Непознанная закономерность Глава 8

Город

                В заброшенных дворах, где цветёт репей,
                Адские монстры лепят  свои куличики.
                Хочешь смейся, хочешь водку с горя пей,
                Камелотом правят лишь их злые личики.

                Смертельным прахом покрыта земля,
                Без цвета, без запаха этот яд.

                И тысячи лет будет ждать, дремля,
                Лишь бы беспечного отправить в ад.


                Зыбко высятся гнилые зубья домов,

                В прошлом уютом и негой согретые.
                Вот он, во всей красе, адский продукт умов.
                Боже милосердный, где же ты, где же ты?

   К Припяти они вышли к полудню. 4 февраля 1970 года был основан сей славный град советских атомщиков. А уже в ноябре 1985 года число его жителей составляло 47 500 человек. Имел данный город ежегодный прирост населения порядка 1500 душ. Да к тому же, нужно учесть, что около половины новых граждан составляли исключительно новорождённые. Показательный факт! Так что был в Советском Союзе секс, был. И что самое важное, секс был не только эффективным, но и продуктивным.
   Город Припять, как и все атомограды, это поселение с чётко выраженным центром. Хотя данная планировка была свойственна практически всем городам Советского Союза, где точкой отсчёта считались райком партии и непременный памятник вождю мирового пролетариата. Идеология рулила! А вот архитектурной изюминкой Припяти является принцип «треугольной» застройки. Ноу-хау, так сказать, творческой интеллигенции. Данный приём был разработан и внедрён коллективом московских градостроителей под руководством Николая Остроженко. Это делало Припять непохожим на иные типичные города того времени. Большое внимание было уделено парковым и иным зонам отдыха, ведь молодой, современный град предназначался именно для молодых строителей обещанного светлого будущего. Кроме того, при возведении объектов использовалась идея чередования жилых домов типовой этажности и зданий повышенной этажности. В результате такого стиля застройки появляются свободное пространство между строениями, а так же, удивительный для столь крупного города, визуальный простор. Отсутствуют те теснота и душевный дискомфорт, которые так характерны для иных городов с плотной застройкой. Главной задачей архитекторов являлось обеспечение максимального удобства, комфорта проживания граждан. И они её блестяще выполнили. Уютный получился городок, зелёный и чистый.
   В Припять группа вошла буднично и как-то совершенно без эмоций. Это только в мечтах о конечной цели все романтично и загадочно, а на практике завершающий шаг бывает сер и прозаичен.
   Басмач назвал нужную улицу. Док покопался в электронных картах города и часа через два осторожного перемещения по подвалам и сквозь не такой уж и редкий подлесок, пробившийся сквозь слой асфальта, группа вышла к намеченной цели. А цель ничем не выделялась среди соседних строений – обычная типовая пятиэтажка с выщербленными безжалостным и равнодушным временем кварцевыми защитными квадратиками. Практически во всех окнах стекла отсутствовали либо полностью, либо скалились острыми хищными осколками. «И это нормально», как поговаривал бравый офицер военно-морского спецназа Кирилл Мазур из слабенького детского боевичка. Что поделаешь, естественный процесс утилизации Природой творения рук человеческих. Закон увеличения энтропии – один из основных законов Природы.
   Удивительным для Ивана было то, что данное здание, да и остальные его товарки по несчастью, не уничтожены пожарами или иными рукотворными и естественными катаклизмами данной реальности. Иван уже не раз раздумывал о некоей странности в устройстве Зоны. По теории вероятностей, практически все строения на аномальной территории должны были быть уже давно разрушены «до основанья». Такая гиперактивность бытия – мощные пожароопасные аномалии, постоянные боевые стычки враждующих кланов и просто авантюристов всех мастей, опять же, сопровождаемые выделением нехилой дозы энергии в виде взрывов и огня. Наконец, тихое, ласковое, но наиболее мощное тотальное воздействие наиэффективнейшего из разрушителей – ее величества Природы. Уж если даже в здравствующих мегаполисах тридцатисантиметровый асфальт пробивает простой росток одуванчика, то что уж говорить о городе, покинутом человеческой цивилизацией. Городе, расположенном в Зоне, где иные представители флоры способны усваивать резину и извлекать влагу из растворов кислот.
   «Да тут уже камня на камне не должно было остаться. А погляди ж ты, стоят корпуса, как влитые, – ворочались мысли в голове Ивана. – Да, не первой свежести невесты. Скорее, потрепанные жизнью старые девы. Но не руины, отнюдь не руины. Порасспросить бы Дока об этом феномене». Но в пути особо не до разговоров, а вечерами от усталости лишние вопросы вылетают из головы сами собой.
   Хотя, в общем-то, Иван зря ломал свою голову: этот парадокс никак не тянул на теорему Ферма. Вывод напрашивался тривиальный – во время Выбросов, в отсутствии любопытных глаз, Зона регенерировала, восстанавливала, как птица Феникс, из пепла и тлена порушенные объекты. Но делала это исключительно деликатно, незаметно и так точечно, что, если не вести скрупулезное наблюдение, для глаза это было практически незаметно. Если еще учесть естественную «текучесть кадров» в Зоне и невозможность осуществления постоянного спутникового наблюдения за поверхностью, то отсутствие ажиотажа по поводу столь масштабной регенерации становится объяснимым. Да и вообще, чем Зона может удивить? Здесь всё выходит за рамки обыденного, а соответственно, вскоре становится заурядным, банальным.
