Жги!

I

Провинциальный город приготовился вдохнуть апрель всей глубиной каменных лёгких. Заструились первые ручейки талого снега, чаще опускались стёкла автомобилей, орошая атмосферу никотиновой отравой. Даже назойливый мелкий дождик не казался таким противным по сравнению с осенним. Тёплый вечер покрыл одинаково плохо освещённые узкие улочки и широкие проспекты, площади и скверы, переулки и набережные. Из подъездов и прокуренных баров после зимней спячки робко вылезала на свежий воздух шумная молодёжь, стыдливо прячущая бутылки с алкоголем.
На проходной улице, где и днем-то людей бывал минимум, из густой вязкой темноты, пропитанной флюидами пробуждающейся природы, тусклый фонарь выхватывал угол каменного особняка девятнадцатого столетия. Плохо отреставрированную – о чем свидетельствовала вспучившаяся бирюзовая краска, для экономии средств положенная в один слой, – стену украшала мемориальная табличка: «Памятник архитектуры. Охраняется государством». Из прилегающей к зданию арки, бывшей некогда воротами во двор, вышел, пошатываясь и буднично поправляя молнию на голубых джинсах, мужчина лет двадцати пяти – или тридцати – в чёрной спортивной куртке. Его белоснежные кеды чересчур вычурно смотрелись на мощёном булыжником тротуаре, который наверняка помнил поступь современников Пушкина, а то и самого светила русской поэзии.
Намертво вмурованные в землю островки камней, веками полируемые сапогами мещан, окружал океан окурков, скомканных салфеток, сигаретных пачек. Изредка проходившие здесь обыватели вполне буднично воспринимали мелкий сор, чем поощряли безграничную лень коммунальных служб. Обладатель же белоснежной обуви тщательно лавировал между скоплениями мусора, и поэтому столь замысловатая траектория движения мужчины походила на развязный кабацкий танец. Возможно, причиной тому был употреблённый алкоголь, превративший уверенный аллюр в шаткую походку, отдаленно напоминающую угловатые неумелые па. Все-таки незнакомец появился из подворотни, посещать которую в тёмное время суток абсолютно не за чем, разве только спуститься в уютный подвальный бар на пару кружек замечательного эля.
Прекрасную весеннюю погоду, освежающую и бодрящую, не портил даже сыпавший редкими, но тяжелыми сочными каплями дождь. В глянце мокрых булыжников отражались точки фонарей. Мужчина накинул капюшон куртки и зашагал аккуратнее, чтобы не поскользнуться. До ближайшего кабака оставалось не так долго, вдалеке, за перекрёстком, маячила знакомая вывеска.
– Эй, пацан! Закурить есть?
Мужчина озадаченно цыкнул, повернув голову. Наперерез ему из переулка справа расслабленной походкой вырулил, чуть прихрамывая, низкорослый дюжий молодец, чьё лицо пряталось в тени от светившего в спину фонаря.
– Постой, уважаемый! – с вызовом юнец преградил путь прохожего, но в следующую секунду тон внезапно сменился на заискивающий. – Сигареткой не угостите?
Казалось, вечер пьянящим дурманом окутал шальную голову нежданного гостя, отчего тот в поисках приключений покинул надоевшую кирпичную коробку квартиры, однако стойкий запашок выдавал другие причины променада.
Мужчина задумчиво задрал голову. С невысоких крыш струились ручьи дождевой воды. Пятно фонаря мазком краски растеклось на черной грунтовке неба, оттененного огнями города. И ни звезды.
Европейская Россия, центральная улица областного центра. Двадцать первый век, девять вечера, поздний апрель.
– А нравы все те же… – задумчиво пробормотал мужчина, хлопая по карманам.
– Чо ты сказал? – напрягся юнец.
– Ничего. Держи, – добродушно протянул раскрытую пачку прохожий.
– От души, братан.
Повисла неловкая пауза. Пока гость, воровато озираясь, закуривал, прохожий, закусив сигаретный фильтр, приготовился пройти дальше. Он равнодушно окинул взглядом одушевлённое препятствие и, выпустив клуб сизого дыма, шагнул в сторону.
– Извините, – странно ссутулившись, зыркнул по сторонам юнец, после чего изобразил мольбу, – у вас ста рублей не найдётся?
– Чего? – пренебрежительно откликнулся прохожий.
– Можете выручить, а? Очень надо! – затараторил вставший почти вплотную молодчик. От него сильно разило перегаром. – Сотки позарез не хватает. Я из посёлка приехал, на последние деньги маме лекарство купил, на обратную дорогу не осталось.
Теперь под капюшоном просматривалась часть прыщавого лица попрошайки с кривоватым носом и пухлыми блестящими губами, которые отвратительно слюнявили папиросу. Щёки с многочисленными рытвинами оспина покрывала жидкая полупрозрачная щетина, больше похожая на пушок. Настороженные огоньки глаз, скрытые тенью, словно наблюдали за игрой поплавка на водной глади.
Прохожий не то снисходительно, не то сочувственно усмехнулся:
– Без проблем, – порывшись в карманах, он протянул мятую банкноту. – На, держи.
Рыбка попалась на крючок.
– Послушай, – вежливый тон заиграл нотками фамильярности, – мне бы маме позвонить, она совсем старенькая. Ей волноваться нельзя. А батарейка села. Дружище, выручишь?
Он противно облизнул шелушащиеся губы. Хоть наглый прищур выдавал откровенную ложь, но мужчина спокойно протянул блестящий кирпичик «Айфона».
– Да, конечно. Звони, пожалуйста.
– Везёт, так везёт! – с придурковатой улыбкой юнец повертел в руках игрушку знакомую только по картинкам в интернете. Ноги его слегка подкосились, туловище качнулось. Подёрнутые плёнкой дурмана зрачки блеснули пустотой. – Слушай, а куревом на дорожку не угостишь? Мои-то кончились, а ехать далеко и долго.
Утомлённый специфической беседой прохожий терпеливо достал из кармана пачку, раскрыл, чтобы выудить сигарету.
– Извини, братан! Жизнь такая!
Вслед за внезапным возгласом в убаюкивающих лучах искусственного света промелькнула тень. Недокуренная папироса прохожего трассирующим снарядом упала на тротуар и вместо россыпи искр мертвенно угасла в мелкой лужице. Мужчина не успел рассмотреть летящий объект, как тотчас мир вокруг смазался и потемнел, расплываясь ледяными волнами черноты.
Когда окружающим предметам вернулась прежняя резкость, топот негодяя по весенним лужам уже оглашал хлюпаньем окрестные подворотни. Черепная коробка прохожего гудела от стучавшего внутри боя чугунных колотушек. Свинец из переносицы заунывно переткал в затылок. Жажда мести требовала восстановить справедливость, догнать нечестивого подлеца, проучить, желательно с применением грубой физической силы. Повинуясь импульсу, мужчина рванулся было следом, попытался сделать шаг и… Не смог. Потому, как сидел на асфальте, ухватившись за онемевший нос. Стекавшая по верхней губе кровь оставалась на ладонях ржавыми разводами. Конечно, хулиган был далеко не мастером спорта и злоупотреблял алкоголем, но урон получился знатный.
– Сука! – только и выдавил мужчина, закуривая в прежней позе. – Ничего не меняется на этой грёбаной планете!
И, запрокинув голову, он неуклюже поднялся, чтобы отправиться в направлении противоположном изначальному, вытирая кровавые сопли тыльной стороной ладони.
– Сломал-таки, долбоеб, – пострадавший дотронулся до переносицы. – Ладно, мы обязательно встретимся! Например, в отделении. Здесь недалеко, насколько помню.
Его походка уже смутно напоминала прежний танец. Еле волочившиеся ноги, скорее, вызывали ассоциацию с хмурым обитателем больничной палаты.
– Как ты был, Валера, дебилом, так им и остался, – невнятно бурчал потерпевший. – Помнится, отдел здесь рядом, бывал там в качестве свидетеля. Теперь, как потерпевший. Что, скоро, как обвиняемого приведут?
