Однажды летом. Глава первая

Баба Настя лущила на крылечке зелёный горошек, а думала о внучке: и чего та повадилась каждый день бегать к поезду? Взберётся на пригорок и машет зелёной змее пассажирского. И ведь не рядом с ним стоит, а далековатенько: что там или кто в мелькающих мимо окошках – не разглядишь. Да и много поездов тут проходит, а к одному лишь бегает – к московскому. С чего такая блажь у ребёнка завелась – поди разберись тут. Сама не говорит, смеётся в ответ. Вот и сейчас понеслась вприпрыжку, только пыль за босыми ногами дыбится. И жара ей не помеха. Что за радость такая, скажите, пожалуйста? Другие дети как дети, в речке бултыхаются – не вытащишь, а эта носится, чтобы помахать вслед рукой. Кому? Зачем?

Сиротка при живых родителях. Те разбежались по разным семьям да городам, а грудного ребёнка бабушке оставили, на счастье. Хорошо хоть деньги не забывают присылать, а то впору на паперть с этой пенсией. Вкалывала, вкалывала, пока силенок хватало, а заработала на фигу с маслом. Да-а, и подумать о такой пенсии по молодости не могла, а теперь вот думай – не думай, а растить Дашутку надо да до ума доводить. Хорошо ещё Ирка в Москве прижилась, примет небось племяшку-то, когда та поступать поедет, надо же ребёнку к профессии какой прибиться, чтобы себя обеспечивать, на мужиков теперь надежды никакой. Пока-то ей ещё девятый годок, но годочки-то летят – глазом моргнуть не успеешь, как заневестится. И чего она поездам этим машет? Кого там высматривает? Или приснилось чего? Вон уже назад пылит.

- Помахала?

- Ага! – смеется.

- Ты бы за хлебом сбегала, в доме ни крошки. Только в твоей постели. Не пойму, ты ночами хлеб что ли жуёшь? Голодная ложишься?

- Не, баб. Ко мне птички прилетают, я их кормлю.

- Скажешь тоже, егоза! Какие ночью птички? Ночью они спят…

- Одни спят, а другие ко мне в гости слетаются…

- Фантазёрка! Пойди умойся, а то разводы от варенья так и остались на щеках. Или скажешь, Карлсон к тебе прилетал?

- Ба, так то не варенье, а пенки вишнёвые.

- Какая разница. Небось тарелку вылизывала. Поди умойся, возьми деньги и сбегай за хлебом, принеси нам черного да беленького по кирпичику, поняла?

- Ага! – Даша запустила руку в миску на коленях у бабушки, ухватила горсть горошка и побежала в дом умываться. И уже оттуда: - А конфетку можно?

- А в сахарнице не осталось?

- Давно!

- Грамм сто, не больше разрешаю! На тебя не напасёшься. Сластёна! Зубы хоть поберегла бы…

- Ну как? Чисто?

- Чисто. Гляди, сорока схватит…

- Не схватит. Мы с ней дружим!

И понеслась со старенькой вылинявшей хозяйственной сумкой в магазин.

- Господи, хоть бы тебе счастливая доля досталась, - вздохнула бабушка, глядя вслед убегающей внучке, - а то у всех в нашем роду всё не слава богу. И Ирка одна двух мальчишек поднимает, а её кобель всё по бабам шастает, никак не успокоится, лихоманка его возьми…

Поставила рядом миску, тяжело поднялась, пыхтя, с трудом наклонилась за горохом и понесла миску в дом суп гороховый ставить, а то, может, щи из молодой капусты с горошком, да со сметанкой…


В поезде с юга домой возвращались интеллигентного вида бабушка Елизавета Сергеевна с загорелым внуком Сашкой. Ехали они уже долго. Бабушка всю дорогу разгадывала кроссворды, а внук места себе не находил от безделья. И сидеть, и лежать ему за сутки порядком поднадоело.

- Почитай книжку. Отвлекись. Время быстрее пойдёт, - наставляла внука бабушка, протирая синей фланелькой очки. – Вон какой список литературы на лето дали. Успеть бы прочитать хоть половину…

Мальчик вышел из купе, стал в проходе у окна, за которым мелькали деревянные постройки, поля, леса… И вдруг он увидел вдали на пригорке девочку в ярком сарафане. Она махала кому-то рукой, а кому – не было видно. Неужели поезду? Смешная. Но от этого её приветствия какая-то необъяснимая радость разлилась в душе подростка, и ему тоже захотелось помахать в ответ. Помешал кто-то, протискиваясь сзади:

- Твоя невеста небось машет. Ишь как старается, - услышал Сашка чужой голос за спиной. Вздрогнул. Оглянулся, но увидел только спину уходившей по проходу вагона черноволосой женщины в атласном халате. Когда он повернулся к окну, девочки уже не было. Навстречу мчалась лесополоса. Мальчик стал вглядываться: может, заяц или лиса пробежит. Где там. Мелькали лишь деревья. Ему надоело это мельтешение перед глазами, и он вернулся в купе.

- Ба, пойдём в ресторан.

- Проголодался? Съешь яблоко. Жара такая, что в ресторане отравиться можно. Дома поедим по-человечески, а сейчас надо перебиться своими запасами.

- Мороженого хочу.

- Ничего, потерпишь. Приедем - купишь.

- Долго ещё ехать? - ныл подросток.

- Возьми почитай. За книжкой и дорогу не заметишь.

- Ну, ба-а. Я не хочу…

- А ты пересиль себя. Не поддавайся лени. Ты же мужчина!

- Там за окном девчонка рукой махала. А какая-то женщина сказала, что это моя невеста…

- Какая ещё невеста? Нечего всякими глупостями голову забивать. Мало ли кто что скажет. Сам знаешь: люди не всегда с головой дружат. Лучше почитай то, что тебе задано по программе. Не понимаю, что тебя не устраивает. Светло, есть полка, книжка интересная…

- Да уж, "интересная". А может, она занудная.

- Ты ведь даже не знаешь, что в ней таится. Может, как раз эта книга тебя захватит, всю душу перевернёт. Я в детстве очень любила читать. Бывало, читаю даже по дороге в школу или в магазин, ночами в постели с фонариком читала, так было интересно. И папа твой тоже зачитывался приключенческими романами. В кого ты-то такой?

- А если я скажу – в кого, ты перестанешь меня воспитывать?

- Не груби! Не дорос ещё спорить со мной. Я тебе плохого не посоветую.

- Ба, я устал. Жарко.

- От чего это ты устал? Всем в поезде несладко, но никто не ноет, все понимают, что надо терпеть. Ты и так точно барин едешь в отдельном купе мягкого вагона.

- Надо было самолётом лететь.

- Но мы уже в поезде, и изменить ничего нельзя. В другой раз полетим. А сейчас потерпи. Доедем, передам тебя с рук на руки родителям, и живи как хочешь.

Сашка нехотя открыл книжку и стал читать.

А Елизавета Сергеевна думала: вот кто из внука вырастет? Ничем не интересуется, шалопай, дома одни компьютерные игры. Только время понапрасну убивает, а толку никакого. Надо сыну сказать, чтобы делу какому научил ребёнка, жалко ведь мальчишку, сам себя не уважает и места себе не находит, размазнёй растёт, а не мужчиной, нельзя ситуацию отпускать на самотёк. В детстве всё закладывается, потом поздно будет. И так уже двенадцатый годок. Непростое время начинается.

Продолжение http://www.proza.ru/2016/12/21/1636