Юркую Веретеницу то душили слёзы, то охватывала радость. И было от чего – охотники и охотницы всех четырёх кланов племени Детей Бизона одновременно и проводили поминальную тризну по погибшим в бою товарищам и праздновали победу над страшным врагом. Девушка искренне оплакивала погибшую сестру, отважную Высокую Сосну и радовалась тому, что вожди кланов отметили её отвагу в бою. Только в начале этой весны Юркая Веретеница стала ходить с охотничьим отрядом, добывать мясо для клана. А через руку рук дней (она тут же поправилась, припомнив счётные слова, которым её обучили сестра и её жених из племени Лесных Волков из далёкого восточного края, через 25 дней) пришлось вступить в бой с пришельцами с запада, одетыми в чёрную кожу. И юная охотница не подвела старших товарищей – стрелы, пущенные ей из лука, поразили двух врагов, а ещё одного она свалила, сначала ударив копьём в ногу, а когда враг упал, нанесла смертельный удар топором по голове. А потом ещё острым кремнёвым ножом резала глотки раненым врагам, чтобы ни один их них не смог вернуться в своё племя и привести новых «чёрных». Так что хотя в её охотничьем ожерелье не было ни одного клыка и когтя хищников, а только зубы оленей, но сегодня она нанизала на тонкую жилку человеческие зубы.
Парящий Коршун, шаман западного клана, вместе с Большим Медведем, вождём клана и предводителем всех сражавшихся с врагами, стали около костра. Тихая, молчаливая и скромная Ночная Сова, тоже отличившаяся в бою, взяла колотушку и села около барабана из черепа мамонта. Ещё одна женщина со своим мужем поднесли к губам флейты из берцовых костей оленей. И полилась тихая ритмичная музыка. Сначала шаман с вождём начали запев песни, которой полагалось провожать в последний путь павших в бою, а затем печальные, но торжественные слова подхватили все присутствовавшие и взрослые и дети постарше. Долго лилась мелодия, слёзы выступили на глазах отважных охотников и охотниц. Но сейчас их никто не стеснялся – люди навсегда прощались с родственниками и друзьями. Павших охотников западного клана похоронили около родного стойбища; тела погибших из других кланов товарищи понесут домой, чтобы похоронить в родной земле. После того, как тела были преданы земле, все снова собрались у костров – начался праздник победы. Сначала все участники боя съели сердца убитых врагов – теперь отвага поверженных противников передастся победителям. А затем начался пир, да такой, какого никто вспомнить не мог! Много было выпито хмельного напитка из перебродившего мёда, много съедено мяса. Ноги устали от плясок, глотки охрипли от победных песен. Даже раненые, те, кто смог, присоединились к пирующим. Даже убитый горем Стилоним присоединился к поющим. Но вот танцевать узкоглазый юноша не мог – сильно разболелось раненое бедро. Только под утро все улеглись спать.
На следующий день западный клан прощался с соплеменниками, уходившими в родные стойбища. Уходивших снабдили запасом походной еды, сделали носилки для переноски тел павших в бою. Только тяжелораненые, не могущие идти охотники из других кланов, остались в западном стойбище. Седая Ива, целительница клана, все дни проводила в лечении раненых. Три охотника и две юных охотницы умерли быстро, не утруждая целительницу и других людей заботой о них. Ничего удивительного – все они получили глубокие раны в живот, от которых спасения не было. Так что целительница только давала им сухой сок маковых головок, чтобы облегчить страдания. А двое раненых сразу попросили дать им как можно больше снадобья, чтобы уснуть навсегда. И люди согласились с их решением. И то сказать – ну выжили бы, а что дальше? У одного были раздроблены ударами дубины обе ноги, у второго ударами топора были отрублена правая рука в локте и нанесена огромная рана с переломом плечевой кости слева. Какие из них охотники! Один из них даже ходить не сможет, а второй без обеих рук какой добытчик! Даже кормить его придётся кому-то другому. И раненые сами это понимали, потому и попросили помочь им уйти к предкам, чтобы не быть обузой для племени. А ещё одному, лежащему без сознания с разбитым черепом, целительница острым тонким обсидиановым ножичком вскрыла вены и раненый, не приходя в сознание, ушёл к предкам. Состояние других раненых опасения не внушало. У Стилонима к счастью не были повреждены крупные артерии, и целительница зашила ему рану на бедре тонкой жилкой. Но вот душевное состояние юноши!... Тоска по погибшей любимой каменной лапой сжимала сердце. Целыми днями он лежал, устремив тоскливый взгляд куда-то вдаль, и поднимался только чтобы проковылять в отхожее место и нехотя что-нибудь съесть. Но тут могло помочь только время. Но жизнь продолжалась.
Большой Медведь целый день что-то сосредоточенно обдумывал. На второй день собрал всех взрослых членов клана и сообщил всем своё решение – «Племени Воронов больше нет. Не у кого выменивать так нужный нам обсидиан, а без него не сделать хорошего оружия. К нам пришли двое уцелевших охотников, но они погибли в бою. Балоима-Рукена-Норда точно не знает где месторождение чёрного камня. Надо идти на запад, в землю Воронов, найти обсидиан. Да и посмотреть – не появились ли на западе новые «чёрные». Время самое подходящее для похода. Только сначала надо устроить большую охоту – пищи осталось мало». Большая охота! Это любимое дело всех людей! На следующий день, ещё в предрассветном сумраке к Большой Реке были высланы дозорные. Только чуть посветлел горизонт на востоке, к уже готовым к выходу охотникам и охотницам подбежал быстроногий юноша: «Горбачи идут к броду!» Даже мысленно имя животных произносить нельзя! Услышат духи бизонов и сообщат земным сородичам, что им угрожает опасность. С оружием и приготовленными факелами люди бросились наперерез стаду. Вот уже пылают факелы, размахивая ими, охотникам удалось повернуть стадо к топкой части берега. Испуганные огнём и дымом, все обитатели степи знают - как опасен огонь, жалимые пущенными острыми стрелами, бизоны повернули в нужном людям направлении. И вот уже тяжёлые животные застряли в топкой грязи и падают под ударами копий и топоров. Две руки и ещё две туши грузно осели на берегу реки. С шутками и смехом люди вытаскивали добычу, сдирали шкуры. Разрубали туши на удобные для переноски куски. Ничто не пропадёт – из шкур сделают обувь, мясо засушат и закоптят, перетопленный жир зальют в чисто промытые кишки и желудки, рога пойдут на изготовление чашек, рукояток ножей. Часть костей пустят на изготовление магических фигур, гарпунов, часть сгорит в очагах – дерева у Детей Бизона маловато. С великолепной добычей люди вернулись в стойбище, но в каком виде! Все с ног до головы перемазаны чёрной грязью и кровью. Но остававшиеся в стойбище женщины и дети время зря не теряли – уже в плотно сплетённых корзинах и кожаных бурдюках раскалёнными в кострах камнями была нагрета вода для мытья.
«Девочки, в баню, в баню!» - весело крича, вбежала в сарай, где на сене спали девушки-снайперы, младший сержант Сатеник Григорян. «Я уже бельё чистое на всех получила! Чулки просто прелесть, настоящие фильдеперсовые!» Девушки зевая и потягиваясь, но весело натянули сапоги и побежали к самой настоящей деревенской бане. Около неё топтался Семён Потапович – водитель снайперской группы, заодно бывший у девушек кем-то вроде завхоза. «Товарищ лейтенант, всё готово. Старшина даже веников берёзовых дал. Парьтесь, мойтесь спокойно, я уж пригляжу чтобы мужиков рядом не было. Да там на двери и засов внутри есть». «Ой, спасибо, Потапыч. А поесть что будет?» «Да повар обещал настоящий борщ со свининой. Уж где он мясо свежее раздобыл! А вот на второе, не обессудьте, «шрапнель». Но я ваши махорку и водку в соседнем полку на американские консервированную колбасу и шоколад сменял. Только свою долю оставил. Не возражаете? А то верну консерву». «Правильно сделал». Девушки быстро разделись. «Марина, а ты всё крестик не снимаешь? Как ты можешь, ты же комсомолка!» «Отвяжись, это же мама мне дала, он же свяченый! Его ещё мои прабабушка и прадедушка из самого Иерусалима привезли, из Святой Земли, паломниками там были! Я уже три года без единой царапины!» «Я как комсорг тебя предупреждаю…» «Заткнись, Светка, не все такие дуры как ты!» «Тётя Тоня, как вы можете, вы же член партии, пример должны подавать!» Самая старшая в группе, по мнению девушек совсем пожилая, на днях исполнилось аж 40 лет, старший сержант Антонина Петровна Глоба обняла надувшуюся Марину Короткевич и ласково сказала: «Не обижайся ты на эту дуру. Раз мама дала, так и носи». Затем перешла на шёпот: «у меня и самой иконка есть, маленькая, тоже мама дала». Но Света Горелик не отставала: «Я комсорг, я не могу допустить! Я вот замполиту…» Тут уж вмешалась командир группы, Люда Сосницкая: «Товарищ сержант, хоть вы комсорг, а мы все комсомолки, а вот Антонина Петровна даже член партии, держите своё мнение при себе. А попросту говоря, Светка, правильно тебе сказали, заткнись, если хочешь и дальше с нами служить». Тут уже Света обиженно надулась, но промолчала. Она знала – если лейтенант Люда Сосницкая сказала, то обязательно сделает. А покидать снайперскую группу, которую все звали счастливой, Свете не хотелось. А группа действительно была счастливой. Сформирована в первые дни войны и за три года только три девочки погибли. Да ещё одна умерла от голода в феврале 42-го, когда их группа была на Ленинградском фронте. Ой как тогда Светка испугалась! Она вместе с Таней Морозовой весь день сидели на передовой. За спиной разбитые корпуса Ижорского завода и наши траншеи. А впереди нейтралка и немцы. Что всегда помнится при длительном ожидании, да ещё на морозе – страшно мочиться хотелось. И возможность была – в глубокой воронке можно было укрыться с головой, от немцев не было бы видно. Да моча то тёплая, пар пойдёт, а у немецких снайперов да пулемётчиков глаза тоже есть. Так что терпела до темноты. И даже три результативных выстрела сделала – двух офицеров убила и артиллерийского наблюдателя. А вы думаете это легко на голодном то пайке?! Хлеба 250 граммов чёрти из чего выпеченного, да пара ложек пшёнки на воде. Винтовка, кажется, не 5 килограммов весит, а все 50. И в глазах всё от голода расплывается, никак не прицелиться. А Таня только раз выстрелила в середине дня. А когда стемнело Света с облегчением помочилась и поползла к своим. Ждёт, а Таньки всё нет. И ведь точно помнила – в ту сторону, где Танька сидела, немцы не стреляли. Разведчики наши поползли и вернулись с Таней, а она мёртвая! И никаких ран не видно. Докторша в медсанбате, когда там Таню раздели, посмотрела на кости, обтянутые кожей и только вздохнула. «От чего она померла то?» - со страхом спросила Света. «Да всё от того же, от чего и мы помрём» - мрачно ответила похожая на старуху 24-летняя докторша, только в прошлом году окончившая институт. И Света поняла бессмысленность своего вопроса. От чего на войне помирают? От ран, а на Ленинградском фронте ещё и от голодухи и от этого чаще, чем от пуль да осколков. И про крестик комсорг просто по обязанности сказала. В сентябре прошлого года, под Смоленском прямо в паре метров от неё в землю снаряд ударил и не взорвался. Тогда она ничуть не испугалась, не до того было, немецких пулемётчиков выбивала, а когда бой кончился, посмотрела и чуть не обделалась со страху – здоровая дырка в земле, кто-то рядом сказал – 150-миллиметровый гаубичный снаряд. Да от неё и кусочка не осталось бы, чтобы похоронить! Так что когда Смоленск взяли она тайком сбегала в уцелевший Успенский собор и попросила священника её покрестить. И крестик у неё был, только носить на шее стеснялась. И там после обряда увидела такое! К батюшке подошёл седой полковник, замполит той дивизии, в которой их группа была, и попросил отпеть павших за Отечество воинов. Он так и сказал по старорежимному «павших воинов»! И красноармейцы комсомольцы и даже, наверное, партийные, стояли и крестились. И даже молодой генерал-майор, командир той дивизии, уж наверняка партийный, пришёл и стоял без фуражки и крестился со всеми, не боялся, что замполит настучит «куда надо». А потом батюшка благословил всех. Девочки с весёлыми криками поддавали пару, хлестались вениками. Только Сатеник, непривычная к славянской бане, ну нет у них в Армении такого, не парилась, а просто помылась и сидела в предбаннике, ждала остальных. А Потапыч, ожидая девушек, поднял капот видавшей виды полуторки и ставил наконец то полученные новые свечи. Он настолько увлёкся, что не заметил сразу - как к бане подобрался какой-то рыжий парень и попробовал заглянуть в маленькое окошко. Оно было высоко, не дотянуться, так рыжий подтащил ящик, стал на него и с глупой улыбкой на лице заглянул внутрь. Но тут ящик хрустнул у него под ногами и парень полетел на землю. Потапыч немедленно накинулся на него: «А ну, пшёл вон отсюда! Не видел что ли как люди в бане моются!» «Отец, не ори, давно такого не видал! Аж яйца заломило!» «Я те щас их ваще оторву, шоб не ломило! Эка невидаль, девки, пшёл вон, говорю, ёб твою мать!» Парень с нашивками старшего сержанта на погонах попробовал перейти на официальный тон: «Товарищ ефрейтор, как вы к старшему по званию обращаетесь!» «Подумаешь, старший по званию! Да я таких знаешь сколько перевидал, все вы, кобели, одинаковые. Не лезь к девкам, прибью! Не посмотрю что ты старший сержант, как дам сейчас!» И хоть и седоусый, но широченный в плечах Потапыч начал расстёгивать свой ремень, не брезентовый какой-нибудь, а ещё довоенный, из толстой кожи, с литой пряжкой. Поняв по лицу здоровяка-ефрейтора, что тот действительно не посмотрит на звание и вломит от души, рыжий поспешно ретировался. А Потапыч, посмотрев ему вслед хмыкнул и подумал: «Это ты с Людкой не сталкивался. Она бы тебя и пристрелить могла!» А девушки, закончив мытьё, с наслаждением натянули свежее бельё и, вместо галифе, ладно подогнанные юбки и гимнастёрки. Ну действительно, что это за одежда для женщин, галифе, это просто отрицание их женского естества! После бани и борщ в охотку идёт, тем более что такое блюдо на фронте редкость. А надоевшую «шрапнель» съели, вскрыв пару банок американской колбасы и вроде и нормально получилось. В заключение Сосницкая разрешила всем по дольке шоколада.
Дети Бизона, после того как все охотники и охотницы вымылись и сменили одежду, с удовольствием съели по большому куску свежезажаренного мяса из сегодняшней добычи. После еды вождь собрал всех охотников и охотниц на собрание. Надо было решить важный вопрос – кто пойдёт в землю Воронов. Конечно, обязательно Рыжий Мамонт, он хорошо знает язык Воронов, а вдруг встретят кого-нибудь из уцелевших. Обязательно Балоима-Рукена-Норда. Она захоронит по обряду Воронов останки соплеменников, если всё не растащили падальщики. Пойдут Ночная Сова, Зуб Мамонта, Орлиный Глаз, Серый Сокол. Юркая Веретеница не выдержала: «Пошлите меня, я как сестра хочу!» Большой Медведь и старейшие мужчины и женщины задумались – совсем юная охотница, которая ещё по обряду на сходе племени и не посвящена в охотницы, просится в опасный путь. Девушка была на три года младше погибшей сестры, не такая высокая и сильная. Но не зря её назвали таким именем. Хоть и тонкая, стройная, но очень ловкая и проворная и отваги не занимать, так что вождь и старейшие дали разрешение девушке идти в опасный путь. Выбрали ещё Быструю Речку – девушка уже давно усердно училась у Седой Ивы целительскому мастерству, такой человек в походе будет очень полезен. Ещё отобрали Горбатого Бизона, молодой охотник хоть и сутулился, но был наделён большой силой и мужеством. Балоима-Рукена-Норда по обычаю своего племени не делала оружие из обсидиана, это только дело охотников, и не знала точно - где камень добывали соплеменники-мужчины. Знала только что надо переправиться на западный берег широкой и глубокой реки, протекавшей в половине дневного перехода на заход солнца от её стойбища. Но вдруг встретят её уцелевших соплеменников, а женщина уже хорошо знает язык Детей Бизона. После того, как состав отряда уходивших в дальний и опасный поход был определён, разведчики вместе с Большим Медведем сели думать – как идти в дальний путь. Все пришли к единому мнению – надо обязательно посмотреть что делается в пещере Низколобых и её окрестностях. Затем, внимательно всё осмотреть в окрестностях стойбища Воронов. А затем Балоима-Рукена-Норда выведет отряд к берегу большой западной реки, Вороны называли её Данапром. Чем дальше на заход солнца, тем труднее будет идти – чем западнее, тем больше деревьев, попадаются большие рощи. Среди листвы и стволов можно своевременно не заметить врага или приготовившегося к нападению хищника. Так что решили – идут плотной группой, но выслав вперёд дозорного. До вечера совещались люди, охотники в возрасте вспоминали свои походы, рассказывали - как они в южных лесах воевали с врагами племени, открывали молодёжи маленькие секреты походной жизни. Около совещавшихся так и вились подростки и дети постарше, жадно ловя каждое слово. Их никто не прогонял – а как же детям учиться жизни, не прислушиваясь к разговорам старших? Пусть растёт новая смена охотников и охотниц.
Совещание окончилось, когда уже на землю надвигались вечерние сумерки. Люди потянулись к кострам, на которых женщины уже приготовили вечернюю еду. С удовольствием все жевали сочное мясо и кашу из смеси зёрен пшеницы, ржи и овса, к сожалению сваренную уже из остатков зерна. Пока в степи не созреют новые злаки, полакомиться сваренными зёрнами не удастся. А потом друзья и родственники тихим тёплым вечером сидели, прижавшись друг к другу, и задумчиво глядя на пламенеющее закатом небо, тихо пели прощальные песни. Но вот в темноте ярче заблистал костёр, послышались удары в барабан и звонкий свист костяной флейты. На освещённое место выбежал Парящий Коршун. На него была накинута шкура неутомимого бегуна, оленя, так, что кожа с морды зверя лежала на голове шамана, а на темени торчали рога. Руки унизывали костяные браслеты, на груди побрякивала связка амулетов, вырезанных из кости и рога. Начался походный танец, послышалась походная песня, запев начал шаман, а затем все подхватывали с детства знакомые слова. Юркая Веретеница громким голосом подхватывала песню, прося духов и предков сделать глаза уходящих в опасный поход зоркими, ноги неутомимыми, руки сильными и чтобы уши слышали писк комара, только появившегося на горизонте. Долго продолжался танец, даже устали люди, но ни у кого и мысли не было выйти из рядов танцующих. Если раньше времени окончить магическую пляску духи не дадут лёгкой дороги, предки отвернутся от своих неблагодарных потомков! И вот в последний раз уходящие в поход легли на свои мягкие постели в уютном длинном доме клана. Последний раз перед предстоящей долгой разлукой ласкали друг друга супруги, девушки и юноши шептали слова любви. Юркая Веретеница краем глаза увидела как Быстрая Речка, сбросив одежду, скользнула под покрывало к Степному Каракалу. Юная охотница, не сдержавшись, фыркнула – из какой-то постели её подруга вылезет утром?
Наевшиеся девчонки с полчаса повалялись на сене, а затем принялись чистить оружие и набивать патронами магазины своих CВТ-40. Только у Гали Петренко была мосинка. Толстая хохлушка категорически отказывалась от самозарядки. Да оно и понятно – Галя была ленива и туповата к технике, а СВТ машина сложная, требующая тщательного ухода. В затвор мосинки можно и горсть песка сыпануть, вытряхнул и стреляй снова! А с СВТ, с её пазами, выступами, защёлками такое не пройдёт! Но другие девчонки свои самозарядки любили и не жалели сил и времени на уход за ними. Вон Потапыч всё время вспоминал старую, ещё дореволюционную солдатскую присказку: «Оружие любит ласку, чистку и смазку!» Так оно и было – полюби своё оружие, ухаживай за ним, а уж ухоженное оно не подведёт – не раз жизнь в бою спасёт. Вот и Потапыч свой новенький ППС-43 вычистил, смазал и, попросив у лейтенанта разрешения на полчасика отлучиться, куда-то быстро пошагал. Через пару минут у сарая послышался скрип тормозов и чей-то весёлый голос: «Девчата, лейтенант Сосницкая здесь? Принимайте пополнение!». Ух ты, новенькие! Все девочки, побросав патроны и магазины, бросились к выходу. С заляпанного грязью «Доджа», ночью прошёл дождь, спрыгнули четыре совсем молоденьких девушки в новеньком обмундировании, с новенькими вещмешками и винтовками, построились в ряд. Одна из них, с лычками ефрейтора на погонах, шагнула вперёд: «Товарищ лейтенант, группа снайперов прибыла для прохождения службы!» и протянула Люде документы. Новенькие стояли по стойке смирно, но с любопытством глазами так и шарили по высыпавшим из сарая девушкам. И не только с любопытством, но и с восхищением и завистью – вернувшись с передовой, снайперы надели гимнастёрки с орденами и медалями, лучи летнего солнца поблёскивали на наградах. Люда прочитала поданные ей документы: «Ну что же, товарищи снайперы, будем служить вместе. Группа наша, уже, наверное, слышали, называется счастливой. И не только счастливой, но и удачливой. Надеюсь, что и вы такими же будете». Одна из новеньких с поразительно нахальными глазами, шагнула из строя: «Товарищ лейтенант, рядовая Серебрякова, разрешите обратиться?» «Обращайтесь». «А когда на передовую? Мы все доброволки и отличницы боевой и политической подготовки». Сосницкая с ответом не замедлила: «Это хорошо, что отличницы боевой и, главное, политической подготовки. Уверена – вы и стреляете и маскируетесь отлично. Только учтите – если что, то немцы вас на бюро райкома вызывать не будут и выговор по комсомольской линии с занесением в личное дело не влепят, а влепят пулю между глаз! (Сосницкая заметила – девушки немного испуганно переглянулись. Но ничего, пусть сразу поймут - где они, не на субботник с танцами под гармошку после него прибыли) Так что сегодня же проверю что вы умеете, а с завтрашнего дня по 14 часов в сутки огневая и тактическая подготовка днём и ночью. Ну а там и посмотрим – когда на передовую. А сейчас всем снять сапоги!» Девушки удивлённо вытаращили глаза, но присев на длинную скамью приказ выполнили. Люда внимательно осмотрела ноги и осталась довольна: «Так, портянки у всех навёрнуты правильно, молодцы! А теперь винтовки мне!» Девушки вытащили затворы и по одной подходили к лейтенанту. «И опять молодцы, оружие чистое. Ну а теперь располагайтесь – сарай большой, сено хоть и прошлогоднее, но чистое, не гнилое». Одна из новеньких заглянув в сарай, с дрожью в голосе спросила у оказавшейся рядом Марины: «А мышей здесь нет? Я их ужас как боюсь!» Марина не пошутить не могла: «Не бойся, они у нас не сильно ядовитые, маленькие и ласковые». Увидев ужас в глазах новенькой, сержант сжалилась: «Не бойся, смотри кто у нас есть» - и указала на двух развалившихся на солнышке кошек. «Специально подкармливаем, чтобы от нас не уходили. Даже если не всех мышей переловили, то мыши, я ещё до войны в «Знании-Сила» читала, запаха кошачьего боятся». Новеньких обступили «старенькие», стали знакомиться, спрашивать землячек. Интересное занятие прервал вернувшийся Потапыч: «Девчата, письма». Новенькие тут же были оставлены, хоть письма пришли только двоим. Но все делились новостями из дома с подругами. А вот тётя Тоня получила два письма – от мужа и от сына. Она никогда не рассказывала кто у неё муж, чем занимается. Знали только, что полковник Глоба служит на 2-м Украинском фронте. Да и письма, как-то пару раз заметили, от него совсем короткие, несколько строк. Что там написано и так ясно – жив, здоров, воюю. А вот письма от 18-летнего сына тётя Тоня часто читала вслух с глазами на мокром месте. А сейчас, прочитав, чуть не в голос заплакала. Все девчонки бросились к ней: «Тётя Тоня, что такое?» Прерывающимся голосом старший сержант простонала: «Неделю назад у них выпуск был. Радуется, дурачок, что на фронт едет. Да уж наверное доехал пока письмо шло. А я так надеялась, что не успеет!» Девушки сочувственно захлюпали носами – Миша Глоба окончил танковое училище, ускоренный выпуск. Сколько раз они видели как из подбитых, сгоревших танков после боя вытаскивают то, что осталось от экипажей! А в 43-м пришлось им увидеть, после того как немцев погнали, то поле под Прохоровкой. Почерневшие, с сорванными башнями, с развороченной бронёй наши тридцатьчетвёрки, КВ, «Валентайны», «Гранты», по 5-6 штук против одного из немецких, с длинными стволами мощных пушек, «Пантер» и «Тигров». Потом немного душой отошли, увидев несколько громадных «Тигров» - у одних башни за десяток метров от корпусов валялись, у других здоровенные проломы в толстой броне. «Чем это их?» - обступили девушки оказавшегося рядом капитана со следами ожога на лице и пушечками в петлицах. «А вон, «Зверобой» - с гордостью кивнул офицер на стоявшую в сотне метров от группы невиданную девушками боевую машину с толстенным орудийным стволом, у которой парни в комбинезонах меняли разбитые траки. «Самоходка, 152-миллиметровая гаубица-пушка» - продолжил капитан – «Во какие дырки проделала у гадов!» Но не так же много у нас таких машин, на каждый фашистский танк не выставишь. У девочек глаза на мокром месте – так они сочувствовали тёте Тоне и виденному только на карточке её сыну. А Сатеник, та не просто хлюпала носом, а ревела по настоящему – у неё жених тоже танкист, командир роты. И уже три раза повезло ему выбраться из горящих танков, так война то не кончится сегодня. Довелось Самвелу и Сатеник, улыбнулось им счастье, встретиться в декабре прошлого года на прифронтовой станции. Целых полчаса удалось пообниматься, целоваться и поговорить. И прощаясь, тоскливо глядя в глаза друг другу, сказал капитан Саркисян: «Сонечка, давай надеяться на лучшее, не будем терять веры, хоть мне к нему на 500 метров подобраться надо, он меня с полутора километров взять может». Люда письма получала нечасто и только от Гришки Киселёва, с которым училась на курсах снайперов. Родителей она не видела уже 5 лет и последнее письмо от них получила в мае 1941-го, как раз в день окончания курсов, и как раз к 19-летию. Лист бумаги без конверта принёс ей и сестре мужчина неопределённого возраста, с незапоминающимся лицом, в неприметной одежде и попросил письмо после прочтения при нём сжечь. В письме мама и папа сообщали, что у них всё хорошо, работа интересная, живут в хорошем доме, ездят на работу на своей машине, но вот увидеться с дочерьми скоро они не смогут – живут сейчас далеко, между ними и их девочками «много солёной воды». Но вода тёплая, они в ней купаются. Люда на родителей не обижалась, понимала – работа такая. Вот и старшая сестра Катя такую же выбрала, какую мама с папой, да пропала без вести под Сталинградом. И на все запросы в разные инстанции Люда получала стереотипный ответ: «Сведений о старшем лейтенанте Сосницкой Е.В. не имеется». Других родственников у неё не было, так что кроме девчонок группы снайперов других близких людей не было. А Гришка парень отличный. Кто он ей – просто хороший знакомый, друг, жених? Никогда они о любви не говорили и в письмах о высоких чувствах не писали. И Люда об этом не думала, но когда повезло ей на слёте снайперов в январе этого года встретиться с очень обрадовавшимся ей Гришке, она твёрдо решила: «Женю его на себе! Никому не дам!» Она достала из полевой сумки фотографию Гришки, присланную им в последнем письме. Лейтенант был сфотографирован у пограничного столба – они там на юге уже перешли госграницу с Румынией. Долго глядела на доброе, улыбающееся лицо снайпера и вздрогнула от голоса подбежавшего бойца: «Товарищ лейтенант, к полковнику!»
