Закон джунглей

Осенью хочется убивать. Хлюпающее под ногами мокрое дерьмо оставляет на брюках ядовитые точки даже при аккуратной ходьбе, однообразные серые пейзажи вгоняют в паранойю, колючий моросящий дождь бьёт по нервам. Ублюдок на кредитном ведре, гордо именуемом автомобилем, обязательно прокатится сквозь огромную лужу, обдав мириадом брызг, после чего даже недешёвое пальто можно отправлять на свалку. Отдельные соотечественники, которых логичнее назвать соплеменниками, в пассажиропотоке ведут себя по-хамски, как юнец, рассекающий городские окраины за рулём гнилого «жигуля», но мнящий себя пилотом гоночного болида. За бесцельные тычки, огромные тележки и прочие прелести надо ссылать на Колыму без права переписки. Особенно разобравшихся в жизни, и от того чересчур медлительных, крупногабаритных красоток, крадущих жизненного пространства тротуара у цельной троицы субтильных студентов.
Всё это бросается в глаза сразу после пересечения таможенного контроля в любом столичном аэропорту. Первые минуты на земле предков хоронят буддийское спокойствие, выращенное под тропическим солнцем, где русская речь слышится преимущественно из роликов на Youtube. Осенний холод с ароматами Родины внушает желание убивать, беспощадно и без разбора. Даже убеждение в краткосрочности визита неспособно угомонить жаждущего крови истеричного зверька внутри.
Сладко дремавший первобытный голод пробуждается с невротической яростью, заглушить которую способны только огромные порции алкоголя. Но мой зверёк сыт и превосходно обходится без этила, а ко времени следующей кормёжки – уверен – пища появится.

*****

Радиобудильник был настроен на волну «Максимум». Под аккорды «It's my life» на дисплее весело заморгала семёрка с двумя нулями. Кирилл, поморщившись, отвернулся к стенке, но музыка пробудила зачатки воли, и тело приняло вертикальное положение. Сквозь щель между плотных синих штор пробивался холодный неяркий солнечный свет. Улица гудела автомобилями, за стеной бубнил телевизор. Пахло свежесваренным кофе. Кирилл нащупал тапочки под диваном и, пошатываясь, двинул на кухню.
– Доброе утро, – Аня красилась перед настольным зеркалом. – Яичница в сковородке, положи сам, пожалуйста.
– Хорошо, – Кирилл поцеловал жену в щёку, сел на табурет у стенки, продолжая щуриться от яркого искусственного света.
– Кирилл? – Аня отвлеклась от густых ресниц и вопросительно посмотрела на мужа.
– Сейчас. Минутку. Проснусь только, – он почесал ногу ниже колена.
Спокойное утро предвещало отличный день. В восемь Кирилл поцеловал всё ещё копошившуюся в платяном шкафу Аню и вышел за порог съёмной квартиры, где молодая ячейка общества строила совместный быт. Постепенно Кирилл привыкал к скромному семейному счастью в уютном спальном районе за кольцевой автодорогой, но жизнь учила не останавливаться на достигнутом. «Накоплю деньжат, возьму машину. Немца или японца. Надоело толкаться в метро. Так хотя бы сидишь спокойно, один, в комфорте». Подобные мысли ежедневно посещали светло-русую двадцатитрёхлетнюю голову во время утомительных стояний в битком набитом душном вагоне.
Желая отвлечься от набивших оскомину размышлений, Кирилл отгородился от вселенной вкладышами наушников. Тотчас мир погрузился в хаос мистических завораживающих звуков. Поверх музыкальной подложки разливался обволакивающий выразительный голос диктора:

«Сейчас ты ходишь на работу, растишь детей, пьёшь алкоголь, читаешь книги, посещаешь выставки, кинотеатры, торговые центры и кафе. У тебя есть цель. Неважно – материальная или нет.
Ты – личность.
Но всё меняется в один момент, когда тебя сбивает машина. Или тупой мудак случайно сталкивает под поезд метро. Или бьёт током от привинченной пьяным электриком розетки. Или травишься поддельной водкой из сетевого супермаркета.
Всё.
Конец.
Тебя не было, нет и не будет. Вместо человека – кучка дерьма, биомасса. Белковые соединения, отданные процессам разложения в ближайшем будущем.
Умерла старушка.
И тогда, в миллионный раз продрав глаза с похмелья, ты понимаешь, что всю жизнь пробухал. Ни одного искреннего чувства, ни одного честного поступка. Воспоминаний нет вообще, их заменил спирт. Тот самый це аш два аш пять о аш. Пил в школе, в ПТУ, в институте, на работе. Тогда становится по-настоящему страшно.
Сдохни, ничтожество».

