Бывшая

Темнело, а он всё курил, выпуская дым в потолок. Обычно этого не позволялось, ну, если жена дома. Но, по правде, часто так поступал, когда Настя отсутствовала. Потом, конечно, проветривал. Теперь её присутствия в квартире уже вовсе не предполагалось, так что можно было даже не проветривать...
- У меня ещё есть гордость, - пояснила она, укладывая остатки вещей.
Ну, понятно, размышлял он: «гордость!». Нравится ей строить из себя что-то с чем-то...
Откуда у шлюхи взяться гордости, уточнять, конечно, не стал. Ещё разозлится, начнёт палки в колёса вставлять. С ребёнком потом хрен увидишься. Лучше промолчать...
С другой стороны - так он весь брак и промолчал. Всё боялся кого-то обидеть. Короче, - сам дурак.
Вообще, до вот этого последнего момента, происходящее они не обсуждали. Совсем не обсуждали. Наверное, тут тоже была какая-то ошибка. Ведь каждый думал что-то своё, копил поодиночке какие-то мысли и обиды, а компромиссы… какие ещё тут могли быть компромиссы?
- И потом, не понимаю, почему я должна оправдываться? - вернула она его от пространных размышлений обратно на землю. - Мы с тобой даже не расписаны. Так что я почитаю себя совершенно свободной.
Вот как! В своём праве, короче. Оказывается, она целую теорию сочинила, так сказать, в оправдание... С другой стороны, разве он когда-то просил оправдываться? А может и зря не просил.
- Что до ребёнка... ты не волнуйся… сейчас такое время - проблем с этим нет. Телефон у него есть, компьютер, скайп опять-таки. Я не собираюсь тебе препятствовать с ним общаться. В конце концов, мы же взрослые люди... и расстаёмся соответствующим образом...
Да, расставались не тепло, и не холодно. Ровно. Прям действительно, будто «взрослые люди».
Правда, ему всё казалось, что они по-прежнему дети, которые только решили поиграться во взрослых… но для аутсайдера, это, наверное, как раз и есть естественный уровень восприятия действительности.
Ну а что касается теорий... Так у него тоже была одна. Заключалась она в том, что брак по доверию, в отличии от официального, тем и хорош, что удерживается исключительно на обоюдной воле партнёров... Впрочем, о доверии речь уже не шла. Да и проблемы с волей обнаружились довольно давно...
- За малым приезжай по субботам, -  вновь прервала она его размышления. -  Адрес я записала в твоём блокноте. Наши номера у тебя есть... Но в целом, пожалуйста, не беспокой меня излишним вниманием, хорошо?
Он только головой качнул. Больше всего, в тот момент, ему хотелось, чтобы она, наконец, убралась восвояси. Все эти переезды, в которых приходилось участвовать в виде бессловесной мебели, порядком угнетали. Всё это и так длилось слишком долго - целых трое суток. В первый день Настя перевезла самые громоздкие вещи, на другой день - ребёнка, вместе с мешками игрушек… а на третий собрала остатки личных вещей.
Он же, возвращаясь с работы, тенялся по захламленной квартире, не зная куда себя девать, приглядываясь со стороны к чудесному цветку китайской розы, как раз распустившемуся, словно наперекор любым серым будням. А Настя, своими назойливыми, уже никому не важными, объяснениями, ему теперь только мешала… Не мог же он ей столь явно показать, что развод его интересует гораздо меньше, чем какой-то там цветок…
На самом деле, сколько он себя помнил, жена постоянно препятствовала реализации каких бы то ни было его проектов. «Выключи монитор, свет нас раздражает! Не щёлкай клавиатурой, мы отдохнуть хотим...». И прочая, в том же духе. Причём попрекала всегда ребёнком. Обычно, кстати, крепко спящим ребёнком, которого, кажется, из пушки было не разбудить. То ли материнский инстинкт зашкаливал, то ли непонятно что.
Ему же постоянно казалось, что Настя, таким образом, пыталась посеять в нём ощущение вины. Вины за то, что он такой, какой есть. Вины за попытку быть сами собой. Вины за… да за всё.
Ведь только-только ему приходила в голову какая-то удачная идея, как её тут же приходилось откладывать... А мысль отложенная - всё равно, что навсегда потерянная. А он несколько устал от потерянности... Так что иногда даже чуть не молил небеса об одиночестве. Ну вот, смешно сказать, - домолился.
А так-то, постоянно приходилось выкручиваться, сбегать на кухню, пытаясь писать то ли от руки, то ли на неудобной клавиатуре полудохлого ноутбука... Но и на кухне Настя его обычно доставала, заваливая какими-то собственными, совершенно несущественными проблемами. Но, возможно, проблемы только казались ему несущественными? Может быть, излишне погружённый в себя, он просто ничего вокруг не замечал?..
