К вопросу о научном и ненаучном познании

Часто в диалогах приходиться сталкиваться с позиционированием человеком своей картины мира как научной. Она восприниматься как наиболее адекватно отражающая истину.
Научная картина мира предполагает обязательное применение к миру научной стилизации. Стилизация это сложный феномен. Ее нельзя свести только к приведенному ниже определению, у нее есть другие важные характеристики, но для школьной программы ее рекомендуется подавать как упрощение, обобщение, выделение главного за счет упрощения второстепенного. Скажем, Вы изображаете впечатливший Вас цветок, и Вам важно какая у него замечательная форма, а цвет цветка в данном случае неинтересен. И Вы можете передать его, скажем, одним цветом, или резным силуэтом только саму форму. Цвет Вы при этом упрощаете. Возможно, Вам неинтересны оттенки, и Вы заливаете весь контур одной краской. А может, наоборот, у данного цветка окажутся красивыми переливы цвета, а форма так себе. А Вы создаете ткань для платья и берете для нее перелив цветов, структуру пятен, а формы лепестков и ствола растения можете подать обобщенно или исключить. Научное мировоззрение предполагает применение к миру научной стилизации. То есть научное мировоззрение – определенным образом упрощенное мировоззрение. Упрощение в данном случае осуществляется за счет подхода к изучаемому извне, как к объекту. Научная стилизация была выработана для работы с материальными объектами и в практике часто оказывается неадекватной в применении к человеку.

Зачатки науки можно увидеть в разных странах. Ученые четко датируют время и место рождения современной науки. Она возникает в христианских странах, где существует как дополнительная форма работы с миром. Вырабатывается она для изучения материальных объектов. А когда её начинают применять к живому, оказывается, что такая стилизация не всегда оправдана. Мефистофель у Гете точно замечает:

«Иль вот: живой предмет желая изучить,

Чтоб ясное о нём познанье получить,

Учёный прежде душу изгоняет,

Затем предмет на части расчленяет

И видит их, да жаль: духовная их связь

Тем временем исчезла, унеслась!

Encheiresin naturae именует

Всё это химия; сама того не чует,

Что над собой смеётся».

Гете (Фауст).

Наука может работать там, где есть детерминизм, и оказывается мало способной встретиться со сферами, где проявляется личностная творческая свобода.
Наука ориентируется на специфическое понятие «научная истина». Это стилизованное понятие. Оно упрощено до гносеологического. Также требование к нему быть объективным. Человеческое знание, в том числе и научное, по природе своей субъективно. Практически объективным принято считать знание о действительности, которое содержит в себе как элемент проверки достоверности повторяемый результат влияния одного объекта на другой. Поэтому оно сталкивается с трудностями в гуманитарных сферах. Ведь человек способен действовать произвольно, исходя из своего субъективного мира, а не только как неодушевлённый объект. Человек это ещё и активный субъект.
Исторически и эпистемологически наука строиться на вере. Она представляет собой культурный феномен. Наука может существовать только в среде специфических для неё общественных верований, в определенной религиозной среде. Для того чтобы ученый мог заниматься своей деятельностью, ему нужно поверить в определенные, специфические для науки фундаментальные мировоззренческие положения. Иначе его деятельность станет невозможной. Причем мало того, что ему самому необходимо поверить в эти положения, их должно принять общество, в котором он осуществляет свою работу. Иначе его действия не будут иметь социальных последствий. А наука это такой феномен, который не может развиваться, не имея социальных последствий.
Например, чтобы ученый мог осуществлять свою деятельность в этом мире, ему нужно поверить в то, что мир, с которым он собирается работать, существует. Кажется, во что же тут верить? Но есть культуры, которые так не считают. Скажем для культуры индуизма и буддизма этого мира нет. Мир для них это майя, иллюзия. Человеческое мышление может и так строиться. Известен в философии путь радикального сомнения. Декарт, например, проделывал его, заложив тем самым основы европейской философии. Ученому нужно верить в то, что мир целостен, что он имеет единую композицию. Не каждая мировоззренческая система может предложить в распоряжение ученого такое видение. Ученому нужно верить в то, что мир познаваем. Можно много на эту тему рассказать. Мир необходимо будет профанировать. А не со всякой реальностью допустимо так работать. И не каждая мировоззренческая этическая система может такое позволить. Этот список можно продолжать долго. В зависимости от постулатов, заложенных в основу, будет меняться познавательный потенциал.
Научная стилизация предполагает подход к миру и человеку извне, как к объекту. Чтобы всесторонне осмысливать реальность человек применяет и другие способы стилизации. Сложные гуманитарные сферы существуют одновременно в разных жанровых формах, которые отличаются друг от друга способами стилизации действительности.

Для себя я придерживаюсь представления, что мир, вообще то говоря, субъективен. Нет, я, конечно, не имею в виду, что он является субъектом, а говорю о том, что он субъективен по структуре своей внутренней организации, потому что является продуктом Субъекта. И наиболее адекватным его познанием как раз и является субъективное познание. Потому, что иначе выпадает целый ряд личностных категорий и общая картина мира сильно уплощается, становится очень примитивной. Мир скорее напоминает работу написанную художником. Существует то она объективно, но по структуре внутренней организации субъективна, потому что создана личностью. Конечно, мы можем исследовать ее с точки зрения законов спектральной организации или, например, геометрической симметрии. Можно изучать и симфонию Бетховена с точки зрения акустической физики. Но вряд ли тогда сможем претендовать на то, что мы ее поймем.

Объективное познание так же имеет свое место в объеме оценочных категорий.

В поданном мире хоть конечно и можно выделить техническую закономерность творения, в частности симметрию линий, но эта закономерность не обуславливает не смысла не общей идеи, ни внутренней сущности поданных образов. Скорее наоборот она создана так, чтобы их обеспечивать. Линии симметричны, потому что создатель захотел нарисовать их так. Но он мог бы подать их совсем иначе и в них тоже, возможно, была бы своя симметрия, свои законы. На самом деле для того, чтобы понять мир, куда важнее увидеть смысл и назначение, которое вкладывает Личность в свое творение. Научиться видеть это главное и оперировать им в своем творчестве, в этом я вижу честный и не предвзятый здравый реализм, и основу для формирования сознательной творческой индивидуальности. И это не отвлеченные философские умствования, а естественное осознание реальностей мира. Как прекрасно выразилась четырехлетняя Мая* «Лес заблудительный, однойнельзяходительный».

____________________

* К.Чуковский «От двух до пяти».