Уходящие в поход тщательно выбрали обувь, сделанную из прочной кожи бизона, выстланную изнутри не боящимся истирания нежным мехом выдры. Надели самые удобные, лёгкие, но крепкие штаны и парки. Взяли с собой проколки, костяные иглы и мотки тонких жилок – в пути обязательно кто-нибудь порвёт одежду или обувь, так будет чем зашить. Женщины положили в заплечные мешки запас походной еды, лёгкой, сытной – смесь высушенного и растёртого в порошок мяса с жиром и сухой смородиной. Конечно, на весь путь еды не хватит, но охотники будут добывать по пути свежую пищу. Не забыли и кожаные фляги для воды. Вообще то чем дальше на заход солнца, тем чаще на пути будут реки, ручьи, источники, но фляги всё равно нужны. Особенно тщательно охотники и охотницы отбирали оружие. Колчаны со стрелами, луки и запасные тетивы к ним, крепкие кремнёвые и обсидиановые ножи, топоры, копья. Их делали из самого крепкого дерева, кто-то предпочитал ясень, а кто-то, как Юркая Веретеница, хорошо высушенные ровные стволы рябины. Не забыли положить в мешки и запасные кремнёвые пластины – будет чем заменить сломавшиеся ножи и наконечники для копий и стрел. И вот уходящие и остающиеся присели у костра. Парящий Коршун, отбивая ритм на маленьком кожаном бубне, пропел над каждым из уходящих охранительные заклинания и окурил их дымом большой головни, взятой из главного костра стойбища. И конечно, у каждого уходящего в мешке лежал потухший уголёк костра. Они брали с собой в дальний путь кусочек родного дома, он будет охранять их в долгом опасном пути и поможет вернуться с победой и добычей. Уходившие сжимали в руках амулеты, шептали заклинания, просили добрых духов и предков помочь вернуться с победой. Затем вождь произнёс последнее напутствие: «Помните – главное найти обсидиан и посмотреть – нет ли новых «чёрных» Не стремитесь, если увидите их, вступать в бой. Пусть вы будете доблестны и совершите подвиги, но если падёте в бою, то никто не сообщит нам об этом, не узнают ни клан, ни племя, ни об обсидиане, ни о врагах. И клан и племя состоят из людей. Чем их меньше, тем слабее они. Главная сила племени – люди! Возвращайтесь все с хорошими вестями и добычей!» И вот путешественники, взвалив на спины поклажу, сжимая в руках копья, двинулись на запад. До рубежной речки их проводили все люди клана. Какая зависть горела в глазах подростков, которым вскоре предстояло пополнить ряды охотников! Как им хотелось бы вот так, с товарищами, идти на встречу с неизведанным! Но Большой Медведь окинул взглядом их лица и серьёзно сказал: «Не огорчайтесь, ребята. Такие походы и подвиги от вас не уйдут. Но мало пойти в поход, надо вернуться из него невредимым и с победой и с добычей! А вам ещё надо учиться. Да и к тому же на вас возлагается важнейшая обязанность. Много охотников и охотниц ушли в поход, много погибло в бою, клан лишился части добытчиков. Теперь вы кормильцы клана, вам идти за добычей и приносить её вашим матерям, младшим братьям и сёстрам. И вы не только добытчики, вы теперь и защитники клана!»
Рубежная речка была хоть и широкой, но мелкой, в самом глубоком месте всего по грудь не самому высокому человеку. Скинув обувь и одежду, держа в руках ношу, без труда перебрались на западный берег. Здесь начинались два удобных пути в землю Воронов, один длинный, другой, через землю Низколобых, короткий. Как было решено пошли коротким прямым путём. Во-первых, в прошлом году удалось установить хорошие отношения с этим народом; во-вторых, по словам добравшихся до Детей Бизона Воронов, Низколобых уничтожили пришельцы с запада. Ну а если кто и уцелел, то Низколобые летом по своему обычаю всегда уходят на север, в тундру. Прошлым летом они, правда, не уходили, но ведь тогда у них был сход кланов. Рыжий Мамонт выслал вперёд дозорного. Он шёл далеко впереди, но в пределах слышимости, взбираясь на каждый холм, оглядывая окрестности. То и дело дозорный каркал вороном – всё в порядке. Вот если он затявкает шакалом – будьте готовы к отражению опасности! Но всё было спокойно – нигде не было видно струйки дыма от костра, не встречались следы человека, сороки трещали только над идущим отрядом. Ласковое солнце перволетья слало свои тёплые лучи на цветущую землю, напоенную животворным дождём. Жужжали шмели и пчёлы, собирая свою добычу с раскрывшихся цветов. Ночная Сова не выпускала из рук пращу. И не она одна – и Юркая Веретеница и Зуб Мамонта держали в руках такое же оружие. Молодёжь не напрасно старалась – вот уже 4 куропатки упали под меткими ударами, причём трёх подбила молчаливая, тихая, скромная, но с человеческими зубами в ожерелье, девушка. Зуб Мамонта подбил одну птицу, а Юркой Веретенице не везло – хоть она дважды первой замечала добычу, но попасть не смогла. Девушка изо всех сил всматривалась в окружавшие отряд кусты и высокую траву, сжимая в руке пращу с заготовленным голышом. Удача! Слева от отряда, что удобно для броска, из кустов выскочил заяц. Заметив людей, он уже метнулся назад, но Юркая Веретеница на этот раз точно метнула камень, попав прямо в голову зверька. Не для забавы и не из юношеской удали люди по пути охотились. Походной еды на всё время не хватит. А к тому же, когда уйдут далеко на заход солнца, могут появиться враги, нельзя будет разводить костёр, жарить мясо, вот тут то и нужна будет походная еда. Зуб Мамонта опередил девушку, сбегал и принёс добычу, с улыбкой показывая спутнице - какого крупного зайца той удалось добыть. А затем взвалил довольно тяжёлую добычу себе на плечо. Вообще Юркая Веретеница давно стала замечать – Зуб Мамонта стал оказывать ей знаки внимания. То хороший кремнёвый желвак даст, то во время еды кусочек получше ей подложит, то на охоте предложит стать на лучшее место, сулящее удачный бросок. Девушка с удовольствием принимала знаки внимания, приятно было чувствовать, что она нравится смелому и красивому молодому охотнику. Зуб Мамонта ей нравится, а может, чуть покраснев, подумала она, даже больше чем нравится. Правда, когда собирались в поход, он хотел помочь ей, положить к себе её кремнёвые пластины, но девушка категорически отказалась. Она настоящая охотница и воин! Пластины для изготовления оружия для себя она понесёт только сама! Пусть она не такая высокая и сильная как погибшая сестра, но и не слабачка какая-нибудь вроде Стрекочущей Сороки! А на коротком привале в середине дня она с удовольствием и радостью отметила – Зуб Мамонта сел рядом с ней, несмотря на улыбочки Быстрой Речки. Юркая Веретеница только победно хмыкнула в сторону другой девушки, когда на лице той появилось выражение разочарования. Вообще девушки клана подсмеивались над Быстрой Речкой, говоря, что вечером она ложится с одним парнем, в середине ночи оказывается у другого, а утром встаёт с постели третьего. И ведь не беременеет! Она же специально научилась у Седой Ивы подсчитывать дни, когда можно без опаски наслаждаться близостью с мужчинами. А когда наступали опасные дни, так была сама скромность. Вон, когда прошлой осенью были на сходе племени, у неё как раз были опасные дни и гости с востока всё спрашивали – неужели такая красивая девушка совсем не интересуется юношами? Понятно, сейчас, в боевом походе и мысли не могло быть о телесной близости. Это один из главнейших запретов духов и предков! Все должны отказаться от мыслей о телесном наслаждении, всё должно быть направлено на одно – победить и вернуться живым! А вот уж когда будут праздновать победу, тогда можно позволить себе многое.
«Товарищ полковник, лейтенант Сосницкая по вашему приказанию прибыла!» - отрапортовала Люда. «Садись, лейтенант, начнём с приятного» - и полковник протянул ей маленький бумажный свёрточек. «Что это?» «А ты разверни, это тебе» Лейтенант развернула свёрток – на неструганые доски грубо сколоченного стола в блиндаже выпали маленькие блестящие звёздочки. «Поздравляю товарищ старший лейтенант с присвоением очередного звания». Люда вскочила: «Служу Советскому Союзу!» «И, как вернёшься к своим, поздравь Григорян – пусть ещё одну лычку на погоны пришивает, сержант теперь». «Спасибо, товарищ полковник, всей группой отметим». «А вот с этим погодить придётся, пока праздновать некогда. По приказу самого командарма завтра утром вы должны вернуться в ту дивизию, где и были. Что конкретно нужно будет делать – узнаете на месте. Но в целом так – к утру быть на месте, днём осмотреться, выбрать позиции, остаток дня спать, в темноте на позиции». Полковник взглянул на красивое, с точёными чертами лицо, окинул взглядом стройную, в ладно подогнанном обмундировании фигуру девушки, припомнил других красавиц группы и мысленно выругался: «Эх, войнагрёбанаяая, сто херов в Гитлеру в глотку, такую-то красоту под пули!» А вслух сказал: «Приказ о мерах маскировки до вас доводили?» «Так точно». «Значит, знаешь – дневного движения в прифронтовой полосе почти нет. А я два часа назад последний дневной пропуск отдал, да и то на один больше чем положено выцыганил. Так вот, ехать придётся не по прямой, а в объезд, по более длинному пути, чтобы в прифронтовой полосе вашу машину с воздуха не заметили, смотри» - полковник разложил карту – «вот по этой дороге поедете. К 19 часам будете в этой деревне, ещё совсем светло и придётся ждать темноты, а темнеет в 23 часа. Дальше поедете уже в темноте и к 3-м часам будете в дивизии. Держи предписание. Всё ясно?» «Так точно, но разрешите один вопрос». «Слушаю». «К нам четверо новеньких только что прибыли. Отличницы боевой и (тут Люда не удержалась, хмыкнула) политической подготовки. Так их рано брать с собой, надо ещё погонять, проверить, подучить. Разрешите их пока оставить в тылу. Их и старшего сержанта Глобу. Пока мы на передовой она то и подготовит их, сделает всё, чтобы в следующий раз и новенькие вместе с нами были». «Глоба? Это ваша тётя Тоня?» «Да, она». «Ну эта сможет и погонять и проверить и подготовить, разрешаю, оставляйте. Да, не забудьте сухой паёк, приказ на кухню уже дан. И к доктору зайдите, я распорядился – выдаст вам ваты». Полковник не удержался и улыбнулся: «Женский организм штука сложная, на обычного солдата-мужика не похожая. Мы то, мужики кровь теряем только когда поранят, а у вас эвона как! Ещё вопросы есть?» Привыкшая ко всему на войне Люда даже не покраснела при упоминании о вате и особенности женского организма: «Спасибо, товарищ полковник. Вопросов нет, разрешите выполнять?» «Погоди ещё чуток, сядь рядом. Вы же только 2 дня как из той дивизии вернулись и одна из вашей группы ещё там оставалась, всё никак её фамилию не запомню, уж больно нерусская какая-то» «Джамагуль Кожмамбетова» «Во-во. Вы водку на группу получили?» «А причём тут водка? Да, получили, только мы же её не пьём, её наш водитель на консервы и шоколад сменял». «Я так и думал. Держи» - и полковник вынул из чемодана бутылку настоящего «Арарата». «Помяните эту Джамагуль, убили её, ну иди к своим».
Разучилась за 3 года войны плакать Люда. Да если обо всех погибших слёзы лить, то вся жидкость из организма вытечет. Но тут… плохо видя она шла назад. Нет больше Джамагуль! Узкоглазая, тёмнолицая, плохо говорившая по русски, с 3-мя классами образования, но необыкновенно обаятельная девушка пришла к ним в группу 2 года назад, когда немцы попёрли их из-под Харькова и сразу стала общей любимицей. Тогда, в Сталинграде, в страшных сентябре-октябре 42-го, когда немцы уже почти спихнули их в Волгу, она спокойно сидела рядом с Людой в руинах и после каждого удачного выстрела, а у неё все были удачными, спокойно нараспев произносила: «Жа-аксы-ы!» Нет её! А перед последним выходом на передовую получила из дома письмо с фотографией – на переднем плане старшая сестра с младенцем на руках, третий её ребёнок. А вокруг родители, бабки, дедки, племянники, двоюродные, троюродные и Бог, то есть Аллах знает какие -юродные сёстры, маленькие братья. Вот только молодых мужчин на снимке всего один – муж сестры, остальные мужского пола или старые или малые. Все молодые кто на войне, а кто уже в земле. А муж сестры, на ломаном русском рассказывала Джамагуль, страшно переживал, что в армию не взяли. На призывной комиссии доктор чего-то в сердце нашёл. А чего нашёл – так и не знали, по русски не поняли, а в казахском языке таких слов нет. Только сказал доктор что-то непонятное – «Как кошка мурлыкает». Говорила Джамагуль – Чокен сильно переживал, что на фронт не попал. Ведь сердца никогда не чувствовал, батыр, каких немного в степи. Жеребца арканом останавливал, волкам, охраняя кошары с овцами, из старой берданки в глаз попадал. А доктор трубочкой послушал и спросил – «Не болели у тебя, батыр, когда-нибудь суставы?» Болели, когда маленький был и опухали и краснели, и красные кольца на коже выступали, так то когда было! А вот аукнулось. Люда как-то доктора спросила, что это могло быть. А тот и ответил врачебной пословицей: «Ревматизм лижет суставы и кусает сердце. Не иначе клапанный порок сердца. Он долго может ничем не проявляться, но есть».
Около сарая все девчонки и новые и старые окружили одну из пополнения, высокую статную девушку с блестящими каштановыми волосами. Она, задрав юбку и расстегнув гимнастёрку, что-то показывала остальным. Слышались восхищённые голоса: «Вот это да! Красотища неописанная! А кружева то какие! Ой, девочки, настоящий шёлк, натуральный, не то что наша хэбэшка!» А новенькая, Наташа Зуева, с гордостью демонстрировала комбинацию, панталоны и бюстгальтер, говоря: «Настоящие шёлковые, из натурального шёлка, ещё довоенные, мне двоюродная сестра подарила». Послышался дрожащий от зависти голос Марины: «Ну и зачем тебе такая красота на фронте то? Тут, особенно для полевых условий и хэбэ сойдёт». Тут же откликнулась та, с нахальными глазами: «Ой, не скажите что не нужно. У Наташки жених недалеко тут служит. Вот приедет он к ней. Да как р-р-р-расстегнёт её!!» «Никогда!» - гневно выкрикнула Наташа, покраснев, и быстро одёрнула юбку и застегнула гимнастёрку. Девчонки так и покатились со смеху. Ну а если серьёзно, после того случая в ноябре 41-го под Москвой, когда одну из группы комиссовали по беременности, за прошедшее время никто из девочек не подпускал к себе мужиков. Клятву они такую дали – любить – люби, обнимайся, целуйся, ну а большего до победы ни-ни!! А уж любителей этого среди мужиков выше крыши! Вон и к Люде один майор в прошлом году так приставал, так уговаривал, ничего слышать не хотел, и уж руки распустил, схватил девушку, повалил на нары, да она вытащила свой ТТ и недолго думая всадила майору пулю в задницу. Ну конечно так постаралась, чтобы только мякоть пробило. Ну и шуму было! И замполит дивизии приехал и начальник политотдела армии и прокурор! Уже до трибунала дело доходило! А Люда стояла на своём – таким поведением майор опозорил весь комсостав Рабоче-Крестьянской Красной Армии, его под трибунал надо! И ещё – вы же меня на Колыму не сошлёте? Что, меня на передовую пошлёте или под расстрел? Так я и так каждый день там и не свои меня расстреляют, а немцы, а если свои - то-то фрицам радость будет, что свои патроны тратить не надо! Так и отвязались от неё, а с майором правда ничего особо плохого не сделали – просто после госпиталя перевели в другую армию. А про один случай все молчали. Вон в прошлом году на Брянском фронте на Галю и Свету четверо набросились, штрафники, уголовники, изнасиловать хотели. Да не на тех нарвались. Одного Галя, прежде чем её схватили, успела пристрелить из своей винтовки, а у Светы оружие было не заряжено. Девчонки орали, отбивались от озверевших мужиков. И двоих прибежавшая на выстрел и шум Люда застрелила из пистолета, а четвёртого подбежавшие на выручку девчонки поняв - в чём дело и рассвирепев, просто забили прикладами. На выстрелы и крики прибежал командир штрафной роты, майор (в штрафных батальонах и ротах звания офицеров были на ступень выше, чем в обычных частях) лет сорока и, поняв - что произошло, просто приказал покидать трупы в воронку и засыпать. Да ещё плюнул на них: «Толку от них, урок, никакого. Мразь поганая, туда им и дорога!» Уж он то свой «личный состав» хорошо знал! Трудно женщине на войне, труднее чем мужикам. Но и среди мужиков хорошие люди есть, влюбляются девчонки, но к себе всё же не допускают! Видать «старенькие» уже рассказали о клятве пополнению.
Девчонки так разошлись, что не заметили командира. Пришлось прикрикнуть: «А ну, прекратить этот цирк на дроте! Становись!» Девушки сразу поняли – командир чем-то расстроена и немедленно выполнили команду. «Через час выезжаем. Ефрейтору Савёлову подготовить машину и получить сухой паёк. Младшему сержанту Петренко получить в санчасти вату. Всем, кроме пополнения приготовить оружие и все вещи. Новенькие остаются, с ними старший сержант Глоба. Через полчаса быть всем готовыми и собраться у стола. Вопросы есть?» Новенькие переглянулись и та, с нахальными глазами опять: «Товарищ лейтенант, мы тоже хотим на передовую!» Другие три не выдержали и поддержали: «И нас возьмите!» «Отставить разговорчики! Кто вам вообще сказал, что мы на передовую едем? Ну а хоть бы и туда. Хотелка у вас уже выросла, вижу. А вот могелка ещё не приросла. Останетесь здесь и сладкой жизни не обещаю!» Приказы Сосницкой выполняли немедленно и новенькие это поняли. Потапыч, вернувшись с кухни с наполненным вещмешком и повозившись у полуторки, отрапортовал: «Товарищ лейтенант, сухпай получен, машина готова!» «Молодец, Потапыч». Увидев, что лейтенант уже не в столь свирепом настроении, ефрейтор затянул своё обычное: «Товарищ лейтенант, ехать, небось, в какую даль! А я скольки разов говорил – карбюратор у меня… А помпотех нового не даёт. Вы бы сказали полковнику. А то лучше «Форда» попросите или «Студера…» «Не ной Потапыч, ты ещё на этой полуторке моих внуков возить будешь». «Дык ведь карбюратор! Я кады ещё в девятьсот одиннадцатом шоферить начинал, на моём «Руссо-Балте» карбюратор и то лучше был!» Но Люда только отмахнулась. Все собрались у стола, только она ещё возилась в сарае, вытаскивая пробку из бутылки, вот что значит – нет опыта. Воспользовавшись паузой, одна из новеньких робко спросила Галю: «А зачем на передовой вата?» Петренко зло рявкнула: «Ты что, совсем дура?! Или по бабской части больная?! У тебя что, месячных нет?!» Новенькая залилась краской и прошептала: «Простите».
