Оранжевый

Ангелы и демоны могут быть не только вымышленными персонажами,
ангелы и демоны могут сидеть у Вас в голове.

«24 ноября
Дорогой дневник, я чувствую это постоянно. Будто что-то здесь, совсем рядом, витает в воздухе, стоит за моей спиной, склоняется к моему плечу, пытается нашептать слова давно ушедших дней. Я чувствую это. Но никого нет, ничего нет, как только я оборачиваюсь, либо же включаю настольную лампу. Разве что пробежит кошка, заденет лежащую на краю тумбочки книгу, которая упадет и до чертиков меня напугает. 

Надо закурить. В этом доме есть явно что-то неладное. Я не понимаю, как я еще не переехала отсюда после всего, что произошло. Но район слишком хороший, 10 минут до места работы, есть все условия для комфортного проживания и это за такие-то деньги. Да и спихивать всю вину на то, что «в этом виновата квартира» – как-то неразумно для двадцатилетнего человека. Сказки все это. Сказки про глупые суеверия, про ангелов и демонов, придуманные в глубокой древности.

Кому вообще нужны эти суеверия? Правильно – глупцам.

Подумать только, буквально несколько лет назад походы в церковь не казались мне абсурдом, как и вера в жизнь после смерти, в сотворение мира кем-то, стоящим на несколько ступеней выше по эволюционной лестнице.

Однако жизнь полна мрачных событий, которые медленно, но верно убивают в человеке его веру в лучший мир, в прекрасное, светлое будущее, в то, что надежда остается с человеком до конца. И что эта самая надежда в последний миг спасет его от неизбежного.

Но все, во что веришь годами, десятилетиями, обрывается, когда случается что-то воистину ужасное. Когда самый большой кошмар воплощается в реальность. Когда перед твоими глазами стены годами создававшегося идеального мира падают, обнажая кроваво-красные стены ада, из которого невозможно выбраться.

Дорогой дневник, у меня больше не осталось людей, с которыми я могу поговорить об этом.

Когда моя семья въезжала в новую квартиру, соседи предупредили, что в ней, за последнее время, умерло много людей.  Но мы не приняли это всерьез. Смерть уже давно стала обыденностью. Как бы ни была печальна статистика, даже пока я писала это предложение, тысячи людей по всему миру уснули своим последним сном.
 
Жизнь, кажется, такой ценной штукой. Но самые большие ценности так легко потерять.

Опять эти шорохи на кухне. Сколько можно?»

Закрыв дневник, Соня поднялась с кровати, где удобно расположилась со своим ноутбуком, чтобы прикрикнуть на шумевшую на кухне кошку. Каково было ее удивление, когда она обнаружила Марго – представительницу бомбейской породы – свернувшейся клубком на подоконнике.

«25 ноября
Есть такое интересное выражение – «в падающем самолете атеистов нет». Я могу провести свою аналогию. Дорогой дневник, каждую ночь перед сном я молюсь, чтобы эти сны прекратились.

Все горит. Я не слышу ничего, кроме какого-то треска. Наша машина охвачена пламенем. Как? Я ведь отошла на пару минут, взять документы из дома, которые, как всегда, забыла.

В оцепенении я стою на балконе и смотрю вниз. Я не могу даже двинуться. Что это? Как это произошло?

Огонь поднимается вверх на несколько метров. Крики прохожих, кто-то звонит в пожарную часть. Я не могу сдвинуться ни на сантиметр. Ничего не чувствую, ничего не понимаю. Кажется, будто бы я разучилась дышать.

На замену моему дыханию приходит чье-то чужое - скользящее по шее. Оно отрезвляет меня, и я бегу вниз, к своим родителям. Но уже слишком поздно. Человек в форме не дает мне пройти вперед, держит крепко, я не могу вырваться. Он что-то говорит мне, но я ничего не слышу.

Воняет горелым. Сердце отстукивает бешеный ритм. Вокруг меня тишина. И она прерывается голосом, говорящим одну-единственную фразу:
- Это все твоя вина.

Я вскакиваю с кровати как ошпаренная. Все в порядке, это всего лишь сон. Опять. И так проходит каждая моя ночь в течение более года. Все события того дня, которые повторяются снова и снова, гнусавый голос, который винит во всем меня, утро в холодном поту.

Психиатр уже давно понял, что я – безнадежный пациент, сколько бы раз в неделю мы ни беседовали, сколько бы таблеток я не пила – бесполезно.  Я лишь отнимаю время тех, кому еще действительно можно помочь.

Когда я училась в пятом или шестом классе, мама подарила мне мой первый дневник. С куклой барби и с замочком. Я еще долго обижалась, ведь я была слишком взрослая для кукол, как я считала. Но за неимением ничего другого под рукой, я начала писать в него. И с того возраста вести дневники я не перестаю. Кроме первых месяцев после аварии. Тогда я не могла найти в себе сил даже поесть.

Но именно Андрей Станиславович настоял на том, чтобы я продолжала писать обо всем в свой дневник. Он считал, что это мне поможет. Но пока я не вижу никаких изменений. Всего лишь тетрадь, которая лежит в моем столе, вся в каких-то набросках, рисунках и, конечно же, в этих безумных заметках.
 
Кошка опять бегает, сломя голову, наверное, хочет, чтобы я поиграла с ней. Ладно. Пусть бегает. Мне гораздо приятнее думать, что весь этот шум вокруг – это от нее. И только от нее.