Мужчина грустно усмехнулся и свернул в очередную подворотню. Там, как одиноких мотыльков, манила праздношатающихся одинокая лампа, освещавшая узкое крыльцо под красным жестяным козырьком.
– Что вы хотели? – угрюмый сержант в окошке лениво поднял взгляд, рассматривая вошедшего, будто мебель.
– Заявление написать, – отрапортовал посетитель.
– Что случилось? – равнодушно вздохнул дежурный.
– Грабёж, – буднично откликнулся мужчина. – Открытое хищение чужого имущества, совершённое с насилием, которое не опасно для жизни и здоровья.
– Юрист? – флегматично спросил полицейский.
– Нет, – спокойно ответил посетитель.
– Били?
– Да. Кажется, нос сломали.
– Ладно, – махнул рукой дежурный, – проходите в сто третий кабинет.
Из аскетичного пустынного коридора c идеальным ремонтом гость попал в помещёние с сухой казённой обстановкой. Заставленные папками шкафы, сейф, решетки на окнах. Позади пишущего за старинным столом сотрудника висел портрет президента. Глава государства с еле заметной улыбкой наблюдал за редкими посетителями, кои удостаивались места на стоящих рядком деревянных стульях с красной обивкой. Если допотопный компьютер заменить на печатную машинку и поменять гаранта конституции на железного Феликса, то легко получится декорация к фильму про НКВД.
– Здравствуйте! – громко поздоровался посетитель, беспардонно ввалившись в кабинет.
– Фамилия, имя, отчество? – вместо приветствия поинтересовался сидевший за столом хозяин кабинета в тёмно-синей толстовке «GAP», не отрываясь от бумаг.
– Архангельский Михаил Яковлевич.
– Что случилось, Михаил Яковлевич?
– Грабёж, – простецки откликнулся посетитель, поудобнее располагаясь на стуле.
– Что похитили?
– Телефон.
– Небось, сами отдали? – прищурился опер, оторвавшись от писанины.
– Не совсем. Приезжий молодой человек попросил выручить деньгами. Я не отказал, от ста рублей не обеднею. Затем попросил маме позвонить.
– И вы, естественно, поверили?
– Мне кажется, людям нужно помогать, – уклончиво ответил Михаил. – Или вы так не считаете?
«Очередной лох», – беззлобно подумал полицейский и шаблонно ответил:
– Вообще, это наша работа – помогать людям. Он вам угрожал?
– Нет. Взял телефон, после чего неожиданно ударил.
– Без подручных средств?
– Да.
– В травматологии были?
– Нет.
– Понятно, – обреченно вздохнул опер, достал из ящика чистый лист и приготовился писать. – Модель телефона?
– «Айфон», – ответил Михаил, лукаво щурясь.
Полицейский устало взглянул на потерпевшего. Только сейчас Архангельский оценил, что перед ним сидит практически ровесник, только сильно утомлённый, бледный, с огромными кругами вокруг поблёкших глаз. Растрёпанные волосы, не так давно имевшие довольно аккуратную форму недешёвой стрижки, переходили в трёхдневную щетину, раскрашенную серебристыми мазками.
– Зачем же раздавать «Айфоны» направо-налево первым встречным? – риторически спросил опер, выудив откуда-то сигарету. Не вставая, он закурил и заметно оживился. – Может, попробуем вычислить злодея штатными техническими средствами?
Михаилу даже показалось, что щёки полицейского слегка порозовели в предвкушении очередной лёгкой галочки.
– Это как? – наивно спросил посетитель.
– Например, с помощью встроенного поиска, – опер выпустил клубок дыма под потолок.
– Давайте попробуем, – неуверенно пожал плечами Архангельский.
– Тогда напишите логин и пароль, – сотрудник достал чистый лист, подвинул на край стола и повернулся к монитору.
Михаил поднялся с места, краем глаза наблюдая, как собеседник целиком и полностью погрузился в виртуальный мир. Несмотря на неряшливый внешний вид оперативника, обстановка кабинета выдавала аскетичную сухость натуры обитателя. Однако безалаберно валявшийся возле клавиатуры смартфон – ещё новее и ещё дороже Мишиного – вмиг разрушил строгий образ беспринципного служащего.
Аккуратным, почти каллиграфическим почерком, Архангельский вывел несколько символов в углу листа. Минут пять написанное оставалась без внимания. Всё чётче слышались щелчки поскрипывающих стареньких кнопок клавиатуры, еле различимая тикающая поступь секундной стрелки настенных часов обращали на себя внимание. С улицы доносились редкие звуки проезжавших машин. Тусклая лампа под потолком потихоньку убаюкивала.
От скуки Миша ещё раз проверил не идёт ли из носа кровь. Удовлетворённый результатом, он, наконец, осмелился привлечь внимание и негромко кашлянул. Вместо ответа оперативник грохнул ящиком стола, что-то молниеносно сунул в карман висящей на спинке кресла куртки и поднялся.
– Поехали.
Показавшаяся Мише призывом к героическим действиям реплика прозвучала обыденно, как просьба сбегать в магазин за хлебом. Незамеченный ранее зажужжал в углу под подоконником принтер. Не глядя, опер схватил листок и, сложив вчетверо, убрал в бумажник. Теперь вместо уставшего от рутины мужчины из кабинета выходил статный оперативник, готовый к подвигам, как почуявший запах добычи охотничий пёс. Он не упустит, пока не догонит. Возьмёт живым или мёртвым.
– Живо за мной!
Шедший следом Архангельский таинственно улыбался.
– Ну, и долго мы ещё будем петлять? – злобно выругался опер на рулившего служебной машиной молоденького сержанта. – Я тебе карту показал! Русским языком объяснил!
– Извините, товарищ капитан! Просто, редко здесь езжу, – неуверенно оправдывался водитель.
– Татуировку тебе набью с картой района, – пробурчал капитан.
На переднем пассажирском сиденье загоготал пухлый прапорщик.
За усыпанным дождевой моросью окном терялись во мраке однотипные «сталинки» и «хрущёвки». Уже не центр, но ещё не глухая окраина. Иностранный седан подбрасывало на отечественных ухабах закоулков. Свет фар распугивал редких пьяных аборигенов, но те абсолютно не интересовали экипаж из-за наличия иной, чётко поставленной задачи. Один только прапорщик грустно рассматривал остающихся позади персонажей.
Машина свернула в неплохо освещённый закуток, образованный четвёркой угловых домов из красного кирпича, и затормозила. Михаил выбрался на волю, накинул капюшон. Перед ним раскинулся периметр зданий, построенных сразу после войны или раньше, с высокими потолками, оконными рамами с трескавшейся краской, крошащимся цементом дверных проёмов. Кое-где на козырьках росли настоящие кусты, согреваемые светом установленных здесь же фонарей. Ни единой живой души во дворике не наблюдалось.
 – Фары погаси! – прошипел опер водителю. – Быстро осмотрите остальные подъезды!
Прапорщик согласно кивнул, поправив висевший за плечом автомат и вразвалку пошагал прочь.
– А мы сюда, – капитан махнул рукой и прямо по лужам направился в сторону ближайшего крыльца.
Михаил ещё раз огляделся, фиксируя в памяти окружающий мир, и затрусил следом.
Металлическая дверь не успела маятником качнуться назад, предварительно громыхнув, как внутри, в мрачном полумраке подъезда, скрытого широкой спиной опера, раздался грохот, за ним последовал дикий рык «стоять!» и всё стихло. Тишину нарушал только непонятный шорох да жужжание тусклой лампы накаливания. С галёрки казалось, что непростительно безоружный капитан, выжидая, наблюдает за присутствующими, слегка ссутулившись и глядя исподлобья, но в полусогнутой правой руке незаметно торчал пистолет. Плечи изредка подрагивали от учащённого дыхания.