Голос покрылся шелухой треска, потом вовсе пропал, и Кирилл с удивлением обнаружил себя на платформе. Наступившую тишину разорвал шум подъехавшей электрички. Хлынувшая в разъехавшиеся двери бурлящая толпа занесла парня внутрь.
Через три перегона в вагоне появился Серёга. Сутулый мрачный тип с цепкими глазами, скрытыми под капюшоном ветровки, плюхнулся на сидение. После холодной улицы с противным моросящим дождиком мягкий свет метрополитена казался ему тропическим солнцем, но мелкий озноб продолжал бушевать даже под шерстяным свитером. А до Измайлово оставался примерно час. Мутный взгляд заскользил по однородной массе силуэтов, где и разглядел Кирюху. В надежде получить помощь, Серый, бесцеремонно расталкивая пассажиров, протиснулся к знакомому. Дремавший Кирилл заметил приятеля в отражении и поежился.
Станция Молодёжная прогнала сомнительного гостя в нынешнюю обитель – глухой уголок Митинского кладбища, где Серёжины родители приберегли клочок земли для себя, а похоронили там любимое чадо. Кирилл легко мог оказаться рядом с Серым, или, например, в подмосковных лесах, но появление Ани сохранило Кириллу жизнь: девушка вытащила кавалера из общажного гадюшника на съёмные квадратные метры куда-то в Кузьминки. Страх почувствовать под ногами прежнее дно толкал Кирю к новым карьерным высотам.
Поморщившись, он потёр левую руку чуть ниже локтевого сгиба.
Из тьмы тоннеля за стеклом смотрели карие глаза с густой сетью прожилок. Надвинутый капюшон скрывал перечёркнутые надписью «не прислоняться» мощные сухие скулы и впалые щёки. Рядом, в густом человечьем месиве, попыталось материализоваться ещё одно отражение: сдвинутые брови, мутные зелёные глаза, жидкая щетина. «Станция Киевская. Переход на Кольцевую и Филёвскую линии», – голос метропоезда вернул Кирилла в реальность. Бросок сквозь разъехавшиеся двери на волю. Длинный эскалатор, тяжёлая дубовая дверь. Холодный ветер гонял мусор по разбитому асфальту площади, пронизывал акрил перчаток. Инородные вопли «цветы-цветы!» пытались проникнуть сквозь барьеры белоснежных наушников. Резкими чеканными фразами прорезался в «капельках» прежний голос:

«Бросить всё и не вспоминать.
Квадратные метры жилплощади, километры разбитого асфальта, столпотворения людей и машин. Метро, электрички, пробки и снова метро. Пивнушки, дачи, квартиры, ликёроводочные посиделки, должностные обязанности, вечные стрессы. Замкнутый круг.
Бросить всё и отправиться к горькой лазурной воде. Делать зарядку на восходе солнца, ощущать каждой клеткой раздувающий грудь кислород, ходить босиком и жить в своё удовольствие.
Бросить всё ради неспешных прогулок по узким старинным улочкам. Пить кофе в уютных кафе и писать мемуары.
Бросить всё.
Но я остаюсь, ежедневно погружаясь в чётко отлаженную матрицу окружающей среды. Движения повторяются. Лица повторяются. Ощущения повторяются. Впрочем, последние давно обесценились до пресного безвкусия, а жалкие их отголоски просыпаются лишь к ночи. Однажды утром малозначимые детали вроде ехавшей быстрее маршрутки или пустого вестибюля метро сэкономят десять минут и пару сотен нервных клеток и дадут понять, что иногда система даёт сбой. Возникшая брешь в матрице откроет дверь к истинной свободе, но слабость загонит обратно в личную тюрьму.
Грядущие призрачные перспективы подарят новые обязательства, потом карьерный рост вырвет желанную должность с порцией обязанностей в довесок, и не успеешь опомниться, как удавка задач затягивается тем сильнее, чем…».

