Один еще не одинок. Ч. II

Вернемся к рассказу Мари и Барбары. В последние дни февраля большая часть мужского населения города Москингума отправилась в форт Питт (тот же форт Дюкейн), для того чтобы продать заготовленные за зиму шкуры. Женская же половина и дети должны были отправиться в леса на заготовку кореньев. Пленницы должны были быть в их числе. Вместе с женщинами в качестве охранников в лес уходило несколько воинов. Для того чтобы закосить от похода в лес Барбара претворилась больной, и на время болезни индейцы разрешили ей построить отдельный вигвам на краю города, чтобы во избежание распространении инфекции ограничить ее контакты с остальными. 
Мари Леруа оправилась в лес с женщинами, но 14 марта была отправлена обратно в город для того, чтобы привести в лес двух оставленных  в городе собак. В тот же день Барбара тайно покинула свой «изолятор» и  отправилась к некой женщине немке по имени Мэри Миллер, которая проживала в Саус-Бранч в 10 км от Москингума (южное течение реки Ньюпорт, Пенсильвания).
 Из документов не совсем понятно, то ли эта женщина была пленницей индейцев или же свободно проживала в окрестностях города со своим мужем, который, по-видимому, был дружественен индейцам, или же сам являлся индейцем. Есть основания полагать, что у Барбары и Мэри Миллер давно сложились хорошие отношения. Мэри, как свидетельствует Барбара, намеревалась бежать вместе с ней. На это указывает факт, что все необходимое для побега (два фунта сушеного мяса, литр зерен кукурузы, 4 кг сахара, кожу для мокасин) Мэри заранее готовила на час «Ч». Но на момент встречи  с Барбарой, Мэри отказывается от побега по причине вывихнутой лодыжки. Вместо себя Мэри предложила взять в побег молодого англичанина Оуэна Гибсона, который также был пленником индейцев.
16 марта вся четверка беглецов к десяти часам вечера собралась у «больничного» вигвама Барбары. «Нам тайком пришлось пробираться между  множества индейских вигвамов, в которых находились дикари. Мы знали, что возле каждого вигвама, по меньшей мере, можем повстречать около 16 собак натасканных на пленников, которые могли выдать нас своим лаем.  Но милосердие Господа нашего не позволило собакам залаять», – рассказывала Барбара.
В фильме же мы видим иную картину. Барбара тайком покидает свой вигвам, в котором спят ее индейские родственники и одна, прячась в кустах от заподозрившего нечто неладное свирепого индейского воина, пробирается к берегу реки, где ее в лодке поджидают остальные беглецы.
Трудно описать те чувства, которые испытывали пленники, решившись на побег. Все они понимали серьезность происходящего. Они знали, что индейцы наверняка станут преследовать их по следу. Более того их пугала пустыня, которую они не знали, и без проводника могли погибнуть как два к одному, даже если исключить ситуацию с преследованием индейцами. 
Но жажда свободы и появившаяся маленькая возможность сбросить с себя ярмо тяжкого рабства, заставляла их рисковать. Ради этого они  были готовы голодать, изнывать от холода и пересекать множества рек, встречавшихся у них на пути. «В тех обстоятельства все зависело от разумения одного, что есть Бог, который помогает и спасает от смерти», – отмечала Барбара Лейнингер.
Добравшись благополучно до реки Москингум, первая мысль, которая посетила беглецов, как переправиться на другой берег. Барбара предложила всем помолиться. Она начала петь гимн, который запомнила еще в детстве:
В страхе я кричу, душа моя трепещет
Одни страдания передо мной и только смерть я вижу.
Простри ко мне свои руки Великий Бог,
Укрой меня от ветра, что так сильно хлещет.
Тебе  мы доверяем, Ты рядом наш Иисус
Помоги нам пройти через эту реку!
Неверующему человеку покажется странным  то, что произошло после вознесенной совместной молитвы беглецов. Спустя некоторое время, стоя у реки в кустах они нашли оставленный индейцами плот, и, поблагодарив Бога за помощь, на этом плоту прошли целую милю вниз по реке, прежде чем переправились на другой берег.