   В подвал попали без особых хлопот. Хлипкая дверь из старых, потемневших от безжалостного времени досок не оказала сколь либо существенного сопротивления – под воздействием рычага из проржавевшей арматурины замок жалостливо хрустнул, вырываясь из дверного полотна. Без спешки обследовали помещение. Сырое, темное, пахнущее плесенью. С двух сторон обустроенное дощатыми клетушками подсобок, где городские жители хранили свой нехитрый скарб: всевозможные закатки и соленья на зиму, старую мебель, обрезки стройматериалов и прочий хлам, столь необходимый в хозяйстве горожанина.
   – Блиныч, ну никак не привыкну к ее выкрутасам! – восторженно выругался Док, заглянув в угловое помещение подвала.
   Все подошли поближе, не забывая осторожно контролировать пространство – сталкерский навык начинал въедаться в подсознание. Продвинутая педагогика проводника давала свои результаты.
   – Нифигасе, – просипел Басмач.
   Удивляться было чему: в тупике коридора, прямо у стены, в пятне солнечного света, льющегося из подвального окошка, росли грибы. Небольшой пяточек земли, непонятно как занесённый на бетонную поверхность пола, был усыпан подосиновиками. Оранжево-красные шляпки, гордо сидящие на толстых, коренастых ножках. Целая стайка. Причём всех возрастов собралась грибная семейка. От самого маленького карапуза с ярко-красной шляпкой, до совсем уж солидного богатыря, размером с суповую тарелку. Подосиновик – очень характерный для смешанных лесов гриб, красоты неописуемой. Не зря многие «тихие охотники» считают его самым симпатичным, самым желанным из всех грибов нашей лесополосы. Даже благородный боровик проигрывает подосиновику по части эстетики.
   Иван буквально чувствовал этот грибной тёрпкий неповторимый аромат. В голове вспыхнула яркая картина воспоминаний. Осенний смешанный лес, усыпанный жёлтыми пятнами листвы. Пулеметная очередь дятла, эхом отскакивающая от стволов деревьев. Прозрачный, но еще наполненный упоительными лесными ароматами воздух. Мягкая упругость мха под подошвами обуви. Ощущение полной гармонии и умиротворённости. И грибы, грибы, грибы…
   – Что слюни пускаете? Жить надоело?
   Пронзительный голос Джинна окатил, как ведро холодной воды, возвращая в реальность. Лёгкий звон в голове и привкус непонятной горечи во рту делали это возвращение малокомфортным. Кроме того, Иван обнаружил себя сидящим на корточках с протянутой рукой. А рука та тянулась к странного вида комоподобному биологическому образованию явно хищного образа жизни, которое Джинн обильно орошал репеллентом из баллончика. Этому образованию, напоминающую огромную грибницу с иссиня черного цвета шарами размером с футбольный мяч, газовая атака явно не пришлась по вкусу. Грибница прямо на глазах ужималась в плотный ком и перемещалась в угол тупика, попутно покрываясь пузырями и испуская невыносимую вонь. Липкие щупальца, уже практически захватившие свою добычу, теперь испуганно втягивались в ядро мутанта, оставляя на полу ядовитую слизь.
   – Фу ты, зараза, – смущенно выругался проводник, – похоже, я маху дал. Противогазы зря, что ли, с собой таскаем. Если бы не Джинн со своей своевременной газовой агрессией, эта тварь нас бы схомячила за милую душу. Вон сколько костей кругом валяется. Не одни мы за этот угол сворачивали. Похоже, грибница выделяет газ-галюциноген, которым и завлекает не хуже чем мифические сирены своими сладкими песнями. Мне лично лисички привиделись. Уже размечтался их зажарить в сметане. До творожистых белых комочков на шляпках. Вот дурак-то! Где мы, и где та сметана. Кстати, Джинн, ты молоток, что из автомата по этой гадости не жахнул. А то бы нас рикошетом пулями нашпиговал, как сдобные булочки изюмом.
   – А я смотрю, вы стоите с пустыми глазищами, слюни пускаете, руки к этой твари тянете. Басмач вообще у стенки в беспамятстве лежит. Мне даже страшно стало. Думал, она вас зомбировала. И щупальца свои, тварюга, тянет. Еще бы чуть-чуть…. А про баллон для обработки следов я вспомнил случайно. Сопли с утра достали – не продохнуть. Весь нос заложило. Вот в голове и крутилась надоедливая мысль об аэрозоле от насморка. И, смотри-ка, кстати пришлась, – Джинн возбужденно частил, давая выход страху, одновременно качественно и обильно обрабатывая сжавшуюся в угол грибницу. Даже, когда струя аэрозоля иссякла, он не сразу смог разжать руку.
   Док, похоже, все понял, молча разжал ему пальцы и швырнул пустой баллон в чёрный неопрятный комок мутанта.
   Когда весь подвал на наличие иных опасностей был обследован, «командный состав» уединился для выработки дальнейшей тактики. Только вот спокойным это мероприятие было недолго. Привалившись к стене, Иван заметил, что после первых же слов Басмача сталкер выразил свое явное и категорическое несогласие. Температура беседы стремительно возрастала, и её участники забыли о конспирации или забили на конспирацию, в результате чего часть диалога стала доступной и для остальных членов группы. Интерпретировать услышанное можно было только однозначно. Док не желал покинуть подвал и предоставить «сахибам» конфиденциальность поисков какого-то груза. Его оппоненты, напротив, упорно принуждали проводника к оному. Обе стороны призывали друг друга к выполнению неписаных законов и устных договорённостей. Вот только каждая из сторон трактовала последние по-своему. Победил Док, в чьей виктории Иван ни секунды и не сомневался. Ведь он был в Зоне аборигеном, а «сахибы» лишь случайно забредшими гостями.