Внезапно фраза прервалась обжигающей болью в бедре. Кирилл, тряхнув головой, будто со стороны увидел себя неестественно сидящим на проезжей части перед хищной мордой черной «Хонды». «Добротный аппарат», – прорезала звенящую пустоту сознания шальная мысль.
– Простите, с вами всё в порядке?
Боковое зрение ухватило цокающие по асфальту каблуки, следом за ними материализовалась брюнетка в костюме. Ниспадающие на плечи прямые волосы трепал ветер. Девушка тревожно склонилась над Кириллом.
– Да… Вроде… – Кирилл рассеянно собрал выпавшие от удара наушники, поднялся и отряхнулся. По телу пробежала нервная дрожь. Других тревожных сигналов организм не подавал, что, вероятно, означало его безоговорочную целостность. Автоледи с испугом наблюдала за манипуляциями Кирилла, периодически касаясь куртки парня, как бы проверяя сохранность тела.
– Ты так неожиданно выскочил… – голос девушки дрожал. – Стоял, потом резко шагнул.
– Задумался, – Кирилл осмотрелся. Он стоял посреди проезжей части переулка перед сиявшей блеском «Хондой». «Но всё меняется в один момент, когда тебя сбивает машина», – вспомнилось услышанное по радио.
– Что, простите?
Видимо, Кирилл непроизвольно озвучил мысль.
– Так, ничего, – он поднял глаза на собеседницу и тут же попал под обаяние глаз цвета морской волны. Аккуратный прямой нос, тонкая линия губ и острый подбородок. Масса холодных тонов в облике скрывала тёплую внутреннюю притягательность, силу которой ощутил на себе Кирилл. Он похлопал по карманам куртки, ещё раз взглянул на брюнетку и, пробурчав что-то нечленораздельное, направился в сторону бизнес-центра, на ходу одергивая воротник.
Учащённый пульс подыгрывал зудевшим в голове фразам из философского монолога. Попытка успокоиться никотином закончилась сломанной сигаретой. Кирилл злобно сплюнул и втиснулся в поток марширующих к офисным амбразурам клерков.
Внутри стеклянной глыбы здания парень почувствовал себя в привычном мирке, защищённом от внешних вторжений турникетами, хмурыми охранниками в угольно-черных костюмах и зеркальными окнами до потолка. Мрамор, ковровые дорожки и прочие атрибуты убранства подчёркивали атмосферу порядков капиталистической доктрины, перекликавшейся с уставами тоталитарных режимов. Кирилл, минуя «вертушку», бросил магнитный ключ в нагрудный карман и в два прыжка очутился возле лифта.
– Подождите! – Кирилл протиснулся в закрывающиеся двери, людская масса мигом окружила его. Справа тяжело пыхтел задержавший лифт упитанный коротышка в очках, чью потную лысину окаймлял венок рыжих кудряшек, а рукава дешёвого серого пиджака едва прикрывали запястья. Перед собой Кирилл увидел облаченные в полупрозрачный шёлк аккуратные женские плечи. Ниже игриво проглядывали застежки бюстгальтера, а сквозь брюки угадывались очертания миниатюрных трусиков. Кирилл ухмыльнулся и перевёл взгляд на информационное табло, где незамедлительно вспыхнула тройка. Кабина с мелодичным звоном остановилась на этаже, створки плавно разъехались, выпустив в холл уверенную обладательницу слегка откровенного гардероба. Тишину коридора наполнил стук каблуков. Идущие навстречу сотрудники жались к стенам, опасаясь напора целеустремленной нимфы. Вышедший следом Кирилл проводил взглядом незнакомку и, остановившись у нужного кабинета, дёрнул ручку двери на себя.
Офис встретил мерным гулом кондиционера и щелчками клавиатур. Кирилл привычно повесил куртку на вешалку, плюхнулся в кресло. Любимая Аня беззаботно улыбалась с фотографии в рамке, стоявшей посреди разбросанной канцелярии. На краю стола приютилась кружка с избитым девизом «Per aspera ad astra». Вентиляторами загудел включенный системный блок, ожил дисплей, оклеенный стикерами. Кирилл посмотрел на эмблему Windows в черном обрамлении, почесал подбородок и отправился в противоположный конец зала к кофе-машине.
Миша из соседнего отдела вытащил из-под сопла бумажный стакан с ароматной жидкостью. Кирилл поставил в аппарат свою кружку.
– Здорово! Пойдём курить, – лощёный коллега протянул волосатую кисть.
– Пошли, только кофе налью.
В курилке Миша развалился на скамейке, вальяжно закинул ногу на ногу.
– Как выходные?
– Как обычно, – Кирилл сел рядом, чиркнул «Крикетом», – ничего нового.
– Совсем никакого движения? – коллега смачно затянулся.
– Совсем, – Кирилл глядел в кружку. – Тихая семейная идиллия.
– Что-то слабовато, братец, – Миша беспардонно положил руку на плечо Кирилла. – Хотя, иногда по-доброму завидую тебе и твоему спокойному болоту.
– Перебрал в выходные? – усмехнулся Кирилл.
– Почему сразу перебрал? – Миша фальшиво возмутился. – Имею ввиду, что всегда есть с кем провести свободное время. Разве нет?
– Какое приземлённое восприятие семейной жизни.
– Чужда мне романтика, друг. Что поделать?
– Зато жажда денег не угасает.
– Прошу выражаться точнее: жажда материального благополучия.
– Ага, что в лоб, что по лбу. Кстати, на днях кино смотрел, про нас с тобой.
– Это какое? – Миша удивлённо выпучил глаза.
– Про офисный планктон, который пашет от зари до зари.
– Ну, ты загнул! Я ни минуты лишней в офисе не сижу!
– Бывает, – Кирилл скептически хмыкнул.
– Кстати, Серега из «аналитики» «Лансера» взял.
– Новый? – Кирилл еле скрыл зависть.
– Не, двухлетний. Ты когда думаешь брать?
– Надо уже, только деньги постоянно улетают. Ещё, может, ипотеку возьмем.
– Это хомут пожизненный, – Миша глубоко затянулся.
– Знаю, а куда деваться?
– Зарабатывать.
– Много здесь заработаешь, – буркнул Кирилл.
