Витки Времени. Книга третья. Вечный город

Aeterna urbs.

На задворках империи.

Дина проснулась в деревянной лачуге, на скамье, отлежав бока.
-- Мама, -- крикнула она в сени, и со двора раздался мамин голос. Через минуту появилась и сама мама с крынкой парного молока, в белом переднике и в странном корсете со шнуровкой на баварский манер.
-- Проснулась, ну, собирайся, надо сено заготовить.
Дина быстро съела полагавшуюся ей  краюху подового домашнего хлеба, запила молоком и вышла на двор. Деревянные дворы тянулись вереницей вдоль улицы вплоть до высокого костела. Здание, тянущееся ввысь и пронзающее небо тремя шпилями, каменная ограда. Дина села в машину и поехала по дороге, за окраину, где на покосе работал ее отец и соседи. Сено складывали в холщевые мешки и грузили в багажник, а Дина возила их на двор. Раз десять ездила она туда и обратно, когда мама помахала ей, что пора обедать. На столе уже лежала домотканая скатерть и глиняные миски со щами.
Отец пришел на обед с двумя соседями, чьи жены работали на заводе и не готовили обеды дома.
-- Бог да благословит яства сии и вкушающих оные, -- произнес отец и сел на скамью. Все перекрестились: стоп, большим пальцем нарисовали крест на лбу и приложили ладонь к сердцу. Дина повторила, но что-то ей подсказывало, что она раньше такого не видела.
Ее размышления прервал стук в дверь: неожиданно для всех на пороге стоял человек в красной мантии.
-- Входите, падре, -- засуетилась мама и пошла за стулом в комнату.
-- Я на минутку зашел, - ответил священник, -- я ездил в Рим на собор, и там встретил человека, который попросил передать Дине письмо.
Все удивленно смотрели на Дину, но ее удивление превосходило всех. Она раскрыла конверт и прочла: «Привет, это Марго. Мы переписывались по сети, но сейчас я могу передать тебе собственноручное письмо. К теме о твоих недоумениях по истории, найди старца Игнатия в Киевской лавре, он поможет их разъяснить. Ах, да, тут тебе шлют поговорку «In vino veritas»».
Последние слова, как дежа вю всколыхнули память, и перед Диной предстали школа философии истории, Жан, Кристина, профессор Игнатий, Марго, и витки истории, которые продолжали совершаться.
-- Это моя подруга по переписке. Нам в школе раздавали адреса для практики латинского языка, вот она решила открытку передать, -- извиняясь, разъяснила Дина священнику и ушла в комнату.
Побросав в сумку самые необходимые в дороге вещи, Дина собралась в путь, но прежде заглянула в сетевую карту. Вот она, на краю большого поселения с называнием Москов, рядом торговый город Тверь, оттуда ходят катера в столицу провинции город Киев. Дина откатила карту к Западу: болгарская провинция, галльская провинция, и вот, наконец, центр мира, вечный город Рим. Где-то там сейчас Кристина и Жан? Странно, и Марго, выходит, тоже в Риме.
-- Мам, я поеду в Тверь съезжу, куплю книги для школы, -- крикнула Дина.
--Только машину оставь, она на покосе нужна, -- сказала мама, и Дина вышла во двор. Вызвав через сетевое приложение такси, она села на заднее сиденье и с любопытством смотрела в окно. Римские дороги с древнейших времен были лучами цивилизации во всех уголках империи. Таксист без труда разогнался до 300 километров и за час довез Дину до Твери. Там, на впадении речки Тверцы в Волгу был с давних времен порт, развозивший купцов и гостей по всем глубинкам Русской провинции. Что ж, ночь в каюте и утром Дина будет уже в Киеве. Это было медленнее, но зато решался вопрос с ночлегом, и Дина взяла билет.

Киевская Лавра.