Съедаемый любопытством, стоявший позади Михаил привстал на цыпочки и, не удержавшись слегка подтолкнул капитана. Тот шагнул вперёд, и взору Архангельского во всей красе предстала картина маслом. На ступеньках лицом к гостям сидел недавний злодей в некондиционном состоянии, о чём свидетельствовала болтавшаяся маятником обритая голова с дурацкой чёлкой. Изредка поднимая мутный взор, юноша полностью игнорировал пришедших, ещё не успев обработать поступивший в отключившийся мозг сигнал. Вокруг валялись следы пиршества: сломанные сигареты, пустые пачки, пивные бутылки, пакеты из-под сока, вакуумные упаковки сосисок и колбасной нарезки. Даже одинокий апельсин, вызвавший прилив жалости, закатился в угол, избежав расправы. Две пустые и одна початая водочные бутылки легко объясняли состояние присутствовавших.
– Это он, – уверенно отрезал Архангельский и перевёл взгляд на второго собутыльника.
Почуяв неладное, тот сразу после вторжения сиганул вверх по лестнице, но суровый окрик остудил прыть. Классический алкоголик в шлёпках с носками, в растянутых трико и чёрной водолазке, пошатываясь, удерживался за перила, осоловевшими стеклянными глазами осматривая наглых незнакомцев и прикидывая угрозу для собственного существования.
Михаил фамильярно подвинул капитана и протиснулся к злодею.
– Где телефон?
– К-к-какой телефон? – пьяно заикаясь ответил юноша.
– Мой телефон. «Айфон».
– А я п-п-почём знаю?
– Наверное, потому что ты его у меня нагло отобрал с применением физической силы, – беззлобно, почти с улыбкой, отчеканил Михаил.
Допрашиваемый наконец безучастно поднял голову. В безбрежном океане мутных, как нефильтрованное пиво, зрачков плескалось тупое непонимание.
– Не з-знаю, – единственное, что сгенерировал коматозный ум.
– Стой, сука! – возглас эхом забился меж стен.
Михаил оглянулся. Оперативник направил ствол на второго типа, попытавшегося тихой сапой улизнуть. Бич лишь пьяно развёл руками и прикинулся ветошью. Видимо, от количества потреблённого горячительного дар речи его покинул.
– Ну-ка, ну-ка, – опер опустил пистолет и, оттолкнув Архангельского, взбежал по лестнице. – Что в карманах?
Вместо ответа тягостное молчание.
– Тебя спрашиваю! – важность вопроса подтвердила звонкая оплеуха. Алкоголик боязливо вжал голову в плечи.
– Н-ничего, – послышался писк.
– Сюда! Быстро!
Будто бы не при делах, рассматривая дырявые носки, пьянчужка стыдливо вытащил дрожащими пальцами уголок телефона.
– Живо, бля! – вспылил капитан.
В руке алкаша красовался потёртый, но вполне годный «Айфон».
– О! – единственное, что смог выдавить Архангельский.
– Неужто твой? – риторически ухмыльнулся оперативник.
– Мой, – потупившись с глупым выражением лица соврал пьянчужка.
Тут же первый, подозреваемый в незаконном деянии, стеклянным взглядом изучавший до этого ступеньки, сделал стремительную, как казалось ему, попытку побега, но вместо этого, неуклюже вскочив, сразу повалился назад и распластался на заплёванном бетонном полу.
– Собирайтесь, – капитан хладнокровно убрал пистолет за пазуху, достав на смену наручники, – отдохнёте в отделе. Иди, позови наряд.
И фамильярно махнул рукой Михаилу, который, не выказав и тени обиды, безропотно повиновался.
Атмосфера прежнего казённого кабинета сменила тональность безучастной усталости на тоскливую обречённость. Вальяжно развалившийся на неудобном стуле Архангельский, скрестив руки на груди, внимательно наблюдал за сценой допроса. Капитан, измотанность которого бесследно исчезла, увлечённо что-то писал на линованном листе бумаги. Закончив, взял лежавшую здесь же красную корочку и с интересом повертел в руках.
– Лапин Валерий, – опер с ухмылкой посмотрел на задержанного, – студент сельскохозяйственного колледжа. Тракторист, бля, будущий.
Сидевший на одиноком стуле посреди комнаты чахлый индивидуум весьма отдалённо напоминал давешнего разбойника. Стянутые наручниками руки безвольно болтались за спиной. Голова вжималась в плечи, но из-под короткого ворота куртки стыдливо торчали шейные позвонки. Задержанный понуро разглядывал носки собственных изрядно потасканных кроссовок. По его лицу стекали капли то ли пота, то ли воды, оставшейся от процедуры экстренного отрезвления в местном туалете.
– Ну, зачем вы, Лапин Валерий, совершили злостное деяние с причинением вреда здоровью этого, хм, добропорядочного гражданина? – капитан, не взглянув, кивнул в сторону Михаила.
– Я ничего не делал, – пробубнил злодей.
– Да? – закурив, опер откинулся на спинку. – Твой товарищ пять минут назад показал нам абсолютно другое. Сей телефон, – капитан ткнул пальцем в лежавший перед ним гаджет, – он купил у тебя за сущие копейки, которые вы впоследствии вместе пропили. Кстати, сколько там было?
Лапин молчал, подставив под испытующий взор Михаила бритый затылок в шрамах, всё сильнее прятавшийся от искусственного светила.
– А было там, следуя показаниям твоего подельника, три тысячи русских рублей, – опер продолжал препарировать жертву, – за которые ты теперь заплатишь, например, той же трёшкой лет своей свободы.
Задержанный оставался недвижим, а лица его Михаил не видел. Зато капитан прекрасно оценил мертвецки побледневшие скулы Валеры, понуро рассматривавшего линолеум.
– Я… я не х-хотел, – абсолютно трезвым голосом пролепетал Лапин.
– Действительно, – хмыкнул опер, – бес попутал.
– Понимаете, у меня мать болеет.
– Понимаю, – оборвал слёзный рассказ капитан. – Только расскажи мне, уважаемый Валерий, почему тогда вырученные от продажи чужого имущества деньги ты не понёс сразу больной матери, а побежал с подельником в магазин?
– Неправда! – взвизгнул Лапин неубедительно.
– Правда-правда, – усмехнулся капитан, – мы же говорили с твоим собутыльником.
– И где он сейчас? – задыхаясь от злобы спросил Валера.
– Где надо, – отрезал опер.
Архангельский еле заметно усмехнулся: он прекрасно видел, как второго задержанного пинком под зад выпроводили с крыльца отдела. Тот, в свою очередь, без оглядки рванул прочь, сверкая пятками.
– Да терпила врёт всё! – вдруг с вызовом распрямился Валера, в голосе звякнул металл. – Сам мне телефон отдал! Я даже пальцем не тронул!
Опер задумчиво крутил шариковую ручку, посматривая то на задержанного, то на завёрнутый в целлофан «Айфон». Напротив, через стол, сидел типовой районный парень, будущий представитель окраинного пролетариата – Валера Лапин, который каждый вечер просаживал деньги на водку и сигареты. Перебивался больше гоп-стопом, нежели мелкими заработками. Жил тупо, прямолинейно, абсолютно не считаясь с грядущими перспективами. Сивуха есть – хорошо, нет – плохо. Даже этим томным вечером Валера праздно шлялся по улицам злой и почти трезвый – литр пива не в счёт! – в ожидании добычи, которая обеспечит весёлую пьяную ночь.
Секундой ранее в осунувшемся горбуне можно было распознать черты оступившегося по глупости малолетки, который стремительно похоронил своё пусть не безоблачное, но вольное будущее. Сейчас Михаил разглядел полностью сформировавшийся мелкоуголовный элемент.
– Слушай, Лапин, – прищурился капитан, будто угадав мысли Архангельского, – я вот уже десять лет ловлю злодеев. И одного понять не могу: вы же не от безысходности воруете, а от лени. Вам украсть проще, чем заработать! Арматурой по башке двинул – раз! – и готово!
Валера театрально выпучил глаза, как рыба стал хватать воздух ртом.
