла, и они начали заниматься любовью. Он чувствовал запах молодости её тела, чувствовал то, что он обнимает девушку, а не женщину, что он опытнее её, поэтому она хочет его, и это делает их секс незабываемым. Они всю ночь занимались любовью.
-Я никогда до тебя не любил молодую девушку, но это непередаваемо лучше и интереснее, - сказал он ей под утро, - но я не знаю, как тебя зовут. Я вообще не знаю, что со мной сейчас. Я не знал ни твоего имени, ни чего-то о тебе – кто ты, чем занимаешься, но всю ночь любил тебя.
-Это просто оттого, что тебе пресытили женщины, старше тебя. Рано или поздно парней вместо взрослых женщин начинают интересовать молодые девушки, зачастую намного моложе их. Это заключается в их отвращении к зрелым телам и осознании того, что после зрелости их тел наступает их дряблость. Им хочется продлить молодость тела своей девушки (или девушек), потому что от дряблости и зрелости их тошнит и воротит, поэтому они выбирают девушек гораздо моложе себя. Даже в 50 лет такое может произойти, только тогда они дряблые, а их девушки – проститутки, позарившиеся на их богатство или ещё на что-то. Извините за умную речь, я просто на психолога учусь, и про эту тему рассказывали на сексологии. А зовут меня Вика. Ладно, я в душ, так как от меня не должно пахнуть Вашим запахом, а то мать поймёт, что я с Вами имела ночь любви. Потом я надену ночнушку и пойду спать. Наша связь должна оставаться в тайне, ок?
-Хорошо. Я не привык выдавать чужие и общие тайны.
-Вот и хорошо.
    На следующий день дочка ушла в институт, и Гриша с Лилианой остались наедине. Они проспали до 3 часов дня, а потом она приготовила завтрак – два бутерброда с беконом и овощами, яичницу и кофе, и принесла его в комнату к Грише. Поставила на тумбочку у кровати, раззанавесила окна.
-Солнце, пора вставать. Завтрак уже готов. Умойся, почистить зубы и приступай, - сказала она, улыбнувшись нескромной улыбкой, подошла и обняла его, поцеловав в губы.
   После завтрака они прогулявшись по участку, пошли на пруд.
-А ты занимался когда-нибудь любовью в воде?
-Никогда не занимался.
-А я хочу попробовать. Ты не против, если я с тобой займусь любовью здесь?
-Вроде нет.
      Она полностью разделась, он тоже. Они вошли в воду, она закинула ноги ему на бёдра, а потом ритмично задвигалась. Они продолжили заниматься сексом на пляже. Он чувствовал к ней какую-то огромную страсть. Ему хотелось заниматься сексом весь день. Он ей даже признался в этом.
-Я бы с удовольствием, но я ночью работаю. К тому же, если уделять много времени занятию сексом, то можно посадить сердце. К тому же, можно так привыкнуть к сексу друг с другом, что нас без друг друга и секса начнёт ломать. Секс – это тоже наркотик. От страсти, и от друг друга тоже бывает зависимость, - сказала она ему на это, усмехнувшись и подмигнув, намекая на то, что всё у них всё равно будет хорошо, и, чтобы Гриша по этому поводу не переживал.
   Потом они пришли домой, смотрели какое-то ток-шоу, в котором женщины из провинции рассказывали про свою трудную жизнь – кто-то за любимого молодого человека сел вместо него в тюрьму, а теперь у неё нет ни кола, ни двора, кто-то из-за того, что её оставил парень с ребёнком работает проституткой на трассе, кто-то продал свои моральные принципы из-за нищеты, и вёл это шоу какой-то мужчина в очках, которому на самом-то деле на всех было ни то, что всё равно, он испытывал к ним чувство брезгливости и неприятия.
   Гришу напрягал депозитив, который смотрела Лилиана.
-Зачем ты это смотришь? Тебе интересна жизнь быдла? Они же никогда не поднимутся. Им никогда не помочь. Только злить себя их существованием, - сказал он ей во время одного из просмотров этого шоу.
-Я просто для разнообразия смотрю. Мне скучно жить так, как я живу, и я наблюдаю за тем, как живут другие. Их жизнь – это обратная сторона нашей жизни, и ничего с этим нельзя пока что поделать, пока что-то не поменяется в их и в наших головах.
-Ну и выдержка у тебя. Смотреть обо всём этом и ещё спокойно ждать и ещё на что-то надеяться. Я уже бросил это занятие и всех ненавижу.
-Наше поколение вообще более терпимее и выдержаннее, и я в том числе. Ты думаешь, я не знаю, что моя дочь спит со всеми моими любовниками? Я это знаю, но отношусь терпимо. Мне секса и так хватает. Главное не секс, а отношения помимо него, ведь тошнит от человека, от его личности, а не от секса с ним. Если меня тошнит от человека, то я с ним никогда не буду иметь секса. А она думает, что все её отношения – тайна от меня. Я и так всё знаю. Камеры-то есть в доме. А ваше поколение какое-то бешеное – только ненавидят и ничего терпеть не хотят, прощать не хотят. Многое нужно терпеть и прощать, чтобы были со всеми хорошие отношения.
    Потом они смотрели какую-то мыльную оперу, а вечером она ушла на работу. Ей на замену пришла Вика, Гриша провёл с ней ночь, а днём он ублажал Лилиану, исполняя все её сексуальные желания. Так было каждодневно. В общем, он и сам придумывал что-то нетрадиционное и интересное – однажды они занималась любовью в обгоревшем доме, от которого остались только руины, то они занимались сексом стоя в джакузи, то в бассейне, то в городе зашли в какой-то подъезд, и он её ублажал – он на подоконнике, а она у него на коленях. Она была совершенно голая. Одежда была сложена около стены на том же подоконнике, на котором они занимались сексом. Только их выгнала пожилая рыжеволосая женщина. Она выбежала из своей квартиры в виде разъярённой бестии.
-Что вы здесь устроили? Вам что дома не хватает для этого? Мажоры хреновы. Совсем вам бешенство от вашего жира затмило ум. Я же вижу по вашим ухоженным телам, что вы богатые. Лучше бы вы детям помогали, а не занимались здесь неизвестно чем, - кричала она.
    Гриша и Лилиана спешно одевались.
-Вы – ретроградка. Терпеть вас не могу. Именно ваше поколение всё запрещает нам. Эти все законы, ограничения… Когда же вы все подохните и не будете учить нас жить?!, - сказал Гриша.
-Тихо. Тихо. Что ты так на неё взъелся?, - сказала Лилиана, приобнимая сзади Гришу за спину.
-Правильно. Правильно. Угомоните своего ненормального. Он ещё, наверное, и альфонс, - сказала женщина, - если не уйдёте, то я вызову участкового.
-Ладно, уходим мы, уходим, - сказал Гриша недовольно.
     Они сели в машину и уехали домой. Так закончился их секс в подъезде, но они не останавливались – он с ней занимался сексом на стиральной машине, на унитазе, на столе. Он её любил в пьяном виде, под наркотиками. Раз она его вместе со своей дочкой привезла в ночной клуб, где они все попробовали кокаиновую дорожку, а потом долго смотрели растянутые головы посетителей клуба, солнечный свет от прожекторов, каких-то непонятных животных, а наутро все мучились от усталости и проспали до позднего вечера. Именно тогда он имел секс сразу и с Лилианой, и с её дочкой.