Вопреки его невыраженному желанию, Настя продолжила:
- Ведь сколько раз я тебя просила, уволься уже и найди что-то более прибыльное?! Ясно же, что ты там не на своём месте! Но ты меня не слушал. Ну да, я же тупая, не доросла. Вот и досиделся…
Да уж, он тоже когда-то по глупости думал, что находится не на своём месте. Но потом как-то опомнился - разве не он сам себя на это место определил? Значит, оно и является его истинным местом. А если бы он действительно хотел что-то поменять, то обязательно давно поменял бы…
- Представляешь?.. - внезапно перескочила жена, заметив, что внимание его постоянно отвлекается на распустившуюся розу. - Все цветы, которые я в парадном бросила, уже разобрали. Вот, оказывается, какие у нас соседи, любители прекрасного!.. Ни за что бы не подумала. Но не волнуйся - Гибискус всё-таки оставлю здесь, давно заметила, как он тебе нравится…
Так как Настя готовилась к переезду заранее, и давно начала переносить вещи поближе к выходу, роза, прежде стоявшая на специальной подставке у подоконника, уже несколько дней находилась на тумбочке, прямо у изножья кровати. Проснувшись, случайно, в первый день ожидаемого переезда, очень рано поутру, он внезапно обмер, поражённый, ведь нежно-алый цветок ночью распустился и пламенел теперь над кроватью, подвешенный в воздухе, прямо над ними тремя – мужем, женой и ребёнком, надо все их несчастной фамилией, в предрассветном мареве комнаты, как бы осяивая своим призрачным сиянием целостность семьи. Цветок будто благословлял существующее триединство; словно подтверждал глубокую уверенность мужа в ошибочности поступков жены. И так как в этом своевременном первом цветении проглядывало что-то чрезвычайно символическое, он проникся к розе ещё большей симпатией.
- И там, кстати, эти... фиалки. Оставила тебе парочку. У меня их и так слишком много...
Фиалки были её любимыми растениями, так что тут он не сомневался - оставляла она их вполне намеренно, так сказать, на память. Типа - я ухожу, но ты меня не забывай. Ах, эта женская подлая черта… В самом деле, как будто он мог забыть... Разве забудешь когда-нибудь мать своего ребёнка? Даже, предположим, если очень захочется забыть?..
А впрочем, фиалок у неё действительно чересчур даже много понавырастало, девать их в самом деле некуда, так что, может, он и тут ошибается насчёт причин…
Настя окинула комнату сосредоточенным взглядом - ничего не забыла? Сдёрнула с одёжной стойки чёрные обтягивающие штаны, и натянула их под платье. Задерев юбку, быстро изучила себя в зеркале. 
- Ну вот, полюбуйся! Как ты себе это представляешь?!. И ты ещё будешь со мной о чём-то тут спорить?..
Действительно, леггинсы оказались дырявыми. Впрочем, спорить он даже не намеревался.
- Дожилась! Ходить уже не в чём. А ты сидишь, увальнем, - семью даже обеспечить не можешь!
Что можно было на это ответить? Что ему нравится его работа, и он не собирается менять её на что-то «более прибыльное»? Что любые трудности можно было бы преодолеть, если быть действовать вместе, сообща, единой семьёй? Что уже давно можно было отдать ребёнка в садик, а самой пойти поработать, и заработать себе на «шмотки»?.. Бесполезно. Проще промолчать.
- Конечно, я скоро найду себе работу, - подытожила она, словно отзываясь на его мысли. - Но тянуть тебя на себе? Нет уж, увольте! Кто из нас тут мужчина? Впрочем… какой ты мужчина?..
Она тут же подобрала с пола завалявшийся кусочек мела, подошла к опёртой о стену переносной доске, на которой он занимался с ребёнком, обучая того чтению и счёту. Тщательно вывела на зелёной поверхности большими печатными буквами: И Н Ф А Н Т И Л, и присовокупила в конце жирный восклицательный знак, вдавив остатки мела в точку, ставшую от этого больше похожей на запятую. Отошла на шаг, с гордостью обозревая деяния рук своих, бодро поинтересовалась:
- Ну что, правильно написала?
- Ага, - немного удручённо ответил он. - Как слышится, так и пишется.
Да уж, что касается «самопознания», то знаний о себе за последние годы он уже добыл достаточно. Равнодушный, инертный, лентяй… Список можно было продолжить до бесконечности…
Она отряхнула руки:
- Доску я сейчас брать не буду, вещей и так уйма, пока всё разложу... в другой раз как-нибудь…
А вот зачем ей вообще та доска он как раз не понимал. Чистое обезьянничество. Знал ведь, что заниматься ребёнком Настя не будет. Потому как, для этого есть садик и воспитатели. А позже будет школа и учителя... У неё же на такие штуки никогда терпения не хватало.
