Одиссей

"Если бы наши солдаты понимали, из-за чего мы воюем, нельзя было бы вести ни одной войны".
(Фридрих II. Король Пруссии)

Столетию окончания Первой мировой войны посвящается.


Серый известняк и красная глина.
Обглоданный козами кустарник.
Маслины и виноградники на тощей каменистой земле.
Небольшой городок или большая деревня?

- Опять с этим слепым пьют, – жалуется Пенелопа соседке. – Связался же с паразитом – беспутным бездомным бродягой. Весь день вино жрут и водой не разбавляют.
А я-то его ждала. Столько лет верить не хотела, что сгинул. Дождалась на свою головушку. Чего только война с людьми не делает! Раньше он разве такой был? Умный, весёлый, красивый. А вернулся – хмурый, злой, нервный – прямо псих. Ночами кричит, хрипит, дёргается. Пьянствует каждый день. Подозрительный стал. Не верит никому. Меня ко всем соседям приревновал. Как напьётся – идёт с мужиками соседскими драться. Всех перестрелять грозит. Мало, что у самого с головой не в порядке, так ещё и сына против соседей настроил. Вот ведь горе. Да за что ж мне такое наказание?

Возле дома в тени навеса дощатый стол и две скамьи.
Сыр, виноград, оливки, ячменный хлеб. Две глиняные чаши.
Амфора прохладного вина, из которой только что вынули смоляную пробку.

Слепец только и умеет – горланить сиплым голосом хмельные песни, теребя струны расстроенной кифары. Уверяет, что сам сочинил их. Врёт, наверно. А вина пьёт – как двое зрячих.

За победу!
За Грецию, за Агамемнона!
За царей и отечество!

- Хорошее вино, Одиссей…
- Что, Гомер, нравится? Наливай ещё.

На хитоне бронзово поблёскивает медаль «За взятие Трои».
Зеленоватая струя льётся из амфоры в чаши.

- Какие герои были – орлы, соколы! Ахилл, Аякс, Патрокл... На силу надеялись. Напролом шли. Хвастались, кто больше троянцев на копьё насадит. Хитрость презирали. И где они? Все под Троей лежат. А кто вернулся? Одиссей вернулся...

- За тех, кто остался под стенами Трои.
  За тех, кто пропал по дороге домой.
  За тех, кто в угаре жестокого боя
  За царскую честь заплатил головой.

- Хорошо сказал! За них.
- За них, Одиссей!


Сколько погибло! Молодых, дерзких, сильных, красивых. Жестокие боги! Не пощадили ни ахейцев, ни троянцев. За почти десять лет все уже забыли, из-за чего началась война. Войско роптало. Сколько можно попусту осаждать проклятый город? Уже истлели кости павших в начале осады. Поседели бороды и одрябли мускулы пришедших сюда молодыми и полными сил.
Упрямство и тщеславие не позволяли вождям снять затянувшуюся осаду, покончив с войной. Боялись позора и ненависти земляков за то, что положив костьми войско, бесславно вернулись домой.   

Не зря Одиссей не хотел на эту войну. Даже сумасшедшим пытался прикинуться. Не вышло.

Вожди едва удерживали в узде голодное, оборванное, завшивленное воинство. Для поднятия духа Агамемнон время от времени приказывал выдать каждому по фронтовой чаше микенского вина из собственных запасов. Потом командиры строили отряды, и Менелай с Агамемноном обходили строй, подбадривая бойцов.
- Наше дело правое, – спокойно и веско чеканил слова Агамемнон. – Враг будет разбит. Победа будет за нами.
- Смерть троянскому отродью! – с чувством выкрикивал Менелай. – Освободим землю от вероломной нечисти – от этих недочеловеков! Да здравствует ахейская раса! Ура!
- Уррр-а-ААА !!! – нестройно, но грозно подхватывали смоченные добрым вином хриплые глотки...


Троянские колесницы рвутся к ахейским кораблям. Два войска, утратив строй, перемешиваются в неуправляемой кровавой пляске. Остервенелые люди с рыком бешеного зверья рубятся насмерть...

«Кто с мечом к нам придёт – от меча и погибнет», - произносит Гектор над телом убитого им Патрокла...

После боя тучами жирных мух облеплена земля, скользкая от крови и внутренностей. В знойном воздухе висит тяжёлая вонь, как на скотобойне. По ночам шакалы дерутся со стервятниками за распухшие, почерневшие на жаре трупы...


Солнце медленно спускается в море. Вина в амфоре почти не осталось.

- Если б не я – хрен бы взяли Трою! Никогда… Меня на самые ответственные, самые рискованные задания посылали – в разведку, в десант. Диверсию какую надо, или языка... Ты, говорят, Одиссей, хитроумный, удачливый. Отовсюду вывернуться сумеешь. Мы на тебя надеемся. А куда деваться? Жить захочешь – вывернешься…
На войне – ладно. Там знаешь, что убить каждый день могут. Обидней всего – после победы на пути домой погибнуть. Из тех, кто под Троей выжил, считай, больше половины в море потонуло. Давай, за них.

- Э-эх, до-ро-оги...– отставив пустую чашу, старческим голосом затягивает Гомер. Под сухими пальцами вздрагивают непослушные струны.
- Мо-ре и-и што-о-рм... – нагнув бычью шею, с пьяной тоской гудит Одиссей. Тяжёлый кулак в такт песне пристукивает по столу. –

Нас отдали боги
Рыбам на прокорм.
 
Буря мглою
Скрыла небосвод,
Посейдон волною
Протаранил борт.

Знать не знаю,
Что нас спасло
И к чужому краю
Ночью принесло.

Парус чиним.
Брезжит рассвет.
А друзей в пучине
Оборвался след.
 
Уронив голову на руки, рыдает Одиссей. Слепец похлопывает его по плечу, пытаясь утешить:
- Я про тебя песню сочиню, Одиссей. Как воевал, как скитался – всё расскажу. Твои дела на тысячи лет запомнят.
- Сложи лучше такую песню, чтоб всем вождям на тысячи лет воевать расхотелось. Ни хрена ведь не сможешь!
- Не смогу, Одиссей. Не смогу.
- Тогда ничего не сочиняй, дед. Пошли спать.

Последним угольком в костре гаснет закат. Звёздная сыпь усеивает небо. Амфора пуста.

Пенелопа помогает мужу раздеться и укладывает в постель. Очередную ночь неотвязно будут терзать его мозг кошмары: звон мечей и треск копий, свист пуль и раскалённых пушечных ядер, кинжальный пулемётный огонь, рвущие мясо корявые стальные осколки, безумные глаза умирающих, мерный лязг гусениц, нестерпимо-тоскливый стон пикировщиков, удушливые облака жёлто-зелёного газа и затмевающий солнце чёрный атомный гриб.

А Гомер всё сидит под навесом и, подняв незрячие глаза к звёздам, еле слышно поёт:

Плещет Скамандр, ветер туман унёс.
В курганах Троады воины спят,
Ахейских не слыша слёз...