Комната наполнена табачным дымом. Мое спасение более не в лечении, а в этой зловредной привычке. «Курение убивает» – какая ирония. Я готова курить по десять сигарет сразу, лишь бы приговор, написанный на пачке, подействовал.
 
Марго!

В этот раз она прыгнула на так называемую «святыню». Я не понимаю этой озабоченности людей: они покупают десятки маленьких икон, копий Библии, непонятные церковные книги, надеясь, что весь этот багаж поможет им в загробном мире. Будто бы Бог будет подсчитывать, сколько они потратили, в течение своей жизни, на все религиозные атрибуты.

Моя мама была верующей: часто ходила в церковь, оставляла щедрые пожертвования. И именно из-за моего уважения к матери, я не решаюсь выкинуть или хотя бы убрать подальше все эти вещи».

Соня начала поднимать разбросанные Марго вещицы: все эти книги, брошюры, иконы. Одна из икон привлекла ее внимание: под изображением красовалась надпись "Преподобная Фотиния" – ангел-хранитель ее матери, Светланы.

Девушка держала в руках икону и пристально рассматривала ее. По щекам катились слезы. Больно, как же больно.

В сердце вновь острой болью отразились нахлынувшие воспоминания. Невозможно терпеть.

- Ангел, а? Хранитель? Что же ты ее не сохранил? - слезы, дикий крик вырывается из хрупкого тельца. Соня вновь сломалась. Вся боль, которую она перенесла куда-то на задворки сознания, вернулась и атаковала ее с удвоенной силой.

Резким ударом девушка смахивает все с полки. От бессилия она падает на колени, в эту кучу картин, текстов, символов. Она даже не кричит. Она воет от боли, которая преследует ее так долго и которая никогда не сможет выйти из сердца.

«Вот и настал тот момент, когда пора делать последнюю запись. Мои демоны устроили мятеж. Бунт. Я хочу, чтобы сгорело все. Я хочу, чтобы сгорела я. Вместе со всей этой ложью.
Дорогой дневник, я выпускаю своих демонов. Раз ангелы не помогли нам, раз они провалили задание по спасению, пусть демоны правят балом, пусть все горит, пусть моя боль сгорит вместе с моей оболочкой.
Андрей Станиславович, я – никудышный пациент».




– Так значит, вы хотите сказать, что она сама подожгла свой дом?, – я пристально смотрю на пожарника.

– Да. Сама. Мало что осталось. Вон, соседи говорят, что это ее кошка. Она в подъезде бегала, кричала как резаная. Мы пока с ребятами приехали, две комнаты дотла успели сгореть. Только комната девчонки не сильно повреждена. Там, кстати, мы и нашли вот этот блокнот. Похоже, дневник ее. Открыт был во-о-от на этой страннице, – тыкает пальцем в листочек, – так тут и написано, что она хочет, чтобы все сгорело, да и пусть горит. Сомнений нет. Это девчонка подожгла себя и хату свою заодно. Хорошо хоть, что соседей не сильно зацепило, то ночь же, вдруг бы спали и не почувствовали запах? Тогда бы мы отсюда не один труп утаскивали.

– Я оставлю это у  себя, если вы не против. Я ее врач. Симаков Андрей Станиславович, психиатр.

– А, так она еще и к мозгоправу ходила, тогда понятно. Давненько у нее, видимо, не все дома были. Ладно. Книжонку забирайте, а мне нужно уже на следующий вызов бежать. Дикая ночь какая-то.

Поблагодарив еще раз пожарника, так я и не уточнил, как его зовут, я поплелся домой. Никогда бы не подумал, что дело дойдет до такого. Я знал, что состояние Сони очень тяжелое, но все же не думал, что все зайдет настолько далеко. Главное – скорее дойти домой и прочитать ее записи. Может быть, хотя бы в них я найду какие-то ответы.

Через полчаса я был уже дома, расстегивал свое пальто. Осенние вечера выдались на редкость промозглыми, поэтому, во избежание простуды, я поставил на плитку чайник и пока ждал, решил хотя бы мельком ознакомиться с содержанием полученного дневника.

 «29 июня
Такое ощущение, будто бы сегодня кто-то весь день следит за мной. Когда я сейчас пишу в дневнике, мне страшно оборачиваться. Додумала уже до такого, что мерещится чужое дыхание на коже».
Неужели с этого все и начиналось? Пролистываю вперед.

«14 июля
Я начала слышать голоса еще чаще. Я не знаю, что это. В интернете написано, что подобное бывает от частых стрессов. Буду до последнего надеяться, что я не съехала с катушек. Со мной все нормально».

Перелистываю страницы дальше. Одна была не похожа на все: Соня была крайне педантична, все держала в чистоте. Эта же страница дневника была вся смята, буквы на ней скачут в диком танце, очень сложно понять, что написано.
Чайник вскипел. Дневник падает из моих рук. Дорогая Софи. Я и подумать не мог.
 
«17 августа
Мне очень скучно. Давай сделаем весело? План таков: наполненную маслом и бензином бутылку кладешь на заднее колесо у заправочной горловины, зажигаешь тряпку и уходишь, якобы забыв документы. Порадуй меня. Я хочу, чтобы было ярко. Ведь я так люблю оранжевый цвет».