Люда вышла из сарая сжимая в одной руке бутылку, в другой звёздочки: «Девочки, обмоем новые звания, я теперь старший лейтенант, а Сонечка сержант». Девочки выпили по глотку и радостно загомонили: «Людочка, Сонечка, поздравляем!» А у хозяйственной Гали тут же в руках оказались толстая, «цыганская» игла, которой она проделала дырочки в погонах и прикрепила звёздочки; и красная матерчатая полоска, которую она протянула Сатеник: «Нашивай на погоны!» Подождав пока радостный гомон стих, Сосницкая плеснула ещё по глотку коньяка: «Ну а теперь не чокаясь – помянём нашу Джамагуль, погибла она». Девушки ошеломлённо застыли, столь резким был переход от радости за подруг к горю. Давясь слезами выпили. А затем засыпали вопросами – что да как? «Знаю не больше вашего. Едем туда, на месте узнаем. Ну, всё, сопли высморкать, слёзы вытереть. Банкет окончен, все в машину». Девушки уже переоделись из своих ладно подогнанных юбок в галифе. Но награды с гимнастёрок пока не сняли – пусть все встречные видят. Девушки заработали свои ордена и медали не за «половые услуги», а в боях, чего же не погордиться? Уже садясь в кабину Люда подозвала Антонину Петровну: «Тётя Тоня, вы тут проверьте новеньких и погоняйте если надо». «Не волнуйся, Людочка, всё сделаю».
Оставшиеся в стойбище люди провожали взглядом уходивших, пока те не скрылись из вида. Большой Медведь взглянул на солнце, стоявшее высоко в небе – охоту начинать уже поздно. «Ребята, все ко мне» - окликнул он подростков. Когда все собрались, вождь разделил их на две группы и приказал двум молодым охотникам, Степному Каракалу и Остроклювому Ястребу возглавить группы. Затем сказал: «Я в стойбище, а вы должны незаметно подобраться к нему, чтобы я не увидел». Большой Медведь воткнул в землю стебель рогоза и сделал на земле две отметки – одну там, куда указывала тень от стебля, другую немного в стороне: «Когда тень окажется на второй отметке – начинайте». Затем вождь быстрым шагом пошёл к длинному дому, а подростки во главе с охотниками, дождавшись перемещения тени, бросились за низкие холмы. Ребята нарвали травы и веток кустов, закрепили их на одежде. Осторожно, плотно прижимаясь к земле, они ползли к дому. Иногда останавливались, осторожно осматриваясь. И вот уже ползшие впереди увидели крышу. Вождь сидел на бугорке возле дома, держа в руках лук, рядом лежали стрелы без кремнёвых наконечников. Большой Медведь внимательно всматривался в степь. Вот он что-то заприметил и вскочил, накладывая стрелу на тетиву. Тупая стрела свистнула и, описав дугу, ударила в спину Горбоносого Сайгака. Парень вскочил – он выбыл, вождь его заметил. Большой Медведь внимательно вглядывался в травы и кусты. Вот вроде ещё что-то шевелится среди высокой молодой травы, но пускать стрелу вождь не спешил – а вдруг это не подросток, а заяц или барсук? Выпустить стрелу не по нужной цели непростительно для опытного охотника, тем более вождя клана. Хоть Большой Медведь, как и все другие охотники племени, начал стрелять из лука только прошлой осенью, когда гости с востока принесли ранее не виданное оружие, он уже неплохо приноровился пускать стрелы. И у него была возможность убедиться в пользе этого оружия и на охоте и в бою с врагами. Вождь опять пристально всмотрелся во что-то шевелящееся и явно приближающееся к нему и решился – свистнула вторая стрела и Бурая Медведица вскочила, потирая ушибленную стрелой ягодицу. Вождь довольно улыбнулся – во-первых, он не ошибся; а, во-вторых, молоденькая девушка молодчина – так близко незамеченной подобралась к опытному охотнику. Ещё три раза свистнули стрелы, попав в ребят, но вождь остался доволен – не зря опытные охотники и он сам учили молодёжь. Когда все подростки собрались возле дома, Большой Медведь счёл нужным сказать им несколько похвальных слов. К этому времени уже была готова дневная еда, но засиживаться за ней вождь ребятам не дал – копья в руки и разбиться по парам, начать учебный бой. Конечно, это были не настоящие копья, а только древки без острых наконечников. Опытные охотники следили за боем, показывали как обманным выпадом заставить открыться противника; как, сделав вид что бьёшь в ногу стремительно изменить направление удара и поразить противника в живот; как работая копьём только одной рукой второй выхватить топор и нанести смертельный удар.
Юноши и девушки старательно отрабатывали приёмы боя – вождь не ошибётся, полагаясь на подрастающих кормильцев и защитников клана и племени! Опытным охотникам даже пришлось сдержать одного из юношей, столь яростно нападавшего на противника, будто перед ним был настоящий враг. Да уж очень злобен был Свирепый Волк, когда его напарник по учебному бою упал, юноша сильно ткнул его в грудь древком, так и ребро можно сломать! Пришлось вождю объяснить всем – биться нужно смело, но без злобы, даже с настоящим врагом. Злоба туманит разум, а в бою, каким бы он не был жестоким, надо сохранять хладнокровие. Долго бились на копьях подростки, до самой вечерней еды. Вот уже от кухонных костров потянуло ароматом мяса, поджаренного на углях, но вождь не позволил подросткам приняться за еду – охотник должен уметь терпеть голод! Пока взрослые охотники, женщины и дети ели, подростки, используя светлый вечер перволетья, били из луков по мишеням. Только когда стало по настоящему темно, вождь разрешил будущим охотникам и охотницам отдохнуть. Усталые ребята повалились на шкуры, казалось - они только успели закрыть глаза, как их растолкали – пора подниматься. И опять, не дав поесть, вождь вывел ребят из дома. С трудом сдерживая зевоту юноши и девушки смотрели на начавшее светлеть небо. «Идём на охоту» - коротко сказал Большой Медведь. Ребята с радостью разобрали стрелы и копья с острыми кремнёвыми наконечниками. Рассыпавшись длинной шеренгой, подростки двинулись против ветра. Несколько взрослых охотников и вождь, не вмешиваясь в действия ребят, шли сзади. Вот шедший почти в середине шеренги Хитрый Лис коротко провыл волком – юноша заметил след. Издали опытные охотники следили за действиями молодёжи. Юноши и девушки перешли на бег. Вот кто-то заметил на земле кучу навоза, попробовал ладонью – тёплый, добыча близко! Ещё усилие и взобравшись на холм, у его подножия увидели стадо бизонов. Огромные животные были опасными противниками. Подростки, спрятавшись за холмом, разожгли факелы, сделанные из сухой травы, пропитанной растопленным салом. Затем, рассыпавшись полукругом, крича и размахивая факелами, бросились к стаду. Факелы несли только половина охотников, другие же на бегу натягивали луки и раскручивали бола. Испуганные запахом дыма животные бросились бежать, но в воздухе уже просвистели стрелы и каменные шары, связанные крепкими ремнями. Вот одна из бола окрутилась вокруг ног молодого самца, животное неуклюже пару раз скакнув, упало на землю. Две девушки и юноша стремительно подбежали к упавшему животному. Бизону удалось порвать ремни, но было поздно – острые копья достали его сердце! Вот страшно ревя, рванулся на охотников рассвирепевший взрослый самец, из боков которого торчали несколько стрел. Группа охотников расступилась, пропуская животное и люди почти одновременно взмахнули копьями, вложенными в копьеметалки, увеличивающими силу удара. Копья с острыми наконечниками пробили грудь бизона, а одно ударило в правый глаз. Животное было ещё живо и силилось встать на ноги, но к нему смело подбежал один из юношей и сильным ударом топора по черепу добил.
На равнине люди отважно бились с другими бизонами. Никто из подростков не хотел выглядеть слабым, неумелым, боязливым, хотя бизоны и могли внушить страх. Даже маленькая Робкая Лань вопреки своему имени яростно била длинным копьём в грудь крупной самки. И это не было простой демонстрацией своей удали, смелости и силы. На великой равнине, которую далёкие потомки этих людей назовут Восточно-Европейской, шла отчаянная битва за жизнь, за право дать потомство. Без обильной мясной пищи людям не выжить в этом суровом краю, где в разгар лета беспощадное солнце выжигает травы, а зимой стужа сковывает чуть не до дна ручьи. Но бизоны тоже хотели жить и дать потомство. Что важнее – жизнь человека или жизнь животного? Ведь и тот и другой дети великой Матери Земли. Люди не задумывались над этим, просто они знали – если не добудут достаточного количества мяса, то не увидят яркого солнца, голубого неба, зелёной травы, не будет у них детей и племя исчезнет. Вот пятеро подростков окружили вожака стада. Бык ревел, яростно бросаясь то на одного охотника, то на другого. А те, улучив момент, всаживали в него копья, стараясь поразить в жизненно важные места, которые они хорошо, как и всякий охотник, знали. Нескольким бизонам удалось прорвать цепь загонщиков и тут уже вступили в дело шедшие позади подростков зрелые охотники. И вот всё кончено – на траве лежат бездыханные туши бизонов, люди громкими криками торжествуют победу. У них есть добыча, они будут есть мясо, а значит жить! Но один из юношей беспомощно лежал на земле. Его лицо кривилось, он кусал губы от боли, но, как и положено настоящему охотнику не издал ни стона. Один из пронзённых копьями бизонов всей тяжестью упал ему на ногу. Большой Медведь осмотрел пострадавшего и горестно покачал головой – голень сломана. Хорошо, что сломанная кость не прорвала кожу. Из копий и содранной шкуры соорудили носилки и понесли юношу в стойбище. Охотники не смогли унести сразу всю добычу, взяли сколько смогли и поспешили к дому, чтобы вернуться с женщинами и забрать оставшееся. Надо спешить – под лучами солнца мясо быстро могло испортиться, да и любителей даровой еды в степи много.
Охранять оставшиеся три туши оставили оказавшуюся отважной Робкую Лань и Остроклювого Ястреба. А другие, помимо людей, хищники уже учуяли возможную добычу – к месту охоты сбегались волки, гиены, лисы. Но сторожа не дремали – когда люди из стойбища вернулись за оставшимися тушами, на траве лежали пронзённые стрелами два волка и гиена. В стойбище подростков, добывших еду для клана, посадили у костров, женщины быстро зажарили почётную долю добытчиков – печень. После того как подростки оказались вчера без вечерней, а сегодня без утренней еды, они с наслаждением уплетали приготовленное. Удивительно, сколько может съесть проголодавшийся охотник! Седая Ива занялась пострадавшим. Сначала она дала ему высушенного сока маковых головок и ещё раз пожалела, что Низколобых больше нет, не узнать у их целительницы, что за дурман, выключающий сознание она давала Серому Соколу перед тем как вправить сломанные кости руки. Затем велела двум людям взять юношу за бедро и тянуть его вверх, а сама изо всех сил потянула вниз голень ниже места перелома. Не обращая внимания на невольно вырывавшиеся у пострадавшего стоны, она тянула до тех пор, пока не почувствовала – сломанные кости стали ровно. Затем взяла длинную, от пятки до верхней части бедра трубку бересты, наложила на ногу. Поверх бересты наложила такой же длины палку и крепко замотала длинной полосой кожи. Когда подросток отдохнул от болезненной процедуры, то поинтересовался – сколько же времени его нога будет в таком состоянии. Целительница принялась загибать пальцы на своих руках и руках стоявшей рядом матери подростка. Как и все пожилые люди, она не смогла усвоить счётные слова, что принесли в племя узкоглазые гости с востока. Затем она показала подростку все свои загнутые пальцы рук и ещё два пальца на руке его матери: «Вот столько рук дней. И пока, хотя бы две руки дней надо будет лежать, а потом будешь ходить с костылями, пока кости не срастутся». И пошли как обычно летние дни, заполненные учёбой и охотой, подросткам некогда было отдохнуть, но все они понимали – без столь серьёзной подготовки им не выжить в богатом, но суровом краю. Пусть вождь и взрослые охотники строги, но это для их же блага, для жизни племени!
Тётя Тоня и новенькие помахали руками вслед полуторке. Машина быстро удалялась от деревни. Старший сержант Глоба скомандовала: «Становись!» Девушки быстро выстроились в коротенькую шеренгу. «Маскировочные костюмы получили?» «Так точно». «Одевайте, берите винтовки» Через несколько минут девушки стояли в камуфлированных костюмах, с винтовками, обмотанными тканью с нанесенными на неё зелёными, коричневыми, жёлтыми пятнами. Тётя Тоня придирчиво осмотрела девушек – удобны ли костюмы, нигде ли не жмут. «Видите вот то поле?» - она указала на поросшее кустами и молодыми деревцами пространство – «Даю вам десять минут, выберите позиции и замаскируйтесь». Глоба достала из кармана гимнастёрки золотые часы с выгравированной на задней крышке надписью: «Снайперу А. П. Глоба от командования Брянского фронта». Тётя Тоня, пока девушки выполняли приказ, сходила в сарай и вернулась с биноклем. Специально отвернувшись от поля, она выждала 10 минут и повернулась. Так, с первого взгляда никого не видно. Тётя Тоня мысленно разбила лежавшее перед ней пространство на сектора и принялась внимательно вглядываться в кусты. Удовлетворённо хмыкнула и крикнула: «Все ко мне!» Ветви зашевелились и из кустов выбежали фигуры в маскировочных костюмах, к которым были прикреплены ветви с листьями. «В целом неплохо, но вот ты» - тётя Тоня указала на девушку с нахальными глазами, Надю Серебрякову – «Городская?» «Да, из Горького, а причём тут это?» «А притом. Вот ты хорошо прикрепила ветки с листьями, неплохо замаскировалась, а какого дерева ветки?» «Не знаю, дерево как дерево, маленькое ещё». «Ты закрепила на себе ветви осины, а позицию выбрала в можжевельнике. Так учти – у немцев такие ботаники есть! Уж осину от можжевельника отличат». Надя покраснела, глаза засверкали, но она сдержалась и ответила: «Учту, товарищ старший сержант». «Вот именно, а сейчас опять замаскироваться и чтобы я не нашла».
Тётя Тоня беспощадно гоняла девушек до самой темноты, наконец, сжалилась и сказала: «Ну ладно, идите умойтесь и поешьте, потом немедленно спать, подниму ещё до света». Девушки обрадованно запищали и, скидывая на ходу камуфляж, поспешили к колодцу. После напряжённого, полного трудов дня и «шрапнель» показалась вкусной, тем более что их строгий командир дала банку американской консервированной колбасы. Девушки повалились на сено и заснули. Самый крепкий предрассветный сон был прерван громкой командой Глобы: «Подъём! Быстро оправиться и одевать камуфляж!» Позавтракать тётя Тоня не дала – снайперу приходится сутками сидеть не евши, привыкайте. В предрассветной прохладе девушки опять вышли в поле, ведомые тётей Тоней. С собой они несли мешок с десятком пустых консервных банок. Взглянув на начинавший светлеть восток, Глоба скомандовала – занять позиции не ближе вон той ёлочки. «И чтобы я никого не заметила, как рассветёт». «А банки зачем?» «А я их раскидаю по полю – ваша задача обнаружить их и попасть, желательно один патрон – одна банка». И оставшиеся в деревне местные жители и военные, расположившиеся в ней, знали – на поле тренируются снайперы, поэтому поблизости никто не ходил, опасаясь попасть под пули. Девушки зарядили винтовки и, помогая друг другу, закрепили на маскировочных костюмах пучки травы и ветви с листьями. Через несколько минут тётя Тоня внимательно осмотрела поле. Хорошо, учли девушки её замечания. Она отошла подальше от поля и поднесла к глазам бинокль. Выстрел! Над травой взлетела сбитая пулей банка. И опять захлопали выстрелы. И вот из кустов поднялись фигуры снайперов. Подсчитали израсходованные патроны – 12. Все десять банок пробиты пулями. «Для начала неплохо, но должно быть так – одна мишень, одна пуля» - строго сказала наставница – «Продолжим». На сей раз она отнесла банки на максимальную дистанцию прицельного выстрела, девушки заняли позиции и опять загремели выстрелы. До вечера над полем стучали винтовки, раздавался голос Глобы: «Ты как ползёшь? Чего зад выставила, хочешь чтобы тебе его отстрелили, красоту такую?!». Девушки старались, пыхтели, они понимали – стараются не для хорошей оценки, а для сохранения жизни. В середине дня строгая наставница позволила получасовой перерыв на обед. И опять над полем раздавались команды и выстрелы. К концу дня мокрые, измазанные травой и песком девушки добрались до своего сарая. «Чистить оружие!» - раздалась очередная команда. Уже в темноте закончили, еле хватило сил, чтобы поужинать. Но команды отбой не последовало. «Мыться!» Девушки принесли воды из колодца и под строгим взглядом старшего сержанта приступили, как сказала Надя, к «водным процедурам». А тётя Тоня покрикивала: «Моемся, моемся, девушка, даже на войне должна скрипеть от чистоты». Глоба внимательно следила, чтобы к красавицам снайперам не подобрались подглядывать изголодавшиеся по бабам мужики. Обычно эту обязанность брал на себя Потапыч, но сейчас то он далеко отсюда. Девушки попадали на сено и заснули. А тёте Тоне не спалось – в голову лезли мысли о сыне, который наверняка уже на фронте. Мальчишка совсем, всё стремится геройский подвиг совершить. У Антонины Петровны даже сердце заныло, как представила - к чему может привести горячий характер Миши. Как она надеялась, что не успеет Миша на фронт, что всё кончится до выпуска! Но нет, далеко ещё до конца войны, вон уже три года как началась она, проклятая, а немцы всё ещё в России. Она так и подумала – «В России», хотя сама была украинкой, родившейся в Молдавии, а сейчас лежала в сарае белорусской деревни. Где то сейчас её Мишенька? Хоть она была всего только старшим сержантом, но её военный опыт подсказывал – надвигается что-то большое, какая-то крупная операция. Когда они ехали в ту дивизию, на передовую, то все девочки и она видели – как в лесах стояли артиллерийские гаубичные полки, как прятались от воздушной разведки под густыми кронами деревьев стрелковые части. А когда ехали назад, то в тех же местах увидели – гаубиц и людей стало ещё больше. А сосредоточение гаубичной артиллерии – верный признак готовящегося наступления. Да ещё этот запрет на дневное передвижение. Всё движение по ночам шло и слышали они в ночной тишине рёв двигателей и лязг гусениц – шли танки. Может и её ненаглядный сынок где-то рядом? Антонина Петровна смахнула ладонью слёзы и подумала – командир, хоть девчонки между собой и называют её «Железной Людкой», девка хорошая, с понятием. Видела - как расстроилась она, получив письмо, не взяла в этот раз на передовую. Снайпер должен быть спокоен, а она вон как расплакалась, получив письмо от сына. Да и не только из-за сына расстроилась Антонина Петровна. Муж в письме сообщил – от него долго известий не будет. Но из-за мужа она не так волновалась – привыкла к долгим его отлучкам. Когда ещё 15 лет назад пошёл тогда на эту опасную работу, то сразу сказал жене – «Будь готова ко всему». Но муж был везучий, всегда возвращался. Антонина Петровна даже вдруг улыбнулась, подумав о везучести мужа – он до войны часто покупал лотерейные билеты и 4 раза выиграл! Правда один раз выиграл баян, совершенно ему не нужный – никто в их семье не играл и даже не пытался – ни у кого не было музыкального слуха. И родственники их такие же, совершенно не музыкальные; так что подарил другу, хоть и не имевшему никакого музыкального образования, но имевшему врождённый музыкальный талант и игравшему на всём, от губной гармошки до рояля. А может и сын унаследовал везучесть отца? Антонина Петровна очень надеялась на это и с этой мыслью заснула. Девчонки спали без задних ног, так что старшему сержанту пришлось дважды крикнуть «Подъём!». Начинался очередной день подготовки к ратному делу.
Юркая Веретеница была горда – вожак отряда, могучий и отважный Рыжий Мамонт доверил ей быть дозорной. От неё, от её острого взгляда, тонкого слуха, чуткого обоняния зависит судьба отряда. Девушка внимательно всматривалась в окружавшие её молодые деревца и кустарник, вслушивалась в звуки летнего дня, принюхивалась к западному ветерку. Но пока ничто не встревожило её и периодически она успокоительно каркала вороном. Отряд шёл бодро – после вчерашнего отдыха на берегу лесного озера все были полны сил. Вчера утром людям удалось завалить двух крупных ланей, так что остановились, чтобы мясо одной из них закоптить, а вторую съели свежей. Как приятно есть мясо, добытое самому! Одну из ланей свалила меткая стрела Юркой Веретеницы! Понятно, ей пока далеко до сестры, победившей свирепого пещерного льва. Но приятно осознавать себя добытчицей. Свежая еда, купание в прохладной воде придали сил и отряд бодро шёл вперёд. Вот вышли к мелкой речушке с песчаными берегами, вброд перейти легко. Но что это? Юркая Веретеница внимательно вгляделась в берег и тревожно затявкала шакалом. Все охотники и охотницы, сжимая оружие, бросились к ней. Даже Балоима-Рукена-Норда, по обычаю своего племени ранее, до прихода к Детям Бизона не бравшая в руки копья, прибежала с ним наготове. Охотники и охотницы увидели на песке отчётливые отпечатки ног человека. Орлиный Глаз, вожак охотников западного клана племени и лучший следопыт внимательно осмотрел следы и, посовещавшись с Рыжим Мамонтом, твёрдо сказал: «Это следы Низколобого. Смотрите – это не отпечаток мокасина, а след ноги просто обёрнутой в шкуру. Видите след от складки? Ни наша обувь, ни обувь Воронов, ни «чёрных» такого следа не оставляет. И расстояние между отпечатками меньше, чем у нас, у Низколобых шаг короче». Кто-то спросил: «А может это ребёнок?» «Нет, нога большая».
