Я свободна. Глава седьмая

- Прости меня, Клавочка… Нагородила я тут в сердцах с три короба… Не все же мужчины такие. Валеры – исключение. Хороших больше. Иначе люди давно бы выродились. Геннадий Яковлевич ведь не такой. Да и Лёша твой замечательный. Такой, как ты сама говоришь… Не слушай меня. Я сама себя иногда боюсь. Когда вот сталкиваюсь с такими, ну, кто меня унизить или изнасиловать хочет, такая меня ярость охватывает, перестаю соображать, глаза огонь какой-то застилает и вот здесь,- Лена показала на затылок,- по позвоночнику огненный шар снизу вверх накатывает, убить могу, понимаешь? Вот так-то, Клавочка, самой страшно становится… А вдруг голова лопнет? В двенадцать лет первый раз такое со мной случилось. Поздно вечером домой бежала, а тут на меня ребята из подворотни напали и давай травить, как зайца. Вот тогда во мне и вспыхнула эта огненная ярость… Не помню, что я вытворяла, я словно ослепла, махала руками, ногами, что-то выкрикивала… Когда остановилась – рядом никого уже не было. И сразу силы кончились, еле домой добрела.

- Ну и ну. Я такого в жизни ещё не встречала. Как же ты живёшь с этим? Не мешает?

- Не бойся, Клав. Если со мной по-хорошему, то и я по-хорошему. А если хотят согнуть в рог… Не советую… А мои дома очень уж старались…

- Может, тебе к врачу, - робко предположила Клава.

- Зачем? Я никому зла не желаю и, уж точно, не делаю. А врачу – что я ему скажу? В первый раз я и сама очень напугалась. А потом управлять научилась собой и этим огнём ярости. Я никому не говорила – тебе первой. А поначалу, и правда, боялась, что сошла с ума… Но ведь это прошло. И я стала пользоваться этим для обороны. Как только на меня нападали, не обязательно в подворотне, и девчонки в классе тоже нападали – и такое бывало, я уже сама включала эту энергию и так могла посмотреть, что они пугались и больше не приставали. Говорили, что глаза у мня, как у ведьмы, пылали… Даже, не знаю, Клавочка, как с этим быть. Пока никого не убила, пальцы кое-кому ломала, да, нечаянно, чтобы не били, но  никого не убила.

- Да ты опасный человек, а с виду не скажешь. Так чего тебе бояться? Можешь за себя постоять…

- Я боюсь сама нечаянно убить. Поэтому и бегу от таких ситуаций. Я же не разбойница с большой дороги, я ненавижу насилие… Я много книжек читала по психологии, всё искала объяснение… Пишут, что если не провоцировать, эти способности затухают и со временем полностью исчезают. Вот я и хочу как бы «перерасти» такие вспышки, как пубертат.

- Тебе виднее, раз ты читала, разбиралась. Да-а. Таких, как ты, я ещё в своей жизни не встречала и слыхом не слыхивала.

- Может, люди скрывают, зачем всем рассказывать о своих тайнах… Могут упечь в психушку. Всех, кто не такой, как другие, туда на переделку запихивают. А мне оно надо?

- Скоро уже твой город. Будешь выходить?

- Нет, Клав, лучше пересижу в духоте. Боюсь знакомых увидеть…

- Ну, посиди. А я пошла…

Лена смотрела в окно. Там розовели под закатным солнцем окна мелькающих домов, да и деревья сияли, видно, тут прошёл небольшой дождик, земля темнела, а не пылилась, и весь мир выглядел ярким, умытым, как на картинке.

Когда поезд подъезжал к городу, Лена стала вглядываться в людей, ища знакомые лица и не находя их. Она увидела облупленное здание вокзала, и сердце её сжалось. С чего бы? Только два дня назад она была здесь, а уже соскучилась, что ли? Странно. И тут на перроне она увидела Иру. Та стояла с объёмистой сумкой и ждала поезда. Одна. И Лена решила не прятаться, а встретиться с подругой, которая, видно, так и не получила её последнее сообщение и принесла свои вещи.

Поезд замедлил ход. Клава уже стояла в тамбуре, сзади напирали желающие вырваться из душного вагона, и как только дернули тормоза, Клава открыла дверь и сошла на перрон, освободив проход для пассажиров. Она не ожидала, что Лена тоже выйдет, вроде договаривались, что та останется в купе. Но Лена без объяснений побежала к подруге. Они встретились так, как будто год не виделись: обнялись, засмеялись, застрекотали наперебой, как сороки.