     Он Лилиану любил везде в доме, делал с ней всё, что хотело его сексуальное влечение, впрочем,  и она тоже экспериментировала с ним в сексе. У них был фонтан страсти, который накрыл их с головой и эту же самую голову у обоих отключил, надев на их глаза розовые очки. Для них обоих такая жизнь была счастьем.
    Всё закончилось так – мрачным утром, когда шёл мелкий дождь, небо было так затянуто тучами, что было темно, как в сумерки, послышался какой-то шорох, но Гриша, спавший в обнимку с Лилианой, у которой в этот день был выходной, его не услышал, также как и Лилиана.
    В дом вошёл лысый мужчина с глазами-щёлочками и страшным шрамом на щеке. Одет он был в камуфляжные штаны, куртку и тяжёлые чёрные ботинки. За спиной у него было ружьё. Вид у него был измученный. По нему было видно, что он откуда-то долго шёл. Он прошёл в комнату и выстрелил вверх. Лилиана, проснувшись, в испуге вскрикнула.
-Тты?, - спросила она его в испуге.
-Да, жёнушка, я. А ты думала, что твои дружки меня там прикончили? Нет, это я их прикончил, а потом я шёл через тайгу. Меня приютила семья местных. Я несколько месяцев у них жил, а потом я добирался сюда на чём только была возможность добраться. Я добирался сюда, чтобы отомстить тебе за такой поступок, моя ненаглядная.
-Я не хотела на тебя работать. Я вообще не хотела, чтобы у меня был сутер. Я же не проститутка, а стриптизёрша.
-А это кто в твоей постели? Твой клиент или твой любовник?
-Это друг.
-Надо что-то делать. Но у него ружьё. Он же и убить может. Ладно, прикинусь спящим и буду наблюдать, что дальше будет, - подумал Гриша.
-И сколько у тебя их было? Я знаю, что много. Знаешь, почему они все пропадали бесследно? Мне дочка рассказывали всё про твоих друзей, которые на самом деле твои любовники. Только дочка – тоже шлюха. Она рассказывала про них мне, так как сама их очень хотела. Из зависти она всё рассказывала. Сейчас я с тобой буду по понятиям решать проблему.
    Мужчина толкнул Лилиану. Она упала сидя на пол.
-С этим надо что-то делать. Иначе её убьют. Вику тоже убьют, - подумал Гриша.
    Он встал с постели, подошёл к нему и ударил его в лицо.
-О_о. Вот и любовничек проснулся. Хорошо, хорошо. Всё очень хорошо. Смотри, как я буду их убивать на твоих глазах.
    Мужчина наставил ружьё на Лилиану и застрелил её. Она повалилась на пол. Кровь полилась из её простреленной груди.
-Вы зачем это делаете?, - крикнул в истерике Гриша и ещё раз полез к мужу Лилианы, чтобы ударить его. Мужчина оттолкнул его. Гриша упал и испачкался в крови. Мужчина приволок Вику. Вика вскрикнула, просила её не убивать, плакала, а он хладнокровно взвёл курок. Раздался выстрел. Потом раздался тупой стук о затылок Гриши. У Гриши потемнело в глазах.
    Его били по щекам. Дали понюхать нашатыря.
-Что за хрень? Это всё мне приснилось?, - подумал он, приходя в сознание.
     Он совсем пришёл в сознание. Он увидел, что над ним склонился участковый и ещё один человек в форме. Он повертел головой и увидел, что лежит между окровавленными трупами Лилианы и её дочери. В руках у него ружьё. Голова же ужасно раскалывалась.
-Я не убивал! Не убивал никого я! Камеры же есть!, - крикнул Гриша.
-Ты убил, и нет никаких камер. Только тебе есть… Лет так эдак на 15 от звонка до звонка, - сказал участковый, издевательски усмехнувшись.
   На Гришу надели наручники. Он, словно в бреду, шёл в бело-голубой УАЗ с задней дверью с зарешёченным окном. Зарычал мотор. Он плакал, в темноте смотря на скудный свет, проникавший через зарешёченное окно и всё повторял:»Он убил Лилиану. Он убил Вику. Я не виновен. Я никого не убивал.» Носом же он чувствовал вонь этого конвойного автомобиля и его сырость. Ему даже уже погрезилась дорога в колонию, окно в решёточку его камеры, тюремные вышки, забор с колючей проволокой, постоянно лающие злые собаки и такой же злой люд, начиная от сокамерников и других заключённых и заканчивая надзирателями и другим тюремным персоналом. Вдруг он почувствовал, как запах конвойного автомобиля стал смениться запахом лекарств.
-Это ещё что?, - подумал он.
    Он открыл глаза (на этот раз не во сне, а в реальности) и увидел, что он лежит на какой-то кушетке. Около неё стоят врачи и мужчина и женщина средних лет, но они не его родители. Он почувствовал, что на его голову надета какая-то шапка с проводами. Он посмотрел и увидел, что эти провода подключены к компьютеру.
-Что это? Где Оля? Почему я здесь? Да, во сне страшно; но здесь как-то страшнее. К тому же не понятно, почему я здесь, и куда дели Олю. И кто эти мужчина и женщина? Как-то они не похожи на моих родителей, - подумал он про себя.
-О_о. Сынок, ты пришёл в себя. Что ты вообще наделал? Зачем ты их убил?, - сказала как бы мать Гриши толстая женщина с поседевшими волосами стрижкой.
-Типичная женщина из этого общества, - подумал он про себя.
-Какой я Вам сынок? Вы чего?
-Ты меня не узнаёшь? Я твоя мать, а это твой отец.
   Он посмотрел. Его отец был одет бедновато и выглядел как-то старовато.
-Да, реальность становится всё загадочнее, интереснее и страшнее. Что сон, что реальность – жесть какая-то. Сдохнуть, что ли? Отсоединить провода от компа, когда они все уйдут, и воткнуть в розетку. Ток в меня ударит, и меня нет в этом мире. Нет! Стоп! Я же так не узнаю, кто со мной сделал, то, что со мной сейчас происходит, и куда пропала Оля. Я обязательно её отыщу, чтобы мне это ни стоило. Я люблю её, и меня ничто не сломит, даже, если против нас будет весь мир, - подумал он про себя.
-Нет, не узнаю. Никого. А что я такого наделал?
-Как не узнаёшь и ничего не помнишь? Здорово тебя побил следователь.
-Что вы всё говорильню устраиваете? Что вы надо мною издеваетесь? Скажите мне, что я наделал, и где Оля.
-Какая Оля? Не было у тебя никакой Оли.
-Что, значит, не было? Вы зачем над мною издеваетесь? Зачем? Что я вам сделал плохого? Любовь – не преступление, преступление – действия окружающих против любви, - уже кричал Гриша.
     Один из врачей, с жидкой бородёнькой и в очках в чёрной роговой оправе, взяв со стола электрошокер, разрядом отрубил Гришу. Но он перед этим успел услышать:»Ты убил Лилиану и Вику.»