Лавру в начале средневековья создали монахи-отшельники, облюбовавшие пещеры на берегу Днепра. С тех пор она обросла часовнями, базиликами и криптами. Тут до сих пор теплилась монашеская жизнь, и сам папа Римский раз в год приезжал в Киевскую Лавру на богомолье.
Корабль останавливался прямо напротив Лавры, так что Дина, впервые тут оказавшаяся, пошла вверх по склону и уже через полчаса стояла у входа в монашескую обитель.
Спросив у привратника, где найти старца Игнатия, Дина пошла в дальние пещеры. Там, на лавочке у входа в пещеру сидел старец с длинной седой бородой и в черной мантии, в чертах которого Дина узнала профессора Игнатия.
-- Здравствуй, Дина, -- обрадованно произнес профессор, -- Ты и не поверишь, что я теперь монах в монастыре. Все пошло совсем не так, как планировало императорское общество, теперь даже нет и самого общества, лишь его члены, сохранившие воспоминания с предыдущего витка. Сегодня-завтра на них начнется охота, чтобы не осталось свидетелей переписи истории. Очень важно, чтобы тебя не нашли в этой бойне.
-- Почему, профессор? – Удивилась Дина.
-- Потому что ваш возраст делает возможным участвовать в предстоящих через двадцать лет событиях. Мне, даже если удастся избежать охоты на императорское общество, вряд ли суждено дожить до них. Однако, на вас возлагается ответственность за судьбу истории, поэтому запомните все, что я говорю предельно внимательно.
-- Я вся - уши, профессор, -- улыбнулась Дина, но улыбка получилась скорее скорбная, чем веселая.
-- Через двадцать лет будет изобретен штурвал времени и первый виток будет сделан ко мне в молодости, в мастерскую по ремонту антиквариата, где работал мой отец. Я стал первым хранителем штурвала времени, когда мне было двадцать лет и собрал вокруг себя единомышленников, которые и смогли осуществить витки. Никто из них не знает о первом витке и не должен узнать. Уничтожив штурвал времени, вы перепишете все свое прошлое, и мы все обязательно встретимся под мирным небом.
-- Хорошо, профессор, но как я найду создателя штурвала времени?
-- Это просто, он – мой внучатый племянник, внук моей младшей сестры и сын вашей наставницы Марго.
-- Профессор, значит ли это, что я должна хранить эти сведения от самой Марго?
-- Думаю, она, как лицо заинтересованное, должна в первую очередь воспитывать сына, ни о чем не задумываясь. Однако, один в поле не воин, тебе следует рассказать двум другим о том, что ты узнала. Помнишь, портрет на моей стене в кабинете, на нем изображен мой потомок со штурвалом времени в руках. Потрет был сделан, когда он появился у нас в мастерской.
-- Профессор, а что стало с ним?

В этот момент на территорию Лавры въехала большая машина. И, поскольку привратник поднял переполох, и зазвонили колокола, профессор Игнатий встал со скамьи и поклонился Дине.
-- Отыщи Зинаиду Иосифовну, она поможет тебе укрыться, -- прошептал профессор и быстрым шагом пошел к пещерам.

На Крещатике.