- Такие дела, - всё не унималась она, вероятно желая выговориться до конца, - А он - он другой, да. Заботится обо мне... И о нашем сыне тоже сможет позаботиться. И вещи мне покупает. И подарки дарит. И вообще, способен нас нормально обеспечить. Рядом с ним я, наконец, чувствую себя женщиной. Настоящей, нужной. Понимаешь?.. И наконец-то у меня появилась хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне...
Ему стало немного стыдно. Не за себя, правда, а за неё, за все эти объяснения, совершенно теперь уже излишние. Расставание, конечно, возбуждало сильное желание немного поразмышлять... но вот только не о самом расставании, и уж тем более не о новом избраннике…
Конечно, он её прекрасно понимал. Надежды молодости давно ведь угасли, пришло время немного устроиться в жизни. Он же в вопросах «устроиться» оказался полным профаном… Всё-таки, чтобы передать другому человеку хоть какое-то ощущение смысла и цели, надо самому таким ощущением обладать… Так что, в самом деле - предложить Насте ему было нечего.
Да и как ей, например, объяснить, что вместо выслушивания причин краха отношений, он предпочёл бы заняться чем-то иным? Ну, скажем, поиском более точных слов для описания особого, очень полнокровного, роскошества цветущей розы? Как, если он сам себе не мог этого вполне объяснить? Тут явно что-то с головой. Какая-то проблема... вероятно неизлечимая.
Похоже, в самом деле заигрался он в дурацкое, и главное, совершенно никому не нужное бумагомарательство. Впрочем, никогда это игрой не было, с самого начала. Всё всерьёз. Жизнь - как слово... оказывается, сложно не свернуть с подобного пути.
Жене он, конечно, всего этого объяснить не мог. Она бы лишь покрутила пальцем у виска. В лучшем случае - отнесла бы это к его привычным чудачествам. В худшем... да уж. Тем более, что Настя… впрочем, какая она теперь ему Настя?.. Пора отвыкать, нынче ведь у неё другое, новое, постоянное имя: «Бывшая».
Скинув лосины, она влезла в узкие джинсы, подхватила пару мешочков с вещами и кивнула головой в сторону входной двери:
- Помогай!
Он распахнул перед нею дверь и помог снести вещи к ожидавшей машине.
А потом, когда всё, наконец, затихло, ему только и осталось, что сидеть, да курить в комнате. Правда, ещё очень сильно хотелось выпить чего-нибудь… хотя-бы слабоалкогольного… но с этим он пока не торопился, углубившись в размышления.
Эх, а когда-то же он думал, что сможет на равных побороться с миром. Однако, как же легко, практически походя, мир раз за разом опрокидывал его наземь! Вот и теперь... Но, даже пребывая на лопатках, он не торопился сдаваться. Пусть и приходилось постоянно нести потерю за потерей... Сложно, конечно, каждый раз заново склеивать разбитую вдребезги чашку, тем более, что отдельные кусочки утеряны навсегда, их уже не отыскать... но именно этим ему и предстояло теперь вновь заняться…
Ну а что до желания выпить, то пить ему как раз сейчас было нельзя, совсем нельзя. Ведь сознательное пьянство легко могло превратиться в бессознательное, и тогда... а значит...
А значит, пришло уже время, как следует потрудиться, старательно поработать. Самый час приглядеться к цветку и попробовать найти верные слова, которые наиболее точно опишут красоту лепестков: столь алых, до анемичности нежных и при этом пламеобразных…
…Но поздно. Роза, словно повторно подтверждая символизм происходящего, уже увяла.
И в следующий миг, он вполне осознал, что сочинительство уже никогда не будет иметь для него прежнего значения. Ведь вся его работа, была так или иначе связана с семьёй; была его собственной, своеобразной попыткой сделать что-то важное, хоть и совсем не то, чего от него ожидали, а то чего он сам от себя ожидал. Что-то, чем можно было бы гордиться…
Пустые, пустые мечты...
Вот даже и курево, как назло, успело закончиться…
А на часах - полпервого ночи. Вещи давно уже оказались вынесены. Никто уже не клевал ему мозг, самое время бы улечься на огромную, занимавшую практически всю комнату, кровать, где прежде легко помещались втроём, и постараться уснуть. Впрочем, он прекрасно понимал, что уснуть ему сегодня вряд ли удастся. Ведь уже чувствовал, как на душу начинает накатывать то, чего все эти годы больше всего ждал, но и чего больше всего боялся: пустота одиночества.


Рецензии
Настя эта аж выбесила.

Елизавета Чуковенко   12.02.2018 11:06     Заявить о нарушении
Оу, рад видеть. А я как раз читал вашего "подкидного". Потом ещё разок внимательно перечитаю и может сформулирую какие-то мысли. Отпишусь уже там.

Виталий Юрьев   12.02.2018 11:17   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.