Мужи

             Мужи
В апреле 1945 года папа приехал в Салехард на оленьих упряжках. Его вызвали в укружком партии и предложили новую должность: начальник совпартшколы Ямало-Ненецкого округа. Готовить партийный и хозяйственный актив округа. Папа категорически отказался: «Грамотой не потяну». Тогда его направили парторгом Цк на рыб завод в Мужи, райцентр Шурышкорского района. Площадь района равна примерно площади Франции. В тот год и до самой смерти папы, я не знал что за должность парторг ЦК, лишь спустя 20 лет, после его смерти, я из книги узнал.
Парторга ЦК не избирали в коллективе, а назначали из Москвы, подчинялся он только Москве. В районе было немного поселков: Мужи, Шурышкары, Кушеват, это все по малой Оби и еще несколько, совсем маленьких деревушек, на притоках Малой Оби.
На территории района есть Северная Сосьва и Сосьва (реки). Истоки их где-то на Урале. Эти реки знамениты Сосьвенской селедкой. Это рыбка, длиной около 18-20 см. Похожа на обскую сельдь, во время нереста в Сосьву не разрешают заплывать даже на обласках, на весле. Мужах небольшой рыбзавод, принимал и солил рыбу: ясь, окунь, налим, щука, ерш, плотва, это черная рыба.
Сырок, щокур, пыжья, нельма, муксун (моксун), это белая рыба.
Стерлядь, осетр – красная рыба.
И самая ценная – сосьвинская сельдь.
Небольшой катер причаливал плашкоут с рыбой к пристани.
Плашкоут это небольшое деревянное судно, палуба выгнутая, что помогает плашкоуту держаться легче на плаву. Любая масса воды скатывается с него во время шторма. Он служит для  перевозки рыбы во льду и без льда. Со льдом называется изотермический плашкоут.
 В открытых носилках рыбу переносят в цеха, на причале стоит приемщик контролер. Для каждого вида рыбы была мерка-палочка. Помню, только доя белой рыбы. Сырок – 23 см, муксун – 47 см. Для черной рыбы, мерки не было. Приемщик вылавливает не стандарт, если на центнер рыбы оказывается больше 10 штук не стандарта, то грозил штраф, а то и полная конфискация улова.
Сосьвинской сельди вылавливали точно рассчитанную учеными норму, для сохранения стада и ни-ни. Для этой селедки делали бочата, один кг, 1,5 кг, 2,5 кг, 5 кг, 10 кг, и 25 кг. 25кг была для 3-го сорта. 1 кг, 1,5 кг, 2,5 кг шли экстра класса. 5 кг – высший сорт. 10 кг- первый сорт.
Вот цены того времени за 1 кг:
- Муксун соленый – 4.30 руб.
- Осетр соленый – 3,70 руб.
- Сосьвенская сельдь 3-го сорта – 13,50 руб.
Папа добился через Москву, чтобы на новый год, на первое мая, на 9 мая, на ноябрьские праздники с рыбозавода на каждого члена семьи работников по полкилограмма это селедки, хотя бы 3-го сорта сверх карточек. Москва дала согласия, в остальном это была валюта. Много лет спустя я прочел, что сосьвенскую селедку очень любил Сталин.
Папа, получив назначение, сразу убыл в Мужи. Я после окончание 8-го класса проходил в военных лагерях военную подготовку. После окончания лагеря, я попрощался с Зиной, Фросей, Сашкой не дожидаясь парохода. Отплыл с рыбаками из Мужей. Они возвращались с путины (время лова) из Обской губы. Сдав улов на рыбокомбинат в Салехарде, караван отчалил в Мужи. Председатель похвалился:
- За трое суток дойдем, не трусь.
У меня мои вещи и еды на 3 дня. На второй день пути у одного из катеров забарахлил мотор и три дня выросли до 5.
Караван минуя плес за плесом, на них не видно рыбаков. Жравта, только горячий чай с солью. Перед Шурышкарами видим, рыбаки только закончили тонь, начинают выбирать невод, длиной метров 300. Командир флотилии, 3 мужиков, снаряжают спустить неводник на воду.
- Флотилия на якорь! Все рыбаки стоят на своих суденышках, плашкоутах, вытянув шею, как будто лучше разглядят что там будет. Неводник ткнулся в берег. Наши выскочили, видим бурный разговор. Наши помогают выбрать невод. Все с нетерпением ждут. Далековато, но видно, что-то несет наш неводник в носилках. Загрузили и к нам. Пришвартовались к барже-холодильнику, поднимают из неводника вдвоем.
- Мама, ты моя с хвостиком!!! Вот это рыбка! Таких в Тарко-Сале я не видел!