Отряд перешёл на другой берег и здесь на песке увидели ещё следы. Тщательно всё изучив Орлиный Глаз объявил: «Низколобый прошёл здесь вчера, был один и нёс большую тяжесть». А Рыжий Мамонт добавил: «Видимо он шёл к своей пещере, надо проверить, идём туда». Собравшись в плотную группу отряд двинулся дальше. На траве следов не остаётся, но в двух местах люди заметили сломанные веточки кустов. Конечно, их мог надломить и лесной зверь, но мог и Низколобый. И вот отряд приблизился к речной долине, где была пещера Низколобых. Юркая Веретеница первая указала рукой на струйку дыма, поднимавшуюся в небо. Вожак отряда поощрительно произнёс: «Ну и зоркие же у тебя глаза!» Осторожно, крадучись отряд продвигался вперёд. И вот из кустов они видят вход в пещеру и костёр, в дыму которого коптилось мясо. Около костра сидел мальчик, следящий за процессом приготовления. Отряд осторожно продвинулся ближе и разведчики услышали доносившиеся из пещеры стоны и голос, полный тоски. Рыжий Мамонт решился. Он стал в полный рост и громко закричал: «Эге-гей, о-эй!» Из пещеры немедленно выбежал приземистый широкоплечий мужчина с тяжёлым копьём в руках, а с ним две девушки-подростка и мальчик. Разведчики вышли из кустов и размахивая руками пошли к пещере. Рыжий Мамонт вгляделся в лицо Низколобого и воскликнул: «Брэгг!», видно было – приземистый охотник тоже узнал вожака отряда, опустил копьё и что-то ответил. Люди, конечно, не поняли слов, но по выражению лица поняли – Брэгг узнал Рыжего Мамонта. Низколобый махнул рукой, указывая на вход в пещеру, откуда доносились стоны и горестный плач. Вошли – на полу пещеры раскачиваясь и причитая сидела молодая женщина, прижимая к себе пищащего младенца. Другой младенец, девочка, лежала на расстеленной шкуре, не издавая ни звука. «Это Нэрда!» - воскликнул Серый Сокол – «Она помогала целительнице лечить мою руку». Быстрая Речка подошла к лежащей на шкуре крохотной девочке и положила руку ей на грудь. Нэрда, злобно что-то выкрикнув, оттолкнула руку девушки, но та уже поняла – ребёнок мёртв! Вот почему женщина так стонала и причитала. К ней подошёл Брэгг и что-то сказал хоть и грубым гортанным голосом, но слышно, что что-то успокаивающее. Затем охотник взял мёртвого младенца и понёс его из пещеры. Дети Бизона, Нэрда с ребёнком, прильнувшим к её груди, дети Низколобых пошли за ним. Брэгг решительно пошёл в сторону от пещеры, но вскоре остановился на ровной поляне, окружённой молодыми дубками и ольхой. Люди увидели на полянке несколько земляных холмиков и сразу поняли что это. А Брэгг принялся рыхлить землю заострённой толстой палкой и выгребать разрыхленный грунт лопаткой оленя. Работа была нелёгкая, земля была пронизана переплетёнными корнями трав, да и грунт плотный, глинистый. Но Брэгг упорно работал, готовя могилу для младенца. Рыжий Мамонт подошёл к Низколобому, похлопал по плечу и указал на палку и на себя. Брэгг понял и передал орудие вожаку отряда. И вот наконец не очень глубокая яма была готова. Рыдающая мать положила своё дитя в могилу и Брэгг засыпал её землёй, а сверху положил сухой мох и несколько хворостин. Одна из девочек принесла в полом роге бизона несколько угольков и быстро раздула костерок. Брэгг вместе с Нэрдой, положившей младенца на землю стали над могилой и затянули песню, даже не понимавшие их языка Дети Бизона поняли – полную горя и тоски. Пение своё Низколобые сопровождали плавными движениями рук и тел. Периодически пение подхватывали и дети, так же совершая магические движения руками и телом. Когда костерок прогорел, похоронный обряд был закончен. Люди пошли назад к пещере. Охваченная тоской от зрелища Балоима-Рукена-Норда подумала – что-то она увидит, когда придут к её родному стойбищу? Около пещеры Низколобый подбросил веток в коптильный костёр и приглашающее махнул рукой, указывая на вход в пещеру. Люди вошли внутрь. Брэгг поглядел на убитую горем Нэрду и сам положил на плоские тазовые кости бизонов и оленей куски зажаренной кабанятины. Гости не стали чиниться, проголодавшись после долгого пути и с аппетитом набросились на угощение. Да, видно сразу – Низколобый превосходный и смелый охотник – это же надо, в одиночку справиться с таким опасным противником как огромный свирепый кабан! И очень сильный человек – ведь как увидел Орлиный Глаз - он в одиночку дотащил тяжёлую добычу до пещеры. Юркая Веретеница почувствовала уважение к столь непохожему на них, но настоящему человеку – после гибели своего племени он смог в одиночку прокормить оставшихся с ним женщину и детей, несмотря на горе доброжелательно принял гостей. Девушка шепнула вожаку отряда: «Рыжий Мамонт, надо отблагодарить Брэгга». Тот согласно кивнул головой и обратился ко всему отряду: «Идём на охоту, добудем пищу для Низколобых». Балоиму-Рукену-Норду оставили в пещере, женщины Воронов не умеют охотиться.
Быстрым шагом отряд направился на открытое место. Шли длинной шеренгой против ветра. Первым почувствовал в воздухе запах оленьего навоза Орлиный Глаз, не зря он был вожаком охотников. И вот Дети Бизона увидели вдали небольшое стадо. Олени пока спокойно лежали на траве, пережёвывая жвачку. Место было открытое, незаметно к животным не подобраться, так что просто со всех ног бросились к стаду, на бегу накладывая стрелы на тетивы. Олени заметили охотников, вскочили, в воздухе просвистели стрелы и одно из животных упало, ещё двое сразу сбавили скорость. Причём одно из них не было поражено стрелами. Не зря учившаяся у старших товарищей Юркая Веретеница сообразила – у него, наверное, воспалено копыто. «Зуб Мамонта, бежим за тем!» - пока остальные охотники добивали раненого оленя юноша и девушка мчались за хромоногим животным. С хрипом олень пробирался через густой кустарник – можжевельник стоял сплошной стеной. Зуб Мамонта метнул копьё, оно вонзилось в бок животного. Ещё усилие - и охотники догнали оленя. Увернувшись от удара острых рогов, Юркая Веретеница вонзила своё копьё в шею животного и, выхватив топор, нанесла смертельный удар по голове рогача. С торжеством охотники дотащили свою добычу до пещеры. Рыжий Мамонт, указав на туши, ткнул рукой в грудь Брэгга. Тот понял и улыбнулся, обнажив крупные зубы. Только один окорок добытчики решили оставить себе. И вот уже дымят коптильные костры, люди готовят впрок мясо. Солнце уже коснулось линии горизонта. И путешественники решили заночевать у гостеприимных Низколобых, завтра докоптить окорок и на следующий день в путь. На следующий день люди были заняты – коптили мясо, из кремнёвых пластин делали замену нескольким сломавшимся наконечникам стрел и копий. Вроде бы пришедшая в себя Нэрда жарила с какими-то душистыми корешками печень оленей. Да, не только охотники, но и женщины Низколобых знают своё дело – люди с огромным удовольствием ели приготовленное Нэрдой. А та, приготовив еду, занялась шкурами – растянув их на земле, закрепив по краям колышками, кремнёвым скребком тщательно выскоблила внутреннюю поверхность и обрабатывала дымом костра. Весь день люди занимались хозяйственными делами и усталые легли спать. Ночью Юркую Веретеницу разбудил какой-то звук. Открыв глаза она в тусклом свете кучи рдеющих углей, в которые превратился костёр, увидела – Нэрда сидит, обхватив голову руками и раскачиваясь плачет и постанывает. Рядом, обняв женщину за плечи, сидит Брэгг и что-то низким голосом ей говорит. Смутившись, девушка отвернулась от охваченной горем женщины и пытающегося её утешить мужчины. Утром попрощались с гостеприимными Низколобыми и двинулись дальше на заход солнца.
Полуторка пусть и не очень быстро, но бодро катилась по просёлочной дороге. Несмотря на недовольное ворчание ефрейтора, карбюратор пока не подводил. Этой дорогой пользовались редко, только два раза обогнали других – один раз стрелковый батальон, солдаты которого с завистью смотрели на девушек – не бьют как они ноги; и ещё раз несколько «Студебеккеров», тянувших 122-миллиметровые гаубицы. Тут уж Потапыч завистливо смотрел на мощные трёхосные грузовики. Но на пути их трижды останавливали на КПП, проверяя документы и пропуск. На последнем молоденький, но очень строгий лейтенант сказал: «Товарищ старший лейтенант, через 20 километров начинается зона, в которой дневное движение запрещено, вас всё равно дальше днём не пропустят». «Знаем, не волнуйтесь товарищ лейтенант, не нарушим». «Да вам и не дадут» - серьёзно ответил юноша, возвращая пропуск. «Давай, Потапыч, вот до этой деревни» - показала Люда карту. Подъехали к населённому пункту. Деревня лежала в низинке, с вершины невысокого холма она хорошо была видна. Удивительно, но только две крайних избы были разрушены, хотя с первого взгляда было видно – здесь шёл тяжёлый бой несколько месяцев назад. Поля вокруг деревни были перерыты траншеями, исхлёстаны танковыми гусеницами – их уже проросшие травой следы были видны повсюду. На холмике зенитная батарея, немецкая, вон лежат разбитые, раздавленные 88-миллиметровые пушки. А напротив батареи несколько больших чёрных пятен. Девушкам не надо было объяснять - что это такое, много раз видели. Не удалось врасплох застать не растерявшихся немецких зенитчиков, вот и пожгли наши танки, какая же броня устоит под ударом снаряда такой пушки! А потом хоть и разгромили батарею, но чего это стоило! А вот и земляные холмики с деревянными пирамидками и фанерными звёздочками. И ведь под каждой не по одному лежат! Девушки, до того весело певшие «Катюшу» и «Всё хорошо, прекрасная маркиза», притихли и со слезами на глазах смотрели на холмики, а Марина, отвернувшись ото всех, перекрестилась. Но Галя заметила это и зло сказала: «Все там будем. И не надейся, не спасёт. А может, думаешь, тебе из мрамора памятник поставят?» Тут же на неё набросились Света и Сатеник: «Заткнись, Галка, не видишь – человек переживает!» Из кабины выглянула Люда: «Девочки не ссорьтесь!» Но не удержалась и добавила: «А тебе, Галка, в случае чего памятник из сала поставят». «Ничего, я вас всех переживу!» – огрызнулась толстая девушка.
Девушки с вершины холмика осмотрели деревню. Странно – ни дымка над трубами, а ведь время ужинать, ни людей на улице, в огородах никто не копается, да и сами огороды заросли травой. Не слышно мычания коров, лая собак. «Потапыч, вон дом с флагом, наверняка сельсовет, давай к нему». Машина остановилась у дома, девушки поднялись на крыльцо. Дверь не заперта. В горнице никого не было. Девушки оглядели помещение – пара столов, на одном керосиновая лампа, несколько разнокалиберных табуреток, пара старых стульев, облезлый шкаф и почему-то широкая кровать. «Пойдём, заглянем в другие дома» - сказала Люда, выходя из избы. Потапыч, как всегда на остановках поднял капот и углубился во внутренности своей машины. На двери первой от сельсовета избы висел большой замок. Пошли дальше. Дверь следующей избы была приоткрыта. В сенях ударил в нос смрад, в котором смешивались вонь давно не мытого человеческого тела, мочи и кала. Люда и девушки шагнули в горницу и остолбенели – на лавках, на кровати, на полу лежали тела людей, и взрослых и детей, в том числе двое совсем крох. Девушки бросились к ним, начали тормошить, окликивать и, поняв в чём дело, застыли, поглядывая друг на друга. «Они все мёртвые!» - воскликнула Сатеник. Бросились в следующую избу. Опять ещё в сенях в нос ударил смрад. Но тут явно были живые – из горницы доносились стоны и неразборчивые голоса. Девушки буквально ворвались в горницу. И здесь та же картина – на скамьях, на полу лежат люди. Первой маленькая, худая женщина, Света пощупала пульс, но женщина была уже холодной. Из-за цветастой занавески доносились кашель, стоны и неразборчивое бормотание. Девушки хотели было заглянуть туда, но с лавки в дальнем конце горницы внезапно вскочила какая-то худая, измождённая женщина, одетая только в поношенную рубаху «Ой, не стучите по полу!» - закричала она, схватившись за голову и раскачиваясь. «Больно, больно, больно, уйдите!». Так же внезапно она осела на лавку, продолжая руками сжимать голову. Люда отдёрнула занавеску – там стояла двуспальная кровать. На грязном, без простыни матрасе лежали две девочки-подростка, совершенно голые, широкое одеяло, не менее грязное, чем матрас валялось рядом. Блестящими глазами они смотрели на девушек, но было понятно – они их не видят. Одна из девочек непрерывно стонала, другая молчала, но непрерывно шевелила руками. На груди и животах девочек снайперы увидели какие-то розовые пятна, с коричневыми точками в центре. Внезапно молчавшая до того девочка издала крик, а затем, мечась по кровати, быстро заговорила: «Мама, мама, мама, бежим, бежим скорее, они придут, они убьют нас!»
Первой не выдержала Сатеник: «Девочки, они все больные! Бежим, а то и мы заболеем!» и выскочила из избы. Не выдержав ужасного зрелища и смрада, стоявшего в избе, девушки последовали за подругой. Сонечку они увидели около крыльца, девушку выворачивало наизнанку. Вообще Сонечка очень трепетно относилась к своему здоровью. Во фляге у неё была только кипячёная вода; стоило кому-нибудь из девушек чихнуть - Сонечка ложилась от такой подальше. Когда им как-то выдали американскую тушёнку, то Сатеник, изучавшая английский в университете, углядела зорким глазом снайпера – мясо просрочено на 1 день и выбросила свою банку. В посылках, которые ей присылала мама, обязательно были витамины. Каждый раз, когда группу выводили с передовой, она бежала в ближайший медсанбат или полевой госпиталь и донимала врачей требованием тщательно осмотреть её. Но тут снайперы, не раз глядевшие в лицо смерти испугались не меньше своей чувствительной подруги, они же обычные люди, молодые девушки, совсем не хотевшие заболеть и умереть. «Идём в сельсовет» - скомандовала Сосницкая – «Должен же быть кто-то здесь живой и не больной». Собравшись у дома с флагом, девушки уселись на вкопанную около него лавочку. Все молчали, увиденное потрясло их. Стояла тишина – не было слышно обычных звуков деревни – лая собак, мычания коров, хрюканья свиней, квохтанья кур, голосов людей. Только изредка раздавалось постукивание металла о металл – водитель как всегда на стоянке возился со своей полуторкой. И девушки молчали, каждая по-своему переживая увиденное. Тишину прорезал женский голос: «Додик, Додик, где ты? Иди к маме!» Из-за соседней избы показалась женщина. Она шла и кричала. Не обращая внимание на приехавших, женщина прошла мимо. Сколько ей лет невозможно было сказать – может 30, а может и 70. Несмотря на тёплую погоду на ней была надета ватная телогрейка. Люда окрикнула её: «Гражданка, а где председатель сельсовета?», но женщина не обратила никакого внимания на Люду и, продолжая звать неизвестного Додика, скрылась за поворотом. Девушки проводили её взглядом и не сразу услышали как Потапыч крикнул: «Товарищ старший лейтенант, едет кто-то». В конце улицы показалась запряжённая лошадью телега. Когда она подкатила к сельсовету, девушки увидели – лошадью правил щупленький мужичок с длинными вислыми усами, а ещё в телеге сидели две на вид очень усталые женщины в потрёпанной, но чистой городской одежде с чемоданчиками в руках. Мужичок привязал лошадь и подошёл к девушкам: «Дзень добры, таварiшчы ваеныя». Девушки тоже поздоровались. «Заходьзьце в хату». Все вошли в дом, женщины, не обращая внимания на снайперов тут же, не раздеваясь, только сняв поношенную обувь, легли на кровать, видно было – они страшно устали. «Чаго ж прыехалі, ці надоўга ж?» - поинтересовался мужичок. Люда представилась и сказала – «Только переждём до темноты и дальше поедем». Мужичок разочарованно вздохнул и тоже представился: «А я ж думаў, халера на тое, что вы дохтуркi. Васiль Мікалаевіч Макейчык, прадсядацяль сельсавету я тутэйшага». Сатеник не выдержала церемоний: «А что это у вас в деревне? Мы зашли в две избы – мёртвые да больные!» Макейчик спокойно ответил: «Дык гэта ж не толькі у нашай вёсцы, халера на тое, а бадай што ва ўсім раёне навокал. Сыпняк, халера на тое, яшче с зімы самай». Услышав про сыпной тиф, Сатеник взвизгнула и, не стесняясь присутствием мужчины, торопливо стянула с себя гимнастёрку и принялась лихорадочно шарить глазами по швам, выискивая – нет ли вшей. Затем выскочила из дома и бросилась к машине. Вытащила из своего вещмешка частую расчёску и принялась драть ей свои густые чёрные волосы, недобрым взглядом солдата, ищущего своих мелких, но опасных врагов, всматриваясь в зубцы.
А председатель сельсовета, видно радуясь новым слушателям, продолжал свой рассказ: «Як нашы прійшлі, дык и пачалось, холера на тое, адзін за водным людзi захваровалі ды мёрлі, халера на тое. Зараз дык яшчэ добра, зямелька мяккая, магілы лёгка капаць. А зімой дык як набедаваліся, халера на тое! Мужікоў няма. Адны старыя, бабы да дзеці згаладнелыя, куды ім ямы выкапаць ды яшчэ ў зямлі мёрзлай! Білізаваных дасылалі капаць, ды яны хто таксама: хтось памёр, хто в армію пайшов – не было капалей зусім. Добра ваеныя дапамаглі - сапёры толам рванулі, дык глыбокія ямы атрымаліся, туды и звальвалі. І працаваць няма каму, халера на тое, анічочакі не пасеялі». «А чего так много народа в избах, деревня то у вас большая и почти все дома целы». «Дык из суседних вёсак, што папалілі, як немцаў гналі, людзі прійшлі». «А вы не боитесь заболеть?» «Дык я сыпняком яшчэ ў грамадзянскую хварэў, халера на тое, дохтурка кажа, гэты, як яго. Мані… муті…, ай каб яго, халера на тое». «Иммунитет» - раздался голос сзади девушек. Одна из женщин села на кровати. «Во-во, ён самы. Гэта з раёну дохтурка з фершалкой прыехалі, я гэтых слоў вучёных не запамінаю, халера на тое». Люда обратилась к этой измученной женщине: «Так людей лечить надо!» Та, злясь на весь белый свет и на свою тяжёлую долю, ответила: «Где лечить? Весь район в больницу не положишь, да у нас вся больница сейчас две хаты побольше. Кто лечить то будет, недавно два врача и два фельдшера умерли; подцепили тиф, мотаясь по деревням, четверо нас на весь район осталось. Чем лечить? Вон у меня две коробки камфары и всё! Бани нужны, дезинсекционные камеры передвижные, где их взять?! Так их не только лечить, их кормить надо! А чем!? Вон Василий Николаевич сказал – весь район болеет, а кто не болеет, тот от голода и после болезни ослаб. Да и чем пахать? Тракторов нет, в этом сельсовете всего одна лошадь, та на которой мы приехали. Под лопату, что ли поля засеивать? Ну да, как раз к уборочной кончат вскапывать». И доктор, отвернувшись от девушек, опять легла на кровать. Тут вмешалась Марина: «А что это за старуха тут проходила, в телогрейке, какого-то Додика звала?» «Ды якая баба, ёй жа 26 гадоў толькi! Жыдоўка з суседняй вёскі». (Было видно, что Макейчик сказал «жидовка» вовсе не из желания обидеть женщину, а просто констатируя факт принадлежности к определённой национальности). «А почему она не в своей деревне?» «Дык няма её, спалілі». «Что, тоже когда бой был?» «Не, гэта яшчэ да таго як наші прыйшлі. Тамтэйшыя тры жыдовскія сям,і хавалi, дык немцы празналі, халера на тое». «Что немцы всех убили?» «Ды немцаў там толькi адзiн и быў, гэты, як яго, халера на тое, унтер… шар… фюрар Вальтэр Руммель, каб яго чэрці жыўцом смажалі! А ўсі астатнія – хахлы былі з карнага батальёну. Ды яны ўсіх дашчэнту: каго пастралялі, а каго ў пуні пазагналі і спалілі, i хаты усі таксама. Адна гэтая баба и ацелела, ўсё ходзіць, сына кліча, шесць гадоў хлапчуку было, спалілі яго с астатнімі. Вось розумом и наблытталась». Макейчик говорил спокойно, видно было – не первый раз рассказывает об этом ужасе, уже свыкся. Девушки онемели, слушая спокойный рассказ председателя. Люда рискнула задать ещё вопрос: «А чего в деревне не слышно ни коров, ни свиней, ни кур? Немцы всё забрали?» «Дык і не яны жэ толькі». «А кто ещё?» «Партызаны таксама не святым духам сілкаваліся». А затем добавил: «Вы в хаты не заходзьте, а то таксама захварэеце».
Потерявшие дар речи девушки последовали совету председателя. Света, подбежав к машине, закричала: «Галка, давай наш сухпай, отдадим!» «Не дам!» - зло отрезала Галя, вцепившись в вещмешок – «Сами то чего жрать будем?!». «Ух, какая ты жадина!» - набросились на толстушку Сатеник, Марина и Света - «тебе что, их совсем не жалко? Они же голодные, больные!» «А вы себя пожалейте! Это вы сейчас здоровые, а вот завтра получите пулю в лоб! И вообще, вы что - с ума посходили? Как вы парой буханок хлеба и банок тушёнки накормите их? Ты, Маринка хоть и крестик носишь, но ведь не Христос?» Девушки увяли и молча, в мрачном настроении сидели в кузове, без аппетита жуя хлеб с консервами. Ещё несколько раз прошла мимо них молодая старуха в ватнике, окликая сына. Света не выдержала, догнала женщину, сунула ей свой ломоть хлеба. Ничего не сказав женщина пошла дальше, в перерывах между криком откусывая по кусочку.
Оставаться в мрачной деревне не хотелось, помочь её обитателям было нечем, и Люда скомандовала: «Потапыч, давай вперёд, вон к тому лесу, там переждём». Ефрейтор попробовал включить двигатель сначала из кабины, затем, ругаясь, ручкой. «Всё, товарищ старший лейтенант, ****ец! Ой, извиняйте! Приехали, я же говорил - карбюратор!» Из дома вышел Макейчик, он видел всё и, желая помочь, сказал: «Тры версты далей отсюль такая самая машына стаіць. У яе толькі азадак набіты, а матор цалюткі, дык, можа і знайдзіце што трэба». Совет был кстати, но уж больно не хотелось пешком, с вещами и оружием идти в надвигающейся темноте три версты вперёд, потом назад, да и то если повезёт найти на разбитой машине исправный карбюратор. Но другого выхода не было. Люда уже открыла рот, чтобы отдать команду, как все услышали пока отдалённый, но приближающийся гул двигателей.
Дети Бизона шли дальше быстро, но ни на мгновение не ослабляя внимания. Теперь они решили идти шеренгой, как на охоте – так они увидят и услышат больше. И точно – к концу дня Серый Сокол тявкнул шакалом. Охотники и охотницы подбежали к юноше, тот молча указал на землю. Полускрытые травой перед путешественниками лежали пара сломанных копий и несколько обломков обсидиановых ножей. Видно, что они лежат давно. Одно копьё было явно изделием племени Воронов, а другое чужаков, Дети Бизона видели такие и захватили в бою у пришельцев с запада. Здесь бились с врагами отважные Вороны, вот и всё что осталось от храбрых воинов – сломанные копьё и ножи. Тщательно обшарили траву и кусты вокруг места находки и нашли руку черепов и несколько костей рук и ног, всё остальное растащили падальщики. Останки были явно охотников Воронов, своих погибших «чёрные» наверняка похоронили. До темноты копали могильную яму, куда Балоима-Рукена-Норда сложила останки соплеменников. А затем женщина исполнила погребальный танец, сопровождаемый обращённым к духам и предкам песнопением, в котором она просила хорошо принять доблестных охотников в лесах и полях, в которых никогда не переводится дичь. Пока хоронили останки охотников, уже стемнело, да и дождь собирался, промокнуть никому не хотелось. Балоима-Рукена-Норда сказала: «Идём за мной, тут рядом река, в отвесном берегу которой есть маленькая пещера, наши всегда там укрывались». Быстрым шагом охотники и охотницы устремились за женщиной. А уже погромыхивал гром, небо прорезала яркая молния. Но только упали первые крупные капли, как все уже подошли к убежищу.
Пещера была маленькой, только-только вместиться всем путешественникам с мешками и оружием, даже не осталось места, чтобы развести костёр, хотя в пещере лежали сухие ветви. И ещё, разбросав сухие ветви, люди увидели целый, не тронутый хищниками скелет в одежде племени Воронов. «Это Дегнах-Бародим-Гардун!» - воскликнула женщина Воронов. «Вот его лев!» – и она указала на лежащие рядом со скелетом два просверленных клыка пещерного льва и искусно вырезанную из кости маленькую фигурку свирепого хищника. Кроме того, рядом со скелетом лежали копьё с наконечником из обсидиана, обсидиановый же нож и кремнёвый топор. Всё было понятно охотникам и охотницам – тяжело раненый Ворон добрался до укрытия, спрятался от врагов, они его не нашли. Но не суждено было выжить охотнику, умер от ран. Дождь усиливался, похолодало. Огня не было, но люди стойко выдерживали эту неприятность и постепенно уснули. Пещера располагалась в западном берегу речки, так что первые лучи солнца разбудили спящих. Люди вылезли из тесной пещеры весело потягиваясь, разминали руки и ноги. Справили нужду, поели копчёное мясо и опять принялись копать могильную яму. Останки охотника положили вместе с его оружием, никто не позарился на великолепные копьё, нож и топор. Охотник должен предстать в ином мире со своим оружием! И опять Балоима-Рукена-Норда проводила соплеменника погребальными танцем и пением. Окончив печальную церемонию, двинулись дальше, решили идти к стойбищу Воронов. Много времени ушло, чтобы в земле, пронизанной переплетёнными корнями трав выкопать могилу. Поэтому шли быстро, не сделав привала, просто на ходу ели копчёное мясо. Но бдительность не ослабляли ни на один вдох! Кто знает - что произошло за год в этих местах, вдруг здесь ещё есть враги! Ещё дважды натолкнулись на места стычек, отмеченных сломанным оружием, но останков людей не было. Это не удивительно – вокруг полно охотников до дармовой еды. А в мощных челюстях гиен и кости исчезают бесследно.