Дина вышла из Лавры быстрым шагом, набросив на голову капюшон. Ноги несли ее вперед, и только на центральной улице города, на Крещатике (где когда-то принял крещение народ русский), она остановилась и перевела дыхание.
-- Где искать Зинаиду Иосифовну? На Аляске она бы была в прошлом витке истории, но теперь где? – Дина достала планшет и набрала имя Раневская Зинаида в поисковике.
Оказалось, она живет в Киеве и работает в римском театре на Крещатике. Дина шла п улице, рассматривая статуи римских императоров и местных сатрапов, пока не наткнулась на здание с колоннадой и квадригой на портике. Вот и Римский театр, сказала она себе, поднимаясь по ступеням.
За спиной завизжали тормоза, и Дина обернулась: тот самый черный фургон, что всполошил Лавру, остановился у здания театра. Дина присела на корточки, делая вид, что завязывает шнурки. По лестнице поднимались два молодых человека в длинных плащах. В дверях они столкнулись со старичком с белыми окладистыми усами и трубкой. Старичок помахал неучтивым юношам палкой и начал спускаться по лестнице. Приметив Дину, он сменил траекторию и подошел прямо к ней.
-- Вам, милочка, следовало бы следить за дорогой, -- сказал старичок шутливым голосом Зинаиды Иосифовны.
Дина поглубже натянула капюшон и произнесла: -- Дедушка, позвольте Вас проводить?
Старичок кивнул, и они зашагали по Крещатику в сторону Андреевского спуска.
Там была квартира профессора Зинаиды. Они зашли буквально на десять минут: сменить одежду и забрать чемоданы.
-- Итак, милочка, теперь ты моя внучка Панайота, а меня величать кириа Фотина.
-- Не поймите пристрастно, -- возразила Дина, -- но ведь у нас разная внешность.
-- Поверь мне, с возрастом все национальные различия стираются. Как знаешь, нос продолжает расти до старости, а преддверие смерти нейтрализует особенности характера. После семидесяти мы становимся просто видавшими виды и умудренными годами стариками. Даже половые признаки сходят на нет, что говорить о национальных, -- подмигнула она.
Усевшись перед зеркалом, она повязала платок на голову и впрямь стала похожа на греческую старушку из рыбацкой деревни.
-- Документы нам сделают в Одессе, там, как нигде больше, все свои.
Дина запуталась в витках, но видно, в этом варианте истории Одесса оставалась прибежищем свободной торговли.
-- Кала, тора паме, -- сказала профессор, добавив жирный слой алой помады на губы. (По-гречески, «хорошо, теперь пошли»).
Они вышли во двор, где стояла машина с еще ручным управлением. Большие фары и мощный капот, - таких машин не производили уже полвека, но на удивление Дины, машина завелась и при выезде из города разогналась до двухсот километров в час.
-- Три часа езды, если не произойдет ничего незапланированного, -- сказала Зинаида Иосифовна, держась за руль в белых сетчатых перчатках.

Одесса-мама.
Обычно мамой называли мать всех городов Рим. «Мама-Рома» -- это была общепризнанная присказка в любой беседе. Но Одесса оставалась своей местечковой мамой для сотен и сотен торговцев, издревле поселившихся в ее гаванях. Теперь это был порт имперского значения, откуда шли корабли на все материки.
-- Внученька, -- сказала Зинаида, отныне Фотина, -- отсчитывая купюры за поддельные документы, -- куда ж мы поедем?
Они стояли у портовой карты маршрутов, и, наконец, выбрали Средиземноморскую кругосветку. Корабль с романтическим именем Фортуна совершал маршрут от Черного моря через Константинополь и Афины в Рим и дальше на Африканский континент, откуда через острова возвращался на Эгину, греческий остров. Все эти провинции, объединенные в одной империи, не имели границ и пограничных постов.
-- Дио иситириа сти Фортуна, паракало, (Два билета на Фортуну, пожалуйста), -- произнесла уверенным тоном кириа Фотина, -- и ни у кого даже не закралось сомнения, что эту фразу она зазубрила минуту назад, полистав словарик.
У них оставалось пара часов до отправления корабля. Дина написала родителям открытку, что ее пригласила подруга погостить, и попросила водителя бросить конверт в почтовый ящик в Киеве, куда он любезно согласился отогнать машину Зинаиды Иосифовны.
Они уселись в уютное кафе около порта и заказали борщ и барабульку.
-- Что будет со старцем, -- вздохнула Дина, размышляя о судьбе профессора Игнатия.
-- В конечном итоге все мы встретимся, -- сказала кириа Фотина, глубоким взглядом посмотрев на Дину. – Думаю, внученька, тебе стоит задуматься о театральной карьере. Как тебе вариант обучения в Афинской театральной школе?
Дина уверенно кивнула. Да, такой расклад ей очень даже подходил. Столицей Восточных провинций Римской империи был Константинополь, но Афины сохранили статус театральной столицы. По традиции в Афинском театре играли только мужчины, но хор и групповые танцы исполняла труппа кор, девушек с хорошей пластикой и звонким голосом. Кор уважали во всей империи, они могли давать музыкальные концерты в любом месте и их с радостью приглашали для обучения музыке и пластике детей.