   Зато весь гнев «белых господ» выплеснулся на Джинна с Иваном. Их не самым любезным образом отравили в дозор за пределы подвала. Чему они нисколько и не огорчились.
   Распределив сектора наблюдения, товарищи улеглись на предусмотрительно раскатанные коврики среди порослей вездесущих сорняков. Небо прояснилось, и ласковое весеннее солнышко вселяло веру в светлое будущее. Сознанием Иван понимал, что всё дело в серотонине – одном из гормонов радости: яркий солнечный свет стимулирует синтез этого нейромедиатора-антидепрессанта в головном мозге и плохое настроение уходит. А подсознание просто блаженствовало от неги и покоя, от отсутствия сиюминутной опасности и вкуса карамельки, заныканной из обеденной пайки.
   Взгляд, уже привычно сканируя пространство на предмет одушевленной или неодушевленной опасности, вдруг зацепился за невероятной красоты цветок, прорвавшийся к жизни прямо сквозь толстый слой асфальта. Чем он так красив и необычен – словами выразить было невозможно. Так же, как невозможно описать невзрачную прелесть первоцвета на фоне уже подтаявшего рыхлого снега. Или восхитительную простоту рододендрона, оттенённую серым холодным камнем гор.

Средь града наук,
Нечистью взятого в плен,
Крокус раскрылся.
Цикл в круг замкнула змея,
Хвост кусая бессильно,

– продекларировал Иван возникшие в голове причудливые строки.
   – Ого, мы японскими танками балуемся, – повернул к нему голову Джинн, – Даже количество слогов соответствует классической форме! Вот только не хватает утонченной японской лёгкости. Ментальность иная, что ли? Впрочем, это уже придирки. Отличная танка. Даже понятие цикличности заложено в сюжете. А если ещё вспомнить легенду о шафране, выросшем из земли, обагрённой кровью убитого друга Меркурия…
   – Не преувеличивай. Средненький стишок рядового рифмоплёта. Недавно наткнулся на тетрадь со своими студенческими опусами. Перечитал и чуть не сблеванул. Да… Знал бы ты, Джинн, как иногда становится тошно от восхищения чужими стихами, прозой, от осознания того факта, что не дано подняться до этих высот. Никогда! Как бы ни старался. Сладостный восторг и жгучая зависть – уникальный по вкусу коктейль. К сожалению, я способен беспристрастно дать себе оценку. Практически по всем параметрам нахожусь на пике кривой Гаусса. Так что могу ответственно заявить тебе следующее: тяжело быть посредственностью, но еще тоскливее осознавать это.
   – И кто же такой афоризм измыслил сомнительный?
   – Вообще-то, автора ты имеешь возможность в сей миг лицезреть непосредственно перед собой. Кстати, что в этих словах сомнительного?
   – Понимаешь, Ван, многим в голову приходят такие мысли. Многие из-за них впадают в депрессию, теряют веру в себя, смысл жизни. Я считаю, что это результат сознательного психологического воздействия либерально-фашисткой идеи о божественной роли конкуренции в человеческом социуме. Офонареть, какую заумную фразочку я ввернул… Если проще, то всё сводится к формуле: «успех любой ценой», «цель оправдывает средства». И неважно на чём этот жизненный успех основан. На воровстве ли любой формы, предательстве, убийствах явных или косвенных. Главное – «мы сделали это». Остальные – неудачники, лохи, лузеры. А по сути, данные установки – это всего лишь стимулятор в процессе, называемом «тараканьи бега». Правда, главный приз получают отнюдь не «тараканы», а организаторы этой гонки. Суетятся рабы – хозяева жизни пожинают результаты их труда, кейфуя в свое удовольствие.
   – Кажется, понимаю. Человеческий прогресс основан на элементарной человеческой зависти. Она же является причиной перманентной неудовлетворенности Хомо Сапиенса. Каждый старается жить не хуже других. Если кто-то имеет пятикомнатную квартиру, то его соседу плохо спится в трехкомнатной. Хотя, для нормальной жизни и пары комнат вполне достаточно. Купил друг новый «мерс», и его товарищ уже пустыми глазами смотрит на свою «бэху», хотя до этого она его вполне устраивала. Но «жаба» – это самый страшный зверь. Она живьем съедает человека, лишая его душевного равновесия и гармонии. Не случайно социологические опросы выявили невероятную картину. В частности, каждый год определяется так называемый "Happy Planet Index", в переводе – «Международный индекс счастья». Так вот, в этом рейтинге оценка производится с учетом мнения самих граждан. И что ты думаешь? На втором месте, как ни парадоксально, оказался Вьетнам, а на двенадцатом Куба. Почему? Я думаю, одной из причин является тот факт, что население этих стран живет приблизительно одинаково бедно. Отсутствует столь колоссальное имущественное расслоение, которое присуще развитым странам, где непристойная роскошь соседствует с неприглядной нищетой. Парадокс, но в странах, где вся ставка делается лишь на развитие производства, где фетишем является экономический рост, население счастливее не становится. Достаток есть, а вот со счастьем проблемы.
   – Хорош философствовать, Ван. Просто самые счастливые люди живут там, где тепло, солнечно и море рядом.
   – С этим не поспоришь – правит бал генная память. Все живое вышло из воды соленой. Именно там…
   – Что, опять политчас устроили, – зло прошипел возникший в проеме Басмач.
Ивану сразу бросились в глаза явные перемены в настроении «белых сахибов». Если при входе в подвал Басмача и Делягу била явная дрожь азарта и нетерпения, то теперь их сменила удовлетворенность, смешанная с явной озлобленностью. Эта дикая смесь буквально кривила их лица в немыслимых гримасах.