Муксун килограмм на 60 а то и более. Караван тронулся. Через час каждому по ломтю сала и ломтю мяса, где-то около 700-800 г. Это трудно описать. Как все это уминали. Нож, соль, сало. Нож, соль, мясо. Кто смаковал. Кто большими кусками. Командир прикрикнул:
- Не жадничать! Помедленее!
Видимо его требование пить кипяток с солью, сыграло свою роль. Никто не схватился за живот.
Подкормились еще раз и мы уже в Мужах. Флотилия бросила якорь у причалов рыбзавода.
Мне показали где остановился папа, в доме жила еще женщина с девочкой 6 лет.
Мужи лежат на левом берегу малой Оби. Берег очень высокий. Правый берег реки очень низкий, это масса островов между малой и большой Обью. Почти на всех островах озера. В основном все заливные, здесь их называют сор. Весной вода поднимается на 10-15 м. Осенью в межень, часть заливных озер почти высыхает. Эти озера нерестилища всех обских рыб и гнездовья разных уток. Соры соединены с Обью узким истоком – протоком. Весной в половодье, вода заливает сор через исток. Вместе с водой идет на нерест рыба.
В Мужах я узнал, что каждый вид рыбы нерестится в определенном сору и, если верить старожилам, редко мечут несколько видов вместе. Во время нереста, заплывать даже на весле запрещено. Местные строго это блюдут. Рыба это их жизнь, это не только еда на год, это портки, рубахи, шапки, и прочее. Поэтому так строго берегут нерест. Нерестилище и стадо. Вода стоит довольно долго. Отнерестившиеся рыбы нагуливает жирок. В это время хозяева соров заняты работой, каждый сор принадлежит какому-то колхозу.
В истоках строят стенки  из реек. Расстояние между рейками зависит от рыб нерестящихся в этом сору. Главное требование. Чтобы весь не стандарт, мелочь, мог скатится – выйти в Обь. В стенке, одна две дыры, куда ставя ловушки, здесь их зовут гимки. Где-то их морда, но то плетеная, а это бутыль из реек, длина 5-7 м, сечение прямоугольник, расстояние меж реек как в заборе. В стенку ставят дно бутылки, горло в сторону Оби. С уходящей водой уходит вся рыба, дно бутылки, усеченная пирамида, вставленная внутрь, длина 1,5-2 м. В вершине дыра. Крупная рыба упирается в забор, идет вдоль забора и ныряет в пирамиду, попадая в бутылку. Рыбаки подплывают к горлу бутылки на лодке, поднимают горловину и саком вылавливают рыбу из гимки. Не стандарта в гимки обычно не было, если попадал - бросали в сеть.
Эти же сора были для местного населения и другим источником питания. Полный спад воды совпадал с линькой уток, начиналась безжалостная заготовка утятины.
Вдоль берега у края уреза воды ставили сети или заборы, такие чтобы в них могли проскочить утята. В тупике где сходились берега были узкие коридоры. С берега на берег на 2-3 обласках натянута бечева друг от друга. По берегу эту связку тянули мужики, а сидящие в лодке шлепая бечевой гнали утку в угол. Утка проскакивала в узкий выход, там стояли забойщики с палками и женщины, детей сюда не допускали. Мужики палками убивали уток, женщины отбрасывали в сторону. Птицу потом потрошили, солили, вялили, коптили. Тушки были очень жирные. Колхоз это продавал. Без карточек, вкуснятина! Особенно копченые. Я это видел только раз и то чуть, чуть посмотрел, не выдержал этой горы трупов и ушел.
Здесь же на рыбозаводе жила семья Корепановых. Мать, Илья, Егорка, Саша и Нинка, самая младшая. В Тарко-Сале мы дружили. Отец и три старших сына погибли на фронте. Они уехали с Тарко-Сале за год до окончания войны. Илья инвалид, у него беда с ногами, работает сапожником, Саша в 10 классе, Егорка в 6 классе, Нина – в 4-м.
Моего папы все не было. Он был где-то на участке. Наш рыбозавод собирал рыбу со всего Шурышкарского района. Поэтому вечерами я пропадал у Корепановых. Дома были я рядом. Познакомился с его друзьями.
Однажды я пришел из Мужей где-то после обеда. На плите в чугунке стояла овсяная каша. Сверху ровная засохшая пленка.