    Он очнулся поздно ночью. Он лежал в постели. В его палате ещё лежал какой-то бритый мужчина лет 30-ти на вид со следами швов на губах. Его руки были истатуированы, но не как у заключённого - по его татуировкам Гриша понял, что тот был связан как-то с искусством.
   Гриша разбудил мужчину.
-Ты кто?, Новенький, что ли? - спросил его мужчина хриплым голосом.
-Всё ясно. Он не знает, как я сюда попал, - подумал он с досадой.
-А ты кто? Давай знакомиться, - сказал он мужчине.
-Оппозиционный художник Ярослав Павелец. Я сижу здесь за свои художества и борьбу за свободу.
-Вот и очередная родственная душа. Тоже борется. Только я борюсь за любовь против общества, а он за свободу. Только вот нужна ли свобода данному обществу? Достойно ли оно её?, - думал Гриша про себя.
-Ты что замолчал? Испугался, что ли, моей личности?, - прервал размышления Гриши Ярослав.
-Не. Я не боюсь с тобой общаться. Я сам боролся и оказался здесь.
-Тоже против системы боролся?
-Против общества за свою любовь.
-Общество тоже часть этой системы. Так что мы боремся за одно дело. А что за любовь?
-Я люблю одну девушку. Она на 10 лет меня младше – ей 16, а мне 26. Её мать против, соседи тоже пошёптывались, глядя искоса, называли нас шизоидами, пытались нашу любовь осудить через призму общества, то есть типа это грех и недопустимо. А разве любовь грех? Вообще, любовь делает мир лучше, а они меняют любовь на ханжество, молятся Богу и думают, что их ханжество – это добродетель. Добродетель – это неосуждение. Сами же не без греха, но почему-то в этом общество только шлюха никого не осуждает, а эти уже себя возомнили поборниками нравственности, хотя сами зачастую были или есть не лучше этой моей абстрактной шлюхи.
-Да, у нас с тобой одинаковые взгляды. Я тоже считаю то, что нельзя осуждать любовь. Никакую. А наше общество осуждает и запрещает всё. Я тоже против общества. Знаешь, за что я попал сюда? Политического активиста Новосельского судили, а я, чтобы сорвать суд, так как суд всё равно осудил бы его по делу, сфабрикованному против него за его борьбу, пришёл в часа утра к зданию суда с дубиной и начал бить окна на первом этаже. Зажёг файры и начал кричать:»Нет фабрикации дел! Вам никогда не убить свободу! Свобода бессмертна!»
     Первыми приехали журналисты, начали меня фотографировать на свои камеры, начиная от тех, которые на смартфонах и планшетах и, заканчивая профессиональными зеркалками. Вспышки от их фотоустройств были со всех сторон. Они меня окружили так, словно они были готовы не фотографировать меня, а съесть. Потом послышалась сирена. Я подумал, что это правоохранители, как всегда, приехали задерживать меня, но ко мне вместо них сквозь толпу фотографировавших меня журналистов подошли санитары в белых халатах. Они скрутили меня, вкололи что-то и теперь я здесь. А ты как оказался здесь? Тебя тоже власти сюда отправили? Ведь карательная психиатрия в этой стране была испокон веков. Вот чего в нашей стране умеют хорошо делать, так это ломать судьбы людей и издеваться над ними.
-Это хорошо делать умеют в этой стране не только власти, но и простые люди. Я полюбил девушку, но её мать была против наших отношений, так как мне 26, а ей 16. Она считала это чуть ли ни декадансом и патологией. Я только не понимаю, кто ей дал такое право считать чувства патологией? Общество?! Я и исключил себя из него добровольно, так как наше общество - это сборище неграмотных и оголтелых безумцев, хотящих табуировать всё на этом свете. Я - маргинал в знак протеста против этого общества. Ладно, это всё эмоции и лирическое отступление. Так вот, я жил с ней в деревне. У меня был свой дом, своё хозяйство, и девушка переехала ко мне жить. Она сбежала от своей матери, и та грозилась сломать нам обоим наши жизни, когда её дочь собирала свои вещи. Может быть, несколько дней назад (я не знаю, сколько я здесь нахожусь) я гулял со своей девушкой в парке, ей что-то там почудилось, она испугалась, и мы поехали из парка прочь кататься по городу, а ночью поехали в клуб. Мы танцевали, потом заказали коктейль. Не допили его - нас отвлёк парень, который упал в обморок. Мы его начали приводить в себя, но он вдруг сам пришёл в себя и поплёлся, шатаясь, вон из клуба. Мы решили допить наши коктейли, и, допив их, отключились. Я очнулся уже здесь и не знаю, где моя девушка. При этом мне вместо моих родителей подсунули на посещении каких-то бедняков, которых я вообще не знаю, и, с которыми никогда не пересекался и вряд ли бы захотел пересечься в обычной жизни. Терпеть не могу нищебродов. А ещё мне снилось, что я познакомился с 40-летней женщиной, имел отношения с ней и её дочкой, а потом вернулся её муж, пропавший без вести, похищение которого она сама и организовала, и он убил её и её дочку, а их убийство повесили на меня. Я думал, что это сон, а мои якобы родные и врачи уверяют меня в том, что я убийца, хоть мне это приснилось, и даже во сне я не убивал никого.
-Да… Ну, и история. Конан Дойль нервно курит в сторонке. Так всё запутано. Всё правильно. Простые люди тоже в этой стране ломают друг другу жизни. Власть не ставит их жизни ни во что и делает с людьми всё, что захочет и ломает их жизни, а люди в свою очередь, подражая власти, ломают жизни друг другу. Наше общество - тот ещё сброд.
-Пойду, пошляюсь по больнице. Может, я найду её здесь. Мне моё сердце подсказывает то, что она тоже здесь.
-Рискни. Может, что-то из этого выйдет.
     Он только открыл дверь, как закричала сигнализация. В палату вбежали двое бритых санитаров с лицами, как у гоблинов, и, уложив сопротивлявшегося им Гришу, вкололи ему препарат. Гриша сразу отключился.
    Он очнулся ночью следующего дня. Лежал уже в одиночной палате. С железной дверью и с окном размером в ладонь, но и на этом окне тоже была решётка. Он закрыл глаза, и ему привиделась Оля. После препарата, введённого ему, она ему привиделась так реально, что он даже почувствовал её запах и прикосновения. Он находился в состоянии полубреда.
-Оля, я знаю, что ты здесь, но я не знаю где. Где ты, скажи мне. Мне так хочется обнять тебя. Мне так хочется, чтобы ты обняла меня. Мне хочется целовать твои губы. Мне хочется чувствовать твоё тело. Мне без тебя так плохо. Мне кажется, что меня все оставили. Мне кажется, что земля горит подо мной, и я не знаю, где я и кто я. Я так хочу увидеть тебя, хоть краем глаза, тогда у меня будут дополнительные силы противостоять им всем, с уверенностью зная, что ты существуешь, что моё прошлое было реальностью, - мысленно общался с ней Гриша.
      Оля добродушно улыбалась. Ему даже казалось, что она сидит на кровати подле него и теребит его волосы, гладя его по голове. Он открыл глаза, но никого рядом не было. Через решётку скудно проглядывал ночной свет города.