– Да, я честный студент! Отродясь грабежом не занимался! Вообще, кто докажет, что я кого-то бил? Так, попросил телефон позвонить. Он сам, как лох и отдал!
– А разбитый нос? – сухо спросил опер, игнорируя поток эмоций.
– Поскользнулся и упал!
– Понятно, – капитан, привыкший к подобным театральным монологам, решил подвести черту. – Скажи, Лапин, сколько на твоём счету подобных деяний?
Валера в недоумении выпучил глаза.
– Да… да… – задохнулся он от негодования, – да вы что! Разве я мог?
– Складно лжёшь, – тихо, но внятно, роняя увесистые слова, заговорил Михаил. Оба взора – один злобный, другой удивленный – метнулись в его сторону. – Вспомни своего однокурсника – Афанасьева, у которого ты стащил мобильный. Вспомни школьника, который стал беднее на тысячу около «Дворца пионеров». А куртка, снятая в подъезде с неформала под угрозой холодного оружия?
– Да кто ты, ёб твою мать, такой? – поперхнулся от удивления Валера, даже не пытаясь оправдаться.
– Тебе давали шанс, – монотонно продолжал потерпевший, – подавали знаки. Чего стоит сегодняшний маячок, когда я безропотно исполнил твои прихоти. Но своим скудным умом ты оказался неспособен понять банальные вещи, продолжая идти на поводу животных инстинктов. Что ж, времени подумать будет предостаточно. По совокупности.
Ошарашенный Лапин, почуяв неладное, рьяно замотал головой, ожидая услышать разъяснения. В комнате повисла тишина, разбавляемая редким свистом проезжавших машин за окном. Михаил замолчал, будто и не говорил вовсе. Капитан, периодически делавший пометки в написанном, размашисто вывел последнее слово и отложил ручку. Его физиономия отражала ленивое безразличие, основанное на безоговорочной уверенности в собственных поступках, вершащих судьбу другого. Лихо провернувшиеся дедуктивные шестерёнки ловко перемололи очередную судьбу.
Капитан снова нацепил маску скорбной усталости.

II

Монотонный гул с редкими вкраплениями звонкого девчачьего смеха наполнял тесное, но уютное помещение бара, пренебрежительно именуемое гостями «тошниловкой». Из динамиков, силясь перекричать толпу, звучал заводной, выдержанный годами рок-н-ролл, обильно сдобренный порцией проверенных временем слащавых хитов. Разномастная публика – от офисных клерков до панков – шпыняла татуированных официанток по залу, жаждая получить очередную пинту разливного.
– После грёбаного антитабачного закона кабаки покинул дух свободы, точно тебе говорю. А задорные перебрасывания подручными средствами? – повернувшись к стойке, Миша пытался завязать диалог с барменом в футболке с изображением бородатого ирландского лепрекона. Юноша равнодушно продолжал копаться в смартфоне.
– Уважаемый, плесни мне ещё парочку, – вежливо попросил Михаил.
Бармен, отложив мобильный, оперативно выполнил просьбу и вернулся к прежнему занятию.
Удовлетворённо хмыкнув, Михаил сел вполоборота, выстукивая пальцами по запотевшему стеклу пивного бокала сумбурный ритм. В дальнем углу от внешнего мира отгородился огромными наушниками диск-жокей, чьё бледное лицо под козырьком бейсболки освещал дисплей ноутбука. Хозяин современной версии музыкальной шкатулки выглядел слишком скованным для разухабистого хулиганского шабаша, а потому отлично вписывался своим присутствием в фоновое наполнение паба. Архангельский понял, будто рассмотрев насквозь, что ди-джей в роли дополнения чувствует себя весьма комфортно и тотчас потерял к нему интерес. Чуть ближе, в закутке импровизированного танцевального партера извивались трое обольстительниц районного пошиба. Завидев холодный цепкий взгляд хмурого мужчины за стойкой, они сразу отвернулись.
– Кажется, им уже не поможешь. Дай волю, и сгорят в огне праздного безделья...
Михаил повернулся к бармену. Костяшки пальцев, сжавших стакан, побелели.
– …Можно помогать людям, – продолжал Архангельский в пустоту, параллельно обращаясь к труженику общепита, – только, как известно, «хорошими делами прославиться нельзя». Потратишь время впустую. Ты им поможешь, взамен о тебя ноги вытрут. Сильных, осознающих желания, отличающих стремления от блажи, мало. Другие, неокрепшие умом, любят потакать собственным слабостям, вместо истинных желаний шествуя на поводу примитивных бытовых «хочу».
Голова Михаила – как бывает у изрядно набравшихся – покачнулась, взгляд помутнел. А за спиной веселилась и танцевала пьяная публика.
– Любой из присутствующих может вытянуть счастливый билет. Но ведь он все равно бездарно спустит все шансы в унитаз! Разменяет золото на горсть медяков!
Внезапно Миша умолк. К стойке, не поведя бровью в сторону сидевшей тут же, по её мнению, швали, за выпивкой подошла длинноногая блондинка.
– Мальчик, плесни мне вискарика, – процедила сквозь зубы девушка и взгромоздилась на высокий стул, уткнувшись в последний «Айфон».
Набычившись, Миша сканировал незнакомку. Ярко-красные губы беззвучно шевелились, отсылая неизвестному адресату ёмкие проклятия. В ровном проборе густых осветлённых волос просвечивала предательская полоска тёмных корней, что напрочь портило положительное впечатление от образа. Даже внешний вид «пацанки» – клетчатая красно-чёрная рубашка, джинсы и кроссовки – не столь сильно отталкивал.
– Чего уставился?
Архангельский в поисках источника звука слегка удивлённо повернулся к бармену, но тот в обнимку со смартфоном забился в угол.
– Я к тебе обращаюсь! – хамский вопрос действительно задавала девица.
– Так, ничего, – будто смутившись, Миша отвернулся, но тут же вернулся в прежнюю позу. – Не волнуйся, его судьба накажет.
И с видом величайшего кабацкого философа осушил стакан.
– Бармен! – протяжно рявкнул Миша следом. – Ещё порцию!
– Что за бред? – огрызнулась девица. – Ты сумасшедший?
– Если бы, милая леди, – грустно ухмыльнулся Архангельский, – всего лишь балуюсь предсказаниями.
– Оно и видно…
– Ещё умею гадать по руке, – подмигнул мужчина.
– Да пошёл ты, – не злобно, но больше с сожалением отвернулась девушка.
– У вас что-то случилось? Может, я смогу помочь? – Миша пропустил грубость.
– Спасибо, – уголки её губ слегка подёрнулись, – но ты не бармен.
– Я мог бы отлично справиться с его обязанностями.
– Встать за стойку?
– Могу и это, но для начала просто куплю даме выпить, – Миша растянулся в доброжелательной улыбке. – Бармен, бутылку «Джека» и два стакана!
Появившийся из закутка подсобки – словно из ниоткуда – работник общепита исполнил желаемое.
– А я тебя знаю? – уже более заинтересованно продолжила разговор дама, пока её новоявленный визави разливал напиток.
– Не исключаю, – уклончиво ответил Миша.
– Нет, – манерно облизнулась девица, – мы однозначно где-то встречались.
– Дорогая моя, – снисходительно улыбнулся Архангельский, – в этом малюсеньком городе все встречались друг с другом, так или иначе.
– Поэтому я и хочу уехать отсюда, – дама вцепилась в стекло с янтарной жидкостью.
– Только поэтому? – прищурился Миша.
– Не только, – внезапно содержимое стакана залпом оказалось внутри юного хрупкого создания. – Хочется уже поймать удачу!
«Двадцать», – мысленно поставил вердикт Архангельский и философски спросил:
– Что для тебя удача?
– Ха! – вульгарно хохотнула девица. – Хорошая машина, своя квартира…
«Губы», – почему-то подумал мужчина, – «сочные, ярко-красные губы».
– …регулярный отдых на море. Нет! Лучше жить на побережье! И никакой работы! – мечтательно закатила глаза блондинка.