   А вот физиономия Дока лучилась улыбкой, как у человека, нежданно осчастливленного крупным выигрышем лотерейного билета, который, к тому же, был случайно подобран на автобусной остановке.
   – Все, пацаны, теперь домой верный курс держим, – сталкер прямо таки не мог согнать с лица улыбку довольного кота, только что умявшего миску хозяйских сливок. – Кстати, придется вам рюкзаки утяжелить. Мы с удовольствием поделимся своим грузом.
   Ивану достались коробки с патронами, пара противопехотных мин, запасные гранаты для подствольника.
   Джинну в рюкзак перешла почти вся вода и продукты. В довесок он получил контейнеры с артефактами и фильтры для очистки воды.
   На недовольное ворчание и предложение Джинна использовать оставшиеся «волчьи слезы», Док даже не ответил. Он тщательно отрегулировал лямки своего полупустого рюкзака. Несколько раз его примерил и удовлетворенно, в который уже раз, улыбнулся.
   Иван накинул свой рюкзак на плечи и понял, что такой груз далеко он не унесёт – годы уже не те.
   – Док, может, действительно задействовать хоть один артефакт? Мы бы с Джинном по очереди менялись рюкзаками.
   – Хлопцы, «бананьев нема». В смысле, для вас нема. Три арта мы только что активировали. Шесть штук осталось на последний этап маршрута. Наши рюкзаки даже с артефактами не легче ваших. Не смотрите так косо.
   Иван прикинул в уме, какова же плотность вещества, затаренная в рюкзачки «сахибов», и задумался. Ну не свинец же там, в конце концов?
   – Уран, что ли, в контейнере транспортируем? Учтите, это опасно для вашего здоровья, – оказывается, Джинн тоже произвел в уме нехитрые математические вычисления.
   – Твое какое собачье дело? – ярость Басмача выплеснулась наружу, как пенка кипящего молока, разом и неудержимо. – Совсем оборзел? Дали рюкзак – неси. Скажут бежать – беги. Или ты что-то имеешь против? – Басмач с угрозой навис над тужившимся затянуть клапан рюкзака Джинном.
   – Ладно, остынь. Мужички просто ворчат. Это не бунт на корабле – реи ими украшать нет никакой необходимости.

Грузом набиты трюмы,
Ветер полнит паруса.
Стоит ли быть угрюмым,
Если душа не боса,

– вдруг разразился проводник незамысловатым стишком.
   Довольство Дока было столь масштабно, что такие мелочи, как данная мелкая склока, его в сей момент не волновали.
   Басмач бросил на сталкера взгляд, по составу напоминающий коктейль из водки со жгучим перцем, обильно, для вида, смягченный приторным мятным сиропом. В общем, тот еще взгляд…
   На Делягу умиротворенность Дока тоже подействовали загадочным образом. Он поперхнулся водой из пластиковой бутылки и, откашлявшись, со злостью отшвырнул почти пустую ёмкость в сторону. И сделал он это зря. Ох, зря.
   С шипением вверх взметнулась кем-то когда-то установленная сигнальная ракета. Хорошо бы вертикально вверх. Так нет же, она зацепила пятиэтажку и взорвалась пышным букетом разноцветных огней. Это хорошо смотрится новогодней ночью после пары-тройки хороших бокалов игристого вина, когда ты прижимаешь к себе любимую, уткнув свой нос в её затылок. И не понять, от чего кружится голова: от одурманивающего запаха духов и волос женщины, от её звонких восторженных восклицаний или от шампанского. А вот в данной ситуации это действо смотрелось крайне неприятно. Местные «жители» фейерверк оценили по-своему – как сигнал к, возможно обильному, обеду. Из ближайшего подъезда вышла парочка совсем свежих зомби. Степень свежести была ясно выражена сравнительной быстротой их передвижения, и тем, как резво зомбаки вскинули свое оружие – автоматические винтовки М-16 с удлиненным коробчатыми магазинами на тридцать патронов.
   Пули с противным щелканьем застучали очень уж близко, несмотря на то, что все искатели приключений на свои невинные задницы как-то сами собой попадали среди мусора, особо кошерных мест не выбирая. Сзади витиевато выматерился Басмач. Оглянувшись, Иван углядел на его лице кровавую царапину – посекло осколком кирпича.
   Ухнул подствольник Дока, который и дал шанс группе уцелеть. Естественно, зомбаков он не уничтожил, но их боевой настрой как-то разом поугас. У одного осколком гранаты вывело из строя штурмовую винтовку, другой, получив ранение в ногу, потерял равновесие и упал. Чем и не замедлили воспользоваться снайперы группы. Их точный огонь положил конец скитаниям уже и не живых страдальцев.
   – Делаем ноги, сейчас подтянутся другие, – дал ненужную команду сталкер, как будто были желающие задержаться здесь хоть на миг дольше необходимого. Взвалив на плечи потяжелевшие рюкзаки, группа дружно потрусила вслед за проводником.
   Далеко уйти они не сумели. Свернув за угол оплавленного неведомым микрокатаклизмом здания, беглецы, к великому своему огорчению, обнаружили человек двадцать….тьфу ты, правильнее – особей двадцать как вооруженных, так и утративших инструменты убийства, типичных зомбаков различной степени разложения. Часть оной братии – те, что посвежее – мигом вспомнив свои навыки владением огнестрелом, с ходу обстреляла группу, правда, неприцельно, но и это обстоятельство не особо радовало. Как говорится: «Пуля-дура – может и случайно и в ухо залететь!». Был вариант залечь за развалины и устроить позиционную войнушку. Скорее всего, они перестреляли бы утратившую реакцию и точность стрельбы нежить. Вот только, сколько патронов на это дело пришлось бы перевести? А если еще полсотни «контрактников» Зоны подтянется? Да и не упражняться в меткости притащилась группа конкистадоров в эти каменные джунгли – совсем иные мотивы привели их сюда. Поэтому, когда Док, не задумываясь, повернул назад, это не вызвало ни у кого ни малейшего недоумения. Басмач даже успел обшарить двух первых неудачников, изъяв скромный боезапас патронов и одну винтовку под натовский калибр.