Исполненные тревоги и страха беглецы бежали всю ночь и весь следующий день. Когда они отдыхали, то не решались разводить костер. На следующее утро они повстречали медведицу, и Оуэн Гибсон подстрелил ее. Когда Оуэн подбежал к животному, чтобы добить его томагавком, медведица внезапно вскочила и укусила его за ногу, оставив три глубокие раны. «Мы поспешили на помощь Оуэну. Медведица убежала и скрылась  в расщелине между камней, – рассказывали Барбара и Мари. – На следующий день Оуэн подстрелил оленя. Мы отрезали заднюю четверть и всю ночь поджаривали ее на огне. На следующее утро он снова подстрелил оленя, и у нас появилась еда  на этот день. К вечеру мы добрались до Огайо, пройдя целых сто миль, чтобы добраться до нее».
В фильме же показан сюжет, как беглецов в одиночку преследует одержимый ненавистью к пленникам старший сын вождя делавэров, якобы брат Галаско, хотя на самом деле этого не было, беглецов индейцы не преследовали.
В полночь Гибсон и Брекенридж, пока девчонки спали, поднялись и стали сооружать плот, для того чтобы утром переправиться через Огайо. Когда на утро плот был готов, вся команда села на плот и благополучно переправилась через реку. «По знакам, оставленным индейцы на местности, мы поняли, что находимся примерно в 150 милях от форта Дюкейн (форт Питт), – рассказывали девушки. – Обсудив дальнейший маршрут, мы решили не обращать внимания на тропы индейцев, по которым нам следовало бы двигаться, а идти по направлению восхода солнца. Так мы шли семь дней и на седьмой обнаружили, что достигли маленькой реки Бивер, которая протекала в 50 милях от этого форта».
В сердцах беглецов стала теплиться радость. Они представляли, что скоро наступит конец их страданий. Их припасы были на исходе. К тому же Барбара случайно упала в воду и чуть не утонула, спасая ее, Гибсон потерял свое ружье и утопил порох и пули, поэтому беглецам прошлось провести последующие четыре ночи без огня.
В последний день марта путники добрались до реки Аллокуе (Alloquey – приток реки Огайо в западной Пенсильвании, современное название это реки Chartiers Creek – И.К.) и находились уже в трех милях от форта Питт.
«Мы соорудили еще один плот, но он оказался весьма ненадежным, чтобы удержать нас четверых на плаву. И вот в воду упала Мари и едва не утонула. Нам пришлось отказаться от этого плота после того как мы подошли к реке Мононгахела, оказавшись по другую сторону от форта Дюкейн», – рассказывала Барбара.
Стоя на берегу, четверка измученных беглецов наблюдала форт воочию. Тогда все четверо стали кричать что есть мочи  и призывать на помощь.
Услышав крики неизвестных, комендант форта полковник Хью Мерсер направил к ним лодку с солдатами.  Поначалу англичане с настороженностью отнеслись к неизвестным, ведь они были похожи на индейцев. Солдаты предложили беглецам до выяснения обстоятельств провести ночь на берегу, а утром обещали забрать их. Военные опасались, что таким образом через подставных пленников, якобы сбежавших из плена, могут действовать  находящиеся в засаде враждебные группы индейцев, поэтому и медлили взять на борт лодки беглецов.  «Но когда нам удалось убедить солдат, что мы не подставные, а реально сбежавшие из плена белые люди, нуждающиеся в пище и крове, они дали нам одеяла и принесли поесть, – вспоминала Барбара. – В Лодке с солдатами был один индеец, который спросил, можем ли мы хорошо говорить на каком-нибудь индейском наречии. Мари Леруа ответила, что она может объясняться. Тогда он спросил: «Почему ты сбежала»? Она сказала, что ее индейская мать, у которой она жила,  постоянно била и ругала ее, поэтому терпеть эти унижения для нее стало невыносимо. Это ответ не удовлетворил его, он сказал: «А как ты хотела, ты же рабыня». Но тем нее мене потом он добавил: «Я рад, что вам удалось благополучно добраться до форта».
Хождение по мукам для беглецов закончилось в ночь на 1 апреля 1759 года, когда их на лодке доставили в форт Питт к тому времени ставшего британским форпостом. От всей души они благодарили Бога за его поддержку, за мужество, которое он вселил в их сердца и споспешествовал им преодолеть многие трудности в пути.