«Точно, двадцать. Неокрепший юный ум».
– Скажи, – вкрадчиво спросил Архангельский, – чего тебе по-настоящему хочется?
Он выделил интонацией «по-настоящему».
Вопрос огорошил собеседницу.
– То есть? Я же только сейчас тебе сказала, – плаксиво протянула девушка, непонимающе хлопая ресницами.
– Ты неправильно поняла. Чего ты хочешь по-настоящему, – акцентированно, абсолютно трезво отчеканил Архангельский. – Что тебе принесёт радость на долгие годы?
– Тебе-то какая разница? – вдруг брезгливо ощерилась собеседница. – Ты, вообще, кто? Пьянь деревенская.
– Кто я? Допустим, ангел, – криво и беззлобно усмехнулся Михаил.
– Совсем сумасшедший, – буркнула девица и встала, чтобы уйти, но мужчина в последний момент схватил её за худощавое плечо.
– Постой, – по-гипнотически ласково заговорил он, – может, я смогу тебе помочь.
Блондинка со странной смесью испуга и удивления на лице посмотрела на державшую её конечность, потом на самого Михаила.
– Ты? Мне? И как же, интересно? – надменно вопросила она.
– Для начала расскажи о своих желаниях, – ласково улыбнулся Миша.
– Кто ты такой вообще?
– Считай меня городским сумасшедшим, – хохотнул Архангельский.
– Похоже, он и есть. Ладно, отпусти меня, – девица слегка дёрнулась.
– Без вопросов! – улыбнулся Миша, показав пустые ладони, и отвлёкся на ожидавшую бутылку.
Новоявленная спутница с опаской вернулась на место. Михаил уставился на обыкновенное, но симпатичное, почти юное лицо, карие глаза, чуть приторможенные алкоголем. Прямые выбеленные волосы в окружающем полумраке подсвечивались ультрафиолетом. Девушка ни капли не смутилась и не отвернулась. Архангельский минут пять молча рассматривал визави, потряхивая в руке стакан с виски, затем махом осушил.
– Ещё! – и достал сигарету, но тотчас вспомнил о введённом запрете.
– Чёртов закон… Послушай, дорогая, – фамильярно обратился он к собеседнице.
– …на, – та произнесла своё длинное и сложное имя под взорвавшийся грохот танцевальных ритмов.
– Михила, – ответил Архангельский, не расслышав, и быстренько окрестил про себя девушку Снежаной. – Да, именно, хм. Понимаешь, все люди смертны, но все приходят в этот бренный мир с определённой миссией. Кому-то спасть мир, кому-то жарить вкусные котлеты, кому-то разбавлять виски.
Он кивнул в сторону аутичного бармена.
– Однако, я считаю, что предназначение можно изменить. И довольно просто. Нужно всего лишь делать то, что лучше всего получается. Допустим, героически умереть с винтовкой в бою –предназначение, но собирать эти самые винтовки, с любовью поглаживая цевье, вкладывая душу в плод труда своего, легко становится аналогичным жизненным кредо.
Михаил, лукаво улыбаясь, замолчал.
– Хорошо, я-то тут причем? – глаза «Снежаны» вполне осмысленно воззрились на Михаила.
– Какое твоё самое сокровенное желание? Расскажи мне, пожалуйста.
– Психиатр что ли? – грубо спросила девица.
– Вроде того, – чуть поразмыслив, усмехнулся Архангельский. – Ну, так?
Выжидающий взгляд буравил девушку, от чего та даже начала ёрзать на стуле.
Наконец, не выдержав, а, скорее, умирая от желания высказаться, «Снежана», предварительно помявшись, неуверенно начала:
– Ты же взрослый мальчик, должен знать…
Михаил залюбовался блестящими карими глазами.
– …что предназначение женщины – быть матерью. Уж, не знаю, расценишь ты это желанием или нет, но хочется обыкновенной любви, теплоты… Ласки… Заботы… От одного единственного...
Михаил впитывал каждое слово.
– Хочется семью, ребёнка... Но в наше время без денег не построишь счастье, – «Снежана» провела ладонью по лицу, словно смахивая слезу.
– Да уж, – грустно буркнул Михаил, отхлебнув из стакана.
– Ну, такая версия сокровенных желаний устраивает? – облизала губы девица.
– Вполне, – ответил мужчина рассеянно, – закономерное женское желание. И, на самом деле, нет ничего важнее в мире, чем быть матерью. Так давай же выпьем за это!
– Эм, нечего, – грустно посмотрела «Снежана» в свой стакан.
– Не вопрос!
Тотчас очередные порции оказались перед парочкой. Миша выпалил:
– За матерей!
И немедленно выпил.
– Знаешь, ты очень здраво рассуждаешь для столь молодой особы, – причмокнув, размышлял он вслух.
– Спасибо, – внезапно девушка улыбнулась искренне, по-доброму.
– От всей души хочется помочь тебе, но что-то мешает. Заноза какая-то внутри. Ошибиться, наверное, боюсь, – Миша задумчиво почесал за ухом. – Знаешь, в этом унылом и пресном городе обитают такие же унылые, пресные, скучные до боли в зубах люди. Вдобавок, чёрствые, эгоистичные, меркантильные, которые не ценят хорошего отношения.
– Милый, что тебя тревожит? – маслянистые глаза, обильно сдобренные алкогольными соками, похотливо сканировали Михаила.
– Да и сам я обыкновенное офисное чмо, – продолжал ругаться в пустоту Архангельский. – Когда хорошо относишься к людям, они предпочитают наплевать тебе в душу, оставив в ближайшей подворотне, как ненужный мусор.
– Дорогой, кажется, ты пьян, – с фальшивыми нотками заботы в голосе девица пристально посмотрела в глаза спутника.
– Возможно, – апатично хмыкнул тот и резко наклонился к «Снежане». – А хочешь прикол? Ну?
Та взяла стакан со стойки и, глупо хихикнув, кивнула.
– Я ангел, – он закатился в приступе беззвучного смеха, – ангел, понимаешь? Чертов, ангел!
Оксюморон ввёл Михаила в приступ истерического смеха.
– Где же твои крылья? – так же заразительно засмеялась девушка.
– Нет их, обрезал.
– Кто?
– Сам, – подавившись смехом, еле выдавил он.
– Ну, ты и дурак, – она откинула со лба упавшую прядь, обнажив стеклянный взор.
– Дурак, – беззлобно согласился он.
– Зачем ты это сделал?
– Хотел быть, как вы. Страдать, как вы. Любить, как вы. А вас научить покою, – следы опьянения исчезли, Архангельский превратился в трезвую и холодную сталь.
– Так научи, – облизнулась девица.
– Невозможно. Вы остаетесь непробиваемо тупы, вас интересует только личное. Как пауки в банке. Жрать, срать, спать, размножаться. Животные.
Он с жалостью посмотрел на девушку, брякнул стаканом о стойку.
– Пора на свежий воздух, тем более, курить хочется, – поднялся с высокого стула, пошатнувшись, потянул даму за руку. – Пойдем.
– Куда? – вытаращила ошалелые глаза «Снежана».
– Трахаться.
– Но ты же ангел, ты не можешь, – хохотнула девица, повинуясь чужой власти.
– Это ты не можешь, животное, а я ангел. Я всё могу. Пойдем.
Как телёнка, Миша выволок спутницу на улицу и внезапно остановился у крыльца. После первой глубокой тяги сигаретного дыма веки сами собой сомкнулись, лицо озарилось блаженством.
– Три часа без отравы, – задумчиво пробормотал Архангельский.
«Снежана» не ответила. Её расфокусированный взгляд бродил меж домов на противоположной стороне.
– Ну, что? Пойдём? – он снова коснулся хрупкой женской руки.
– Куда? – та глупо улыбнулась.
– К тебе, – невозмутимо отрезал Архангельский.
– Ага, разбежался, – огрызнулась девушка.
Миша лишь пожал плечами и, не забыв «Снежану», зашагал по скользкой мостовой.