На Эгине.
Театральная карьера подразумевала звонкое запоминающееся имя, и Дина решила взять имя Диана. Корабль причалил у уютного острова Эгина, когда неожиданно для всех пассажиров с него сошли греческая пожилая дама с внучкой. «У меня началась морская болезнь, и мы вынуждены будем прекратить путешествия», -- сказала кириа Фотина капитану.
-- Как жаль, а я надеялась повидаться с Кристиной и Жаном в Риме, -- вздохнула Дина-Диана, сходя с трапа.
-- Поверь, тебе не раз придется выезжать в столицу мира на гастроли, если ты станешь хорошей актрисой.
-- Конечно, бабушка, -- улыбнулась начинающая актриса и прошла в здание порта.
Они взяли в аренду автомобиль и через пару часов нашли уютный дом у самой кромки воды, который хозяева сдавали на длительный срок по приемлемой цене.
Диана не разу не была на греческих островах, поэтому оставив вещи и новоиспеченную бабушку пить кофе со сладостями с хозяйкой дома, пошла прогуляться по острову. Не далеко от гавани возвышались руины древнего храма Аполлона. Диана забралась в самую середину языческого капища и прочитала нараспев строки из Гомера «Гектор, герой по наружности! Как ты далек от геройства!
Суетно добрая слава идет о тебе, малодушный!». Встав в позу греческого оратора, Диана повела рукой, как вдруг заметила пожилого грека, присевшего на камень под колонной.
-- Браво, пэди му, -- сказал старец, и Диана вспомнила из снотворного курса греческого слово «пэди» - ребенок.
-- Но ты читала Гомера в русском переводе, -- продолжил он почти без акцента.
Диана кивнула: -- Мы с бабушкой переехали на Эгину, чтобы мне изучать актерское мастерство.
-- А я – преподаватель филологии в Афинском университете, кириос Йоргос, будем знакомы, -- и грек протянул Диане руку. – Очень было бы интересно познакомиться с твоей бабушкой.
Диана махнула рукой, приглашая Йоргоса в гости: -- Как раз бабушка пьет кофе.

Разговор за чашкой кофе.

Диана не знала, как отнесется кириа Фотина к незнакомцу, поэтому старалась пойти немного вперед, чтобы успеть ее предупредить. Однако, бабушка сидела на балконе и еще издалека увидела Диану и пожилого симпатичного грека.
-- Калимера Сас, -- приветливо и без всякого стеснения проговорила кириа Фотина единственную хорошо известную ей на греческом фразу.
-- Здравствуй, дорогая, -- еще более приветливо, протягивая руку, произнес кириос Йоргос, введя в замешательство актрису с полувековым стажем.
-- Бабушка, познакомься, это преподаватель филологии из Афинского университета, -- поспешила представить Диана.
Кириа Фотина уже преодолела свое замешательства и, как радушная хозяйка, разливала кофе на балконе. То, что приветливый грек знал русский язык, настолько облегчало ее положение на греческом острове, что подружиться с ним стало ее первоочередной задачей.
Через полчаса беседы актриса и преподавательница актерского мастерства настолько обаяла грека, что он, потеряв голову, заказал ей корзину цветов. Диана нисколько не удивилась, узнав, что господин Йоргос пригласил на следующий же день бабушку к себе.
Однако, и кириа Фотина не была совершенно неискренна: она рассказала, что жила в Русской провинции и учила там детей театральному искусству, что сейчас ставит своей единственной задачей воспитание внучки, и что не хотела бы афишировать свое пребывание на Эгине.
Кажется, кириос Йоргос понял больше, чем могла сказать бабушка. Он подозвал Диану и предложил сочинить письмо родителям, сказав, что должен поехать в Тверь за национальными костюмами русской провинции и готов навестить ее семью. Диана была счастлива, как никогда. Ответственность, возложенная на нее профессором Игнатием, не лишала ее обязанности не расстраивать попусту своих родителей.
Сев на ступенях уютного каменного домика с синей крышей, она начала свое письмо:

«Здравствуйте, папа и мама. Это письмо к счастью вызвался передать вам мой преподаватель…», - тут она осеклась. Сколько правды могла она сказать родителям, чтобы не навлечь на них опасность стать гонимыми теми, кто уничтожал членов императорского общества? Стоило ли все выдумать? Про подругу в Твери, про дела в Киеве, сколько еще она будет сочинять? Как передать родителям, что им не стоит за нее волноваться, и продолжать жить, как ни в чем ни бывало? Но разве могут жить родители, как ни в чем не бывало, не зная где и что с их дочерью. Когда каждый день рядом и вроде не замечаешь интересов друг друга – это одно. И совсем другое – исчезнуть из жизни бесследно. Надо было решаться, и Диана выбрала. «Остальное он расскажет вам сам. Я вас очень люблю и надеюсь, что мы найдем возможность увидеться в скором времени. Ваша Дина».
Поднявшись на балкон, Диана передала письмо господину Йоргосу. Бабушка тем временем ушла на кухню, ведь за беседой пришло время обеда, а в Греции натощак никто не беседует.
-- Профессор, -- спешно заговорила Диана, -- Вы слышали что-либо об императорском обществе?
Кириос Йоргос пристально посмотрел на нее. Потом развернул свой перстень на пальце, который имел двуглавого орла.
-- У императорского общества есть друзья по всему свету. Ты легко их узнаешь по этому перстню, а они узнают тебя путями, известными только им и будут рады помочь. – Он улыбнулся и взял письмо для родителей.
-- Тогда я думаю, Вы найдете слова, чтобы подбодрить моих родителей?
-- Не сомневайся, -- подтвердил кириос Йоргос и их разговор закончился.
Диана пошла к себе и оставила пожилых людей любезничать наедине.

Гастроли в Риме.
Через месяц Диана пела в числе кор Афинского театра, одновременно учась актерскому мастерству. Она теперь привыкла ничему не удивляться, и когда кириос Йоргос сообщил, что она поедет с хором на гастроли в Рим, она всего лишь кивнула. Что там ей удастся встретиться с родителями, Диана кивнула опять. А также она сможет поговорить с Кристиной, Жаном и Марго, Диана подняла в изумлении брови, но больше ничем не проявила эмоций. Знание, что рядом всегда оказываются тайные помощники, придавало сил и уверенности, что все будет хорошо.
Девочки в белых платьях, одного роста и с одинаково убранными волосами, они причалили в порту города Бари, где всех разместили по повозкам. К вечеру труппа афинского театра уже размещалась в подсобках Колизея, где были оборудованы уютные номера. Около десяти часов вечера, когда большая часть кор уже уснула в своих постелях, в номер Дианы постучали. Она отворила дверь и на пороге увидела маму и папу: у обоих на указательных пальцах блестели золотые перстни с двуглавым орлом. Диана обняла родителей крепко, провела в свою комнату и угостила чаем.
-- Мы решили переехать на остров Керкира, он тут неподалеку, -- начал отец, -- купили небольшой дом и яхту. Я буду рисовать пейзажи греческих островов и изучать флору Эгейского моря.
Диана понимающе улыбнулась.
-- Ну, а на яхте не далеко и до Афин добраться, и на Эгину, -- добавила мама, подмигнув.
Как только Диана попрощалась с родителями, в дверь опять постучали: на этот раз стучала легкая, девичья рука. Открыв дверь, Диана увидела Кристину, одетую в белое платье коры.
-- Привет, еле удалось пробраться, -- перевела дыхание Кристина.
Диана пригласила ее в номер и усадила на кресло.
-- Скажу коротко: за нами всеми следят. Тут в Риме следят почти за всеми, так что ничем не выдай себя. Федор, поехавший в Японию, прислал очень загадочное письмо. Мы учим историю Рима в университете, и это спасает нас от преследований. Профессор Дробышевский очень уважаемый нынешними властями человек, быть в его окружении очень почетно. Все посылают тебе привет: мы придем завтра в Колизей, но не сможем подойти.
Тут Кристина встала и направилась к выходу.
-- Ах да, чуть не забыла, это письмо Федора. Сожги, когда прочтешь.
Диана закрыла дверь и развернула письмо.