-Жаль, что сейчас наш с тобой разговор пригрезился мне, - подумал он про себя. Спать совершенно не хотелось, и он начал ходить по палате. Включил свет, нашёл раковину. Около кровати увидел тумбочку. Начал мерить шагами палату. Завопила сигнализация. Он заметил, что в углу, у потолка, крутится камера и следит за всеми его передвижениями. Вбежали санитары и избили его.
    Утром у него болело всё тело. Два его глаза от фингалов напоминали глаза панды. Губа была рассечена.
-Здравствуйте, больной, - сказал врач с жидкой бородёнкой. 
-Здравствуйте, я не псих. Я знаю своё прошлое, и я не понимаю, почему меня здесь держат, - прошамкал Гриша.
-Да Вы что? Вы свыклись с тем, что убили Лилиану и Викторию Тарнавских? Вы узнали своих родителей?
-Я никого не убивал. Я жил в деревне с девушкой. Девушка на 10 лет младше меня. Я вёл с ней своё хозяйство и играл на площадях музыку, гулял с ней, ходил по клубам, но Лилиану и Вику я не знал. Не знал, понимаете?! У моей девушки есть мать, которая, когда моя девушка переезжала ко мне сказала, что сломает нам обоим жизни. Я думаю, что это она всё подстроила то, что со мной сейчас происходит. Жаль мои родители не знают, что со мной происходит в этой вашей долбанной стране. И зачем я здесь остался? У меня даже гражданство другое. Надо было улететь с родными в Индонезию.
-Да, да. Всё так. Всё правильно, но всего этого не было. Вы убили Лилиану и Вику и сошли с ума.
-Что Вы надо мною издеваетесь? Зачем это всё?
    В нём копилось недовольство. Ему очень захотелось побить врача. Он был на него зол, потому что он не воспринимал его правду за правду. Он выдумал для Гриши свою правду и пытался её навязать ему.
    Гриша замахнулся на него, чтобы ударить. Ему надоело доказывать, что сказанное врачом - ложь. Он решил, что это бесполезно, и, когда человек не понимает и продолжает издеваться, то надо уже бить. Врач повалил Гришу на холодный кафельный пол, скрутив его. Санитары уже стояли в дверях.
-Галоперидол надо, - сказал он. Санитары привязали Гришу к кровати, хотя он сопротивлялся и впервые за долгое время матерился таким отборным матом, который даже не каждый сапожник знает.
-Вы не имеете право! Я никогда не откажусь от своей любви! Можете меня убить, но я всё равно останусь при своём!, - кричал он.
   Пришла медсестра - толстая и неповоротливая женщина лет 40 с красной короткой стрижкой. Лицо было слегка пропитое. Глаза у неё были как у злой собаки. Она ему вколола галоперидол и все ушли. Гриша остался один. Он попытался высвободиться, но был так крепко привязан, что ему это не удалось.
   Начали исчезать звуки, он слышал всё отдалённо, не понимал речи, доносившейся с улицы. Он этого, конечно, не замечал, но его состояние напоминало то, как будто его поместили в звукозащитный прозрачный и неосязаемый куб. Сколько он пробыл в таком состоянии, он не определил. В общем, и определить-то трудно. Находишься в такой прострации, что кажется, что либо ты удалён от остального мира, либо он от тебя. Он не заметил, как его, когда он успокоился, отвязали, как он бесцельно, словно в тумане, ходил по коридору больницы, только он никого из пациентов не запоминал и не слышал, и было видно, что он находится под препаратами.
    Через несколько дней он пришёл в себя.
-Как долго я провёл в каком-то забытьи. Нет, как-то страшно от этого всего. Надо менять тактику. Иначе они меня отправят в это забытьё навсегда. Ладно, я соглашусь с ними, но только для решающего шага - увидеть Олю. Хотя, дальше что? Как я отсюда выберусь? К тому же, если приму на время правила их игры, то они отсюда меня отправят в тюрьму. Меня сейчас может спасти только чудо. Вот я вляпался с этой любовью! Нет, это не обсуждается, я не откажусь от любви к Оле, даже, если меня здесь убьют. Умереть, в таком случае, тоже, значит, освободиться. О_о. Они меня отвязали всё-таки. Они поняли, что я успокоился, и решили отвязать. Хорошо, будем играть так. Можно рассматривать жизнь, как игру, мне всё равно сейчас нечего терять, поэтому можно рискнуть. Может, и чудо какое-нибудь произойдёт, а, если нет, то я ничего не проиграю, прыгнув здесь откуда-нибудь, - подумал он.
    Вошёл всё тот же врач.
-Здравствуйте, - поздоровался он.
-Здравствуйте, - добродушно улыбнулся Гриша, - знаете, я тут вспомнил…
-Что именно?
-Да, это мои родители, и я убил Лилиану и Вику.
-Это хорошо. Вы идёте на поправку. Скоро мы Вас выпишем.
-На волю?
-Нет, в СИЗО. Вы обвиняетесь в убийстве двух человек, так что на волю вы выйдете через 15 лет, если доживёте, конечно.
    У Гриши прошла в голове мысль:»Надо его избить. Нет! Стоп! Если случится чудо и, я буду на воле, тогда я его и изобью, а мать Оли вообще застрелю. Надо же так порушить нам жизнь! Тварь! У меня слов нет, кроме матерных.» 
-Ладно, я смирился со своей участью. Да, я виноват. Накатило что-то, и я их убил.
-Вот я слышу слова здорового человека, но мы Вас ещё неделю продержим, а потом передадим Вас тюремной службе.
    Грише перестали давать практически все препараты. Он чувствовал себя лучше - он больше не чувствовал, что у него ватные ноги и руки.
    Однажды ночью он прохаживался по коридорам больницы и увидел в темноте силуэт худенькой молодой девушки. Она сидела на кушетке. Луна мощно светила через зарешёченное окно. Он сел к ней. Она обернулась и посмотрела на него.
-Оля, это ты! Мне тебя так не хватало. Теперь я уверен, что моя правда - правда, а врач мне навязывал свою правду. Ты мне снишься, или ты реальная?
-Я тоже рада тебя видеть. Я реальная. Мне врач навязывал то, что ты убил двух людей и теперь далеко. Они мне даже лоботомию пытались сделать, чтобы я забыла тебя. Я люблю тебя. Любовь сильнее всего, и наша любовь должна вознаградиться. Должно же быть какое-нибудь чудо. Кстати, видишь луну. Её, как и нас заперли в клетке, но она уйдёт из неё. И мы тоже уйдём. Любовь всегда освобождает.
-Да, мы тоже уйдём, но только другим путём - в другую жизнь и встретимся там.
-Не надо пессимизма. Я могу тебе помочь. Ты же подданный  Индонезии, да?
-Да.
-Так вот. Я с посетителем (ко мне ходит девушка, которая пытается защищать права людей, находящихся в психиатрических больницах) передам записку, что тебя здесь незаконно удерживают и скажу, чтобы она передала её в консульство. Тебя заберут родные.
-А ты? Я хочу с тобой уехать отсюда.