Прекратившийся дождь сменило густое марево тумана, в молоке которого тонули окрестности. Мутные пятна фонарей походили на крохотные мазки сливочного масла по ломтю хлеба. Бодрящая свежесть ночи выветривала алкогольный дурман из молодых умов.
– Скажи, ты ведь пошутил про ангела? – хохотнула девушка, неуклюже переставляя ноги.
– Откуда такой вывод? – пережёвывая сигаретный фильтр, пробубнил Михаил.
– Ну, скажи честно! Пошутил ведь, да? – по-детски плаксиво повторила девушка.
– Пошутил-пошутил, – хмуро отмахнулся мужчина.
– Так я и знала! Просто оригинальный способ знакомства! – кокетничала «Снежана». – У тебя получилось.
Парочка дефилировала мимо старинных особняков и современной точечной застройки, нелепых рекламных баннеров и стеклянных витрин. Лениво проезжали редкие машины, разбрасывая по сторонам комки серого не успевшего стаять снега.
– Ой! – внезапно пискнула «Снежана».
Архангельский ещё не успел обернуться, а рефлексы уже сработали, и падавшая девушка оказалась в крепких объятиях.
– Ты чего? – обратился Миша к широко раскрытым глазам, взиравшим на него с высоты поясницы. «Снежана» неестественно изогнулась, ноги стояли на асфальте, а тело находилось под углом к земле.
– Поскользнулась! – пьяно хохотнула девица.
– Вставай, тяжело, – приказал Миша.
– Нет, – протянула спутница, – сначала поцелуй меня.
По выражению лица стало ясно, что девушка не шутит. Не раздумывая, Архангельский исполнил просьбу. Вялые, похожие на плети, руки девушки обхватили шею мужчины. Под тяжестью ноши Миша распрямился, не отрываясь от сочных губ, пахнущих смесью табака, алкоголя и мяты.
– Ммм, – замычала девушка. Маленькие кулачки застучали по груди Архангельского. – Фу, какой ты!
Миша отшатнулся и в недоумении уставился на спутницу.
– Фу, какой ты! – жеманно повторила та. – Вот попользуешься мной и кинешь!
Очаровательное личико скривилось в гримасе обиды.
– Чего-чего? – Михаил словно не расслышал претензии.
– Мы только что познакомились, а ты уже целоваться лезешь!
– Вообще-то, ты сама попросила, – твёрдо парировал Архангельский.
– И чего?
– Я всего лишь выполнил твоё желание
– Всё равно! – вспыхнула «Снежана». – Попользуешься мной и бросишь! Как все остальные! Всем вам, мужикам, одно надо! А я семью хочу! Свадьбу! Мне уже двадцать пять между прочим!
«Да, с возрастом я оплошал», – Миша безучастно смотрел на истерично всхлипывающую девицу.
– Прекрасно понимаю.
– Как? Как ты можешь меня понимать? Ты первый раз меня видишь, а уже пытаешься залезть в душу! Выпытываешь самое сокровенное!
Закатившись в истерике, с первыми солёными каплями на щеках девушка в неосознанной попытке убежать поднялась на удачно подвернувшееся запертое крыльцо не то магазина, не то кафе.
«Как самоубийца-неудачник. Низковатое местечко тут», – подумал Миша, спрятав ухмылку в руку с сигаретой.
– Слезай, давай, ну! – безрезультатно попробовал успокоить спутницу Архангельский.
– Раз ты ангел – помоги! Помоги мне жить по-человечески! А то сплошные дом-работа, занудные родители! Я выросла давно! Я заебалась просиживать штаны в барах! – истерика набирала обороты. – Никакой ты, блять, не ангел, а просто решил развести малолетку – как тебе казалось – на постель.
Окончилась гневная тирада неожиданным коротким вскриком «ой!». В мгновение ока кавалер оказался на крыльце и сильно схватил девушку за шею. Шокированная произошедшим «Снежана», удерживаемая худой властной рукой, покорно засеменила в будто бы давно припаркованный у обочины глухо тонированный чёрный седан с оранжевым попугаем на крыше.
Втолкнув даму на заднее сиденье, Михаил огляделся по сторонам и запрыгнул следом. Автомобиль плавно тронулся.
В лунном свете на потолке крохотной комнатушки танцевали тени. Всё насущное, скребущее душу осталось за дверями подъезда. Час назад Михаил был пьян и доволен, сейчас – трезв, но доволен ещё больше. Задыхаясь в приступе экстаза, она царапала его спину, задавая ритм движению.
– Ох…, – её рука нашарила грубый рубец, сочный, выпуклый, шершавый. Затем ещё один, и ещё. – Что это за шрамы?
– Наверное, крылья, – задыхаясь, как старинный паровоз, прохрипел он.
– Откуда?
– Я же ангел, разве ты забыла?
– Тогда забери меня к небесам, к райскому наслаждению… – шумно задышала, ускоряясь, «Снежана».
Сотрясаясь в приятных конвульсиях, она откинулась на спину и высокопарно простонала:
–… и улетай! На свободу! Я тебя отпускаю!
Когда хмурый весенний рассвет с редкими проблесками солнца обозначил контуры жилплощади, Архангельский отбросил одеяло на обнажённую крепко спящую любовницу, аккуратно поднялся, стараясь не потревожить её. Казавшийся серым потолок оставался недвижимым, это значило приятное отсутствие похмелья.
Пачка сигарет затерялась в куче сваленной на полу одежды, в кармане джинсов. Сам предмет гардероба, как ненужный, остался лежать на прежнем месте. Зажигалка лежала на подоконнике, из открытой створки дул приятный свежий ветер. Холодок лизнул кожу. Михаил отшатнулся от окна и закурил прямо в комнате. Снаружи, за преградой современного стеклопакета просыпался наполненный архаичными нравами город и засыпала мафия из популярной игры. А в реальности улицы окутывал смог, смешанный с ароматами выхлопной гари. Светофоры с желтушного мерцания перестраивались в нормальный рабочий режим. Зашуршали во дворах мётлы, разгоняя по асфальту смесь пыли и ледяной крошки. По магистралям лениво покатились рыжие грузовики коммунальных служб. Просыпались люди. Население готовилось раскрутить шестерёнки вялотекущей провинциальной экономики.
Через защитную плёнку стекла Михаил созерцал унылые пейзажи, с никотином в лёгкие проникало чувство отторжения. Он презирал город. От вычурных центральных площадей и кичливых переулочков прошлой эпохи до ярких проспектов, плавно перетекающих в шоссе. Расстилающийся за окном пейзаж глухой окраины с неухоженными дворами, окруженными панельными коробками, где раскурочены лифты и зассаны подъезды, вызывал тошноту.
С резким взмахом предплечья недокуренный «Парламент» улетел на свободу. Миша без церемоний хлопнул створкой, жалобно хрустнула придавленная ручка стеклопакета, отсекая монотонные шумы от звенящей тишины помещения. Игнорируя безмятежно спящую девушку, Архангельский рывком натянул валявшиеся на полу джинсы, следом ювелирно выудил из стоявшей на тумбочке в углу паспорт любовницы.
– Красовская Елена, – зашуршал Миша страницами, проговаривая увиденное, будто запоминая, – восемьдесят пятого года рождения…
Архангельский бросил взгляд на фиктивную «Снежану», дабы удостовериться в подлинности документа.
– Место рождения – город Липецк, – пожевал губами мужчина, перелистывая странички, – я уж было начал сомневаться, настолько правдоподобно звучали женские слёзы. Любви, бля, ей хочется, семьи. Сама в свои тридцать два по клубам таскается и мужиков снимает, потаскуха…
Выругавшись, Миша замолчал. Тотчас его угрюмое холодное лицо с ледяными искрами глаз преобразилось в добродушную маску простачка.
– Дорогая, может встретим рассвет? – под легким невесомым касанием мужских пальцев восковая щека Лены судорожно дёрнулась, девушка вяло зашевелилась, затем резко села в кровати, щурясь на визави.