«Полковник Мерсер всячески содействовал нам всем, чем мог и, что находилось в его власти, – отмечала Барбара. –  Он приказал выдать каждому из нас по новой чистой сорочке, а также чулки, юбки, подвязки и ножи. Следующий день мы провели в форту Питт, ну а потом с отрядом солдат, под командованием лейтенанта Миля направились до форта Лигоньер. Там нас обеспечили одеялами.  15 апреля мы покинули форт Лигоньер и под защитой капитана Филиппа Вайзера и лейтенанта Атли направились в форт Бедфорд, куда прибыли вечером 16-го числа, а оттуда уже с паспортами, выданными лейтенантом Генри Гейгером на повозках были доставлены к переправе Харриса. После шли пешком до Ланкастера и  далее в Филадельфию».
Оуэн Гибсон на пути шествия остался в форту Бедфорд, а Дэвид Брекенридж в Ланкастере, так что девушки прибыли в Филадельфию только  вдвоем.
Таким образом, спустя три года Барбара Лейнингер и Мари Леруа обрели свободу и вернулись домой. На момент возвращения девушкам было по лет 15-16. Рассказ об обстоятельствах их плена и побеге был записан в то время, когда они собирались идти в Ланкастер.
В этом рассказе они предоставили информацию о других пленниках индейцев, для того чтобы вселить надежду о встрече с ними родственников.
В какой момент, и как происходила встреча Барбары Лейнингер с матерью и братьями нам неизвестно, во всяком случае, доступной информации об этой встрече в сети я не нашел. Нет также сведений об этой встрече и у доктора Томаса Лейнингера – историка семьи Лейнингер.
Известно только то, что Барбара 1 января 1761 года, в возрасте 17 лет вышла замуж за Питера Раффнера, 1735 года рождения, уроженца Швейцарии. Их брак был засвидетельствован в церковной книге Троицкой Лютеранской Церкви располагавшейся в местечке Нью-Холланд (New Holland, округ Ланкастер, Пенсильвания – И.К.). От брака с Раффнером у нее родись трое детей: Риджина, 1762 г.р., Джордж, 1763 г.р., и Конрад, 1765 г.р..
Как указывалось выше Барбара Раффнер (Лейнингер), скончалась 6 сентября 1805 года в возрасте 62 лет от дизентерии и похоронена  в городке Брекнок-Тауншип (Brecknock Township, округ Беркс, Пенсильвания. Не путать с аналогичным местом в округе Ланкастер – И.К.) на кладбище, принадлежащем Реформаторской Церкви Аллегейни.
После смерти Барбары, в точности через год, Питер Раффнер женился на некой Мэри Бертлисс. Скончался Питер Раффнер в сентябре 1824 года, оставив завещание на детей, родившихся от брака с Барбарой.
Сведения от дальнейшей судьбе Мари Леруа также отсутствуют. Если предположить, что после освобождения из плена она вышла замуж, то ее девичья фамилия автоматически выпадает из переписи, и, следовательно, теряется и ее жизненный след.
Старший брат Мари Леруа, Джейкоб-Шарль захваченный в плен вместе с ней в 1755 году после возвращения из плена, женился на некой Харити Пеннингтон, 1735 г.р., от брака с которой имел восемь детей. Джейкоб умер в феврале 1789 года. После его смерти потомки Леруа изменили фамилию и в дальнейшем именуются как Кинг.
Теперь перейдем к описанию судьбы загадочной Риджины Лейнингер.
Как известно, после похищения сестер Лейнингер делавэрами на Пенн-Крик в 1755 году, индейцы на маршруте движения в свою страну сестер разлучили. Если мы подробно знаем, что происходило в плену с Барбарой, то мы ничего не знаем о судьбе Риджины.
Выше указывалось, что первичную информацию о Риджине положил на бумагу преподобный Генри Мельхиор Мюленберг – зять Конрада Вайзера – одного из пионеров Пенсильвании.  Конрад Вайзер скончался в 1762 году и об обстоятельствах пленения сестер Лейнингер, а также о приключениях Барбары, ему, конечно же, было известно.