   Однако, безжалостное правило Зоны не возвращаться торенной тропой сработало, как всегда, без всяких исключений – им навстречу двигалась мобильная аномалия. Жарка диаметром около десяти метров непредсказуемо перемещалась по траектории их маршрута. Возникла она буквально несколько минут назад, то ли в результате телепортации, то ли ещё по какой, ведомой лишь Зоне, причине. Хотя жарка была и неактивна, но, двигаясь гигантским маятником вдоль улицы, все же подпаливала всевозможный горючий мусор под своим телом. Активная зона располагалась, скорее всего, в полуметре над поверхностью земли, тем не менее, даже думать о возможности проползти под аномалией не имело ни малейшего смысла. Блуждающая жарка очень чутко реагирует на малейшие колебания воздуха в своем ареале обитания и агрессивно бросается на его источник. Прорываться вдоль стен домов, уповая на везение, самоубийственно – спалит на малоаппетитный шашлык. И это ещё мягко сказано – «вызревшие» жарки брошенные в них гайки превращают уже в полете в расплавленные капли металла. А уж нежное человеческое тело…
   – Заворачиваем в подъезд! – молниеносно принял решение проводник. – Басмач, прикрой, пока я обследую коридор. Используй «американку». Не таскать же её с собой – патронов кот наплакал. Ван, за мной! Не зевай!
   Сталкер осторожно приоткрыл дверь и проскользнул в таинственную утробу некогда заселённой интеллектуальной элитой многоквартирной девятиэтажки. Иван ожидал увидеть неприглядные следы разрушения и тлена, поэтому был удивлен относительной чистотой и отсутствием сырости. Масляная краска, коей почему-то любили окрашивать кирпичные подъезды советских новостроек, естественно, практически вся отшелушилась и лежала вдоль стен смешными аккуратными валиками, потешно повторяя периметр пространства.
   Как ни парадоксально, облезлый вид стен не уродовал, а, наоборот, придавал пикантность помещению естественной красотой кирпича. Непростой был город – вот каменщики и не позволили себе класть кирпичи на глазок, аки душа положит. Иван непроизвольно вспомнил свой камин на даче. Простенький, без всякой облицовки. И от того – такой уютный и тёплый даже без пылающего вороха дров. Теплый красным жаром натурального цвета обожжённой глины.
   Док, в темпе просканировав гайками невеликий размерами холл, толкнул автоматным стволом деревянную дверь, обитую нелепым, потрескавшимся от времени дерматином. От толчка входная дверь с бронзовым номером «31» невыносимо скрипнула заржавевшими петлям и нехотя подалась. Док вдруг закаменел всем телом, даже не успев заглянуть во внутрь. И было отчего. Знакомо, до ледяного пота на лбу, за спинами разведчиков ровно и мирно загудел электродвигатель лифта. Ван увидел загоревшийся красный глазок кнопки вызова и даже он, неопытный «отмычка», впервые попавший в этот загадочный мир, понял насколько это дико и неуместно для покинутого Людьми и забытого Временем города.
   – Ты что, паскудник, наделал? Охренел совсем? – просипел сталкер практически без эмоций в голосе, метая внимательный взгляд с лифта на квартиру и обратно.
   – Ничего я не трогал, – еле шевеля сухими губами, обиженно отреагировал на беспочвенное обвинение Иван, медленно отступая от двери лифта и прижимая к плечу автомат. Палец уже придавил спусковой курок, удерживая нетерпеливый поток пуль на еле уловимой грани.
   Двери, с будничным для обычной многоэтажки грохотом, разъехались в разные стороны, и Иван увидел ничем не примечательное пространство лифтовой кабинки. Несколько старомодно смотрелся грязноватый «под паркет» линолеум на полу и гетинаксовые стеновые листы, имитирующие натуральную древесину. Цепляла глаз устаревшая панель управления. На потолке уютно светился матовый плафон. Умиляла и, одновременно, ужасала пластинка жевательной резинки «Клубничная» с эмблемой Олимпиады 1980 года. Иван помнил, что уже к середине восьмидесятых выпуск жевательной резинки осуществлялся во всех крупных городах Советского Союза. Эту западную «штучку» научились успешно стряпать не только кондитерские фабрики, но даже иные хлебопекарни. Тем не менее, эта тонкая пластинка на полу кабинки никак не располагала к сентиментальной ностальгии. Наоборот, она, как красный мигающий глаз железнодорожного светофора, предупреждала – возможно, уже через мгновение промчится грузовой состав, бездумно и безжалостно сметая всё на своем пути. Жутью веяло от этой пластинки. И чудовищность заключалась не в самом факте её существования, а в абсолютной свежести внешнего вида. Ивану казалось, что он чувствует приторно сладкий аромат, исходящий от жевательной резинки. Он даже вспомнил ни с чем несравнимый вкус капиталистической забавы. Рот наполнился вязкой слюной, и Иван непроизвольно сглотнул.
   – Что застыл, родимый? Покататься хочешь? Или жвачку пожевать? – вывел Ивана из ступора голос Дока.
   – Нет. Не хочу, – на серьёзе автоматически ответил Иван.