-Сейчас речь о тебе. Мне будет достаточно того, что ты жив и на воле. Я буду рада этому.
-Нет, ты не должна здесь быть. Я приеду за тобой и вытащу тебя, а если не получится приехать, то я найду способы вытащить тебя. Нас же тянет друг к другу, не забывай об этом. Я сейчас счастлив с тобой даже здесь. Без тебя я не смогу.
-И я.
-Так что ты отправляешь записку, а я с воли вытащу тебя. Договорились? Ведь, для меня воля -не воля без тебя.
-Хорошо. Для меня жизнь - не жизнь без тебя.
-Дай мне тебя обнять.
-Я давно хочу, чтобы ты сделал это со мной.
    Он её обнял, а она его. Она его начала целовать  в губы, но потом они оба испугались и чуть ли одновременно друг другу сказали:»Только не здесь. Здесь всё просматривается. Здесь за всеми следят. На воле нацелуемся и наобнимаемся. Будем держать любовь в сердце, где нет слежки. Им не узнать наших чувств.»
-Только поторопись. Через неделю меня должны перевести в СИЗО. Постарайся сделать так, чтобы за мной приехали до моего отправления в изолятор, -сказал Гриша.
-Я постараюсь, - ответила Оля.
    Гриша поплёлся дальше бродить. Он искал художника, но его нигде не было. Он исчез без вести.
    Через день к Оле пришла посетитель из организации, защищающей права пациентов психиатрических больниц. Была хорошая погода - хоть была уже поздняя осень, было тепло и немного даже проглядывало солнце. Оля предложила ей прогуляться во дворе больницы.
-У меня есть к Вам дело, - сказала Оля посетителю.
-Какое?
-Вы знаете, что я со своим молодым человеком удерживаюсь здесь незаконно и хлопочете, разыскивая доказательства моей с ним вменяемости и незаконности нашего содержания, чтобы нас отсюда выпустили. Так вот, мой молодой человек не входит юрисдикцию данной страны, в которой он проживает, и его из-за этого не должны были отправлять в данное учреждение.
-Но Вы же знаете, что здесь коррупция решает всё. Достаточно заплатить кому надо, и все закроют глаза даже на то, что человек - гражданин другой страны, поэтому Вашего молодого человека и поместили в такое учреждение и, возможно, и Вас тоже, но я готова Вам помочь.
-Дайте мне листок и ручку, пожалуйста.
   Посетитель дала листок и ручку. Оля написала:» Dear head of the Consulate of Indonesia, Mr. Jatang! In the hospital № 11 along the street Gilyarovskogo, h. 25 illegally held citizen of Your country. Please take action.» (Уважаемый глава консульства Индонезии, господин Джатанг! В больнице № 11 по улице Гиляровского, д.25 незаконно удерживается гражданин Вашей страны. Прошу принять меры.)
-Передайте записку в консульство.
-Хорошо. Я сделаю это.
   Посетитель сразу после встречи с Олей поехала в консульство и передала записку.
     Господин Джатанг сидел за столом и играл сам с собой шахматы. Он так убивал время, когда во время рабочего дня было нечего делать. В кабинет постучались. 
-Войдите, - сказал Джатанг.
   В кабинете вошёл работник консульства.
-Господин, Джатанг. Женщина-гражданка этой страны передала мне записку.
-Дайте посмотреть.
  Работник консульства протянул записку Джатангу. Джатанг её прочитал.
-Ну, что, будем принимать меры, - сказал он после прочтения, - как это они его незаконно удерживают. То самолёты сбивают, то людей похищают. Не страна, а рассадник террористов какой-то.
   Раннее утро. Гришу разбудил его врач.
-К тебе уже посетители, - сказал он.
-Наверное, якобы родители или следователь с правоохранителями, - подумал Гриша про себя досадно.
-Кто?, - всё-таки спросил он.
-Какие-то русскоговорящие азиаты. На киргизов похожи.
-А эти-то здесь причём? Или мать Оли ещё решила избить меня с помощью киргизов, а потом на меня повесить, что я им что-то плохое сделал, а они меня за это избили. Хотя ладно, схожу. Даже, если они меня изобьют, то я ничего не потеряю. Мне нечего терять, кроме своей жизни, и я её хочу потерять из-за всего этого бреда, поэтому рискну, - подумал он про себя.
     Он вошёл в комнату свиданий. Сел на стул. Его от посетителей огораживала стена со стеклянным окном. За ним и его посетителями наблюдали двое коренастых санитаров.
-Вы гражданин Цветанов Григорий Дмитриевич?, - спросил в телефонную трубку один из азиатов.
-Да.
-Исходя из того, что Вы гражданин Индонезии, Вас незаконно здесь удерживают. Это является нарушением Ваших прав. Мы пришли Вас отпустить на волю и вывезти в страну, гражданство которой Вы имеете. Вы согласны?
-С удовольствием покину эту страну. Только у меня просьба - в больнице моя девушка, и её надо тоже, как и меня, освободить, так как её также удерживают незаконно.
-Она гражданка Индонезии?
-Нет, она гражданка этой страны.
-Тогда, к сожалению, её участь не в нашей компетенции.
-Тогда у меня такая просьба - когда прилетим в Индонезию, не сообщайте моим родным, почему я отсюда уехал.
-Хорошо.
   Говоривший с Гришей азиат подошёл к санитару и сказал:»Можем мы выйти погулять во двор?»
-Да. Он, вроде, не буйный сейчас, - ответил санитар.
   Гриша в сопровождении четверых представителей индонезийского консульства вышли во двор, затем незаметно сели в машину с дипломатическими номерами, стоявшую во дворе. Санитары, поняв, в чём дело, побежали к машине. Машина резко двинулась с места и, протаранив шлагбаум, выехала на улицу.
   Гриша стоял в аэропорту Джакарты. Он позвонил по мобильному телефону.
-Мама, я по тебе соскучился и решил приехать в Индонезию. Я в аэропорту. Встреть меня, пожалуйста, и папу захвати с собой, - сказал он.
-Мы приедем. Мы так рады, что ты приехал. Хватит тебе торчать в твоей родной стране, которая ведёт себя не как Родина, а как воспитательница детдома.
-Я жду.
-Посмотрим, может, Индонезия станет мне Родиной, - подумал он.
   Родные приехали в аэропорт.
-Как ты поправился, сынок. Ты целыми днями ел там?, - спросила мама.
-Ну, да, особенно в Макдональдсе много ел.
-Да, с галоперидола все поправляются, - подумал он.
   Недели две Гриша отвыкал от жизни в психиатрической больницы - постепенно стал спать ночью, а не днём. Свои ночные бдения-хождения он объяснял тем, что не может привыкнуть к разнице во времени между его страной и Индонезией. Родители в это поверили.
   Через месяц он решил, во чтобы то ни стало, вызволить из психиатрической больницы Олю.
-Я хочу поехать отдохнуть в Европу, - сказал он отцу.
-Куда именно?
-В Италию - поглядеть Милан, Рим, Верону, Венецию.
-Хорошо, езжай.
     Через неделю Гриша вылетел обратно в свою страну. Он остановился в гостинице и начал думать, как ему вытащить Олю.