Новости из Токио.

Преследования императорского общества не могли обойти стороной и профессора Масао, и всех, кто поехал с ним. Диана старалась не думать о том, что стало с Федором, и теперь, разворачивая белый, рисовый лист бумаги, старалась залпом заглотить все, написанное на нем.

«Здравствуйте, природники. Я так и не смог учиться в токийском дворце, о чем сначала очень сокрушался. Мы перебрались в святилище на горе Фудзи, и профессор Масао стал очень популярен среди буддистских монахов. Они часами сидят на вершине и беседуют. К сожалению, мой снотворный курс японского бессилен помочь постичь смысл их бесед. Последнее время к учителю Масао все чаще приходят люди в военной форме, и я подозреваю очередной виток. На всякий случай сохраните мое имя: меня тут называют ученик Ясуо, и что бы ни случилось, я буду на горе Фудзи».
Диана скомкала письмо и бросила его на поднос для фруктов. Отыскав зажигалку, она развела огонь и сдула с подноса пепел. На руке красными чернилами она написала два слова – Фузди, Ясуо.

Закат Европы.

Театральное действо проходило вечером, когда жара не была столь невыносима, и граждане вечного города искали, как бы поинтереснее провести остаток дня. Колизей был весь переполнен народом: патриции, наследники влиятельных семейств и обладатели толстых кошельков восседали в отдельных ложах. Коры стояли полукругом по краю сцены, обратив лица к залу. Они пели, плавно взмахивая руками и устремив взгляд над головами зрителей. Это пение, нежное и воздушное, как белые одежды кор, переносило зрителей от пыльных улиц Рима в надоблачный мир языческих богов. Диана пела вместе с остальными, и только в перерывах опускала взгляд, чтобы отыскать среди зрителей своих друзей. Неожиданно для всех солнце померкло, и пошел проливной дождь. Сначала коры продолжали петь, как и раньше, но потом ураганный ветер и ливень загнал всех актеров закулисы. И тут словно что-то щелкнуло: земля пошатнулась под ногами и в помутившемся рассудке замелькали исторические фигуры и цивилизации.
… Когда шторм закончился, Диана поднялась на сцену и застала печальную картину разрухи: Колизей походил на разобранный по кирпичикам детский конструктор. Что было прежде, почему она в белых одеждах, куда ей деваться и что делать дальше – на все эти вопросы не было ответов. Случайные прохожие на улицах Рима выглядели так же озадачено, как и она. Не зная, что предпринять, Диана зашла в пиццерию и подошла к барной стойке. Телевизор показывал новости: буддистские проповедники готовы оказать духовную и материальную помощь всем нуждающимся. Великие гуру вернут вам понимание жизни и осмысленность при первом обращении. Ученые доказали, что буддистская медитация – самый верный путь к душевному равновесию и покою.
-- Все это больше походит на пропаганду, чем на новости, -- вслух сказала Диана.
Ответил официант:
-- Ты зря так говоришь, Япония и Китай имеют уши в каждом доме, оснащённом техникой. Ты же не хочешь оказаться в оппозиции с правящим режимом?
-- Что-то я запамятовала, какой сейчас режим? – немного саркастически спросила Диана.
-- Империя Золотого Дракона, как и прежде. В новостях передавали, что кибератака повлияла на память многих членов сообщества, но буддистские монахи оказывают дистанционные консультации и личные встречи для восстановления памяти всем нуждающимся.
-- Вот спасибо, буду знать, -- ответила Диана и поторопилась выйти из пиццерии. Куда отправиться? Она стояла на мощенной камнями, исхоженной столетиями дороге. Взгляд скользнул по руке и остановился на странной надписи: «Фудзи, Ясуо». Это уже была хоть какая-то зацепка.


Рецензии