   – Правильно, рядовой. Никому не известно, куда он тебя отвезет, а от жвачки попа слипнется. Стой здесь. Гляди в оба, – давая столь пустые в общем-то указания, сталкер в темпе изучал прихожую квартиры. Звук затявкавшей снаружи американской штурмовой винтовки, несомненно, ускорил этот процесс до максимально возможных темпов. – Норма. Зови остальных! – донеслось из глубины взломанного, бывшего когда-то уютным и для кого-то родным, жилища.
   Тылы подтянулись, не мешкая. Особого желания пообщаться накоротке с представителями семейства Зомби никто не испытывал. Это ясно продемонстрировал Басмач, заблокировав входную дверь ставшей бесполезной автоматической винтовкой, всунув ее в дверную ручку. Засов, несомненно, хлипкий, но какой есть.
   Задумка Дока была проста как три советские копейки – пройти квартиру, как ножом сквозь масло, и через окно попасть на другую сторону дома. Поначалу все и шло, как по маслу. Все споро сконцентрировались в прихожей, не забыв прикрыть за собой хлипкую дверь. Басмач даже умудрился её подпереть старорежимной тумбочкой из полированной ДСП. Проводник, пригнувшись и внимательно осмотрев внутреннее пространство стандартной двухкомнатной квартиры, устремился к единственному окну, выходящему на нужную сторону. Открывать его не понадобилось – оконные стёкла не выдержали испытаний безжалостного времени и частично валялись на подоконнике, припорошенные толстым слоем пыли. Тем временем, на лестничной площадке послышалась нарастающая возня и неестественный стук шагов по ступенькам лестницы. Скорее даже – шарканье. В тишине квартиры оно оглушало своей очевидной жутью – зомби все же расшатали дверь, и шурупы дверной ручки вылетели из древесины. Поток мертвой плоти целеустремленно, влекомый лишь инстинктами, стремился за своими жертвами.
   – Док, что возишься? Пора делать ноги! – шепотом рявкнул Басмач.
Сталкер недовольно оторвал свой взгляд от наладонника, где причудливыми символами высвечивались обобщенные данные всевозможных датчиков.
   – Ладно. Вроде всё в пределах нормы. Да и выхода уже иного нет – за дверью целая толпа. Ван, давай вперед. Аккуратнее, не порежься о края стёкол. Смазливых медсестричек здесь нет, не надейся, – Док шуткой выгонял из крови излишек адреналина.
   Иван вскочил на подоконник, предварительно скинув рюкзак, секунду осмотрелся и спрыгнул с двухметровой высоты. Приземлился на прямые плотно сжатые ноги и даже умудрился грамотно перекатиться через плечо, загасив инерцию падения. Поймал рюкзак и только успел отодвинутся в сторону, как из окна, словно горошины, один за другим посыпались сотоварищи. Видать, зомби всё же определились с номером квартиры, где затаились человеческие «деликатесы», так упорно избегающие более тесного общения.
   Беглецы ломанулись через шоссе, аки стая испуганных антилоп, уходящая от стремительного броска леопарда. Особо не утруждая себя скрупулезным изучением рельефа, полагаясь на показания КПК. Спасительный угол дома уже был в двух шагах, когда бегущий в авангарде Иван почувствовал, что асфальт под ним проваливается. Ноги по колено словно угодили в густую глину. Ван в отчаянии заполошно рванулся обратно, осознавая, что произошло нечто необратимо ужасное, гибельное для него. Проваливаясь всё глубже в трясину недавно ещё такого плотного и надёжного асфальта, Иван судорожно боролся за свою жизнь. В какой-то момент, отталкиваясь автоматом от невидимого дна этой ловушки, Иван ощутил, как субстанция, в которой он оказался, намертво застывает. Так схватывается моментальный суперклей на пальцах при неосторожном использовании. Только что он был жидкий и податливый, и вот уже пальцы рук слиплись воедино. Но пальцы можно разлепить. Пусть срывая кожу и испытывая дискомфорт от въевшихся чешуек клея. Здесь же обе ноги и автомат застряли как в цементе – не сдвинуть и на микрон.
   – Док, что это?! Что мне делать?! Помоги, пожалуйста, – слова срывались с губ, испуганные и жалкие до отвращения.
   Перекошенное гримасой сожаления и безапелляционного приговора лицо сталкера говорило само за себя. Но всё же, он нашел и слова.
   – Это аномалия под названием «Момент». Точнее одна из ее разновидностей. Очень коварная аномалия. Своё имечко получила от всем известного моментального клея. Активируется при попадании в неё живого объекта. Сначала становиться желеобразной. Потом стремительно застывает. Спастись есть шанс, если сразу рвануться назад. Ты забежал слишком далеко, Ван.
   – И что теперь? Есть хоть какая возможность? – Иван не то чтобы успокоился или смирился с неизбежным, но уже хоть как-то мог контролировать свои слова и эмоции. В голове даже блеснула дикая мысль: «Теперь не надо никуда тащить этот тяжеленный рюкзак».
   – Возможность есть. Чисто теоретическая, – Док старался визуально оценить площадь ловушки и пути её обхода. – «Момент» активируется повторно до желеобразного состояния, если в неё попадёт ещё один биологический объект. Ядро этой аномалии имеет довольно сложное строение. Учёные как всегда мало что поняли. То ли оно анализирует информацию, то ли действует согласно неведомым нам инстинктам, но фактом является то, что аномалия способна дробить любое вещество на достаточно мелкие частицы и столь же ловко восстанавливать его структуру. Также имеет место быть кратковременный эффект локального уменьшения силы гравитации, воздействующей на эти частицы. Именно в этот момент жерт… Ван и провалился.