Люди шли, внимательно оглядывая деревья, кустарник, высокую траву. По пути добыли нескольких глухарей. На сей раз Юркая Веретеница не уступила своей тихой, молчаливой подруге – девушки подбили по три птицы каждая. И опять дозорный подал сигнал тревоги – нашёл свежие пятна крови на траве. Внимательно изучив кровь, залившую траву, попробовали её на ощупь и вкус, тщательно осмотрели поломанные кусты рядом и, наконец, Орлиный Глаз произнёс: «Какие-то охотники, трое, добыли здесь оленя. Следы ведут к стойбищу Воронов. Может, кто-то из племени уцелел?». Рыжий Мамонт и некоторые другие охотники и охотницы хорошо знали дорогу к стойбищу, последний раз всего год назад ходили, память прекрасно сохранила приметы правильного пути. Так что как только солнечный диск приблизился к линии горизонта, вышли к нужному месту. Оставалось пересечь полосу небольшого леска, на большой поляне которого и стояли 4 дома стойбища. Тропинка, по которой в прошлом году шли посланцы племени Детей Бизона, заросла травой, видно было – почти не ходили по ней, но всё же была хорошо видна отважным охотникам и опытным следопытам. Запрещающего знака на ней не было, так что пошли вперёд. Да и Балоима-Рукена-Норда уверенно вела отряд по знакомым местам. Осторожно выглянули из кустов, хорошо ветра не было, не донесло запах охотников до стойбища. Печальное зрелище предстало людям – три дома были совсем разрушены. Но четвёртый, хоть и видно было что пострадавший, был заботливо восстановлен. Перед домом горел костёр, две девочки жарили оленину. Балоима-Рукена-Норда шепнула: «Это наши!» и смело встала во весь рост, выкрикивая приветствия на родном языке. Девочки стремительно обернулись, а из дома уже выбежали трое мужчин, мальчик и, тяжело шагая, молодая женщина с большим животом, сразу видно – скоро рожать. Узнав Балоиму-Рукену-Норду, Вороны радостно обнялись с соплеменницей и приветствовали гостей из дружественного племени. Затем мужчины представились и гости, усевшись у огня, выслушали их горестный рассказ о гибели племени Воронов. Охотники рассказывали – «чёрные» пришли летом, когда мужчины Воронов разбившись на группы, охотились. Враги напали на стойбище, убили почти всех женщин и детей. Только Питониме-Матане-Горде удалось спастись, да ещё двум девочкам и мальчику. А затем многочисленные враги гонялись за охотничьими группами и, пользуясь своим большим количеством, убили почти всех охотников, как ни храбро те дрались с врагами. Погибли и вождь и все старейшие. Спасшиеся мужчины были отличными охотниками и следопытами, им удалось найти по следам уцелевших соплеменников. С ненавистью они следили - как враги разгромили их родное стойбище и пошли дальше на восток. Уцелевшие жили в лесу, выстроив шалаши, добывали пищу и ждали – вот-вот чёрные вернутся назад. Но время шло, а враги не возвращались. Зимовать в шалашах было невозможно, рискнули – вернулись в стойбище, восстановили один из домов, чтобы не погибнуть зимой. К счастью «чёрные» не сожгли запасы топлива, но вот сушёное и копчёное мясо и рыбу забрали почти всю. Так что зимой, несмотря на мороз и глубокий снег приходилось каждый день уходить за добычей. Очень трудно было, но все спасшиеся выжили! С волнением Вороны выслушали – как на востоке их друзья уничтожили страшных врагов, всех до единого! А вот и мясо готово! И хозяева и гости с удовольствием поели горячей жирной оленины. А затем Дети Бизона рассказали – зачем они пошли на запад. Мужчины Воронов услышав, что одной из целей похода был поиск обсидиана, извинились и отошли в сторону, позвав обеих женщин. Вороны совещались долго, спорили, размахивали руками, наконец к чему-то пришли.
Все снова уселись около костра и старший из Воронов заговорил, а Балоима-Рукена-Норда и Рыжий Мамонт переводили их слова не знавшим языка: «Крепкий чёрный камень сила племени Воронов. Место, где мы его берём хранится в тайне. Каждый из нас поклялся не выдавать её. Но нашего племени больше нет. Нас осталось совсем мало и всего две женщины, пока ещё подрастут девочки!» - и Собнах-Валиан-Нарон махнул рукой в сторону детей. «Поэтому мы согласны показать вам месторождение при условии, что мы уйдём с вами и нас всех примут в ваше племя. Нам горько, что не будет больше Воронов, но оставшиеся люди будут спасены, будут жить, и дадут потомство. Пусть под другим именем, но мы выживем». Тут Дети Бизона, услышав слова охотника, задумались. Большой Медведь, как вожак отряда, объявил совещание. Как и положено, при решении важного вопроса первой слово дали Юркой Веретенице, как самой молодой. Девушка думала недолго: «Надо принять предложение Воронов. Они друзья нашего племени, замечательные охотники! А в нашем клане добытчиков мало. И у нас будет всегда обсидиан, чтобы делать хорошее оружие!». Молодёжь одобрительно закивала головами. Все охотники и охотницы высказали своё мнение в поддержку слов Юркой Веретеницы и Рыжий Мамонт подумав, подошёл к Воронам: «Мы принимаем ваше предложение». Решено было – в поход пойдут двое мужчин Воронов, третий останется с беременной женщиной и детьми, а на обратном пути заберут их. Правда женщина внушала опасения. Быстрая Речка, припоминая уроки Седой Ивы, осмотрела её и сказала – на днях начнутся роды, успеет ли женщина оправиться от них, чтобы выступить в далёкий путь? Но Питонима-Матана-Горда уверила всех – она дойдёт и донесёт младенца, она сильная! Вороны принялись собираться в поход, а Дети Бизона занялись починкой уже кое-где потрепавшейся и порвавшейся одежды. Только Юркая Веретеница с Зубом Мамонта, у которых одежда выдержала трудный путь, пошли побродить по летнему лесу. Они с любопытством смотрели на деревья и кусты, которых не было в их родной лесостепи, длинный и светлый летний вечер позволял внимательно рассмотреть незнакомые растения. А затем они присели на поваленное бурей дерево, и рука юноши обняла Юркую Веретеницу за плечи. Зуб Мамонта шептал такие слова, что девушка млела и счастливо улыбалась. А потом Зуб Мамонта прижал к себе Юркую Веретеницу и поцеловал, сначала в щёки, а потом в губы. Сладкая волна захлестнула обоих и только чутьё прирождённых охотников заставило их встрепенуться – в густом кустарнике кто-то зашевелился. «Может олень?» - прошептал юноша, нашаривая копьё, настоящие охотники никогда не расстаются с оружием. Девушка тоже приготовила оружие - «Добудем его!» Сжимая копья, они осторожно начали подбираться к зарослям смородины. К несчастью полное отсутствие даже лёгкого ветерка в их сторону не позволило по запаху определить – кто же там возится. Охотники уже занесли копья, когда из зарослей с рёвом стал на задние лапы медведь! И тут юноша совершил ошибку. Нет, он не испугался зверя, но зачем-то метнул в него копьё, оставшись без основного своего оружия. А медведь, хоть и не очень крупный, пошёл на юношу. Юркая Веретеница видя, что любимому грозит опасность, с громким криком рванулась к зверю и стала прямо перед ним, выставив крепкое длинное копьё с острым обсидиановым наконечником. Девушка почувствовала укол страха, увидев клыки зверя в разинутой пасти, но переборов это постыдное для настоящей охотницы чувство, крепко сжала руками древко и изо всех сил всадила копьё прямо в брюхо медведю, уперев тупой конец оружия в землю. Она хорошо помнила по рассказам опытных охотников – как надо поступать при встрече с косолапым. Зверь страшно взревел, взмахнул лапами с ужасными когтями и тут… А ничего страшного и не произошло – зверь повалился на землю, а девушка, ловко увернувшись от когтей, подскочила к ещё ревущему косолапому и изо всех сил ударила его топором по черепу. На шум уже бежали другие охотники и охотницы, выставив вперёд копья. Увидев поверженного хозяина леса и счастливо улыбающуюся Юркую Веретеницу, все разразились приветственными криками и захлопали ладонями по бёдрам, чествуя победительницу. А девушку так и распирала гордость, как когда-то её старшую сестру, победившую пещерного льва. А как же! Ведь именно она в одиночку победила опасного зверя! Как приятны похвалы сверстников, ещё не одержавших подобной победы! А ещё приятнее - когда тебя хвалят такие опытные охотники как Орлиный Глаз и Рыжий Мамонт. Да и этот Ворон с уже седеющей бородой, хоть она и не понимает - что он говорит, но явно хвалит девушку! Рыжий Мамонт и Орлиный Глаз много раз водили в опасные походы отряды охотников и знали – как важно вовремя похвалить отличившегося, особенно совсем молодого человека, только вступающего на путь настоящего охотника. Выбив клыки и вырезав когти зверя, они протянули их юной охотнице. До полной темноты ещё было время и девушка кремнёвой провёрткой просверлила в почётных трофеях дырочки и нанизала на прочную жилку, рядом с зубами убитых ей врагов. А вечерняя еда была такой, что вкуснее и не придумаешь – жареные лапы медведя. Утром вышли в путь, оставив в стойбище одного охотника-Ворона, детей, беременную и Балоиму-Рукену-Норду, она присмотрит за готовящейся родить соплеменницей, да и не принято у Воронов, в отличие от Детей Бизона, чтобы женщины охотились, а тем более ходили в боевые походы.
Гул двигателей нарастал, вот он уже перешёл в рёв, к которому примешивался характерный лязг. И вот рядом с полуторкой остановились три танка. «Тридцатьчетвёрки» - подумала Люда, глядя на боевые машины – «Но какие-то не такие, как я видела раньше. Вон и башни значительно больше и стволы пушек очень длинные». С головного танка соскочила фигура в комбинезоне и шлемофоне. «Кто такие?» - послышался совсем ещё мальчишеский голос. Люда, доставая документы шагнула вперёд: «Старший лейтенант Сосницкая с группой. А вы кто?» «Младший лейтенант Глоба» - ответил юный голос. Юноша обрадованно воскликнул: «Сосницкая? Людмила Васильевна? Ой, а я вас знаю, наверное! Вы мамин командир?» «А вы Миша, сын Антонины Петровны?» «Да, а мама не с вами?» Но Люда сурово сказала: «Сначала предъявите ваши документы». Миша протянул удостоверение личности. Тщательно его изучив, Сосницкая сказала: «Нет, она в тылу осталась». Уже совсем стемнело и младший лейтенант включил фонарик, в луче света блеснули ордена на груди Люды: «Товарищ старший лейтенант, а как там мама?» «Да всё в порядке у неё, не волнуйся, Миша». А тот всё не мог отвести луч фонарика от гимнастёрки Люды, видимо изучая награды. Затем восхищённым голосом сказал: «А я вас сразу узнал – 10 дней назад в «Красной Звезде» про вас статья была с фотографией, где маршал вам орден вручает». Люда польщённо улыбнулась. Все девушки в группе знали – их суровый командир, «Железная Людка», больше всего на свете любит - когда ей восхищаются, её хвалят, объявляют благодарность в приказе и награждают орденами. А их у неё целых шесть! Два Красного Знамени, два Красной Звезды, два Отечественной войны - 2-й и 1-й степеней. Да четыре медали – «За отвагу», «За оборону Москвы», «За оборону Ленинграда», «За оборону Сталинграда». Много? А ты попробуй, заработай хоть одну «Отвагу»! Сто раз прежде обосрёшься и пулю или осколок получишь. И наградой тебе будет фанерная звёздочка над братской могилой, если вообще та могила будет! А заветной мечтой Люды было стать Героем Советского Союза. А что? При её то профессии и везучести вполне реально. А с этим последним орденом то как получилось? Представление на него было послано ещё в январе, а вручили только 3 недели назад, Люда уж и ждать перестала, думала – замотали награду. Тогда в январе были они на передовой, деревню, от которой одни обгоревшие брёвна и печи остались, полк брал, в котором их группа была. Били девчонки по офицерам, по пулемётчикам. И вот когда уже выбили немцев, по нашим ударили гаубицы, оказавшийся рядом пышноусый немолодой сержант сразу определил, по разрывам – 105-миллиметровые. И били откуда-то совсем рядом, из-за бугра, даже выстрелы были слышны. Разозлённая Люда – Галю осколком хоть и не тяжело, но зацепило, вползла на этот бугор. И точно – совсем рядышком, задрав вверх стволы, по деревне били две «Веспе». Рядышком то рядышком, но по меркам артиллерии, а для винтовки почти на максимуме прицельного выстрела. Но Люда поймала в прицел торчащие над верхним срезом рубки груди и головы артиллеристов и быстро, СВТ то каждый раз вручную перезаряжать не надо и магазин полный, перестреляла фашистов, ещё до того как успели подкатить наши пушки. И не дала никому из немцев подобраться к самоходкам, взяли их целенькими. Ох, как Люду тогда хвалили! А она стояла совершенно счастливая и улыбалась. Вот тогда то и пошло представление к награде, полковник говорил – к ордену Ленина. А вручили орден Красного Знамени. Но Люда была довольна. Орденом Ленина и знатную доярку наградить могут и передового токаря и шахтёра-стахановца, а «Знаменем» только за боевой подвиг!
И сейчас, когда юный офицер восхитился ею и сказал лестные слова, Люда аж растаяла от удовольствия. Но хоть очень хорошо стало у неё на душе от искреннего восхищения младшего лейтенанта, но дело не забывала. «Товарищ младший лейтенант, у нас машина сломалась. Впереди в трёх километрах стоит, говорят, такая же, разбитая. Может в ней остался исправный, нужный нам карбюратор. Дотащите нашу полуторку». «Цепляйте». Потапыч быстро зацепил трос за крюки на корме последнего танки, девочки с писком и визгом залезли на бронированную машину, крепко уцепившись за скобы, приваренные к башне. Двигатели взревели и маленькая колонна поползла вперёд. И точно – через несколько минут подкатили к такому же как их, но разбитому «ГАЗ-АА». Бомба упала у кормы машины, разнеся в щепки кузов, задний мост. Но кабина с капотом уцелели. Подсвечивая фонариком, Потапыч углубился в изучение внутренностей полуторки. «Есть карбюратор, вроде целый!» - донёсся радостный крик. «Миша, подожди немного, наш водитель поставит и проверит. Если вдруг не работает, мы на танке дальше с вами поедем» - попросила Люда. «Хорошо, мне приказано танки в часть перегнать, так в случае чего довезу, а там уж недалеко, доберётесь».
Ефрейтор установил карбюратор, сел в кабину и… О радость! Двигатель завёлся с первой попытки. «До свидания, товарищ старший лейтенант» - уже взобравшись на башню, прокричал Миша Глоба – «Маме привет!» «До свидания, передам, удачи тебе!» - откликнулась Люда. Танки заревели двигателями и двинулись вперёд. Девушки, закинув мешки и винтовки, полезли в кузов, Люда села рядом с водителем. Машина обогнала танки и счастливый Потапыч гнал полуторку со всей возможной в темноте скоростью. Люда поглядывала на часы – вроде, несмотря на задержку, успеют на место вовремя. А то, что приближались к фронту, чувствовалось – в лесу, что расстилался с обеих сторон дороги, бурлила жизнь – раздавался гул двигателей, лязг гусениц, слышались команды. Их опять их остановили на КПП, проверили документы. А через десяток километров опять остановили, опять проверили документы и попросили подвезти двух офицеров, «Всё равно едете именно туда, куда им нужно» В кузов забрались два молчаливых человека, в луче фонарика блеснули звёздочки на погонах – оба капитаны. Не сказав ни слова, только буркнув в ответ на приветствие «Здравия желаем», офицеры присели на днище и все полчаса времени, что ушли на их поездку, не проронили ни слова и даже не обратили внимания на ехавших с ними красавиц, как бы Света и Марина не строили им глазки. Офицерам нужно было в ту же дивизию, что и снайперам.
И вот они на месте. После долгой проверки документов Люду повели к штабу, остальные девушки остались у машины с Потапычем. Дежурный, крепкий майор с орденом Александра Невского, радостно, как старую знакомую, приветствовал Люду. И она обрадовалась – с майором Володиным она была знакома давно. Когда то он командовал батальоном в одном из полков этой дивизии, но после ранения попал в штаб. «Ого, ещё звёздочка! Поздравляю!» «Спасибо, а зачем нас вызвали?» «Поедете в правофланговый полк. Пришёл приказ - во чтобы то ни стало взять вот эту высоту» - майор показал на карте – «А на ней пулемётчиков до х-х…, очень много и артиллерийские наблюдатели. Вот вам то и надо их повыбить. Ну а более детально узнаете в штабе полка. Через 45 минут к ним патроны повезём, ну и вас заодно». «Товарищ майор, у вас тут погибла наша снайпер, Джамагуль Кожмамбетова. Где её похоронили?» «Повезло вам, тут где-то наш начальник похоронной команды рядышком. Ахмедов! Найди-ка лейтенанта Маслова». Откуда-то из темноты вынырнул боец: «Товарыш старшый лэйтэнант, ыдыте за мной». В маленькой землянке, освещённой тусклым светом коптилки, сделанной из снарядной гильзы, на нарах лежал тощий лейтенант лет сорока. Он сразу проснулся, как только Люда вошла в землянку. Молча выслушал и ответил: «Неподалёку тут лежит. Девушка всё-таки, похоронили отдельно, идём за мной». «Девочки, пошли к Джамагуль» - позвала Люда остальных.
Идти пришлось совсем недолго и вот знакомая до боли картина – земляные холмики с деревянными пирамидками с прибитыми к ним табличками и фанерными звёздочками. А вот и нужная могила. Только звёздочка не фанерная, а металлическая. Какой-то умелец вырезал из снарядной гильзы. На дощечке надпись разнокалиберными буквами – имя, год рождения и год смерти. «Откуда она?» – спросил лейтенант – «уж больно имя нерусское» «Казахстан, Актюбинская область, Эмба». У девочек Люды глаза на мокром месте, а Сатеник даже тихонечко причитает по-армянски. Даже злая Галя вытирает глаза. «Ну всё, кончайте слёзы лить, сейчас едем на место». Едем это сильно сказано – в полк отправляли две телеги, набитые патронными ящиками. Места присесть не было, и всю дорогу девушки шли пешком за телегами. Командир полка вместе с начштабом страшно обрадовались прибытию группы и начали вводить Люду в курс дела. Молодой подполковник разъяснил, всё с большей злобой в голосе – на высоте полно пулемётчиков и артиллерийских наблюдателей, корректировавших огонь гаубиц по несколько раз пытавшимся взять высоту. Вот их то снайперам и надо выбить. «А артподготовка?» - спросила Люда. С ещё большей злостью комполка пояснил – при обстреле немцы уходят на западный склон высоты, куда наши полковые и дивизионные пушки достать не могут, а потом возвращаются на вершину. Люда была далеко не профан в военных вопросах: «Так вы их гаубицами». «Не могу! Приказ то о мерах маскировки знаете? Нельзя показать, что крупные калибры у нас есть! Даже полковые миномёты не могу задействовать. А у батальонных дальности не хватает – местность открытая, на дистанцию выстрела не выдвинуть, у немцев крупнокалиберные пулемёты там, перебьют расчёты!» Стиснув зубы подполковник не сказал, прорычал: «В печёнках у меня эта высота!» Стукнул по столу кулаком и вдруг, было видно, неожиданно для самого себя пропел пару строк из Бог весть кем сочинённой песни:
«Семь раз занимали мы ту высоту
Семь раз мы её оставляли…»
Удивлённо вскинул брови: «Придёт же такое на ум! Вроде как стихи, что такое, никогда сочинительством не занимался!» Затем по карте показал Люде – где на исходной наши солдаты, где лучше занять позиции снайперам, рассказал – во сколько начнётся артподготовка, сколько продлится. Сжав зубы выругался, но не матом, хотя по лицу было видно – очень хотел матюкнуться. И завершил: «Приказ самого командарма – взять высоту не позднее вечера завтрашнего дня» - он глянул на часы. И опять неожиданно для всех и для самого себя, пропел:
«В восьмой раз возьмём мы её насовсем,
Своё возьмём, кровное, наше!»
«Тьфу ты! И что это лезет на язык! Пошли на НП».
Люда видела - как был измучен и разозлён тяжёлой задачей этот человек, поэтому ничего не спросила у него про местность, сейчас сама увидит. Небо уже было совсем светлым, хотя только краешек солнца показался над горизонтом. На НП комполка сказал: «Ну, не буду вам мешать, вот стереотруба, вот бинокль, трофейный, «Карл Цейсс» фирма, 12-кратный». Люда долго в мощную оптику рассматривала поле – отличное место, есть где укрыться снайперу. Много воронок, и всё поле поросло хоть уже и побитым миномётным и артиллерийским огнём, но всё равно густым кустарником, осинником, березняком. Ещё и ещё раз старший лейтенант осматривала поле, выбирая места для себя и своих девочек. Затем начала так же пристально изучать высоту, занятую немцами. Вот что-то блеснуло в лучах восходящего солнца – линзы то ли бинокля, то ли стереотрубы. Под плохим местом для себя и хорошим для снайпера уселся немецкий наблюдатель – рядом с довольно большой берёзой. Не садись под ориентир! А вот – что это такое? Что-то очень знакомое. Да это же среди веток ребристый ствол ДШК! Сосницкая почувствовала прилив злости – вот гады, наш пулемёт захватили и по нам же бьют! Рядом стояли её девочки, тоже пристально рассматривая поле. «Вон окоп боевого охранения, а от него ложбинка вперёд идёт. Сначала все вместе проползём по ней, а потом рассредоточимся» - сказала Люда. Марина не удержалась: «Галке там ползти нельзя. С её габаритами минимум надо по окопу полного профиля!» «За меня не бойся, ты свои прелести не выставь» - отрезала толстая девушка. «Ну девочки, пошли в траншею, поближе рассмотрим». Бойцы в траншее удивлённо смотрели на девушек в маскировочных костюмах с биноклями в руках. Сыпались ядрёные шуточки, но девушки их просто не слышали – мысленно они были уже там, на поле.
Несколько часов, забыв о бессонной ночи, не обращая внимания на шутников, девушки с разных мест в траншее рассматривали поле. Уже солнце перевалило зенит, когда они вернулись на НП полка и Люда распределила их по позициям: «Соня, ты слева, вон там видишь несколько поваленных берёзок. Света и Марина, вы справа – там густые кусты и воронки. Ну а мы, Галя, по центру, вон в той большой воронке. А сейчас обедать и спать!» Верный Потапыч уже договорился с поваром насчёт кормёжки и проводил девушек в просторный и сухой блиндаж, а сам улёгся в своей полуторке. Жизнь на войне приучила девушек засыпать в любое подходящее время, вот и Люда только положила голову на вещмешок, как сон смежил веки. Обычно она спала очень крепко, без сновидений, но сейчас снился ей странный сон, очень странный...
