Глава 33. Гость. 1917 год

Ближе к вечеру тихонько скрипнула дверь черного хода, открываемая изнутри торопливой дрожащей рукою, и осторожно впустила щеголевато одетого молодого человека с черными, смышлеными, бегающими глазами.

Пан встретил гостя прохладно, без суеты, оставшись лениво полулежать на излюбленной кушетке.

Сейчас же всунувшийся в приоткрытую дверь Федор внимательно посмотрел на Евгения Осиповича и, поймав его взгляд, с пониманием кивнул. Прошелестел быстрый ветерок – и в глубине квартиры послышалось звяканье посуды, сопроводившееся двукратным и крайне торопливым бульканьем, льющимся то ли в огромную, страстно распахнутую глотку, то ли в жадно всасывающую воронку водопровода. Наконец, разрумянившийся, молодцевато сверкающий очами Федор внес в кабинет небольшой серебряный подносик, на котором важно расположился пузатенький графин с озорно плещущейся в нем водкой, и две очаровательно пританцовывающие хрустальные рюмки. Тут же, в глубоком голубом блюдечке, дремали, наивно выставив круглые деревенские бока, сдобные бублики. Евгений Осипович поморщился и отослал старика взмахом руки. Голова его все еще болела.

Щеголеватый молодой человек элегантно сел напротив пана, разлил водку по рюмкам и, не дожидаясь Евгения Осиповича, смотревшего неодобрительно и даже как-то брезгливо, выпил, держа рюмку за ножку и далеко оттопырив мизинец.

- Дело есть, - коротко сказал пан. Гость, носивший, кстати сказать, прозвище «Фрукт», имя же его было Евгению Осиповичу неизвестно, - поставил пустую рюмку на стол и, сыграв выпуклым кадыком, манерно промокнул рукавом тонкие, красивые усики. Вальяжно откинув гибкое тело на спинку стула, он выжидающе приподнял широкие, несоразмерно большие дуги варварских, разбойничьих бровей и произнес:

- Ну-с?

- Подробности таковы. Знаком тебе дом купца Кокорина на Васильевском?

Фрукт коротко кивнул, глядя исподлобья, и его черные, блестящие, выпуклые глаза выкатились вперед.

- Во второй половине ноября, числу эдак к 20-му, купец возвращается из Архангельска, где у него большие рыбные промыслы, в Петроград, с большой суммой денег на руках, для совершения давно планируемой и решенной сделки – именно покупки здания Малого Гостиного двора.

Услышав о деньгах, тонкоусый оживился и заерзал на стуле. Рука его проворно поползла к графинчику, но, остановленная строгим взглядом пана, отпрыгнула и спряталась на узком бедре, в кармане брюк.

Смальтышевский невозмутимо продолжил:

- В пути деньги будут охраняться колоссально. Так что обольщаться нечем. Да и к тому же, грабеж на большой дороге – не наш профиль.

Гость Евгения Осиповича вздохнул и, уперев руки с расставленными в стороны локтями в колени, подался навстречу собеседнику.

- Главное –не упустить момент. Кокорин дел в долгий ящик не откладывает и, возможно, на следующий же после приезда день осуществит сделку. Поэтому… - голос Смальтышевского затвердел, а Фрукт придвинулся к нему еще ближе, - …начиная с 15 числа, выставляй слежку у дома. Как только купец появится – мигом ко мне. Я буду наготове. Ясно?

Гость медленно и задумчиво улыбнулся, глядя сквозь Смальтышевского, и кивнул.

- Предупреждаю! – жестко хлестнул голосом пан, и глаза Фрукта немедленно вернулись в фокус. – Деньги Кокорин спрячет в таком месте, о котором не знает никто, даже его жена. – Евгений Осипович слегка слукавил, ибо жена как раз и знала. – Мне же удалось узнать о нем благодаря счастливой случайности… - «Если только можно назвать случайностью, тем более счастливой, связь с пожилой пышнотелой купчихой…» - мрачно додумал пан. При воспоминании об огромных, душных телесах купчихи пана передернуло, что не укрылось от смышленого взгляда тонкоусого, двусмысленно сверкнувшего золотой фиксой.

- В этот раз на дело я пойду с вами.

Нагловатое, развязное выражение слетело с лица щеголеватого, словно сдернутый ветром осенний лист, и он холодно, сквозь зубы, проговорил:

- Как скажешь, пан, как скажешь…

- И вот еще что, - Евгений Осипович достал из нагрудного кармана горсть золотых безделушек и, положив на стол, придвинул их к Фрукту. – Отнесешь к Фролу, да поторгуйся.

Фрукт снова потянулся к графинчику; на этот раз Смальтышевский не возражал, и налил себе водки. Евгений Осипович не пил, и его рюмка по-прежнему стояла нетронутой. Гость произвел руками неуловимое движенье, и не успел пан глазом моргнуть – как ни водки, ни золота на столе не оказалось.

- И последнее. – Пан со значением посмотрел на тонкоусого. – В ближайшее время нам потребуются новые документы.

- Кому? – быстро переспросил гость.

- Нам.

- Нам? - снова переспросил он.

- Поедем в Париж. – импровизировал Евгений Осипович. – Дело, которое я наметил, будет последним и самым крупным. Слышал про бриллиант Кохинора?

Фрукт мелко покивал, не сводя с пана выпуклых блестящих глаз.

- Обеспечим себя до конца дней. Отправимся сразу после дела с Кокориным. Документы к тому времени должны быть готовы. Одному мне не справиться, нужен помощник. Мы давно работаем вместе, и доверять друг другу можем вполне. – Евгений Осипович опять откровенно врал: он не доверял никому. – Согласен?

Фрукт снова затрясся, выражая пану полнейшее и безоговорочное согласие.

- Ну, что ж. Тогда решено.

Смальтышевский, наконец, взял рюмку, выпил и встал, давая понять, что разговор окончен.