Я всю жизнь хочу понять, что в тот миг произошло со мной. Я никогда не покушался на что-нибудь чужое. Однажды в Тарко-Сале мы со Степкой голодали трое суток. И вдруг я дубина ростом 174 см, весом 68 кг поднимавший двухпудовку по 2 раз левой и правой, беру маленькую чайную ложечку, аккуратно отделяю край пленки от чугунка, делаю маленькую щель чтобы просунуть ложечку, достаю кашу из-под пленки. Съел несколько ложечек, опустил на место пленку, прижал. Зачем? На что я надеялся? Не заметят? Каша была очень густая, ямку сразу увидят. Пришла хозяйка с дочкой. Пакость мою сразу обнаружили. Я стоял, согнувшись и слушал весь поток обвинений. Какая у меня была рожа, не знаю.
- Такой дубина! Объел ребенка! Я здесь оставаться не могу.
В то же вечер съехала в Мужи. Ольше их не видел. Эта девочка и мать где-то у меня в башке сидят и упрекают всю жизнь.
Когда приехал папа из командировки, я все ему рассказал. Он, только молча, положил мне на голову руку. Она была такая тяжелая.
Наконец прибыли Валя с мамой и Вовкой. Все книга, а это было несколько 1000-ч остались на чердаке в Тарко-Сале. Мама сказал, чтоб забрали в школу. Мы зажили веселее. Познакомились семьей директор рыбозавода. Курбатова очень милые и порядочные люди. Двое детей, друзья для Вали и Вовы.
Как-то глянул в окно и увидел, что поперек реки сплавляется большой табун турпанов, у нас это самая крупная утка. Они цепью перпендикулярно берегу, в раз ныряли, их сносило, выныривали, чтобы вдохнуть и вновь под воду. Я схватил тулку, зарядил и под счет начал перебежки у берегу. Нырнут, бегу считаю. На 10-11 падаю. Вынырнули, замираю. Крайний от берега, уже в метрах 25. Пробежал последнюю дистанцию, когда турпаны начали выныривать, какой-то тощий длинный парень сзади начал кричать и бросать в турпанов камни.
- Что ты дурак делаешь? Иди отсюда.
Мне бы стрелять, а  я с ним связался. Турпаны поднялись на крыло.
- Ты меня еще узнаешь, крикнул тощий и убежал
Больше его ни разу не видел.
Наш 9-й класс был не большим по числу учеников. Большая часть из Мужей, а часть с рыбозавода. По составу разноплеменные. Высланные до войны и в войну с запада СССР: финны, латыши, немцы Поволжья, калмыки. С рыбозавода ходили: 2 немки, 2 финки и я. Девчонки все красивые, с длинными волосами, ростом чуть ниже меня, упитанные, несмотря на карточки. Только Видершпа Лиза если не забыл, была тощей и длиной. На рыбозаводе работало много калмыков. У рыбозавода была своя баня. Топили 4 раза в неделю. Отличная парилка. Как то на полке в парилке, выгнав всех, мы остались, вдовеем с калмыком, лет 22-23. Я спросил:
- Почему ты не был на фронте? За что выслали?
-- Я просился, не взяли. Не поверили, хотя, я комсомолец. Выслали за то, что мы погнали скот на встречу фронту.
Потом он что-то говорил о единой вере нации и мусульман, что свастика - это зеркальное отражение истинно мусульманской веры, это знак каких-то черношапочных йогов. Высылали, по его словам, так, времени разбираться не было. Подходила машина и грузили всех. Кто сколько успел собрать продуктов, одежды. Иногда собирали все,  оставалось лишь жилье.
В классе чуть ли не каждый урок шла перекочевка. Классная комната была большая. Мы занимали половину парт. На одном уроке девчонки в одном углу, на другом уроке, снова пересадка. Как то мы сели вместе с Толей Ряшенцевым. Подходит Валька Макаев и предлагает мне:
- Лень сядем на другую парту.
- Нет. Я здесь удобно устроился.
Звонок на урок. Толя хотел что-то сказать. Валька со своей парты:
- Толя, садись сюда.
 - Нет, я тут посижу.
 И как то сник, съежился. После звонка с урока:
- Толя, в чем дело?
- Ты не знаешь. Валька верховодит в классе с 7-го. Ты не подчиняешься. Он злится и хочет, чтобы ты тоже его слушал.
- А девчонки?
- Ты что не видишь, они каждый день на новом месте.
- Он им грозит? Запугал? А Василий?
- Ты видишь тоже кочует.
Василий, был самый коренастый и крепкий на вид парень. Тут, как в Салехарде, оказалась в классе двухпудовка. Правой он поднимал больше меня, а левой…
- Лень почему у тебя левая, как правая.
- Дрова виноваты.
Он уставился на меня. Я расхохотался и рассказал о нашей работе со Степкой в лесу по заготовке дров.
- Ну Толя, со мной такого не выйдет.
На уроке
Немецкого я ходить отказался. Вызвал директор школы, видел ее впервые. Высокая, статная, довольно красивая.
- Почему не ходишь на уроке немецкого.