Она одета в кожаную одежду, в руках копьё с явно не металлическим остриём, за спиной лук и колчан со стрелами, за поясом нож с лезвием из странного чёрного материала. Рядом идут юноши и девушки и взрослые мужчины, все одеты в похожую одежду, с таким же странным оружием. Она знает – они идут к широкой реке, чтобы на другом её берегу найти что-то очень важное. А за рекой могут быть враги, а может они и уже неподалёку, поэтому надо быть настороже, вглядываться в летнюю зелень, прислушиваться к звукам, принюхиваться к струйкам ветра. Вот что-то зашуршало в кустах и перед идущими выскочила из кустов лань. Люда мгновенно бросает в животное копьё, лань падает и охотница издаёт торжествующий крик. Она добыла еду! Значит, все будут сыты и сильны!
От крика Люда и проснулась: «Фу ты, приснится же такое!» Поправила мешок и опять заснула уже без сновидений.
Путь от стойбища Воронов до берега Данапра был нетруден – много источников воды для утоления жажды, много мелкой дичи для утоления голода. И вот путешественники вышли к могучей реке. Да, Данапр не уступал Великой Реке на востоке! Широкая водная гладь кое-где морщилась водоворотами, внушая опасение путешественникам. «Как же мы переплывём такую широкую реку?» - выразил мнение всех Детей Бизона Горбатый Бизон. Ворон с седеющей бородой, Собнах-Валиам-Нарон, улыбнулся и сказал: «Есть у племени Воронов средство для переправы, идите за мной» и двинулся вверх по течению. К нужному месту вышли, когда солнце уже подкатилось к линии горизонта. «Вот здесь будем переправляться» - сказал Ворон, указывая на высокий, отвесный западный берег – «Вон там глубокая промоина, удобно выбраться». «А на чём же мы переправимся туда?» - удивлённо спросили в один голос Дети Бизона. «А вот» - Собнах-Валиам-Нарон раздвинул густые кусты и все увидели в склоне прибрежного холма довольно просторную пещерку, в которой хранились… Дети Бизона даже не могли назвать увиденное, не было в их языке такого слова. Они увидели длинные и узкие сооружения, сделанные из деревянных каркасов, обтянутых шкурами. В них лежали палки, к которым были прочно привязаны широкие рога лосей с отрезанными острыми отростками. «Что это?» «Это лодки и вёсла. В лодки мы садимся и они держат нас на воде, а с помощью вёсел передвигаемся по воде». Ещё было достаточно времени до темноты и люди спустили лодки на воду. Раньше Детям Бизона приходилось плавать только на плотах Речных Людей, живших на восточном берегу Великой Реки, но они быстро поняли - как надо управляться с невиданными ранее лодками, как управляться с вёслами. В тайнике хранились четыре лодки, как раз чтобы всем сразу переправиться на другой берег. Поплавали у берега, учась управляться с вёслами и лодками. Люди развели костёр, но так, чтобы он не был виден с западного берега. Когда шли к реке ничьих следов не нашли, но ведь река длинная, невозможно увидеть всё, тем более неясно - что делается на противоположном берегу. На огне поджарили добытую Юркой Веретеницей по пути к реке лань. Люди пораньше ложились спать, но Юркая Веретеница и Зуб Мамонта до полной темноты сидели обнявшись на берегу Данапра, глядя как на западе сначала ярко, а потом всё тусклее полыхает закат. И юноша опять шептал девушке такие слова, от которых её сердце таяло как сало на огне.
Утром, съев остатки мяса зажаренного накануне, люди сели в лодки и взяли в руки вёсла. Вороны положили ещё и пару больших кожаных бурдюков, хранившихся вместе с лодками – понадобятся для добывания обсидиана. Зачем? Но Вороны только загадочно улыбнулись – «Увидите!» Долго гребли люди, долго плыли через широкую реку, избегая попасть в водовороты. Но вот лодки ткнулись в западный берег. Люди вытащили их на сушу, укрыли от постороннего глаза ветвями деревьев и двинулись за провожатыми. Идти пришлось недолго – в глубоком овраге Вороны показали Детям Бизона ямы, на дне которых поблёскивал крепкий чёрный камень – «Вот обсидиан!» Но как же разломить пласты крепкого материала? «Собирайте побольше хвороста и наполните бурдюки водой!» - скомандовали Вороны. Люди быстро натаскали груду сухих веток и принесли воды из протекавшего по оврагу холодного ручья. Вороны достали огненный камень, но их остановил Большой Медведь: «Мы вам покажем - как добыть огонь без кремня и огненного камня». И кивнул головой Юркой Веретенице и Зубу Мамонта. Молодые люди достали из мешков плоские палочки с ямками, твёрдые круглые палочки, пух и хорошо высушенный мох. Тетивами луков, которые держали правыми руками, захлестнули круглые палочки, накрыв их сверху маленькими круглыми чашечками, что держали в левых руках. Быстро завертелись палочки и вот из-под них показался дымок. Юноша и девушка быстро перевернули плоские палки – на мох и пух выпали красные угольки, и вот уже пылает пламя. Все Дети Бизона насладились восхищёнными вздохами Воронов. Большой костёр раскалил глыбы обсидиана, люди длинными толстыми ветками отгребли в сторону уголья и вылили на камень воду из бурдюков, послышался громкий треск, и от глыб откололось несколько кусков. Ещё раз повторили процедуру и набрали столько, сколько смогли унести. Отколовшиеся куски отнесли к лодкам. «А теперь идём на запад, посмотрим – нет ли чёрных» - скомандовал Рыжий Мамонт.
Рассыпавшись длинной шеренгой, охотники и охотницы двинулись дальше на запад. Внимательно смотрели люди на землю. Шли они вдоль маленькой речки, тёкшей с запада на восток и впадавшей в могучий Данапр. И вот шедшая крайней справа, по самому берегу, Ночная Сова затявкала шакалом – на прибрежном песке отчётливые отпечатки ступней. Весь отряд собрался у места, где были найдены следы. Орлиный Глаз опустился на колени, приблизив лицо к песку. Следопыт внимательно изучал отпечатки ног. Наконец вожак охотников встал: «Это следы женщин и детей «чёрных», свежие, они приходят сюда за водой, стойбище близко». Охотники и охотницы повернули на юг. Шли теперь плотной группой, настороженно, прячась за деревьями и кустарником. К счастью растительности было много, не то что в родных местах Детей Бизона. Долго идти не пришлось – показались плохо различимые в ярком дневном свете струйки дыма от костров. Люди упали на землю и поползли к пока ещё невидимому стойбищу. И вот на поляне они видят шалаши и людей, одетых в чёрную кожу. Внимательно изучив увиденное, охотники пришли к единому мнению – это не постоянное, а походное стойбище, значит племя переселяется. И тут духи и предки помогли отважным охотникам и охотницам – от стойбища отделилась девочка с бурдюком в руках и пошла к речонке. «Это наша Стрекоза!» - прошептал второй охотник Воронов, Вернах-Солеам-Негрон. Дети Воронов получали полное имя только при вступлении во взрослую жизнь, а в детстве у них были коротенькие прозвища. Девочка была одета в изношенную одежду своего племени, на лице её было отчаяние. Стрекоза подошла к кустам, в которых залегли разведчики и охотник Воронов окликнул маленькую соплеменницу. Стрекоза испуганно вздрогнула, услышав родную речь, но увидев - кто её окликнул, радостно бросилась к охотникам. Но умная девочка не издала ни звука. Только обняв за шею соплеменника, она разразилась рыданиями. «Быстро уходим» - шепнул Рыжий Мамонт и весь отряд отполз в густые заросли. Затем весь отряд вошёл в речонку, дно которой было каменистым, а значит - на нём не оставалось следов. Быстро добрались до места, где оставили обсидиан и походные мешки. Остановились передохнуть. Стрекоза, захлёбываясь слезами заговорила: «Они прошлым летом, когда напали на нас, увели меня с собой. Их вождь заставлял меня приносить ему воду и ветви для костра, собирать ягоды и грибы. А кормили меня только объедками и били». «Успокойся, Стрекоза. Теперь ты пойдёшь с нами, мы тебя защитим» - ласково погладив девочку по голове, сказал Собнах-Волиам-Нарон. «Расскажи, что ты узнала у «чёрных». «Я уже хорошо понимаю их речь. Они всё время ссорятся. Вождь и несколько других охотников хотят идти на восход солнца, а другие охотники и женщины хотят вернуться в родные места; они говорят, что и так много смелых охотников ушли на восток и ни один не вернулся».
Вожак отряда оглядел охотников и охотниц и решительно сказал: «Надо сделать так, чтобы враги повернули назад. Идём к стойбищу, посмотрим - что можно предпринять». Приготовив оружие, разведчики пошли назад. В зарослях они услышали треск сухих веток – кто-то не прячась шёл к ним и не один. Рыжий Мамонт указал на ветви деревьев, все поняли вожака без слов и полезли на них. И вот показалась группа людей – мужчина в лучшем охотничьем возрасте и три подростка. Они шли не смотря вверх, а внимательно изучая землю, мужчина то и дело останавливался и что-то говорил подросткам, указывая на тропинку. Всё было понятно – они ищут Стрекозу, опытный охотник учит молодёжь идти по следам. Враги уже обнаружили следы девочки, ещё немного и они доберутся до места, где лежали охотники Детей Бизона и Вороны. Жестами Рыжий Мамонт показал – он натягивает лук. Охотники и охотницы подняли оружие, а впервые увидевшие лук и стрелы Вороны приготовили копья. Юркая Веретеница нацелилась в глаз охотнику. Рыжий Мамонт ещё раз махнул рукой - и стрелы сорвались с тетив! Юная охотница с радостью увидела – посланная ей стрела ударила точно в глаз врага! Два подростка тоже замертво повалились на землю, а третьему стрела ударила в плечо и он уже рванулся назад, но посланный Ночной Совой из пращи камень ударил его по голове. Тихая девушка соскочила с дерева и бросилась к упавшему, одним взмахом ножа она перерезала горло врагу. Охотники и охотницы соскочили с ветвей и осмотрели убитых. Взрослый «чёрный» был не простым охотником – его одежда была украшена вышивкой, на груди висело ожерелье с клыками львов и медведей, всё лицо покрывала сложная татуировка. Задержались только на короткое время, чтобы выбить зубы врагов и вырезать их сердца, да сорвать ожерелье. На ходу, жуя плоть врагов, Юркая Веретеница успела подумать – «Как вкусно сердце убитого врага!», разведчики бросились к могучей старой раките, почти горизонтально растущей над речкой. Пробрались по стволу и спрыгнули в воду – теперь их точно не найдут, следы оборвутся у дерева, а на каменистом дне реки их вообще не будет. Стрекоза, увидев ожерелье, радостно воскликнула: «Вы убили их вождя!» «По руслу на запад!» - воскликнул Рыжий Мамонт. Юркая Веретеница сразу поняла замысел их вожака – враги к «чёрным» могут подойти со всех сторон, кроме запада, так что лучше места для избавления от погони, если она будет, не найти.
Охотницы и охотники быстро шли по грудь в воде на заход солнца. Маленькую Стрекозу нёс на плечах сильный Горбатый Бизон – рост девочки не позволял ей идти по такой глубине, а оставаться одной у лодок она отказалась, хоть и грозит опасность, но вместе с взрослыми ей не страшно. И вот выбрались на берег значительно западнее стойбища врагов, да ещё и прошли южнее. Прячась в густых зарослях, осторожно пошли к шалашам. Из кустов наблюдали за стойбищем – там уже поднялась тревога. Группа мужчин с копьями, топорами и ножами пошла по следу ушедшего ранее вождя с подростками. И вот из зарослей донёсся вопль, полный гнева – охотники обнаружили убитых. Долго «чёрные» рыскали по зарослям у речки в поисках неведомых врагов, но хитрость разведчиков удалась – врагам не удалось напасть на след. Дети Бизона и Вороны видели – как вернулись ни с чем в стойбище «чёрные» неся своих убитых; как собрались все люди и долго кричали и ругались. Особенно неистовствовали женщины. Конечно, на таком расстоянии Стрекоза не слышала - что они кричали, и не могла перевести слов, непонятных остальным, но всё ясно было и без слов – множество рук указывало на запад, требовали люди вернуться домой. Ни один, самый смелый охотник не в силах противостоять разъярённой женщине. Разведчики видели – «чёрные» копали могильные ямы, клали в них тела, засыпали их землёй, пели и танцевали на могилах. А затем, несмотря на приближающийся вечер, двинулись на заход солнца, сложив свои вещи в заплечные мешки. Когда же враги скрылись за горизонтом, разведчики запели песню победы – они перехитрили врагов, заставили их уйти; они нашли обсидиан, они победили! Рыжий Мамонт с улыбкой наблюдал - как радуется молодёжь, хотя и понимал – для полного торжества надо ещё и вернуться домой без потерь.
К концу дня вышли к лодкам. Переправляться в темноте через широкий Данапр было поздно, поэтому, поев, легли спать. Впервые за последний год маленькая Стрекоза спала спокойно – злых врагов больше нет, она среди друзей! Юркая Веретеница подложила под голову мешок и, как бывает у здоровых молодых людей, быстро заснула.
И приснился ей очень странный сон, очень-очень странный. Ночь, она одета в одежду из какой-то странной, очень тонкой кожи, тонкой как лист лопуха и даже это совсем не похоже на кожу, а на что – она понять не могла. Но одежда была очень лёгкой и удобной. Она ползёт по траве, правой рукой держит за привязанный ремень какую-то палку, а может и не палку, ведь только часть её из дерева, а другая тонкая длинная часть из чего-то, что твердо как камень. Но таких странных длинных камней, с правильными дырками по всей длине она никогда не видела. И палка эта обмотана такой же тонкой кожей. В чёрное небо то и дело взлетают яркие-яркие светляки, заливая всё вокруг ослепительным светом. Она знает – в такие моменты надо замереть, слиться с травой и землёй, потому что этих светляков кидают в небо враги. Они специально освещают поле, чтобы увидеть её и убить! И убить её могут издали, с расстояния куда большего, чем может пролететь стрела, выпущенная из самого тугого лука. Вот в ногу ей впилась какая-то колючка, её тоже положили здесь враги, специально чтобы она в ней запуталась.
Юркая Веретеница открыла глаза – выпавший нож уколол её в бедро. «Ох ты, ну и приснится же такое!» - подумала девушка, засыпая снова.
В окопе боевого охранения в нос ударила привычная вонь передовой – вонь мочи и кала. А где ещё оправляться бойцу под носом у врага?! Там же где и сидишь. Последние наставления девчонкам, чей-то сиплый тихий голос: «Сдурели девки, прямо фрицу в пасть лезут!» Ответ злой Галки: «Не бзди, батя, подавятся!» Люду всегда поражало – как толстая, ленивая и неуклюжая Галя преображается на передовой. Её большое тело буквально сливалось с землёй и травой, ползла она совершенно бесшумно, даже дыхания не было слышно. Снайперы вылезли из окопа и поползли по той самой запримеченной ложбинке, а затем поползли налево и направо, рассредоточиваясь перед высотой. Люда и Галя ползли к глубокой воронке, перед которой рос густой кустарник. То и дело в чёрное небо взмывали осветительные ракеты, заливая всё вокруг ослепительным белым светом. В такие мгновения девушки замирали, стараясь слиться землёй и травой. В штанину Люды вцепился обрывок колючей проволоки. Тихонько выругавшись Люда дёргала проклятую колючку и никак не могла от неё избавиться. Хорошо помогла ползшая рядом Галя. И вот девушки доползли до воронки. Прекрасное место – воронка глубокая, крупнокалиберный снаряд когда-то рванул прямо в центре зарослей густого кустарника и уцелевшие растения хорошо прикрывали снайперов. Теперь оставалось ждать, ждать рассвета, артподготовки, атаки. И когда наши пойдут на штурм высоты, выбивать немецких пулемётчиков, офицеров, артиллерийских наблюдателей. Девушки лежали, чутко вслушиваясь в ночную тишину…
Командир мотопехотной дивизии генерал-майор Вильгельм фон Гетцендорф любил комфорт, даже в тяжёлых условиях войны на Восточном фронте. Изба, в которой он обосновался, была чисто выметена и вымыта, постель покрыта белоснежным бельём, обмундирование было выглажено. Но любовь к комфорту не означала, что генерал был изнеженным сибаритом. Фон Гетцендорф надел отлично сшитую полевую форму и посмотрел в зеркало – на форме прекрасно смотрелся Рыцарский крест с дубовыми листьями и мечами. И получил он награды не просто так. Не раз генерал лично участвовал в боях. А пару дней назад его друг из штаба корпуса по секрету сообщил – «наверх» ушло представление на бриллианты к кресту. Ну что же, награда честно заработана на передовой. Вот и сейчас – ещё не рассвело, а генерал готовился к выезду на передовую, в один из полков своей дивизии. Около избы уже гудел мощный двигатель «Тигра». Да-да, по штату мотопехотной дивизии вермахта танки не полагались, но в дивизии фон Гетцендорфа был один танк. Как у больших начальников есть персональный автомобиль, так у генерала был персональный танк, который он предпочитал «Хорьху». «Тигр» достался ему случайно, когда два месяца назад дивизия заняла этот участок фронта, в её полосе был обнаружен брошенный танк. Почему его бросили, не оттащили в тыл для ремонта, было загадкой – повреждение было ерундовским – русская ПТАБ разорвала гусеницу и разбила ленивец, а всё остальное было целым. Генерал быстро договорился со своим приятелем – командиром танковой дивизии и ремонтники быстро устранили повреждение, и генерал оставил танк у себя. Механика-водителя генерал нашёл у себя в дивизии, стрелка-радиста и заряжающего тоже, а вот с наводчиком помог всё тот же друг. А другой товарищ фон Гетцендорфа, служивший в штабе корпуса, своевременно оповещал генерала о грядущем прибытии начальства, чтобы успеть припрятать «Тигр» от посторонних глаз. Фон Гетцендорф занял место командира и танк двинулся к передовой, к левофланговому полку. Русские семь раз пытались взять высоту на фронте полка, семь раз их выбивали. Но генерал чувствовал – русские опять попытаются её захватить. Грамотному в военном деле человеку достаточно одного взгляда на карту, чтобы понять – насколько важно для русских взять её.
Командир танковой бригады, полковник Рогозин, получил приказ – послать одну танковую роту для усиления стрелкового полка. Получив приказ, полковник недовольно поморщился – судя по всему вскоре предстояла большая операция, а тут дай роту кому-то для мелкого дела. Мелкое то мелкое, но можно потерять всю роту. Так что, подумав комбриг приказал отправить самую потрёпанную и неукомплектованную роту, состоявшую всего из пяти танков. Формально приказ выполнен – рота послана, а то что в ней вместо 10 танков, как положено, вдвое меньше, начальство волновать не будет. Комроты услышав приказ тоже недовольно поморщился – хуже нету, когда вот так отрывают от всей бригады, ни ремонтников тебе, ни своевременного подвоза снарядов, да и заправиться проблема – в стрелковом то полку солярки нет. А вот командир одного из танков, младший лейтенант Миша Глоба был рад тому, что в первый же день его службы в бригаде, куда он только что пригнал три танка, начинается с настоящего боя. В темноте рычащие двигателями боевые машины ползли к полку. Миша, высунувшись из командирского люка и глядя на дорогу, мечтал – как он сойдётся в поединке с немецким танком и обязательно его подобьёт! Пушка то на тридцатьчетвёрке теперь во какая! 85 миллиметров, с длинным стволом, такая и «Тигра» возьмёт! К исходу ночи танки прибыли в полк.
Девушки расползлись по нейтралке. Люда, как и планировала, вместе с Галей забрались в глубокую воронку, к счастью сухую, прямо напротив высоты. Осторожно, по листику выщипали в росших перед воронкой кустах щели для обзора. Оставалось ждать рассвета. Комполка сказал – сначала будет полчаса артподготовки. Немцы обязательно укроются на западном склоне высоты. А затем полк сразу в атаку не пойдёт, но немцы, увидев, что огонь прекратился, вернутся на вершину и тут то будет ещё один короткий удар артиллерией. Оставалась ждать рассвета. И вот лучи восходящего солнца осветили высоту. Люда, глядя в оптический прицел, быстро её осмотрела. Ага, вон там крупнокалиберный пулемёт. Первые два патрона в магазине были с бронебойными пулями – с такой дистанции даже броневой щиток ДШК не выдержит удара и пуля попадёт прямо в голову первого номера. И вторая пуля туда же – место убитого займёт второй номер и нарвётся на вторую пулю. Так, а потом бить туда, где она заметила блеск линз стереотрубы. Ну и потом по другим пулемётчикам, по офицерам.
Радостные разведчики быстро шли к стойбищу Воронов. Даже положенные в мешки увесистые куски обсидиана не казались тяжёлыми – а как же, люди возвращаются с победой! Люди торопились к стойбищу Воронов – пусть и остававшиеся в нём порадуются – кончились их беды, скоро все придут в стойбище западного клана племени Детей Бизона. Племя пополнится тремя опытными охотниками и детьми, которые скоро вырастут и станут, в этом никто не сомневался, достойной сменой старшим. Идти по зелёным летним рощицам под ласковыми лучами летнего солнца – одно удовольствие. По пути молодёжь подбила пару зайцев и трёх глухарей, так что вечерняя еда была свежей. До стойбища Воронов осталось совсем немного, но, конечно, в темноте в поход не вышли, заночевали на берегу прозрачного ручейка. На следующее утро с первыми лучами были уже в пути. И вот уже видна струйка дыма над деревьями. Хотя до захода солнца оставалось ещё много времени, Рыжий Мамонт намеревался в этот день отдохнуть, поохотиться и только завтра продолжить путь. Отряд встретили громкие стоны, доносившиеся из восстановленного дома. Навстречу разведчикам выбежали взволнованные дети: «Питонима-Матана-Горда рожает!» И все услышали крики, переведенные разведчикам Рыжим Мамонтом: «Давай, тужься, головка уже показалась!» Быстрая Речка, учившаяся целительскому мастерству, поспешила на помощь Балоиме-Рукене-Норде, помогавшей роженице. Ребёночек уже развернулся личиком к левому бедру матери. Девушке уже пару раз приходилось помогать Седой Иве при родах, и сейчас она положила руки на ушки рождающегося ребёночка и потянула головку вниз, пока верхнее левое плечико не оказалось у лона. Девушка ободряюще говорила стонущей женщине: «Давай-давай, всё идёт хорошо!» И вот верхнее плечико вышло. Быстрая Речка немедленно осторожно потянула головку вверх и вышло второе плечико а затем быстро вышло и туловище с ножками. «Охотник!» - радостно вскричали все присутствовавшие. Дождавшись, когда перестала пульсировать пуповина, Быстрая Речка, оглянувшись – все ли видят - какое она делает важное дело, перевязала её двумя тонкими жилками и рассекла острым обсидиановым ножом и положила запищавшего ребёночка на грудь матери, радостно обнявшей своё дитя. Подождав немного, Быстрая Речка с очень важным видом, ещё бы, это же первые роды, которые она принимает сама, без наставницы, нажала ребром ладони на живот женщины – пуповина немного втянулась назад. С озабоченным видом девушка стала слева от женщины и, припоминая наставления Седой Ивы, захватила через стенку живота правой рукой матку, так что 4 пальца легли на её заднюю поверхность, а большой на переднюю и несколько раз сжала пальцы и надавила сверху вниз. Из зияющих родовых путей вышел послед. Но обрадоваться этому не успели – вслед за последом вдруг хлынула алая кровь и не каплями, не струйкой, а ручьём! Быстрая Речка и Балоима-Рукена-Норда в ужасе смотрели на текущую струёй кровь. Первой опомнилась девушка – она же будущая целительница, надо спасать женщину. Быстрая Речка опять сжала матку пальцами, другой рукой надавила через живот на неё. Через несколько мгновений кровь вроде перестала течь, но стоило отнять руки, как опять хлынул красный поток.