   – В чем проблема? Давайте я на секунду опущу туда ногу, а Ван броском выберется из этой пакости, – шагнул вперед Джинн.
   – Стой! Не всё так просто. Тебе придется погрузить в аномалию чуть большую массу тела, чем у Вана. К тому же, «момент» отпустит его только после того, как сместит управляющий центр всей своей зоны к новой жертве. Тогда у Вана будет несколько секунд на рывок. Вот только ты, Джинн, уже не успеешь вырваться из её лап. Короче, только равноценный обмен живыми биологическими объектами.
   Повисла тягостная тишина, нарушаемая только шорохом веток молодых берёзок, в свое время проломивших корнями толстый слой асфальта и теперь уверенно растущих прямо посреди когда-то оживленного перекрестка. Разрушил эту тишину звук разбившегося осколка стекла – зомби все же вломились в комнату и уже пытались выбраться в окно.
   – Короче, всем всё понятно. Остальное – пустой базар. Извини, Ван, нам пора. Зомбаки уже в окошко выглядывают, – Басмач старался не встречаться взглядом с неудачником.
   – Мужайся, сталкер, – Док достал из разгрузки осколочную гранату и катанул её к ногам Ивана. – Рвани, желательно, когда эта нежить поближе подтянется. У нас будет больше шансов оторваться. К сожалению, в «момент» они не сунутся – чувствуют как-то аномалию.
   Иван равнодушно скинул с плеч вещмешок и достал початую бутылку минералки из его бокового кармана. Вода лилась с дрожащих губ, но Иван не обращал на это внимания, глотая влагу и не ощущая ни вкуса, ни чувства насыщения. Неужели это всё? Он вспомнил, как впервые осознал безысходность смерти, читая эпизод ранения князя Андрея в романе «Война и мир». "Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося чёрного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…» Именно зависть к обыденным вещам, которые скоро будут ему недоступны, переполняла и Ивана в сей горький миг. Он уже сталкивался со смертельной опасностью, хотя и вел спокойную размеренную жизнь рядового обывателя. Впервые рядом эта дама с косой прошла в горах Северного Кавказа, когда он совершал турпоход в роли заместителя командира отряда. Отыскивая утерянную группой тропу на перевале, Иван непростительно увлекся и осознал это только тогда, когда из-под ног в пропасть посыпались мелкие камни. Вся пикантность положения состояла в том, что развернуться с внезапно оборвавшейся псевдотропки не было никакой возможности – мешал объёмистый рюкзак. Несколько минут, с гулко колотящимся сердцем, Иван простоял, прижавшись всем телом к скале, а потом медленно, по сантиметрам, стал пятиться назад. В тот раз всё обошлось. Теперь то происшествие смотрелось детским приключением по сравнению с имеющейся реальностью. Что ж, все равно это когда-то должно случиться, так почему не сегодня? Правильное было мировоззрение у японских самураев, следующих тернистым Путем воина. Учитывающее эфемерность жизни и неминуемость смерти. Они дошли до осознания истины, что Путь Самурая – это и есть смерть. Поэтому волосы на теменной части головы и на подбородке японские элитные воины сбривали каждый день, ведь время ухода в небытие не выбирают. Кредо самурая – быть готовым в любое мгновение отдать жизнь за своего хозяина. А встретить итог Пути настоящему воину подобает в приличном виде. Такая вот немудрёная философия.
   – Эй, Док, смотри… В него пальнуть? – Деляга, ставший на тропу замыкающим, указывал в сторону Вана рукой.
   – Не стреляй. Он один. Зачем шуметь? – оценив ситуацию, ответил Док.
   Только теперь Ван сообразил, что речь идет не о нём, и с трудом повернул тело в сторону объекта пристального внимания всей группы. Увиденное его не то чтобы испугало, но и энтузиазма не прибавило ну ни на гран. Из-за замысловатых кустов неопределенного семейства вышел, постыдно не замеченный проводником, явно неживой человек. Но и зомби назвать этого индивида все же язык не поворачивался. Если те вели себя явно агрессивно и двигались с какой-то суетливой, отталкивающей дёрганностью, то этот, хоть и был сер лицом, но как-то умиротворенно спокоен, нетороплив в движениях. Вот только в глазах безжизненных застыло выражение неземной тоски и отрешённости.
   – Надоело… всё. Я займу… твое место, – хрипло, с трудом сорвались с его губ слова. – Не хочу…, как те. Я – человек.
   Седые волосы трепал ласковый весенний ветер, а Человек спокойно шел к аномалии, жертвуя Жизнью уже после Смерти. Совершая воистину невозможный поступок в данных обстоятельствах – спасение своей Души. И то, что происходящее было за всеми мыслимыми гранями бытия Зоны, говорило перекошенное от изумления лицо проводника.
   В какой-то момент Иван почувствовал, как ноги обрели определенную степень свободы и, не дожидаясь полного размягчения неведомой субстанции, рванулся к Жизни, с неимоверным трудом выдирая ноги словно из застывающего алебастра. Неожиданно наткнувшись на край незахваченной аномалией поверхности, растянулся ничком и раскровянил лицо, но даже не почувствовал боли. Вскочил на ноги, еще не до конца осознавая, что вырвался из цепких лап погибели, судорожно стал отряхивать ноги от налипшего грунта. А мозг уже синтезировал мощную дозу анандамина, заставляющую Ивана буквально трепетать от восторга. От счастья осознания, что живет, дышит, двигается.
   – Где вещмешок, идиот? – вернул его к мелочной прозе жизни злобный окрик Басмача.