-Витёк Аймалетдинов. Интересно, как он сейчас? Я с ним в школе хорошо в своё время куролесил. Он был на три класса старше меня, но я с ним постоянно мутил какие-то переделки. Эх, интересное было время и свободное - помню, как мы сорвали урок математики - решили устроить пикет в поддержку молдавской оппозиции. Нарисовали лозунги в тетрадях, и когда меня вызвали к доске, мой друг тоже вышел, и мы начали скандировать:»Свободу молдавскому народу!», «Молдова - это Румыния - это Европа!». Нас выгнали из класса, а сейчас бы нас не только выгнали из класса за такие дела. Ещё как-то мой друг на химии уронил в реактив телефон, и произошла реакция - вначале его телефон взорвался, а затем загорелся красивым ярко-синим пламенем. Нас опять выгнали из класса. Да ещё много чего было. Он был симпатичный парень. У меня была какая-то симпатия к нему и даже влюблённость. Его красивые тёмные глаза, скулы и чёрные волосы со смуглой кожей как-то очень хорошо подходили друг к другу и вызывали чувство, похожее на симпатию или любовь, что ли. Но я скрывал свои чувства к нему, так как было неудобно перед одноклассниками заявлять о том, что я неровно дышу к парню. У меня в классе был один, который заявил о своей нетрадиционности, так его мои одноклассники вынудили уйти из школы. Они его постоянно били. После школы Витёк пошёл учиться в разведывательную школу, а я - на рекламщика, - думал он про себя и решил набрать его номер.
-Привет, - сказал Гриша.
-Майор Аймалетдинов слушает.
-Это я - Гриша. В школе учились вместе. Помнишь, как мы вместе с тобой отрывались в это время?
-А, это ты Гринька. Конечно, помню. Ты как? Где пропадал так долго?
-Да, более-менее. В Индонезии месяц жил - я же несколько лет являюсь гражданином этой страны. Меня туда вывезли, так как меня незаконно удерживали в психдоме. Представляешь, меня туда отправила мать возлюбленной, ну, я так думаю. Не доказано, правда. Саму девушку  она тоже туда отправила. Она просто грозилась, когда моя девушка, переезжала ко мне, испортить нам жизнь. Ещё мне пытались внушить, что я убил двоих людей. Мне убийство приснилось во сне, а они пытались выдать мой сон выдать за явь, а про мою прошлую жизнь говорили, что её не было, что она была плодом моего якобы больного воображения. Помоги мне выпутаться из этой ситуации и вызволить мою девушку.
-Да, как всё у тебя запутанно. Конечно, помогу, хоть я не детектив, а боец невидимого фронта, но ты мой друг, поэтому я решу твою ситуацию.
     После Виктор Аймалетдинов позвонил своему знакомому. Знакомый занимался частным сыском.
-Привет, Лёх.
-Привет, Витя. По какому вопросу звонишь?
-У меня есть к тебе дело - ты можешь заработать некоторые деньги.
-Что за дело? Упоминание денег подогревает во мне интерес к нему.
-Моего друга и его возлюблённую поместили в психиатрическую больницу и пытались моему другу внушить, что он убил двоих людей. Ему приснился сон, в котором он убил двух людей, а в больнице ему пытались внушить, что это был вовсе не сон, а явь, а про его реальную жизнь сказали, что её не было. Друга вывезли, так как кто-то поднял шумиху, что в больнице удерживается иностранец, и удерживается незаконно, и вообще его посадили в больницу при весьма непонятных обстоятельствах.
-Да, помню. Читал на эту тему в «Аргументах и доказательствах». Там его случай одна правозащитница в эту газету слила. Оксана Вишневская, кажется.
-Да-да. Она самая. Она ещё в «Демократическом пути» состоит. Так вот, он просит, чтобы его случай расследовали. Он хочет знать, кто его жизнь и жизнь его девушки так перевернул с ног на голову. Точнее, он догадывается, что это мать девушки, так как, когда она к нему переезжала, она обещала, что испоганит им жизнь, но не имеет доказательств.
-Да, сложно, но дело интересное. Можно попытаться что-то сделать, к тому же ты знаешь, какой я меркантильный.
     Знакомый Виктора попросил выяснить у Гриши адрес матери его девушки или ФИО девушки с годом рождения и сведениями об образовании. Виктор позвонил Грише. Гриша сказал, что девушку зовут Ткаченка Ольга Всеволодовна, 1992 года рождения, учится в 356 школе в 11 классе, так как он не знал адреса матери Оли.
-Ты педофил, однако ж, Гриша. Она же несовершеннолетняя. Повезло, что ты не гражданин этой страны, иначе бы тебя посадили, - сказал Виктор, усмехаясь.
-Просто после женщин, старших меня на -дцать, меня потянуло на молодых, причём то, что она младше меня на 10 лет, считаю приемлемым. Она позже меня постареет, а меня позже начнёт от неё тошнить. Ведь, я так пресытился старыми женщинами, что я их не перевариваю.
-Да я всё понимаю. Это я так в шутку сказал на счёт посадки.
-Да я понял.
   Виктор сообщил своему знакомому данные о девушке Гриши. Знакомый начал искать.  Оказалось, что девушка была прописана вместе с матерью на улице Зелёный проспект, в доме 5. Он даже узнал, что мать Олю поставила на учёт в психоневрологический диспансер.
-Вот тварь! Так калечить жизнь собственному ребёнку. А ещё многие говорят, что мы - мусора волки позорные и нелюди. Да, я уже 10 лет, как не охраняю порядок, а занимаюсь частным сыском, но всё же, люди, а вы, что, лучше? Вообще, правоохранители вышли тоже из этого общества. Менять общество надо, тогда и правоохранители будут нормальными, - подумал он, изучая информацию об Оле.
    На следующий день он поехал к маме Оли. Он ей представился представителем психоневрологического диспансера. 
-Здравствуйте. Я по поводу вашей дочери. Нам нужно Ваше согласие на постановку её на учёт, - сказал он.
-Да какое согласие? Я её знать больше не хочу! Променяла меня на парня. Повела, тварь, как последняя шлюха. Уехала к нему жить, а ей всего 16 лет. Я им решила испортить жизнь в отместку, поэтому следила за ними, потом наняла людей, которые подлили им снотворное в клубе, и договорилась со знакомым врачом психиатрической больницы, чтобы он отвёз их к себе в больницу, правда пришлось ему заплатить 10 тысяч в валюте. Она ещё маленькая и влюбилась во взрослого парня. Он её на 10 лет старше. Я считаю, что такую любовь надо лечить, потому что это не любовь, а психическое отклонение. Только Вы никому не говорите. Я излила Вам свою душу, потому что я зла на свою дочь.
-Всё ясно. Подпишите здесь.
  Он дал ей бланк поддельного заявления. Она запомнила его и расписалась.
-Спасибо Вам, - сказал он и вышел.
     Он вошёл в соседний двор и сжёг заявление. Запомнил, как зовут маму Оли. Звали её Ткаченка Илона Константиновна. Вечером он встретился в кафе с Виктором.