– В отпуск хочу. Куда-нибудь на Кубу, – зевнул Миша, всем видом показывая мысленное присутствие на побережье.
– Вперед и с песней, – Кирилл, хлопнув по коленям, поднялся, – пошли работать, мечтатель.
– Сам не лучше, – Миша лениво поднялся следом.
К восьми вечера бойницы офисной крепости стали гаснуть. Слуги капитализма покидали дневное убежище, наполненное горами табачного пепла, литрами кофе и стопками бесполезной макулатуры. Кирилл толкнул массивную стеклянную дверь и вышел на свежий осенний воздух. Противный колючий дождь щекотал лицо. Парень поморщился и накинул капюшон. Привычную стометровку до метро освещали тусклые фонари. Спешащие прохожие толкались и всячески норовили спихнуть друг друга с тротуара. Одни только бродяги возле смрадных кабинок платных туалетов оставались безучастными к происходящему, да граждане средней Азии, чьи зычные голоса доносились со стройплощадки, увлеченно переругивались по-своему, занятые физическим трудом. Огражденный от мира музыкой Кирилл прыгал через лужи, стараясь не промочить кеды. После очередной лужицы с бляшкой фонаря внутри ощутимый толчок в плечо отбросил парня назад. Киря обернулся, но обнаружить агрессора в толпе не удалось. От удара выскочил наушник, и в свободное ухо ворвался уверенный приказной тон.
– Молодой человек!
Кирилл резко повернулся на голос, принадлежащий упитанному полицейскому с обвислым хомячьим лицом.
– Слушаю вас, – Кирилл внутренне напрягся, но виду не подал.
– Сержант Сухолапов, – полицай махнул рукой под видом воинского приветствия, – предъявите документы.
«По тебе заметно», – подумал Кирилл.
– Да, конечно. Правда, только ксерокопия.
Сержант слегка приуныл, но надежда продолжала гореть в его хищном взгляде. Кирилл нутром ощутил агрессивные флюиды и с плохо скрываемой дрожью выгреб содержимое нагрудного кармана. Из вороха купюр, банковских карт и визиток торчал уголок ксерокопии титульной страницы паспорта и регистрации. На мгновение внимание обоих привлекло абсолютно иное: вместе с вещами из кармана вывалился отчётливо различимый в темноте из-за отблесков пакетик с белым веществом. Перспективы общения с правоохранительными органами пронеслись яркими образами в голове Кирилла ещё до падения свёртка на мокрый асфальт. Сержант пока не осознал всей радости, его брови удивленно поползли вверх, а Кирилл сунул бумаги в карман и рванул с низкого старта. Уловив боковым зрением семенящую следом тушку служителя органов правопорядка, парень даже не обернулся около массивных распашных дверей, когда его настиг вопль «стоять!».
Мелькнуло фойе станции метро за широким дверным проемом. Дрожащие руки, зелёная лампочка валидатора. Настороженный взгляд дежурной. Быстрым шагом Кирилл слился с малочисленной по сравнению с час-пиком людской массой, скинул капюшон и на подходе к эскалатору побежал. Ступени пролетали под ногами, в ушах звучал грохот подошв дешёвых ботинок полицейского. Задним умом пришла мысль о фатальной оплошности в виде аквариума охранителей в переходе. Ноги оказались быстрее, и полноценно выдохнуть Кирилл смог только проскочив между закрывающимися дверями вагона. Инстинкт толкнул в переходной тамбур-гармошку вагона в надежде скрыться от взглядов с платформы.
Ближе к Кунцевской сердце угомонилось, Кирилл попытался размышлять. Ничего хорошего ситуация не сулила: офис находился на Киевской, очередная встреча с сержантом маячила на горизонте. Думы нагнетали тоску, светлым лучиком в которой вспыхивали банальные вопросы: что за свёрток и откуда он взялся в кармане?
Кирилл вышел из метро в подавленном состоянии. Не грело даже ожидание домашнего ленивого отдыха на диване с кружкой горячего чая. Обычно отсекавшие внешние шумы наушники сейчас болтались в кармане, фоном гудели снующие вокруг автомобили. Апатичные сограждане мелькали блёклыми тенями в пятнах искусственного света. На выходе из перехода мыслительный транс оборвала знакомая интонация и окрик: «Мужчина!» Кирилл успел рассмотреть черно-серый профиль с российским триколором на рукаве мешковатой куртки и, не раздумывая, рванул без оглядки. Страх гнал сквозь одинаковые дворы, детские площадки, мимо клонированных панельных коробок. Мокрый асфальт, оголённые, как нервы, деревья, одинокие фонари. Машины били в глаза светом фар, визжали тормоза, встретившись с обезумевшим от адреналина существом.
Цепкие лапы ужаса ослабли, когда Кирилл очутился на глухих задворках в абсолютно незнакомой местности. Игнорируемый ранее дождь лил за шиворот, вода ручьями стекала по короткой шерстке головы. Кирилл осмотрелся. Он стоял посреди узкой дороги, слева шелестела ветками куцая лесопосадка, справа тянулись ряды гаражей. Силуэты индустриального благолепия едва различались в молочном свете редких фонарей, разбавленных крупной луной. Внезапно, будто из параллельного мира, сумрак вспорол ксенон. За ним угадывался силуэт внедорожника. Кирилл прикрыл рукой глаза, наблюдая за реакцией со стороны водителя затормозившей машины. По логике дня ожидать можно было чего угодно. Распахнулась водительская дверь, лампа салона осветила тучного мужчину. Он с трудом выкарабкался на волю, одёрнул пиджак, вальяжно шагнул в сторону гаража. Яркие всполохи, сопровождаемые приглушенными хлопками и лязгом металла, превратили уверенную походку в падение. Плотно сбитый человеческий организм мешком перезревшей картошки рухнул на землю. Кирилл почувствовал горечь на языке.