Стоны Питонимы-Матаны-Горды становились всё тише, смертельная бледность разлилась по лицу и телу женщины. Быстрая Речка положила пальцы на запястье пытаясь нащупать биение жилки. Вот она что-то почувствовала, но очень слабо, очень-очень слабо и с каждым мгновением биение ослабевало. Вот и стоны прекратились, женщина часто-часто неглубоко дышала. Быстрая Речка опять попробовала помассировать матку, но Балоима-Рукена-Норда, с жалостью глядевшая на соплеменницу, вдруг сказала: «Всё, она уже у предков». Как бы почувствовав смерть матери, заплакал новорожденный. Рыжий Мамонт, не зря он был вожаком отряда, первым воскликнул: «Большое горе, что женщина умерла, но надо думать о живом её младенце! Как выкормить его без матери?!» И тут вперёд шагнула Юркая Веретеница: «Низколобая женщина, Нэрда, у неё же грудной младенец, а было даже двое. У неё много молока, надо нести новорожденного к ней! Не откажет же она!» «Молодец!» - воскликнул вожак отряда. «Ты и Зуб Мамонта понесёте ребёнка к Низколобым. Возьмите только оружие и по куску сушёного мяса и бегом вперёд. В пещере дождётесь нас. Мы похороним умершую и придём». Ребёнка обложили хорошо высушенным мамонтовым навозом, запеленали в тонкую шкуру и привязали к спине Юркой Веретеницы. И девушка вместе с любимым помчались на восток. Балоима-Рукена-Норда, Дети Бизона, охотники Воронов, их дети подошли к роняющей слёзы Быстрой Речке и принялись утешать будущую целительницу, только что потерявшей свою первую женщину. «Ты молодец, ты всё сделала как надо, мы видели - как ты старалась. Такова уж воля духов, мы не можем спорить с ними». Затем охотники принялись копать могильную яму – занятие нелёгкое и длительное. Только когда светило коснулось линии горизонта, могила была готова. По всем правилам Вороны похоронили соплеменницу и справили прощальную тризну. А Юркая Веретеница и Зуб Мамонта бежали вперёд, подгоняемые писком младенца. От них, от быстроты их ног зависела его судьба. Только два раза они останавливались чтобы передать друг другу младенца и попить воды. А сушёное мясо ели прямо на бегу. Ребёнок всё пищал и пищал, обиженный на этот оказавшийся неприветливым мир – его никто не кормит и трясут. А младенцу хотелось насосаться тёплого материнского молока и заснуть. Но девушка и юноша, стараясь не обращать внимания на писк малыша, всё бежали и бежали. Даже их неутомимые ноги уже заныли, когда наконец показалась речная долина с пещерой. В уже начинавшее темнеть вечернее небо поднимался дым от костра, значит хозяева пещеры на месте. Бегущие ничуть не задумывались о том, чтобы скрыть своё приближение и на шелест ног по высокой траве и треск валежника из пещеры выбежали её обитатели. Юркая Веретеница быстро сняла со спины младенца и протянула его Нэрде. Голодный крик малыша сразу всё разъяснил. Но Нэрда вопросительно глянула на Брэгга. Низколобый охотник на несколько дыханий задумался – на крупном лице отразилась напряжённая работа мысли, но он наконец махнул рукой и соглашаясь кивнул большой лохматой головой. Женщина поднесла младенца к налитой молоком груди. Ребёнок сразу начал жадно сосать, а Нэрда улыбнулась. Её улыбка, обнажившая очень крупные зубы, выглядела несколько страшновато на лице с покатым, убегающим назад лбом; с тяжёлой, без подбородочного выступа нижней челюстью; с нависшими над глазами козырьком густых бровей. Но это была улыбка человека, женщины, кормящей дитя. Брэгг подошёл к тяжело дышащим путникам и вопросительно посмотрел, выставив руку с двумя оттопыренными пальцами, а другой рукой обводя вокруг. Юркая Веретеница сразу сообразила – охотник интересуется - где другие их спутники. Она успокаивающе улыбнулась и, махнув рукой на запад, сделала вид что идёт. Брэгг понимающе кивнул головой. Тяжело нагруженных товарищей, тем более после их ухода занятых похоронами, нельзя было ожидать ранее чем через два дня. Так что юноша и девушка указав на себя, вопросительно взглянули на Брэгга и указали на пещеру, после чего дважды провели руками с восхода солнца на закат. Низколобый понял и утвердительно кивнул своей крупной головой.
Командир полка разъяснил свой замысел командиру танковой роты – в атаку только после второго артиллерийского удара, а пока даже на исходную не выходить – немцы по гулу двигателей и лязгу гусениц поймут – танки, а где танки - там атака. Исходную занять только во время первого артиллерийского удара, чтобы за грохотом разрывов немцы не услышали танков. Люда и её девушки терпеливо лежали, дожидаясь рассвета и артподготовки. Хорошо замаскированные снайперы слились с зарослями на поле. И вот небо начало светлеть, вот из-за деревьев за спинами девушек появились первые солнечные лучи. Сейчас, сейчас начнётся! Первый залп, как его не ждёшь, внезапен. На высоте выросли разрывы. Люда сквозь просветы в ветках кустов смотрела на высоту. Эх, редковаты разрывы! С первыми залпами танки двинулись на рубеж атаки. Лесные обитатели просыпаются рано – несмотря на грохот выстрелов уже летали птицы и начали собирать нектар дикие лесные пчёлы. Младший лейтенант Глоба напряжённо вслушивался в гул артподготовки. Мишу била дрожь, он стеснялся признаться самому себе – ему просто по человечески страшно. И страшно не только то, что может он и не вернётся из своего первого боя, а страшно показаться испуганным другим, своему экипажу, а они люди бывалые, не то что он. Высунувшийся из соседнего люка заряжающий, дядька лет за сорок, внимательно посмотрел на командира. Заряжающий уже больше двух лет на фронте – и в танке с разорванной гусеницей сидел, кидая снаряды в казённик и не имея права его покинуть – ведь не горят же! И несколько раз чудом выбирался из горящих машин, считая себя счастливцем – пять экипажей сменил, а всё жив и только раз ранен. Так что он хорошо понимал состояние командира, дома у него двое таких же парнишек уже повестки получили, да двое девчонок. «Слышь, командир, ты закури что ли, помогает». «Не курю я» - выдавил Миша. «Ну на, погрызи» - заряжающий вынул из кармана сухарь. Не чувствуя вкуса Миша грыз крепкий сухарь, а руки всё била дрожь. Он вспомнил – Севка Федотов, попавший в училище после полугода на фронте и госпиталя, похвалялся своими подвигами и бесстрашием. «Всё он врал» - решил Миша – «Страшно на войне, но я смогу, должен смочь!»
Занятый своими мыслями младший лейтенант не заметил, как ему на щёку села пчела. Пришёл в себя он, только почувствовав боль от вонзившегося жала и машинально прихлопнул ладонью насекомое и тут же забыл об этом – всё внимание сосредоточив на гуле разрывов и плотнее прижав наушники шлемофона, чтобы не пропустить сигнал к атаке. Только вот от прослушивания эфира его начало отвлекать сначала лёгкое, но постепенно всё усиливающееся жжение в глазах, носу, а затем и по всему туловищу. Юноша, вслушиваясь в пока молчавшие наушники чесал грудь, живот, спину. Заряжающий, взглянув на командира испуганно вскрикнул: «Лейтенант, чего у тебя с лицом, красное какое-то, пятнами пошло!» Откуда зеркало в боевой машине, но Миша чувствовал и без зеркала – как налилось кровью лицо и не оно одно – кисти рук покрылись какими-то красными пятнами и уже нестерпимо зудело всё тело. «Что-то хреново мне, Паша» - уже не сказал, а просипел юный офицер. Он чувствовал - как закружилась голова и часто-часто забилось сердце. Уже не было сил стоять в открытом люке. Заряжающий подтянув ларингофоны, крикнул по ТПУ: «Мужики, с командиром плохо!» Из своего люка вылез механик-водитель, за ним пулемётчик. Наводчик со своего места поддерживал сползающего вниз командира. Общими усилиями экипаж вытащил Мишу из танка. Командир тяжело, со свистом и хрипом дышал. Расстегнули комбинезон и гимнастёрку – грудь покрыта красными сливающимися пятнами. Наводчик, натянув Мишин шлемофон, испуганно закричал: «Товарищ капитан, у нас командиру плохо, совсем плохо!» «Какое на х*й плохо! Обделался что ли со страху, ёб его мать!?» «Похоже что помирает». В ответ раздалась очередная порция мата, но с соседнего танка соскочила фигура в комбинезоне и комроты подбежал к Мише. «Твою мать! Кончай придуриваться!» У Миши ещё хватило сил просипеть: «Товарищ капитан, я не придуриваюсь, плохо мне». Капитан пригляделся к Мише – тот часто со свистом дышал, не в силах пошевелиться, глаза уже не открывались. «Давай сюда зови санинструктора, а сами живо в машину!» Прибежавший санинструктор, совсем молодой парнишка, в недоумении уставился на младшего лейтенанта. Санинструктор уже почти год на фронте, видел множество раненых и даже заболевших, но в наставлениях ничего похожего на то, что случилось с Мишей, не было. Ни жгут накладывать, ни повязку, ни шину явно было не надо. «Сейчас я его на ПМП» - пробормотал парнишка, кидаясь к повозочным, собиравшимся в тыл после доставки патронов.
Мишу, уже почти лишившегося сознания и только тихо стонавшему при прикосновениях к нему, взвалили на повозку и седоусый дядька-повозочный тронул вожжами крепкого конька. На ПМП врач, затягиваясь самокруткой, вслушивался в гул разрывов – сейчас начнётся, пойдут в атаку и на медпункт хлынет поток искалеченных пулями и осколками солдат. Тихонько матерясь, доктор ещё раз оглядел разложенные шприцы, инструменты, бинты, медикаменты: «Никифоров, ты куда новокаин поставил?» «Да вот же он, товарищ капитан» - фельдшер кивнул на флаконы. А вот, похоже, и первый – у палатки раздалось звучное «Тпр-р-у-у-у» и чей-то прокуренный бас сказал: «Принимай, лекари!» «Куда его?» - врач подбежал к повозке. Тот же сиплый бас ответил: «Да никуда, вроде хворый он, а не пораненный». Тяжело, со свистом дышащего Мишу положили на носилки. «Давай, разрезай» - крикнул доктор, нащупывая пульс – лучевая артерия билась часто-часто и еле прощупывалась. «Ни *** себе!» - присвистнул доктор, увидев, после того как разрезали обмундирование, кожу, покрытую красными, с синюшным оттенком сливающимися пятнами с уже появившимися кое-где пузырьками, заполненными светлой жидкостью и прислушиваясь к свистящему дыханию больного. Он выхватил из бикса пинцет и тихонько потянул за эпидермис над пузырьком – немедленно он отслоился вокруг пузыря. «п**дец!» - подумал доктор – «И ни хуя тебе никто не поможет!» Но хоть за три года войны врач и очерствел душой, видя множество безнадёжных, но сейчас он ощутил потребность хоть как-то облегчить страдания юного офицера. «Никифоров, давай быстро, пока не началось, набор для трахеотомии!» В руках доктора оказался шприц полный новокаина. Скальпель рассёк кожу и подкожную клетчатку, фельдшер крючками растянул рану, а врач быстро зажал её края зажимами, чтобы кровь не заливала операционное поле. Вот она, похожая на шланг противогаза трахея. Острый скальпель быстро рассёк хрящевые кольца, и доктор установил трубку, зафиксировав её за ушки отрезком бинта вокруг шеи. Дыхание больного стало свободнее – «Ну хоть чем-то помог парню, помирать будет легче» - удовлетворённо подумал врач. «Куда его?» - спросил Никифоров – «в медсанбат отправим?» «Хер доедет!» - злясь на страшную болезнь, решительно ответил доктор – «туда его, где мы место для безнадёжных определили». Капитан медицинской службы окончил с отличием институт за год до войны и при «травматической эпидемии» ещё не забыл - чему его учили в ВУЗе. Доктор поднял голову – грохот разрывов стих. Врача, конечно, никто не посвящал в тактический замысел боя и он не знал, что через полчаса артналёт будет повторён.
Юркая Веретеница проснулась от похлопывания по плечу – её разбудил Зуб Мамонта, рядом с которым стоял Брэгг. И юноша и Низколобый держали в руках оружие. «Давай, поешь быстро и идём на охоту» - сказал юноша подруге. Девушка улыбнулась любимому, сбегала в кусты, помочилась, плеснула в лицо пару горстей воды из реки и с молодым аппетитом съела кусок холодного жареного мяса. Рядом с не меньшим аппетитом сосали грудь Нэрды её младенец и новорождённый Ворон. Низколобая женщина грубым и в то же время нежным голосом что-то напевала малышам. Дети Низколобых ещё спали. Трое охотников шли на север. Первым насторожился Брэгг, он прислушался и принюхался к чему-то и довольная улыбка осветила его лицо. Решительно подвёл своих спутников к старому дубу с большим дуплом, около которого гудели пчёлы. Юноша и девушка без слов поняли - что задумал Брэгг, быстро собрали сухие ветви и разожгли костёр. А затем могучий Низколобый легко поднял стройную девушку, и она дымом головни отогнала пчёл и принялась выгребать из дупла соты со сладким мёдом. В родных местах западного клана из племени Детей Бизона пчёл не было, но что такое мёд они знали – люди из южного клана, жившие в местах, где было много деревьев, брали мёд в дуплах и приносили на осенний сход всего племени. Приносили много – даже делали из него пьянящий напиток, на что великим умельцем был Рыжий Мамонт. Не обращая внимания на сердито жужжащих насекомых, девушка доставала соты и передавала их Зубу Мамонта. Нескольким пчёлам удалось ужалить Юркую Веретеницу в открытые части рук и даже в щёку. Когда девушка закончила своё дело щека у неё уже раздулась. Сложив добычу в мешок, охотники отбежали подальше от рассерженных насекомых, и Зуб Мамонта вытащил вонзившиеся в кожу девушки жала. Хоть места укусов и зудели, но девушка, как и подобает отважной охотнице, даже не пискнула. Ну что же, надо раздобыть и что-то посущественнее. Брэгг отлично знал родные места и уверенно шёл вперёд. Он приложил руки с растопыренными пальцами к голове и издал звук похожий на тот, что издают олени, а затем высунул язык и сделал вид - как будто что-то лижет. Юноша и девушка без слов поняли своего спутника – где-то рядом солонец, рогачи приходят, чтобы полизать соль. И точно – вскоре они увидели вдали небольшое стадо. Ветер дул от стада к охотникам. Брэгг указал на юношу и девушку и жестами дал понять, чтобы они оставались на месте, а сам осторожно двинулся в обход стада. И Юркая Веретеница и Зуб Мамонта поняли замысел Брэгга – он зайдёт с другой стороны стада и погонит оленей на них. Девушка озорно улыбнулась и шепнула юноше: «Покажем Низколобому - как мы охотимся с луками!» И вот Брэгг уже зашёл так, что олени учуяли его запах. Встревоженные появлением самого опасного хищника рогачи рванулись прямо в сторону засады. Свистнули стрелы – оленёнок сразу упал, поражённый насмерть, а взрослый олень перешёл с бега на шаг – в боку и в правой задней ноге торчали стрелы. Больше юноша и девушка выстрелить не успели – стадо стремительно пронеслось мимо. А к раненому оленю уже спешил Брэгг с занесённым копьём. Могучий бросок – и животное упало. А Низколобый подбежал к Детям Бизона и изумлённо уставился на луки – охотник был явно поражён тем, с какого расстояния его гости попали в цель.
Долго Брэгг вертел в руках невиданное оружие, но искра понимания так и не осветила его лицо. Ну что же, надо тащить добычу к пещере. Брэгг достал из своего мешка большой, стёсанный на острие кремень и подошёл к довольно толстому деревцу. В сильных руках замелькало рубило, охотник стесывал слои. Дети Бизона удивились – таким неуклюжим на их взгляд орудием низкорослый по сравнению с ними, но могучий охотник довольно быстро свалил ствол и обрубил ветви. К получившемуся шесту привязали за ноги взрослого оленя и мужчины подняли добычу. Юркая Веретеница вздохнула и кряхтя взвалила на плечи оленёнка. Зубу Мамонта было видно тоже нелегко приходилось, но юноша и девушка крепились - видя как их новый товарищ казалось без особых усилий шёл вперед, не подавая признаков усталости. Но как ни храбрились Дети Бизона, пришлось дважды в пути делать остановки для отдыха. Да, в силе они явно уступали хозяину речной пещеры. Пожалуй, только огромный Рыжий Мамонт да могучий Горбатый Бизон могли потягаться с Низколобым. Нэрда что-то обрадованно заговорила, увидев охотников с добычей, и показывала то на младенцев, то на оленёнка. Дети Бизона удивились – оказывается и Низколобые знали, что из шкуры детёнышей оленей получаются отличные пелёнки. Всё новые и новые стороны жизни таких не похожих на них людей открывались им. А мужчина и женщина принялись сноровисто сдирать шкуры с животных. Дети уже тащили ветви для коптильных костров. Нэрда растянув шкуры и закрепив их колышками, принялась скребком обрабатывать внутреннюю поверхность, а добытчики выпотрошили животных и принялись нарезать мясо на куски и развешивать их над дымными кострами. Дети потащили кишки и желудки к реке и принялись тщательно промывать внутренности. До самого вечера люди усердно работали, прервавшись только для того чтобы съесть поджаренные печень и сердца, да Нэрда несколько раз кормила младенцев. А вечером все с удовольствием ели сладкую добычу. Несмотря на усталость, юноша и девушка до самой темноты сидели у реки, шептали друг другу нежные слова, обнимались и целовались. Но о большем они даже не думали, хорошо помня запрет на близость в опасном походе. Нельзя нарушать запрет духов и предков, до победного конца ещё не дошли. Вот когда они вернутся в родное стойбище и отпразднуют победу, вот тогда, тогда будет можно. Только когда луна высоко взошла на небо, отправились спать.
На следующий день продолжали коптить и сушить мясо, но Юркая Веретеница и Зуб Мамонта то и дело смотрели на запад – не идут ли остальные охотники и охотницы. И отряд появился, когда солнце уже склонилось к западу, но ещё не коснулось горизонта. И пришли не с пустыми руками – тащили большого кабана. Радостно встретились люди, ведь всё хорошо – все живы, никто не пострадал на охоте. Вороны первым делом бросились к младенцу, Быстрая Речка на правах целительницы отряда тщательно осмотрела ребёнка – всё в порядке, насосавшись молока, младенец крепко спал. Предводитель отряда, подойдя к Брэггу, указал рукой на кабана, а потом на хозяина пещеры, Низколобый утвердительно кивнул, принимая дар новых друзей. Охотники и охотницы очень устали – ведь несли и тяжёлые камни и большое животное, поэтому, поев, улеглись спать. Спали долго, солнце уже высоко стояло над горизонтом, только хозяева пещеры поднялись с первыми лучами светила, надо было разделать тушу кабана и поставить мясо коптиться и сушиться. Рыжий Мамонт собрал всех для решения важного вопроса – что делать с младенцем. Было два выхода – или взять всех Низколобых с собой, чтобы Нэрда кормила малыша, одна то женщина ни за что не уйдёт из пещеры. Или оставить младенца у Низколобых, если они откажутся идти с Детьми Бизона и Воронами. Забрать малыша одного было невозможно. До родного стойбища с тяжёлым грузом идти ещё долго, кто же будет кормить младенца? Как всегда при решении важного вопроса первой слово предоставили Юркой Веретенице, как самой младшей. Девушка недолго думала – «Надо позвать Низколобых с нами. Брэгг отважный и умелый охотник, а Нэрда замечательная добрая женщина. И дети у них, я уверена будут такими же!» Затем высказывались остальные охотники и охотницы. Кто-то поддержал Юркую Веретеницу, кто-то был против. Наконец своё слово сказал вожак отряда, выслушав всех: «Нельзя брать Низколобых с собой. Многие в нашем племени не считают их за настоящих людей, у нас даже были стычки с этим народом. Мы то знаем – Низколобые, хоть и не похожи на нас, но хорошие люди, но ведь всех в племени не убедить в этом. И каково будет Низколобым в нашем племени, когда они увидят враждебно настроенных людей? И что скажут старейшие, многие из них воевали с Низколобыми. Не можем же мы идти против мнения самых уважаемых людей племени. Нет, как бы не хотелось нам, но придётся оставить новорождённого здесь, без женского молока он погибнет, а мы не сможем быстро донести его до нашего стойбища». Слово вожака закон для всех. Рыжий Мамонт подошёл к Брэггу и Нэрде, указал рукой на охотников и охотниц и прошёлся на восток. Затем вернулся, показал рукой на младенца, на Нэрду, Брэгга и на пещеру. По лицам Низколобых все увидели – мужчина и женщина поняли их. Брэгг задумался, а Нэрда видя, что мужчина не может никак решиться, что-то заговорила гортанным голосом, указывая то на младенца, то на свою грудь. Наконец Брэгг решительно махнул рукой сверху вниз, кивнул головой и тоже показал на младенца и на пещеру. Все облегчённо вздохнули – охотник согласился оставить малыша у себя. Балоима-Рукена-Норда со слезами на глазах погладила спящего малыша по головке, а Рыжий Мамонт утешающе сказал женщине: «Мы вернёмся за ним через год, когда его можно будет кормить не только молоком».
Над головами снайперов проносились пулемётные трассы. Здесь, в Белоруссии, даже на высотках земля была влажной, так что пыль от разрывов не закрывала обзор. Когда стих грохот артподготовки Люда первым делом нашла тот крупнокалиберный пулемёт – эх, уцелел! За спинами снайперов офицеры поднимали бойцов в атаку. Только первые перевалили через бруствер, как запримеченный пулемёт ожил. Люда спокойно поймала в прицел щиток и, уловив мгновение меж ударами сердца, плавно потянула спусковой крючок. Отдача привычно ударила в плечо. Затвор выбросил стреляную гильзу. Старший лейтенант Сосницкая ни секунды не сомневалась – она попала точно в цель. И точно – из кустов перестали вылетать красные трассы. Но Люда не отвела винтовки – сейчас второй номер займёт место убитого и пулемёт оживёт. И верно – через несколько секунд оружие ожило. И опять перекрестье прицела совмещено с точкой, из которой вылетают губительные трассы. Выстрел! И пулемёт опять замолчал. И на сей раз огонь не возобновился – видимо мощная бронебойная пуля ударила по механизму оружия, повредив его. Люда не смотрела на высоту, ни крики, ни выстрелы, ни разрывы мин не отвлекали её от работы. Вот в приближенных оптикой прицела кустах мелькнула чья-то голова в каске. А что это серебристое блеснуло под каской? Точно - немецкий офицерский витой погон. Люда опять плавно потянула спуск – убитый немец свалился прямо в куст дикой малины. Краем глаза Люда видела – слева от неё передёргивает затвор своей мосинки Галя. За подругу она не волновалась – Галя ленива и туповата только в тылу, на передовой толстая девушка преображалась - откуда только брались сообразительность и хитрость. Вот и сейчас Галя, заприметив блеск оптики в кустах, специально не стала бить по стереотрубе, а положила пулю чуть рядом. Немец дёрнулся, когда пуля обдала его крошками глинистой почвы, выдав своё точное местонахождение, и следующая Галина пуля ударила точно в голову. Толстая девушка ласково погладила винтовку: «Ах ты моя умничка!» и опять приложилась к оружию. А по полю перебежками шли бойцы. Пять танков вырвались вперёд ведя огонь по высоте из своих длинноствольных пушек. Солдаты, укрываясь за бронёй, продвигались, но всё медленнее и медленнее, вперёд. И вот на поле выросли разрывы мин – из-за высоты ударила немецкая миномётная батарея. Осколки летели горизонтально над землёй и броня танков перестала быть защитой пехотинцам. Люда увидела – Галя рванулась было из воронки – около их укрытия упал сражённый осколком боец и девушка рванулась затащить его в укрытие. «Галка! Назад! Куда лезешь, демаскируешь, чтоб тебя!» «Люда, он же ранен, вон кричит как!» «Ты что, первый день на фронте?! На войне у каждого своя работа! На то санинструктор есть!» Бойцы совсем остановились, расползлись по полю ища хоть малейший бугорок, чтобы укрыться от пуль и осколков, кое где уже замелькали лопатки – бойцы лёжа окапывались. Даже разрывы мин не могли заглушить отборного мата раздавшегося рядом с воронкой. Капитан в разорванной на спине гимнастёрке на чём свет стоит материл бойцов, пиная их сапогами: «А ну, засранцы ****ые, вперёд, мудаки недоделанные!» Бойцы проползали пару шагов вперёд и опять застывали, прячась за кочками. Всё это Люда видела мельком, краем глаза, всё внимание сосредоточив на высоте. Выстрел! И замолк пулемет, бивший из-под раздвоенной осинки. К замолкшему пулемёту бросился кто-то из немецких солдат, но только он успел приложиться к оружию, как пуля, пробив каску оборвала его жизнь.