– Где я? – вырвался похмельный хрип.
– Дома, – ласково прощебетал Миша.
– Ммм, – замычала Лена, отточенным театральным жестом смахнув растрепавшиеся волосы. – А ты кто?
Столь бестактный вопрос легко мог смутить, но мужчина был готов к этому.
– Олег, – не моргнув глазом, соврал Архангельский. – Помнишь, вчера?
– Нет, не помню, – протёрла глаза девица, – а что ты здесь делаешь?
– Как же, полгода назад мы с тобой познакомились, – безбожно врал незнакомец, – вчера встретились и на радостях, ну, это…
Миша картинно смутился.
– Что? – по-прежнему плохо соображая, напряглась девушка.
– И перебрали, – фальшиво хихикнул рассказчик, – а потом ты жаловалась мне на похотливых самцов, тупого начальника, престарелых куриц из бухгалтерии.
– Бывает, – апатично мотнула головой неблагодарная слушательница.
– После всего, что было, я сделал тебе предложение, – промурлыкал Миша, – а ты согласилась.
Теперь он, сочинивший всё от и до, с еле уловимой усмешкой ждал реакции подруги. По замыслу Лена должна была всё-таки уделить минуту своего драгоценного времени, от удивления вытаращив на незнакомца глаза подобно филину. Но ничего подобного не произошло.
– Олег…
– Я Михаил, – перебил Архангельский, как ни в чем не бывало.
– Да хоть Тарас! – сонно отмахнулась Лена, удостоив собеседника мимолётным взглядом. – Дай поспать, пожалуйста, а сам иди домой. Или принеси пивка.
И как ни в чем не бывало вернулась в горизонтальное положение.
Впрочем, данный ответ Михаила полностью устроил. Известная половине города кабацкая потаскуха продолжала оправдывать ожидания. Менять её – только портить. Вчерашняя любящая женщина с наступлением рассвета приняла истинное обличие.
– Узнаю шалаву! – с радостным возгласом Миша с силой хлопнул девушку по бедру.
В похмельном мареве Лена подскочила на кровати, но съёмную пустую квартиру заполняло лишь мертвенное безмолвие.

III

Тихую благодать офиса колыхал равномерный гул кондиционера, порой раздавался хруст пластиковых стаканчиков и булькала вода в кулере. Штучные полусонные клиенты дремали в креслах, ожидая своей очереди на приём. После заветного сигнала электронной очереди кто-то из них, будто нехотя, вразвалочку, вставал и лениво подходил к освободившемуся служащему, уныло выглядывавшему из своего канцелярского окопчика.
Помещение банка делил пополам, словно линия фронта, ряд сдвинутых столов с перегородками, где по одну сторону восседали, как в траншеях, бойцы капитализма, с другой их атаковали мещане, страждущие получить желанную ссуду или наоборот вернуть странным образом исчезнувшие сбережения. Дежурная улыбка финансового корпоративного монстра, прикрывающая хищный оскал, с одинаковым равнодушием встречала и беззубый наглый напор, и беспросветное хамство, и тупость, и дотошную учтивость.
Уладив рутинный деловой вопрос, женщина в годах с вежливой улыбкой поблагодарила обитателя ячейки и величественно покинула заведение.
– Всего доброго! Приходите к нам ещё! – попрощался Михаил шаблонной фразой с посетительницей, после чего выражение его лицо кардинально изменилось. Бледную физиономию скривила гримаса усталости и нервного истощения. Стандартный кофе давно не спасал от последствий бессонных ночей, истраченных на променады по окраинам и бестолковые посиделки в барах.
Вопреки всем регламентам клерк засучил рукава мятой белоснежной рубашки, припрятанной заранее в ящике рабочего стола для подобных случаев, и уже было собирался выйти на перекур, но очередной клиент кроткой поступью внёс коррективы в планы.
– Здравствуйте, – перед Архангельским стоял мужчина лет двадцати пяти с аккуратной стрижкой по моде американских пятидесятых годов, одетый в джинсы и кожаную куртку. На левом запястье демонстративно красовались огромные часы, двумя пальцами той же руки гость держал дужки недешёвых солнцезащитных очков.
– Здравствуйте, – натянул Михаил фальшивую улыбку. – Чем могу помочь?
– Понимаете… – вопреки бравому виду посетитель замялся, затем резко плюхнулся в гостевое кресло и заговорщицким тоном выпалил:
– Хочу взять кредит!
– Что ж, – вздохнул Миша, предвкушая в сто пятидесятый раз знакомый до кровавых слёз рассказ, – на какие цели?
– На личные, – слегка обиженно отрезал клиент.
– Понимаю, но мне нужно знать цель получения кредита, – с мягкой улыбкой настойчиво парировал клерк, – иначе я не смогу оформить заявку.
– В общем, – юноша понизил тон, – на машину.
– Значит, оформляем автокредит?
– Нет, не совсем. Мне нужен потребительский, – уверенно отчеканил посетитель.
– Почему?
– Так проще, – растянулся клиент в глупой улыбке. – Хочу подержанную машину взять, получается никакой бумажной волокиты с салонами, страховками и прочим. Пришёл, увидел, купил.
– Я вас понял, – задумчиво почесал затылок Архангельский. – И на какую суммы вы рассчитываете?
С плохо скрываемым высокомерием посетитель вытащил из стопки маленький листок для записей, достал из внутреннего кармана ручку и размашисто вывел шестизначное число, после чего дал оценить Архангельскому. Тот мельком взглянул на пляшущие цифры, затем на посетителя.
– Хорошо, – придерживаясь инструкции, вежливо заключил Миша, – для рассмотрения банку понадобится весь необходимый комплект документов, включая справку о доходах.
– Конечно-конечно! – не дослушав, перебил проситель, спешно доставая из кожаной сумки пачку бумажных листов формата А4. – Всё уже собрано!
– Отлично, тогда заполните заявление, – рутинно передал Михаил готовую форму.
Посетитель, именуемый в документах Олегом Игоревичем, скрупулёзно заполнял пустые графы шаблона. Каждая, пусть мало-мальски значимая, закорючка приближала его к заветным материальным благам, а заодно поднимала на следующий уровень социальной иерархии. Украдкой наблюдавший за гостем Михаил отыскал в справке о доходах размер оплаты труда, который формально позволял претендовать на желаемый размер займа, но оставшиеся после выплаты вполне среднестатистические средства слабо соотносилось с заявленным имиджем преуспевающего господина.
– Скажите, – прикинув в уме все слагаемые, Михаил захотел подтвердить догадки, – зачем вам, если не секрет, такая машина? Раз берёте подержанную за данную сумму, это должен быть, хм, очень статусный автомобиль.
Увлечённого Олега, скрючившегося над бумагой, словно обухом по голове ударили. Он резко прервался и странно посмотрел на Архангельского, впервые озадачившись этим вопросом. На лице отобразились следы активного мыслительного процесса. Наконец, к простецкому «хочу» добавился вновь сложенный паззл обоснования.
– Во-первых, это не ваше дело, – мягко, но твёрдо проговорил Олег, – во-вторых, не так давно меня повысили на работе, дали руководящую должность…
«Наверняка, мелкого начальника без права голоса», – гаденько усмехнулся про себя Архангельский.
– … теперь я должен соответствовать статусу, – Олег нарочито поправил часы.
– Что ж, бывает, – пожал плечами Миша, – давайте заявление.
После типовой проверки данных менеджер обрадовал клиента, что в случае положительного решения деньги сразу же окажутся на указанном в заявлении счёте. С лучезарной улыбкой, словно обрадовавшийся новой игрушке ребёнок, Олег покинул заведение.
Заунывный рабочий день монотонной серостью неспеша полз к обеду, затем стремительно – словно открылось второе дыхание – ринулся к финалу.