*****

Люди подобны животным.
Установленные социумом правила очень сильно намекают на это. Все иллюзии по поводу перспектив рода человеческого давно мертвы. Сами запираются в клетки, сами выгрызают горло слабейшим. В таких условиях предсказуемо рвутся на волю самые низменные инстинкты. С детства меня учили сдерживаться, но подавить первобытный зов оказалось проблематично. Тогда вся накопившаяся энергия выплеснулась в более практичное русло. Лёгкая атлетика и единоборства быстро наскучили, оставив налет сомнений в их практическом применении. Зато таинство пыльной, душной мглы огромного подвала соседней школы оказалось способно воплотить в реальность самые кровожадные фантазии безусого юнца. Особенно факт благоговейного прикосновения к холодной стали мелкокалиберной винтовки. Куда там бестолковым пневматическим хлопушкам до мощи огнестрельного оружия! И я стал петь оду пороху, свинцу и стали. Позже были первые экземпляры «ископаемых» «тульских», краденых «калашей» и более серьёзных «инструментов». Я сроднился с искусством виртуозного попадания в мишени.
И перестал любить людей.
Врождённая чистоплотность помогала не оставлять следов и убирать, если намусорил. Первые шаги получались кристально чистыми и прозрачными. И сейчас исполнение ожидалось ювелирным. Кто же мог знать, что появится этот чокнутый мальчишка? Откуда он выскочил? Чего ждал в кромешной тьме? Шёл бы себе и шёл. Не знаю, что именно увидел парень, но правила требуют убирать следы. Такова жизнь: либо ты, либо тебя. Закон джунглей.

11. 2012 – 01.2013 г.
Москва.