Согласно повествованию Мюленберга в феврале 1765 года к нему в дом пришла женщина, вдова как он пишет Джона Хартмана. Она была прихожанкой в приходе Лютеранской церкви в округе Беркс, где у пастора Куртца естественно окормлялись и Лейнингеры – вдова покойного Себастьяна Лейнингера, Мария-Риджина, ее дочь Барбара и возвратившаяся тогда уже из плена Риджина Лейнингер.
Вдова Хартмана рассказала пастору Мюленбергу, что она и ее муж эмигрировали в Америку из Ройтлингена (земля Баден-Вюртенберг) и поселились на границе округа Ливан (Пенсильвания). В октябре 1755 года, по ее словам на их ферму напали индейцы (хотя установлено, как указывалось выше, что в тамошних местах индейских нападений в то время не зафиксировано), которые убили ее мужа, одного из сыновей, и захватили в плен двух маленьких дочерей. Она же и другой ее сын тогда отсутствовали, и по возвращению застали пепелище. Ни трупов детей, ни мужа по ее словам она и ее сын не обнаружили, подумав тогда, что все домочадцы пропали без вести.  После этого она и сын бежали в Тулпехокен и остались там жить.
Далее мы можем только догадываться, что подвигло пастора Мюленберга отождествить вернувшуюся из индейского плена Риджину Лейнингер с потерянной дочерью вдовы Хартман.
Скорее всего, вдове Джона Хартмана было хорошо известно о Риджине Лейнингер и ее встрече с семьей в 1764 году, и поэтому она грешным делом стала подозревать, что Риджина Лейнингер это ее некогда пропавшая дочь, ведь обстоятельства пленения сестер Лейнингер и дочерей Хартман идентичны, расхождения лишь в месте событий – сестры Лейнингер похищены на Пенн-Крик, а сестры Хартман, как утверждала их мать в Бетел-Тауншип в округе Ливан. Однако, как мы уже указывали, в Бетел-Тауншип за период 1755 – 1756 годы нападений индейцев на поселенцев не зафиксировано. Отсюда следует, что пастор Мюленберг в восприятии событий допускал серьезную ошибку, а вслед за ним эту ошибку повторяли и другие исследователи, пытавшиеся воспроизвести  те события.
Капитан Х.Ричардс – потомок преподобного Мюленберга в своей работе «Немецко-французская Пенсильвания в период индейских войн», однозначно утверждает, что Риджина, о которой его предок говорит как о дочери Хартманов, есть ни кто иной, как Риджина Лейнингер, похищенная индейцами на Пенн-Крик в октябре 1755 года.
 Далее, Ричардс размышляя, продолжает, что, несмотря на сходства трагедий постигших семью Лейнингер и семью Хартман, а также на сходство деталей этих трагедий (матери и старшего сына на момент нападения индейцев не было дома, убийство индейцами главы семьи и одного из сыновей, похищение младших дочерей являвшихся, как ни странно тезками) не вяжется одно –  в 1755 году в Бетел-Тауншип, где проживала семья Хартман, вплоть до ноября 1756 года не было нападений индейцев.
И так, Риджина Лейнингер. Мы говорили, что она была старшей сестрой Барбары. На момент пленение в 1755 году Риджине исполнилось 16 лет, а Барбаре 12, хотя в освещаемой события на Пенн-Крик литературе, авторы указывают обратное.
Что касается обстоятельств пребывания Риджины в индейском плену, то нам мало что известно на это счет. Известно лишь то, что Риджина Лейнингер после разлучения с сестрой попала в рабыни к старой индианке  вместе с маленькой двухлетней девочкой, которую она несла на своих плечах во время  похода в страну делавэров. У старухи  не было сына, который бы обеспечивал старую мать, поэтому ей отдали на воспитание Риджину и ребенка. Жизнь Риджины и той маленькой девочки в плену была не сладкой. Старуха часто избивала их, заставляла много работать, и кормила их преимущественно травой и корнями.  Известно также, что индейцы называли Риджину Соуквэханна (Sowquehanna, Белая Лилия).
В фильме  сценаристы почему-то этим именем нарекли Барбару.