Ровно за час до законного освобождения из пут капитализма Михаил воспользовался передышкой между клиентами и выскочил в курилку, которой именовался скромный пятачок вокруг цилиндрической урны чуть поодаль от входа в приземистое здание банка. Пополам с табачным дымом Архангельский полной грудью вдохнул запах мнимой скоротечной свободы, от чего даже закатал рукава форменной белой рубашки, что должно было намекнуть на готовность к разгульным действиям.
В предвкушении стандартного вечернего загула Архангельский уже уничтожил половину сигареты и собирался поскорее расправиться со второй, но в «курилке» появилась Аня.
– Привет, – девушка закусила тонкий фильтр «Вог», – угости зажигалкой.
– Привет, – Михаил дружелюбно протянул жёлтый «Крикет», – чего хмурая такая?
– А, – неопределённо махнула Аня рукой, прикурив, затянулась и сразу же выпустила тонкую стройку дыма, – руководство достало.
– Ясно, – отрезал Архангельский, дабы не совать нос в чужие дела.
Буквально полгода назад Миша по обыкновению заскочил на бизнес-ланч в кафе через дорогу от конторы. Там, в мучительном ожидании, он заприметил даже не официантку, а нечто среднее между обслугой и уборщицей – замученную и уставшую девушку с огромными синяками под глазами, метавшуюся с тряпкой от стола к столу. Даже тогда в сером, погрязшем в выживании среди рутины будней, существе Михаил разглядел прелестную даму и путём нехитрых махинаций устроил на другую – более спокойную и более оплачиваемую – работу, где трудился сам. Спустя несколько месяцев Аня, опередив чересчур осторожного Мишу, превратилась в сурового начальника, без зазрения совести карающего нерадивых подчинённых.
– …продажи падают, грядут сокращения, – прорвался сквозь воспоминания Анин голос с сухими канцелярскими нотками. – В срочном порядке решено оптимизировать состав отдела.
– Угу, – отрешённо хмыкнул клерк, с издевательской медлительностью закуривая вторую.
– Миша, у тебя показатели хуже всех, – кольнул холодный острый взгляд, – мне придётся выдвинуть твою кандидатуру.
– Что, прости? – Архангельский будто ослышался.
– Я, конечно, не хочу этого, – пусть уверенно, но всё-таки оправдывалась Аня, – но цифры говорят сами за себя. И руководство прижимает, рано или поздно они докопаются до истины.
– Я понял, – холодно обронил Миша.
Он не верил своим ушам! Прежняя добродушная серая мышка превратилась в бесчеловечного корпоративного монстра. Предсказуемая эволюция, в которой Михаил принял непосредственное участие, а потому ругаться не стал.
В демонстративном молчании недокуренная сигарета потухла в урне, клерк с горделиво поднятой головой отправился в офис.
Чуть позже сгустились сумерки, зажглись первые фонари, вечерняя свежесть сменила дневное тепло. Остальное мало изменилось. По-прежнему раздосадованный Михаил, углубившийся в собственные мысли, привычно покинул офисное здание в надежде прогуляться до любого путёвого бара. Неприятный разговор с Аней тяготил, но постепенно отходил на второй план, оставаясь внутри рабочих стен.
Михаил шёл прогулочным шагом, в пачке одна за одной таяли сигареты. По оживлённой улице сновали автомобили, прохожие спешили по делам. Жизнь шла своим чередом, город совершал последний рывок перед спасительным спокойствием ночи.
Внезапно пелена тьмы опустилась на глаза, резко тормознув, Миша остановился посреди тротуара – ровно, как те люди, кто, сойдя с эскалатора, начинает разглядывать указатели. Матерно выругался мужчина средних лет, остальным и дела не было. Только сердце отстукивало учащённые ритмы в предвкушении неординарного события. То ли опасность, то ли радость – не понять.
Михаил швырнул окурок на газон и усиленно захлопал по карманам, будто потеряв некую ценность. С экрана искомого «Айфона» улыбалась милая девочка лет пяти-семи с косичками и бантами. Пульс Михаила участился. Мужчина поднял глаза, надеясь отвлечься от мыслей, и обомлел. В метрах двухстах впереди шла та самая девочка.
Семилетняя Алиса с любопытством разглядывала окружающие пейзажи, передавая в устной форме, как акын, свои впечатления маленькой карманной собачке, которую несла на руках. Животное мелко дрожало и пугливо озиралось по сторонам большими чёрными глазами, вылезающими из орбит. Рядом с Алисой величаво шествовала её мама – статная немолодая блондинка, которая всем видом упрямо доказывала, что до сих пор молода, прекрасна и нравится мужчинам. Она изредка бросала контролирующий взгляд на дочь, в остальном переключив внимание на телефонного собеседника. Алиса практически была предоставлена сама себе.
Они шли навстречу Михаилу, против направления потока автомобилей. Архангельский молча наблюдал за дефиле пары, что-то неясное притягивало его взгляд.
Алиса продолжала монолог о действительности, как вдруг находившийся в руках трясущийся карманный вариант собачонки резко заработал вертлявыми лапками и ловко выскочил на волю, нелепо размахивая конечностями в воздухе. Уже через секунду, преодолев врождённый природный страх, существо на всех порах засеменило к проезжей части. От неожиданности Алиса встала по стойке смирно, а её мама, прощёлкав ситуацию, беззаботно продолжила, шествуя дальше, телефонный разговор.
Тем временем, неуклюже подпрыгивая собачонка стремительно неслась к проезжей части, будто притягиваемая магнитом. Ещё чуть-чуть, и она окажется под колесами, оставив на память о себе лишь пятно на искалеченном российском асфальте.
Но Михаил опередил зверька.
В мгновение ока мужчина очутился у края проезжей части, молниеносным движением руки сцапал собачонку за грудь. Через секунды чуть было не распрощавшаяся с жизнью безмозглая животина была возвращена не успевшей оценить трагизм ситуации владелице.
Алиса, получив обратно дрожащий кусочек шерсти, лишь молча надула губки. Архангельский совсем не ждал похвалы, а потому собрался продолжить прогулку, но случилось непредвиденное. Разгневанной фурией на мужчину кинулась мать Алисы, упустившая из виду поведение животного, а также прозевавшая случившееся от и до. Вместо благодарности женщина изрыгнула громкий поток брани, замахнулась сумкой, но то ли, наконец, разглядела, что с ребёнком всё в порядке, то ли поостыла, поэтому прервала матерную тираду:
– Ходят здесь всякие, хватают грязными руками чужих собачек! Ещё и детей пугают!
Тотчас странная парочка, не обернувшись, продолжила шагать по своим делам.
Ошарашенный Миша молча глядел вслед удалявшимся дамам.
Он лишь приносил радость людям, в ответ те били его. Он играл им музыку, те плевали в лицо. Он делал так, как им нравится, но даже если все их мечты сбывались, они оставались скотами.
Из проезжающей мимо древней иномарки сквозь открытое окно донёсся громогласный призыв: «Здесь ничего не исправить! Господь, жги!»
Тут же шедшая вдалеке Алиса чуть качнулась в сторону проезжей части. Мелькнул серый комочек, взвизгнули тормоза потерявшейся в вихре событий машины, и в следующую секунду в столб перед Михаилом влетел чёрный немецкий седан. Архангельский даже не шелохнулся, наблюдая происходящее, как дурное кино. Он молча закурил и пошёл дальше. Вокруг груды металлолома скапливались зеваки. Охали женщины и девушки, юноши снимали произошедшее на видео.
Каким-то чутьём, по рукавам куртки да валявшимся под лобовым стеклом солнцезащитным очкам Миша опознал в окровавленном месиве лица сегодняшнего клиента.
– Сбылась мечта идиота, – цинично прошептал Архангельский.
Чуть дальше прежняя мамаша сидела на корточках и вытирала слёзы плачущей Алисе. Собачки поблизости не было видно, и только недавний визг тормозов и странное пятно на проезжей части недвусмысленно намекали на произошедшее.
Миша молча пожал плечами, глубоко затянулся и поднял взор к серому свинцовому небу.
– Здесь ничего не исправить. Жги!

03.06.2016 – 15.01.2017 г.
Москва.