-Я узнал у матери Оли, на счёт её причастности к тому, что произошло с твоим другом. Знаешь, мамашка у Оли, конечно, изверг. Надо же так быть против любви своей дочки, особенно в переходном возрасте. Если помешать любви в этом возрасте, то у человека будут психологические проблемы. Вообще, в итоге он может разрушить себя и свою жизнь. И не только свою, но и жизнь окружающих, и они не будут счастливы. Все от этого не будут счастливы. Хотя мне кажется, окружающим, то есть родным, зачастую на своих детей всё равно. Какие-то все равнодушные. Общество равнодушных, и оно ко всем равнодушно. Гриша был прав в своих догадках, она мне всё рассказала и призналась в том, что она организовала отправку его и его девушки в психиатрическую клинику. Думаю, теперь надо ехать в клинику и выводить врача, который лечит Олю, на чистую воду, - рассказал знакомый Виктору.
-Ну, что, действуй, - ответил ему Виктор.
   На следующий день знакомый Виктора поехал в клинику. Он зашёл в кабинет главного врача.
-Здравствуйте. Я проверяющий из Министерства социальной защиты и здравоохранения. Меня зовут Конявин Алексей Ильич, - знакомый показал удостоверение, которое купил у знакомых, торгующих левыми удостоверениями.
-Да, конечно, проверяйте. У нас всё в порядке, - ответил главный врач.
-Дайте тогда мне, пожалуйста, карты больных.
    Главврач сбегал в регистратуру и вместе с девушкой, работающей там, принёс Алексею Ильичу стопку карт более ста пациентов больницы. Алексей Ильич сделал вид, что смотрит внимательно карты других пациентов, просмотрев с десяток карт, а потом он достал карты Оли и Гриши. Грише так и не поставили диагноз и в карте ничего не написали, а вот в карте Оли Алексей Ильич увидел отметку о постановке её на учёт в психоневрологический диспансер, только поставили её уже две недели назад, а также о продлении её нахождения в больнице ещё на три месяца и назначении ей тяжелых препаратов - аминазина, карбидина, миналона и этаперазина. В карте было написано, что ей прописали эти лекарства из-за частых приступов бреда и галлюцинаций.
-Можно мне посмотреть Вашу пациентку - Ткаченку Ольгу Всеволодовну?, - задал вопрос Алексей Ильич, просматривая её карту.
-Что Вы? Что Вы? К ней нельзя. Она очень буйная, - сказал главврач, в лице которого внезапно возникло беспокойство.
-Как это нельзя? К Вам пришёл проверяющий из Министерства, а Вы ему говорите «нельзя». Это Вы, считайте, говорите «нельзя» не мне, а государству. Вы, что, хотите за отказ мне пойти под суд? Я могу написать, что Вы не пустили к пациентке меня из-за своих каких-то нарушений и махинаций по отношению к ней, и Вы пойдёте под суд.
-Ладно, что Вы так раскипятились? Давайте, сходим к ней. Раз Вам так надо.
-Эта грёбаная правозащитница и до Министерства дошла. Вот тварь! Чувствует, что мы эту Ольгу и за неё тоже мучаем и колем ей психотические препараты. Главное, чтобы они не докапались до того, что её мать нас всех купила и на самом деле мы за её деньги превращаем её в овощ. Жаль, с её парнем это не получилось это сделать. Эта гадина оказалась гражданином другого государства, - думал главврач про себя. 
    Они вошли в палату без окон. В полумраке сидела толстая и беззубая женщина на вид лет за 30. Она сидела и качалась из стороны в сторону. Её глаза были затуманены. Ноги и руки были в язвах. На голове у неё была проплешина.
-Это она сейчас тихая. А так она даже двух санитаров укусила. - сказал главврач.
-Вот изверги её мать и главврач. Я бы на месте знакомого моего друга убил бы обоих. Так искалечить человека, - подумал Алексей Ильич про себя.
-Угу. Мне всё ясно. Дайте мне Ваш телефон. Мы Вам позвоним.
-Вы меня понизите, что ли?
-Нет, может, в департамент Вас пристрою.
-Тогда пишете…
-И ещё можно мне поговорить с её лечащим врачом - Кузьменька Игорем Андреевичем.
-Да, можно.
   Он сходил за Игорем Андреевичем.
-Что-то всё это странно как-то. Как бы не нашли нарушений, - подумал главврач.
 Игорь Андреевич зашёл в палату.
-Здравствуйте, Игорь Андреевич, - улыбнувшись, пожал руку Алексей Ильич.
-Здравствуйте.
-Я хочу Вас пригласить на конференцию. Дайте мне Ваш телефон.
   Игорь Андреевич продиктовал Алексею Ильичу свой телефон.
-Ну, что ж... Мне всё ясно. Мне пора откланяться, - сказал Алексей Ильич и покинул больницу, а лечащий врач Оли и главврач начали думать, что же это всё значит то, что сейчас произошло.
   Алексей Ильич снова встретился с Виктором в ресторане.
-Съездил я в больницу. Увидел, что девушку твоего знакомого превратили в овощ, но какая-то там тёмная ситуация в больнице. Я собрал у лечащего врача девушки твоего знакомого и главврача телефоны и решил провести очную ставку. Ещё приглашу мать Оли и самого Гришу надо пригласить. И тебе надо прийти. Я придумал такое шоу с пистолетом. Все подозреваемые сразу расколются, если виноваты, а ещё я им всем судом и тюрьмой пригрожу. В общем, через несколько дней ты сам всё увидишь, - сказал он Виктору.
   Через несколько дней Алексей Ильич позвонил главврачу.
-Здравствуйте. Вы бы не могли подъехать сегодня к 19:00 на улицу Красный Казанец, к дому 52. Я со своим начальством приняли решение о Вашем повышении. Нам надо переговорить с Вами, - сказал он главврачу.
-Хорошо, я подъеду.
   Алексей Ильич позвонил Игорю Андреевичу.
-Здравствуйте, Игорь Андреевич. Сегодня в 19:00 состоится научная конференция. Подъезжайте к дому 52.
-Хорошо.
   Он позвонил матери Оли.
-Здравствуйте, Илона Константиновна. Вы можете сегодня подъехать к 19:00 в диспансер? Надо просто ещё кое-какие документы заполнить. Вот наш адрес - улица Красный Казанец, 52.
    Мать Оли согласилась подъехать.
   Вечером главврач, Илона Константиновна и Игорь Андреевич подъехали в одно и тоже время по адресу, сказанному им Алексеем Ильичом и увидели, что по этому адресу находится заброшенный полуразрушенный завод.
-Что-то я не понимаю. Почему он назначил нам здесь встречу?, - сказал главврач.
-Да, я тоже. Для конференции как-то это место не подходит.
-И Вы здесь, Александр Николаевич. А где здесь диспансер? Я его не вижу.
-Мы тоже его не видим. Нас походу загнали в какую-то ловушку. А всё Вы, Илона Константиновна. Просили меня помочь упечь дочку и её парня по-дружески, чтобы Вам отомстить. Мол, я с тобой училась, и ты сох по мне. Знаешь, я сейчас остыл к тебе. Да ну тебя!, - высказал ей главврач.