- Мне там делать нечего. Я свободно говорю и читаю на немецком. А они там дифтонги учат. Ничего, вы скажите, что важнее, читать, говорить, или уметь голосить дифтонги?
- Иди. Но на экзамен придешь и сдавать будешь.
- Благодарю, что поняли меня.
 Преподаватель физики, почему разрешил отвечать с места. При этом сам сидел за столом, нагнув голову. Вроде бы что-то читал. Мы все быстро это учли, положив, учебник пониже, на парту читали по книге. Он ставил за это отличные оценки. К концу первой четверти, до меня дошло, с отличным оценками и пустой головой, придем на экзамен. Что сдадим? Там же будут ассистенты. Может они что-то помнят, тогда нам каюк.
Урок был последний. Звонок. Учитель еще не вышел из класса.
- Прошу всех задержаться, срочное сообщение, - сказал я.
Учитель в дверях оглянулся, я подождал пока он выйдет.
- Сядьте. Это последний урок ответов по учебнику.
- Мне так удобно, я так и буду отвечать.
- Не будешь. Я на уроке отберу у тебя учебник.
- Что ты задаешься.
- Поймите.  Полина, что ты знаешь по физике?
- Ничего.
- Эльвира?
- Ничего
- Фаина?
- Только какую-то фамилию,  и то не помню.
- Толя?
- Ничего.
- Так, все поняли. Как вы собираетесь сдавать экзамен? Там ассистенты, вы идете к доске с учебником? Вы что совсем идиоты?
- Ты что всерьез, а если я не послушаюсь тебя и буду делать, как хочу.
- Мне папа говорил, с 4-х лет, ты не птица попугай, повторять одно и тоже и не петух. Прокукарекал, хоть трава не расти. Решил, выполняй. Не надо Валечка, выпендриваться, ты меня Валечка понял.
Учитель физики, даже вида не подал, что произошло в классе. С тем же добрым видом ставил плохо и очень плохо. Появились посредственно и даже отлично.
Фаина, Эльвира Галина перед уроком физики, собирались у нас. Мне приходилось иногда, играть роль помощника при решении задач.
На уроках литературы у Светланы Ивановны мне не везло. Как то слушал ее в пол уха. Занимался своим, услышал. Что она сказал что хорошее, а Валька стал ей возражать.
- Да, да вы Светлана Ивановна правы.
Привел цитату, в ее поддержку.
Столь бурной реакции, на мою помощь, был просто ошеломлен.
- Безукладников! Вон из класса!
Я поднялся.
- За что?
- Вон из класса, я сказала.
Я стою в полусогнутом положении и не могу ничего понять.
- Вон из класса кому я сказала.
Распрямляюсь, молча, прохожу мимо стола, открываю дверь, слышу в спину.
- Если бы не вышел, я бы и не знаю…
Я так резко поворачиваюсь, что рукава моего полушубка взлетают как крылья.
- Вот и хорошо, что не знаете.
Урок литературы.
Учительница вызывает Фаину. Фаина встает в зимнем пальто, застегнутом по горло. В классе холодина. Чернила замерзли. Все сидят одетые.
- Дай характеристику помещика Плюшкина.
- Плюшкин герой отрицательный. Он ужасно скупой. Скряга, берег даже клочки бумажки.
Я поднимаю руку
- Чего тебе Безукладников?
- Я категорически против той характеристики, что дана в учебнике. А Фаина дает точно по учебнику, а не сама по книге.
- Как это не правильная, вспыхнула Светлана Ивановна, - он даже ржавый гвоздь не выбрасывает.
- Правильно, тот, кто дал характеристику Плюшкина в учебнике не жил в таких условиях, как я.
- Каких это таких условиях?
- В 8-в классе я учился в Салехарде. Самыми богатыми в нашем классе были те, у кого кто-то работал на рыбокомбинате, они приносили подпорченные этикетки консервов. Мне дал друг, я сшил блокнот 2х10 см. В остальных классах писали на газетах, тетради были только для контрольных.
- Хватит.
- В Тарко-Саре за годы войны не завозили ни продуктов, ни стройматериалов. Жили за счет довоенного завоза, на учете был каждый гвоздь, я реквизировал у мамы заколки для волос, чтобы сделать крючки для рыбалки. Случайно нашел проволочку медную, это было богатство. Я сделал петельку для ловли щучек.
- Хватит, садись, ты споришь с Гоголем.
- Не с Гоголем, а с учебником.
- Выйди из класса.
- За что, я же ничего плохого не сказал.
- Выйди! Я сказала!
- Лень, выйди, тихо сказала у доски Фаина.
Она знала, что меня иногда заносит. Я ушел из класса.