Красноармейцы, несмотря на мат и пинки командиров всё равно лежали. Тридцатьчетвёрки тоже остановились. На высотке зашевелились кусты и, раздвинув ветви, немцы выкатили пушку. Короткое фронтовое ругательство сорвалось с губ Люды – «змея»! 75-миллиметровая, противотанковая! Артиллеристы успели выстрелить один раз, но точно – снаряд разорвал гусеницу и сорвал опорный каток ближайшей к Людиной воронке тридцатьчетвёрки. Девушка ожидала – сейчас из машины полезут танкисты, но ни сверху, ни снизу, из аварийного люка никто не вылез. Танк немного повернул башню, наводя ствол длинной пушки на орудие. Но видать наводчик был новичком в своём деле – разрыв встал значительно ниже орудия. Не надеясь на танкиста Люда поймала в прицел голову, показавшуюся над щитом орудия. Она видела - как дёрнулась на голове каска и артиллерист упал. Следующая пуля убила командира расчёта. Как всегда Люда считала выстрелы – магазин опустел, надо заменить. «Галка, попробуй попасть в панораму!» - толкнула она напарницу, доставая магазин. Толстая девушка немедленно развернула ствол винтовки и тщательно прицелившись, нажала спуск. В оптический прицел она видела – как, блеснув в солнечных лучах, разлетелись стеклянные осколки. Ещё раз приласкав свою любимую винтовку Галя загнала следующий патрон и принялась выбирать цель. В этот момент в воронку свалились двое – майор и боец с телефоном. Люда со злости чуть не врезала им прикладом – чего, гады, демаскируете снайперов! Но свалившиеся похоже даже не заметили, что в воронке кроме них ещё кто-то есть. «Давай, подключай!» - заорал майор. «Есть связь!» - боец протянул трубку офицеру. «Не могу поднять, лежат, сволочи» - быстро заговорил майор и сразу замолк, выслушивая - что начальство думает о нём. Через пару минут голос всё-таки прорезался: «Есть за огневым валом!» и бросил трубку бойцу. Так и не заметив девушек, оба полезли из воронки. По последней фразе майора Люда поняла - что сейчас произойдёт – артиллерия начнёт бить, постепенно увеличивая прицел и разрывы снарядов двинутся к высоте, а за ними двинутся танки и пехота. Счастье ещё, что у немцев вроде больше противотанковых пушек больше нет. Да вот как бы по своим не попало – идти то пехоте придётся прижимаясь к стене разрывов. Да и к ним в воронку снаряд залететь может. А пока Люда не отрывалась от прицела, посылая меткие пули. И вот на поле опять встали столбы разрывов, танки поползли вперёд и вдруг… Вдруг рвануло так, что заглушило не только трескотню пулемётов, но и разрывы снарядов – с шедшей по центру тридцатьчетвёрки сорвало башню сдетонировавшим боекомплектом. Вильгельм фон Гетцендорф довольно усмехнулся, увидев это в свой перископ на командирской башенке – не выдержат русские удара лапой его «Тигра»!
Тяжёлый танк, огибая высоту, выползал на поле. Рядом с Людой что-то шлёпнулось о землю – в воронку свалился обгоревший шлемофон с прилипшими к внутренней поверхности волосами. Ненавистью обдало сердце девушки, крепко сжав свою СВТ, она навела ствол на танк. Генерал, довольно улыбаясь, повернул башенку, ловя в перископ следующую цель – ещё один Т-34. Он не успел указать цель наводчику – русская пуля разнесла вдребезги оптику перископа. Фон Гетцендорф выругался – русский танк как раз подставил борт, и, недолго думая, откинул крышку люка, с биноклем в руках выныривая из бронированного нутра своего любимого «Тигра». Ещё одна русская пуля ударила точно в лоб Вильгельму фон Гетцендорфу. «Генерал!» - закричал наводчик, которого толкнуло сползшее внутрь тело. Из-за казённика пушки протиснулся заряжающий. «Густав, генерала убили!» - заорал он увидев разбитую голову. Наводчик прорычал: «Ну я сейчас этим русским свиньям покажу!» и приник к прицелу. На такой дистанции даже 85-миллиметровый снаряд длинноствольной пушки тридцатьчетвёрки не пробил лобовую броню «Тигра», но от внутренней её поверхности отлетело несколько кусков стали, пробивших грудь водителя. Мёртвое тело завалилось вправо, зажав рычаг и танк закрутился вокруг оси. Следующий русский снаряд ударил в борт «Тигра», пробив более тонкую, нежели лобовая, броню. К счастью для уцелевших членов экипажа снаряд ударил ближе к башне, в месте, где бензобака не было, и танк не загорелся. Наводчик, решив, что храбрость не всегда полезна для жизни, заорал по ещё работающему ТПУ: «Парни, через аварийный люк!» Но сам протиснуться вниз не смог – помешало тело генерала, сползшее вниз. Конечно, можно было оттянуть тело в сторону, но башня как колокол загудела от удара ещё одного снаряда, что не способствовала правильному решению. Упёршись ногами в тело командира, Густав Хеннель протиснулся в люк. Он не успел порадоваться спасению - Людина пуля ударила его в висок. Командир танковой роты, увидев что «Тигр» больше не ведёт огонь, проорал по рации: «Вперёд!» Тридцатьчетвёрки поползли к высоте, обходя её – одна слева, две справа, но пехота лежала. Люда приникла к прицелу, высматривая новую цель и не успела остановить Галю. Толстая девушка внезапно выскочила из воронки и побежала, пиная лежащих красноармейцев и вопя во всё горло: «Чего разлеглись, мудозвоны засраные?! Кончай яйца сушить! Водку жрать и баб лапать все мастера! А ну, за Родину, за Сталина!!» «Галка, назад!» - закричала Люда, но Галя уже бежала вперёд, к высоте и, удивительное дело – солдаты кто раком, кто боком, но пошли вперёд. И вот они уже на высоте, в прицел Люда видела - как дрались на высоте красноармейцы с немцами, мелькали приклады, штыки, лопатки, ножи…
Старший лейтенант Сосницкая заменила магазин винтовки и вылезла из воронки. Она побежала к высоте, туда, где последний раз видела Галю. Девушка лежала у самого подножия высоты на спине, раскинув руки. На груди расплылось большое пятно крови, невидящие глаза смотрели в голубое летнее небо, по которому плыли лёгкие перистые облачка… Люда положила ладонь на веки Гали и закрыла глаза подруги. А где же остальные? Она побежала туда, где должна была быть Сатеник. А вот и поваленные берёзки. Сонечка лежала за ними лицом вниз в огромной луже уже засохшей крови. Мина из немецкого ротного миномёта ударила девушку в спину и не взорвалась. Старший лейтенант взяла Сонину винтовку, отомкнула магазин и, передёрнув затвор, выбросила патрон из патронника. Выщёлкивая патроны из магазина, пересчитала все – получилось, что Сатеник успела выстрелить всего три раза. Сдерживая слёзы Люда рванулась направо. Света и Марина лежали в большой воронке, метрах в пяти-шести друг от друга. Тела девушек были иссечены осколками взорвавшейся между ними мины…
Люда сидела на подножке полуторки. Слёз не было, была только мрачная горечь. Семён Потапович по своему всегдашнему обычаю возился с двигателем, тихонько матерясь и даже не пытаясь говорить всё равно бесполезные слова утешения. Похоронной команде предстояло не слишком много дел – большие могильные ямы были выкопаны уже заранее перед боем, предусмотрительным был командир полка. Только, уважив просьбу Люды, бойцы выкопали отдельную могилу для девушек. Как сквозь вату Люда слышала звонкий стук – один из бойцов, на гражданке по профессии жестянщик, вырубал зубилом из снарядной гильзы звёздочку. Люда не среагировала сразу на раздавшийся рядом тихий гул голосов – «Командарм!» и очнулась только от похлопывания по плечу. К полуторке в сопровождении комдива и комполка приближался высокий генерал с красивыми седоватыми висками. С трудом старший лейтенант Сосницкая отдала рапорт и как сквозь вату услышала слова генерала: «Благодарю за службу, будете представлены к высокой награде». И, вместо того, чтобы ответить по уставу, Люда спросила: «Товарищ генерал-лейтенант, разрешите вопрос?» «Спрашивайте». «Скажите, а для чего надо было непременно сегодня взять эту высоту?» Генерал подавил вспыхнувшее раздражение, всё же он был интеллигентным человеком, доктором военных наук, профессором, в недавнем прошлом начальником кафедры военной академии. И вместо того, чтобы обматерить наглую девчонку генерал повторил: «Ещё раз благодарю, вы оказали большую помощь, не сомневайтесь – будете награждены» и пошёл дальше.
Командир танковой роты был зол. Ещё бы – в его и так потрёпанной неполной роте уничтожен танк, погиб весь экипаж. Ещё один танк был выведен из строя, да ещё этот новенький младший лейтенант! Широкими шагами капитан двигался к медпункту. Такое он видел много раз – на земле лежали раненые, кто орущие во весь голос, кто тихонько стонущие, а у кого и на стон уже сил не было. Санитары по одному затаскивали раненых в палатку и только, не обращая внимания на звание пришедшего, отмахивались от капитана. Но комроты всё же дождался – из палатки вынырнул врач сделать пару затяжек самокруткой. «Доктор, что с моим Глобой?» «Это кто такой?» «Да перед атакой к вам повезли младшего лейтенанта». «А, этот! И не надейся, капитан, может уже и всё, безнадёжен - синдром Лайелла, а это полный ****ец!» «Кто лаял?» - не понял комроты, но доктор уже нырнул в палатку.
Тяжёлую весть принесла Люда тёте Тоне и новеньким. Антонина Петровна узнав, что её Миша уже на фронте, всё никак не могла успокоиться и гибель подруг рвала сердце. Помянули девчонок, навсегда оставшимся у той проклятой высоты, поплакали всласть, хоть чуть облегчили душу. «А теперь спать!» - скомандовала Люда – «Кто знает, может через час опять пошлют на передовую. Теперь уж точно туда попадёте» - обратилась она к пополнению. Девушки, уставшие от напряжённой подготовки и слёз быстро заснули на сене. Проснулись они от лязга, рёва и гула. Накинув обмундирование, выбежали из сарая – земля дрожала под гусеницами шедших через деревню танков, а с неба доносился басовитый гул – в светлеющем рассветном небе было тесно от самолётов. Полк за полком гружёные бомбами «Пешки» и «Бостоны» шли на запад…
Если бы не пришлось оставить новорождённого у Низколобых, то совсем бы весёлым было возвращение домой. Ещё бы – «чёрные» ушли на запад и не вернутся, обсидиан найден, западный клан племени Детей Бизона пополнится тремя отличными охотниками из племени Воронов, все возвращаются домой целыми и невредимыми. Так что шли не очень спеша, останавливаясь отдохнуть от ходьбы с тяжёлым грузом и добыть свежего мяса. Только вот что-то один из Воронов чувствовал себя не очень хорошо – познабливало и нога болела. Как ни крепился охотник, но вечером, когда стали на привал, вместе с Рыжим Мамонтом подошёл к Быстрой Речке. Вожак отряда перевёл ученице целительницы речь Ворона и охотник скинул штаны. Девушка увидела над правым коленом красное пятно в центре которого торчала шишка с видневшемся на верхушке гноем. Будущая целительница с важным видом пощупала пальцами – шишка была мягковатой. Надувшись от гордости, ещё бы – нужна её помощь, она чувствовала себя настоящей целительницей, девушка сказала: «Тут у тебя гнойник, надо разрезать, тебе сразу станет легче!» Затем девушка извлекла из своего мешка тонкий, очень острый ножичек из обсидиана, щепотку соли и клочок хорошо высушенного мха. И, растворив соль в воде и намочив ею мох, одним решительным движением рассекла вздувшуюся шишку. Охотник не издал ни звука, пока девушка очищала гнойник и накладывала мох, закрепив его широкой полоской тонкой шкуры. Полюбовавшись на свою работу, Быстрая Речка важно сказала - «К утру жар обязательно спадёт, вон сколько гноя вытекло!» И действительно, утром охотник чувствовал себя хорошо и, невзирая на ранку, бодро шёл вперёд, без труда неся тяжёлый мешок. И вот уже рубежная речка – с вершины холма поднялся чёрный дым – дозорные заметили возвращающийся отряд.
Все люди стойбища высыпали навстречу путешественникам. Большой Медведь всех по очереди обнял. Вернувшихся усадили у костра и первым делом, как и положено хорошо накормили. А затем до позднего вечера Рыжий Мамонт рассказывал о походе, о том как нашли уцелевших Низколобых и Воронов, о том как охотились по пути, о заслугах каждого из разведчиков. Особенно внимательно люди выслушали рассказ о том, как смекалка и мужество разведчиков повернули назад врагов. Не скупясь на похвалу, Рыжий Мамонт рассказал, что самая юная из ходивших на запад, Юркая Веретеница, победила медведя и своей меткой стрелой свалила вождя «чёрных», что собственно и заставило врагов уйти. Девушка, надувшись от гордости продемонстрировала всем соплеменникам клыки и когти хозяина леса и зубы вражеского вождя. А затем снова и снова она рассказывала как не растерялась и своим копьём уложила медведя; как точно попала стрелой в глаз вражеского вождя. Подростки с восхищением смотрели на девушку и мечтали о том, что когда-нибудь и они совершат такие подвиги. А затем люди пели победные песни и танцевали. Остаток ночи Юркая Веретеница и Зуб Мамонта провели в одной постели – поход окончен, запрета больше нет. Наоборот, предки, которые видят всё, радуются любви отважных юных охотницы и охотника! Остаток лета прошёл счастливо для молодых людей. Вместе со всеми они добывали дичь и ловили рыбу, а в свободное время купались в озере, играли со сверстниками в игры. И вот Большой Медведь, наблюдавший, как солнце садится меж холмами, объявил – пора выходить на сход племени. И когда всё племя собралось в пещерах, все люди племени чествовали героев, совершивших подвиг. Сам вождь племени, Горный Орёл обнял юную охотницу – её подвиги всегда будут помнить Дети Бизона, она такая же отважная девушка, как и её погибшая сестра! И все Дети Бизона хором пели для Юркой Веретеницы песню, которой чествуют самых отважных. А девушка не стесняясь сияла от гордости! И ничего особенного в этом нет, она заслужила похвалы!
Снайперы вернулись с передовой. В почти целом, брошенном хозяевами доме на окраине города, были несколько кроватей и даже уцелело постельное бельё. Так что девушки быстро помывшись и перекусив, легли спать. Только Надя Серебрякова, та самая, со страшно нахальными глазами, начистив сапоги, долго наводила красоту – расчёсывалась и даже накрасила губы. Всё понятно – девушке надо было в штаб, получать орден. Ещё раз посмотревшись в треснутое, но большое, во весь рост, зеркало, снайпер вышла из дома. Все остальные быстро заснули. Разбудила девушек и тётю Тоню оглушительная стрельба. Выстрелы слышались не только с запада, но и с других сторон. Ничего не понимая полуодетые девушки выбежали из дома – треск стрельбы усилился, тёмное небо прочерчивали пулемётные трассы, в него взлетали разноцветные ракеты. К группе, чуть не сбив всех с ног, подлетела Надя, с блестящим новеньким орденом Красного Знамени на гимнастёрке. «Девки!» - страшным голосом заорала она – «Девки!! ПОБЕДА!!!» А когда все оторались, отстрелялись и выпили водку, которую к счастью Потапыч ещё не успел сменять на любимый девчонками шоколад, Люда уселась на лавочку и задумалась – ну вот войне конец, а что дальше? Гришка её цел – письмо пришло из госпиталя, хоть и был ранен, но всё обошлось хорошо, уже поправляется. Они обязательно сыграют свадьбу и обязательно будут счастливы. А как же иначе, войне то конец, никого не ранят, не убьют. А вот чем заняться в мирное то время? Ведь она только и умеет, что маскироваться на местности и метко стрелять. Нет, если не прогонят, она из армии не уйдёт – снайперы всегда нужны будут, в этом она не сомневалась. А в том что её не погонят из армии, Люда тоже не сомневалась – погладив свою Золотую Звезду она самодовольно подумала – таких как она немного. Вон и несколько дней назад письмо ей передали – начальник курсов снайперов приглашал на должность инструктора.
После того похода на западный берег Данапра из года в год западный клан племени Детей Бизона, да и всё племя, жили счастливо – в полях не переводилась дичь, в реках и озёрах рыба, так что даже старикам хватало хорошей пищи, ни разу не пришлось отводить их в степь подальше от стойбища. А выгнать ненужного для жизни племени старика было таким же долгом охотника, как помочь товарищу в опасной ситуации. Только много уже лет назад Горбатый Бизон, почувствовав немощь, сам ушёл из стойбища. Хоть он и был когда-то умелым охотником, но когда старость сделала слабыми руки и ноги, он сам как-то ночью ушёл в степь. И хоть еды тогда хватало на всех – стояло изобильное лето, все люди одобрили поступок старика. А потом только в конце вёсен, да и то не всех, приходилось подтягивать животы. Люди жили хорошо – охотились, рыбачили, собирали зёрна, растили детей, пели песни, танцевали, на сходах племени играли свадьбы. Каждый год в начале лета отряды ходили на западный берег Данапра, приносили новый обсидиан для замены поломавшегося оружия. Юркая Веретеница прислушалась к радостным крикам, донёсшимся через стену дома, стараясь не обращать внимания на ощущение часто и неритмично бьющегося сердца. Уже почти 2 года у неё чуть не каждую луну возникала такая хворь. Сердце билось так, что казалось – выскочит из груди. И длилось это по разному – когда 2-3 дня, когда и пол-луны, а когда совсем немного времени. Знахарка давала ей растёртые в пыль сухие листья наперстянки, когда снадобье помогало быстро, а когда и нет. Вот сейчас уже второй день бьётся неровно. Опираясь на палочку, она пошла к выходу. Вот почему так радостно кричали женщины и дети – вернулись охотники с богатой добычей. К Юркой Веретенице бросилась высокая, стройная, светловолосая и синеглазая девушка, Острозубая Рысь: «Бабушка, бабушка! Смотри, вон тот, самый большой олень! Это я добыла!» Юркая Веретеница с гордостью глядела на свою, нет, не внучку, уже правнучку! Радость была столь велика, что старуха забыла про своё сердце. Редко кто из женщин, а тем более мужчин, доживал до такого как она возраста. Юркая Веретеница задумавшись принялась по привычке загибать пальцы, хотя она твёрдо помнила счётные слова. Вышло два раза пять по пять рук, ещё три руки и ещё три пальца, тут же к рукам и пальцам женщина добавила очень большое счётное слово – шестьдесят восемь. И вот дожила – правнучка принесла свою первую большую добычу! А рядом с девушкой всё увивается смелый молодой охотник. Да, с такими юношами и девушками всегда будет жить племя Детей Бизона! Это было последнее, что успела подумать старая охотница. Сердце, до того трепыхавшееся в пароксизме тахисистолической фибрилляции предсердий, вдруг замерло. А затем спонтанно восстановился синусовый ритм. Свежий, недавно сформировавшийся тромб в правом предсердии ещё не успел плотно прикрепиться к стенке предсердия нитями фибрина, он проскользнул в правый желудочек и, вытолкнутый его систолой, вылетел прямо в лёгочную артерию и уселся в её бифуркации. Юркая Веретеница даже не успела вскрикнуть от боли. Духи послали ей лёгкую смерть, она ушла к предкам совершенно счастливой.
Герой Советского Союза, подполковник в отставке Людмила Васильевна Сосницкая не пользовалась очками – острое зрение снайпера не подводило и в старости, не то, что сердце. Оно уже года 3 то и дело начинало стучать очень часто и не ритмично. Людмилу Васильевну заботливые внуки и правнуки возили к докторам, даже вот всего 9 дней назад выписалась из кардиологического отделения, где её тщательно обследовали – и УЗИ и Холтер. И сказали что уже всё – пароксизмы фибрилляции предсердий уже перешли в хроническую форму мерцательной аритмии. И это для пациентки хорошо, ибо уже 5 лет у неё имеется синдром слабости синусового узла. Назначили лекарства, как объяснили доктора – чтобы сердце не чрезмерно часто билось и сей орган при «подкормке» лекарством вёл себя очень прилично. По крайней мере, пациентка перестала его ощущать. Людмила Васильевна нажала кнопку пульта – на экране телевизора поползли титры. После многолетнего перерыва отечественные кинематографисты снимали и снимали фильмы о войне. Вот и сегодня к очередной годовщине Победы по первому каналу шёл такой фильм. Посмотрев первые кадры, Людмила Васильевна пробормотала фронтовое ругательство и переключила канал. Эти сценаристы и режиссёры учили ли в школе историю родной страны?! Явно были двоечниками. Вон – советская разведгруппа идёт по немецким тылам, а на экране надпись: «Октябрь 1944 года, Западная Белоруссия»! В октябре 44-го Красная Армия была на Висле! По второму каналу тоже шёл фильм о войне, тут уж бывший снайпер не выдержала и выключила телевизор – такие же «мастера» создали и этот фильм. На Украине готовится к эвакуации военный завод, а титры гласят – ноябрь 1941 года! Что за идиотизм!! Совсем Людмиле Васильевне не дала разозлиться вбежавшая Светочка, праправнучка: «Бабаська Люда! Иди к нам, там мама в копутеле для тебя насьла что-то!» Опираясь на палочку, Людмила Васильевна прошла в соседнюю комнату. Правнучка Марина обернулась: «Бабушка Люда, смотри!» С дисплея на Людмилу Васильевну смотрело лицо Кати Сосницкой! А правнучка говорила что-то, чего Людмила Васильевна никак не могла расслышать, пришлось попросить повторить. «Вот, на сайте поискового отряда нашла». Сестрёнка, родная, нашлась! Это было последнее, что подумала ветеран. В силу сложных электрофизиологических процессов в автоматической системе сердца, под воздействием сильной эмоции и аритмогенного эффекта бисопролола, предсердия вдруг затрепетали за 300 в минуту. Поток импульсов хлынул по, с самого времени появления сердца у эмбриона, но до сих пор не функционировавшему пучку Паладино-Кента прямо в левый желудочек. Миокард затрепыхался в пароксизме трепетания желудочков, быстро перешедшего, минуя их фибрилляцию, в асистолию. Герой Советского Союза умерла очень быстро и без мучений и очень счастливой!
Летняя прогулка
© Copyright: Юрий Дудник 2, 2017
Свидетельство о публикации №217041001897
Свидетельство о публикации №217041001897
Рецензии