Далее имя Риджины всплывает спустя 9 лет, в то время, когда закончилась Восстание Понтиака. По договору с англичанами 1763 года индейцы обязались  выдать всех ранее похищенных пленников.
Пленники индейцев доставлялись в Карлайл. В 1764 году туда со всех концов индейских земель прибыла большая партия пленников, и весть об их прибытии быстро распространилась по Пенсильвании и Вирджинии.  Немного ранее, часть пленников воссоединилась со своим родственниками в форту Питт, куда они прибыли с победоносной армией англичан под командованием полковника Генри Букета.
Пастор Лютеранской церкви из Беркса преподобный Николас Куртц, поспешил в дом Лейнингеров и сообщил эту новость Марии-Риджине. Последняя, согласилась ехать с пастором в Карлайл, в надежде отыскать среди пленников свою потерянную дочь.
Кругом бродили  встревоженные матери, взглядами выискивая своих детей среди смуглых девиц и парней в индейской одежде. Мария-Риджина Лейнингер пристально всматривалась в каждую девушку и женщину в индейском обличии, но так и не смогла узнать в них свое дитя. Ко многим из пленниц она обращалась на немецком языке, но все было безрезультатно. Немудрено, что Риджина могла забыть родной язык, но допустить это можно лишь в том случае, если учитывать факт того, что возраст Риджины на момент пленения был не 16 лет, как утверждает доктор Томас Лейнингер, а 9 лет, как то сообщается в большинстве исследований. Поэтому за девять лет плена, проживая во враждебной иноязычной среде, любой из детей мог позабыть родную речь. Если же все-таки верить доктору Томасу Лейнингеру,  который ссылался на метрики, поднятые им в архивах Германии, то возраст Риджины (1739 г.р.) на момент освобождения из плена в 1764 году должен был соответствовать 25 годам. Вряд ли взрослая девушка в 16-летнем возрасте попавшая в плен за 9 лет пребывания в иноязычной среде забудет родной язык.
Но, тем не менее,  как не взывала в толпе ее мать: «Риджина»! «Риджина»!», никто из пленниц не отзывался.
Отчаявшись, Мария-Риджина вся в слезах подошла к полковнику Букету и пожаловалась ему, что не может узнать среди пленников свою дочь. Полковник спросил рыдающую женщину, помнит ли она,  были ли у дочери какие-либо приметы. Женщина ответила, что нет. Тогда полковник посоветовал ей  спеть что-нибудь памятное, что пела она своей дочери в ее детстве. Спохватившись, Мария-Риджина запела старый христианский гимн, который часто пела дочерям Барбаре и Риджине: «Один еще не одинок, потому что ты еще рядом. Я не могу видеть твоего любящего лица, но слышу радостный голос обещанной Богом благодати….».
Когда она начала петь вдруг из толпы пленников выскочила девушка в индейской одежде и, глядя на поющую женщину, стала ей подпевать….
Почему я поставил многоточие в последнем предложении? Потому что собственно на этом моменте история и заканчивается. Собственно, этот эпизод, вызывал у исследователей  недоумение из-за своей незаконченности, порождал массу интерпретаций и догадок, ставших впоследствии некой литературной аксиомой выводившей последующие события.
В точности мы не можем утверждать, была ли выскочившая на звуки знакомой мелодии из толпы девушка Риджиной Лейнингер или Риджиной Хартман, или другой какой из Риджин немецкого происхождения. История в полном смысле слова об этом умалчивает.
Та Риджина, которая узнала мелодию популярного в то время у лютеран христианского гимна, вошла в семью Лейнингер и до конца своих дней проживала совместно с Марией-Риджиной Лейнингер.  Кроме того в месте с найденной дочерью, Мария-Риджина приняла в свою семью маленькую девочку, которая тогда в Карлайле была вместе с Риджиной, и у которой якобы не нашлось родителей. Этот приемыш и породил версию о том, что якобы был индейским ребенком Риджины, что в  протестантской среде того времени подлежало осуждению. Отсюда понятно, что всю оставшуюся жизнь мать Мария-Риджина ограждала свою дочь и этого ребенка от немилости «благочестивых христиан», с которым приходилось жить по соседству. Риджина Лейнингер так никогда и не вышла замуж, опять же по причине скорее того, что молва считала принятого Марией-Риджиной ребенка, ребенком Риджины от индейца.