     Из-за угла выехал старый оливковый фургон Волксваген и остановился сбоку от них, так, что главврач и Игорь Андреевич оказались между своими машинами и ещё окружённые фургоном спереди, а потом такой же фургон остановился сзади. Из них вышли два десятка людей в камуфляжной форме с автоматами наперевес.
-Это ещё что?, - сказал недовольно главврач.
-Ну, вот. До ментов или бандитов доигрался я с Вами, Илона Константиновна. Правильно говорят - все проблемы из-за баб, - пронеслась мысль в голове у главврача.
   Последним из одного из фургонов вышел Алексей Ильич.
-Ну, что доигрались, ребята? Зачем вы решили разрушить жизнь Цветанову Григорию Дмитриевичу?, - сказал он.
-Кто Вы? Вы же говорили, что Вы представитель психоневрологического диспансера, - кричала истерично от страха Илона Константиновна.
-Я детектив и бывший правоохранитель, а люди в форме - это действующие сотрудники отряда правопорядка особого назначения, - схватить их и отвести в здание, - приказал он людям в форме.
     Их отвели в здание завода. Привели в комнату без окон с железной дверью. Посреди комнаты стоял стол со стульями. За столом уже сидели Виктор и Гриша.
-Присаживайтесь, - сказал ласково Алексей Ильич, так ласково, как умеют говорить правоохранители явным подозреваемым. 
   Мать Оли увидела на столе пистолет.
-Вы, что, нас расстреляете? Если бы я знала, то я бы отдала лучше Олю за Гришу, - вскрикнула мать Оли в испуге.
-Поздно. Поздно, милочка, - ответил Виктор, - да, забыл представиться - майор Службы нацбезопасности Аймалетдинов Виктор Эдуардович. Знаете, было время, когда мы без суда и следствия расстреливали. Собирались, как мы сейчас, втроём и расстреливали, а сейчас времена уже не те, поэтому мы вначале вас допросим, а потом расстреляем.
     Мать Оли разрыдалась. У главврача нервно задрожало веко. Игорь Андреевич стал беспокойно шевелить пальцами на руке.
-Ну, что, Алексей Ильич, доставайте доказательства, - сказал Виктор.
   Алексей Ильич достал из кармана смартфон.
-Я все ваши признания записал на диктофон. Я с ним никогда не расставался при встречах с вами, - сказал он, затем включил диктофон.
   Они услышали свои признания.
-А сейчас Вы услышите признание пострадавшей стороны. Мне для этого пришлось ей ввести препарат, который на короткое время привёл её в чувство, - сказал Алексей Ильич.
-Меня кто-то пытается залечить. Мне говорят, что я буйная и колют препараты, хотя я всего-то борюсь за себя и своего возлюбленного и подключила к этому делу правозащитницу. Нет доказательств, что я буйная. Здесь везде камеры стоят. Можете посмотреть записи, - признавалась в записи Оля.
    С потолка опустилось полотно, включился проектор. На нём стали показывать видеозаписи с Олей. Она на видеозаписях была не буйная, да и вообще по ним можно было сказать, что её зря держали в больнице.
-Ну, что, вы против этого скажете?, - обратился Алексей Ильич к подозреваемым.
-Это ложь! Всё это постановка!, - закричал не выдерживавший главврач.
-Вы в тюрьму хотите? У Вас там полный набор - соучастие в похищении человека с применением насилия опасного для здоровья человека - это где-то 6 лет, незаконное удержание человека в медицинском учреждении закрытого типа (коим является психиатрическая больница) - где-то 4 года, расхищение на Вашу с Илоной Константиновной месть государственных денежных средств на содержание похищенных - ещё 5 лет. Итого - пятнашечка. У Вас, Илона Константиновна, организация похищения и подстрекательство к расхищению государственных средств - итого 12 лет, а у Вас, Игорь Андреевич, соучастие в похищении человека - 5 лет. Вы хотите отсидеть свои срока? Могу это устроить. Представители отряда особого назначения стоят за Вашими спинами и с удовольствием сопроводят вас в СИЗО, а потом в колонии нашей большой Родины. А так мы вас пристрелим, и вы отмучаетесь. Давайте, господа уважаемые члены следственной комиссии от Службы нацбезопасности, действительно пристрелим их и уйдём. Итак, Григорий Дмитриевич, берете пистолет и стреляйте.
     Никто из подозреваемых не знал, что это всё спектакль и патроны в пистолете холостые. Это знали только Виктор, Гриша и Алексей Ильич. Поэтому мать Оли впала в истерику и начала причитать о том, что она плохо сделала, решив отомстить своей дочери и её парню, у главврача и Игоря Андреевича помрачнели лица.
-Поздно переживать. Она умерла. И ещё, Александр Николаевич, ответьте мне перед расстрелом: Гриша убивал Лилиану и Вику? И кто его навещал в клинике под видом родителей?, - сказал Илья Ильич.
-Не было Лилианы и Вики, и убийства не было. Мы ему загрузили в мозг через компьютерную программу информацию, а потом пытались внушить ему того, что не было, чтобы он всегда считал, что здесь безопасно. Его ненастоящие родители должны были ему тоже внушать это. Их наняла Илона Константиновна. Она вообще хотела залечить и дочь, и её парня, - ответил Александр Николаевич, - может, теперь не будете хотя бы меня расстреливать?
-Нет, мы Вас тоже расстреляем. Григорий Дмитриевич, ну, что, теперь уже точно приступайте к расстрелу.
, - сказал Алексей Ильич.
    Гриша взял пистолет и выстрелил в каждого из сидевших напротив него подозреваемых. Когда они поняли, что патроны холостые, на них всех напал истерический смех. Мать Оли разрыдалась. С ней вообще случился истерический припадок.
-А теперь пошли все вон! И больше не появляйтесь в жизни Григория Дмитриевича и его девушки. Иначе доказательства будут переданы в суд, - сказал Илья Ильич.
   Все подозреваемые в испуге вышли быстрым шагом с территории завода, а Гриша с Олей, которая была в коляске, так как находилась в прострации, в этот же день вылетели в Индонезию.
   Гриша появился на пороге дома своих родителей с девушкой в коляске. Мать встретила его.
-Это кто?, - спросила она удивлённо.
-Прости, мамочка, я наврал тебе, чтобы не волновать тебя и отца. Не был я в Венеции, Риме, Милане. Я ездил в свою прошлую страну вызволять свою девушку из психдома, где её незаконно удерживали.
-Опять ты туда ездил?! Что тебе эта ужасная страна не даёт покоя?
-Мама, не начинай. Мне нужна твоя помощь - её надо привести в нормальный вид, то есть подлечить от действия препаратов, которые ей там кололи.
-Тогда надо её в элитную клинику отправить. Здесь в простых клиниках лечат чуть лучше, чем в твоей прошлой стране. Я постараюсь устроить.
     Мать Гриши устроила Олю в элитную клинику. Через полгода Олю подлечили - она похудела, отрастила волосы, язвы зажили бесследно. От её пребывания в психиатрической больнице остались только испуганно-грустные глаза. Гриша и Оля остались жить в Индонезии.
-Ты больше не поедешь в свою прошлую страну?, - спросил Гришу однажды отец.
-А что там делать? Там сломанные судьбы и озлобленные люди.