- Твои мне пока не звонили. Не хватились ещё. Я тут тебе кое-что принесла.

- Ирк, ко мне мои вещи неожиданно вернулись, такая история с географией. Детектив просто. Вора поймали, сумка в целости-сохранности…

- А где ты там живёшь? И почему приехала?

- У проводницы. Классная женщина, Ир! Так что у меня всё о`кей! Правда, не в Москве, а в пригороде, но это ничего не меняет. Пока что я возвращаться не собираюсь. Предлагают поработать проводницей, вот я и пробую.

- Вот это да! Ну и как? Нравится? Форма тебе идёт. Соглашайся.

- Ага. Сама студентка, а меня в проводницы?

- Лен, ну ты же сама не захотела поступать, что же теперь обижаться? Год на что-то жить надо. А на следующий поступишь, обязательно. Ты вон сильная какая! Возьми бабушкин пирог, ты такой любишь… Она не знает, что я к тебе поехала, я никому про тебя не говорила.

- Спасибо, Ир. Поцелуй её от меня. Молча, ладно? Пойдём, я тебя с Клавой познакомлю.

И она побежала к вагону, таща за руку подругу.

- Вот, познакомьтесь. Это моя подруга Ира, я рассказывала, а это Клава – моя спасительница.

- Очень приятно, - протянула Клава руку Ире, - вы прямо как сестрички. Я смотрела, как вы стрекочете. Видно сразу, что подружки. Поезд сейчас уже тронется, надо пассажиров в вагон собирать… И вы прощайтесь…

- Всё, иди, Ир. Я побежала. Звони, ладно?

- Ага! Ты тоже! Я за тебя рада, Ленка! Ты молодец!

Уже в поезде Лена угощала Клаву домашним пирогом и тараторила:

- Я как её увидала, стоит одна, сразу решила встретиться, а то она бы тебе точно сумку свою впихнула, слушать бы ничего не стала, а так я ей всё объяснила, успокоила, про тебя рассказала, про работу… Она советует поработать проводником. Не знаю. Посмотрим…

- Ох, Леночка… Непростая у тебя судьба. Да и ты девочка непростая, с секретом…

- Испугалась, да? Лучше бы я ничего тебе не говорила. Я даже от Ирки утаила. Правду говорят, что в дороге перед чужим человеком легче душу открыть…

- Разве я тебе чужая, Леночка?

- Да что ты, Клава! Ты теперь мне самая родная. И одна на всём свете знаешь мою тайну…

- По всему выходит, недаром мне захотелось повести тебя к той иконе, помнишь, я говорила, «Умягчение злых сердец». Приедем, отведу обязательно…

- Так ты думаешь, что я злая, да?

- Я так не думаю, Леночка, нет. Но я хочу, чтобы тебя Матерь Божья защищала от бед и напастей, чтобы умягчила сердца тех, с кем тебя сталкивала и будет сталкивать судьба, вот как здесь, с этим Валерой, будь он неладен. И теперь я тоже думаю, как Ирина бабушка: ты правильно сделала, что уехала из дома. Хоть я всего и не знаю, но чувствую по твоему рассказу, что там тебе было опасно оставаться. Вот приедем завтра утром, сдадим бельё и отправимся в храм, всё забываю, как он называется. Меня саму туда напарница привела, когда муж от меня ушёл. А уж когда сына в армию призвали, я ещё и святому Фёдору Стратилату за Алексея свечку ставлю, он, говорят, защитник военнослужащих… А за тебя мы ещё и Николаю Угоднику свечку поставим и попросим помощи, он тоже никому не отказывает. Ой, а ты крещёная ли?

- Не знаю, Клав. Мне кажется - нет. Про церковь и Бога у нас в доме даже не вспоминали.

- Да, тяжело тебе жилось. С Богом в душе легче дышится. Он же Отец наш небесный… А у тебя, выходит, ни земного, ни небесного отца и защитника нету. Сирота ты, сиротинушка… - пригорюнилась Клава.

Поезд уходил в ночь. Становилось прохладнее. Народ вроде угомонился, во всяком случае чаю больше не просили…

Продолжение http://www.proza.ru/2017/10/01/2227