Дело в том, если у белой пленницы уже в плену рождались дети, тем более, если это были дети от индейского мужчины, то не могло быть и речи, чтобы отпускать пленницу восвояси, да еще и с детьми, которые родились в племени. Индейцы, детей белых пленниц считали своей собственностью, и если вставал вопрос об освобождении женщины-пленницы, то она становилась перед выбором, уходить одной и без детей, либо оставаться в племени. Таким образом, ребенок которого наблюдали рядом с Риджиной в Карлайле, а потом и в семье Лейнингер согласно этой версии, мог быть обычным сиротой, который прибился к Риджине.
Вопрос была ли пленница Риджина дочерью Лейнингеров или же Хартманов, лично для меня, как исследователя, остается открытым, потому что нет ясности в вопросе возраста Риджины на момент пленения.
Если допустить что ей в 1755 году было 9, а не 16 лет, а в 1764 году соответственно 18 лет, то вполне вероятно, что за 9 лет плена она могла забыть и язык и внешность родной матери. Но она как мы видим, узнала знакомую ей с детства песню, и в этом нет ничего удивительного, память ребенка весьма цепкая на мелодии, и это подтвердит любой психолог. Однако мы уже отмечали, что гимн «Один еще не одинок» был весьма популярен среди лютеран немцев, эмигрировавших в то время в Америку, поэтому мелодию могли знать многие дети немецких эмигрантов.
Не исключено, что гимн своим детям могла напевать и вдова Джона Хартмана. Нам неизвестно по какой причине вдова Хартман отсутствовала тогда в Карлайле. Вероятно, она также как и Мария-Риджина Лейнингер признала в пленнице Риджине, знакомые черты и внутренне решила, что это ее дочь, а не Лейнингеров, поэтому и поехала за поддержкой к пастору Мюленбергу. Будь вдова Хартмана тогда в Карлайле, и запой она этот гимн первой, не известно к кому бы тогда подскочила изумленная пленница. Теперь вопрос к читателю: «Какое из материнских сердец тогда ошибалось?». Я думаю, на него нет ответа.
Если рассуждать дальше, и допустить, что на момент пленения Риджине все же было 16 лет, а не 9, а в период встречи с матерью 25 лет, то с уверенностью можно констатировать, что в период взрослости (с 16 до 25 лет) забыть родной язык не возможно. Также, вряд ли возможно забыть черты родной матери. Тогда получается, что 25-летняя Риджина с легкостью могла отвергнуть притязание на материнство со стороны вдовы Хартман, да и последняя при таком раскладе вряд ли стала бы утверждать, что Риджина ее дочь.
История Риджины Лейнингер и ее матери закончилась на лютеранском  кладбище поселка Стоучсбург (Stouchsburg, округ Беркс, Пенсильвания). Могилы дочери и матери расположены рядом, под одной надгробной плитой, но плита не сообщает нам дат их кончины. На плите имеется надпись: «Риджина Лейнингер по легенде Риджина Хартман, маленьким ребенка, попала в плен к индейцам 1755-1763, опознана матерью, по словам гимна: «Один еще не одинок». Местные жители говорят: «Неважно как ее завали, Риджина Лейнингер или Риджина Хартман, Бог знает, где она спит, поскольку записал ее в книгу жизни».

Библиография


Denaci, Ruth Ann. The Penn's Creek Massacre and the Captivity of Marie Le Roy and Barbara Lenninger, – Pennsylvania, State University Press. Vol. 74, 3rd ed., 2007, pp. 307–332.
Deans, John B.  The Penn's Creek Massacre. – Pennsylvania, State University Press, 2014.
Linn, John Blair. Annals of Buffalo Valley, Pennsylvania, 1755-1855. – Pennsylvania, Harrisburg , 1877.
Sipe, C.H. The Indian wars of Pennsylvania. – Pennsylvania, State University Press, 1931, p. 216. Retrieved June 8, 2016.
SEBASTIAN LEININGER AND HIS DESCENDANTS Wambach Pete. The Penn's Creek Massacre. – Pennsylvania Historical and Museum Commission, 2016.


Рецензии