   Что мог на это ответить Иван? Да ничего. Разве можно на словах объяснить, что он только что пережил. Какой там рюкзак. Хорошо еще, что он чисто рефлекторно вытащил из вязкой трясины автомат, используя его в качестве опоры.
   – Хорош стеклянеть. Ходу! Я уже маршрут проверил, – избавил его от необходимости ненужных объяснений своевременный приказ сталкера. – Быстрее! Басмач, помоги человеку. Все одно зомби нас уже обнаружили.
   Иван не смог обернуться, когда услышал хлесткий одиночный выстрел позади. Умом он понимал, что так будет лучше, но все равно возникло ощущение утраты чего-то хорошего в этом мире. Будь-то стало чуточку темнее и холоднее под и так неласковым небом Зоны.
   – У меня тут в голове сверкнула одна догадка, – тяжело дыша, вдруг заговорил Джинн. – Когда-то я читал интересную книженцию альтернативной теории видовой антропологии Поршнева-Диденко. Так вот, по этой теории человеческий социум можно сепарировать на четыре подвида. Первый из них составляют люди-хищники, по научному, суперанималы, сверхживотные. Для них характерны властолюбие и сила воли, склонностью к насилию и жестокости. Суперанималы агрессивны, демонстрируют полное отсутствие духовности. Мораль и законы окружающего общества для них являются пустыми звуками. Особым маркером у данных особей является наличие сексуальных отклонений. По меркам, устоявшимся в человеческом социуме, психически здоровыми их можно назвать с о-о-очень уж большой натяжкой. Второй подвид – это псевдолюди. По ученому, суггесторы, манипуляторы. Свою трусость прячут за показной агрессивностью. Безгранично жадны. К физическому труду относятся с отвращением и презрением, однако, пытаются имитировать соблюдение морали и законности. Третья группа наиболее многочисленна. Её представляет «человек нормальный». Основные качества – это исполнительность, трудолюбие, почтение к закону и морали. К сожалению, достаточно внушаем и не блещет интеллектом. Последняя группа крайне малочисленна и состоит из духовных людей, неоантропов. Врождённый здравый смысл, врождённая высокоморальность. Практически невнушаемы и легко видят скрытый обман. Способность к состраданию и жалости. Это я процитировал практически дословно определения, данные Поршневым. Теория довольно спорная и учёными всерьёз не рассматривается, но мне она импонирует. Иными словами, тебе посчастливилось встретиться с неоантропом, Человеком Духовным. Даже мутация Зоны не смогла сломить его генетически заложенные принципы морали и человеколюбия. Он просто не способен отнять чужую жизнь. А вот спасти чужую – для него элементарная норма поведения. Понимаешь? И как он умудрился попасть в этот Ад?
   Иван не стал дискутировать с Джинном или стоить догадки. Какая разница, как попал этот человек в Зону? Главное, что она не смогла его пережевать, и он остался Человеком.
   От зомбаков они всё же оторвались. В обновлённой памяти КПК оказался довольно безопасный маршрут выхода из захваченного нежитью города. Им-то сталкер весьма профессионально и воспользовался. Иван уже начал понимать, как человек вообще имеет хоть какие-то шансы успешно играть с всемогущей Зоной в столь смертельную игру. Социальность – вот ответ на этот вопрос. Прекрасный плод на стволе человеческой эволюции, выросший из невзрачного семени животной стадности. Сплоченность человеческих особей, их взаимодействие друг с другом создают возможность сообща владеть Средствами жизнеобеспечения и Информацией. Постоянно обновляемые данные о безопасных маршрутах, расположении аномалий и зонах действия бандитских группировок, координаты схронов с провиантом и снарягой, а также места возможных временных убежищ – всё это можно было скачать из сталкерской сети Интернета. Естественно, зная определенные пароли. Существовали открытые базы данных для всех, корпоративные базы данных и даже информационные массивы среди дружественных групп профессиональных бродяг. Разумеется, эту информацию можно было купить. Можно разовую, а можно оплатить регулярное обновление баз и не заморачиваться по этому поводу. Как и везде в Интернете, в сталкерских сетях работали вездесущие хакеры, торгуя паролями не только данных различных группировок, но даже информацией военных и учёных. Их вычисляли, ловили и давали немыслимые сроки. Иногда, при совсем уж печальном раскладе, дело даже до суда не доходило. И, тем не менее, хакеры в Сети не переводились. Воистину «при трехстах процентах прибыли нет такого преступления, на которое предприниматель не рискнул бы пойти, хотя бы и под страхом виселицы". Так что, информация в том или ином объёме была доступна всем. Вся беда состояла в том, что не всегда полученной информацией можно было оперативно воспользоваться. Далеко не в любой точке Зоны можно было выйти в Сеть, очень редко где работала GPS-навигация, но всё же, возможность получить жизненно важную Информацию являлось огромным подспорьем в столь неравной битве Человека и неведомой Природы. А уж торговля артефактами и снарягой в Сети шла не переставая. И если бы не вооруженный до зубов и неприступный внешний Периметр, не то что контролировать – даже отследить торговлю артефактами не представлялось бы возможным не только в Зоне, но и за ее пределами. А так бродяги были вынуждены нести добытый с риском для жизни хабар к барыгам-скупщикам и сдавать его им иногда за треть цены. А то и дешевле. По правде сказать, и те состояний на перепродаже сделать, как правило, были не в состоянии. Во-первых, дорога товара на Большую землю была столь обильно обставлена всевозможными поборами представителями властей всех рангов, что от навара оставались жалкие крохи. А во-вторых, как-то так получалось, что первоначальные твердые замыслы накопить Большую Деньгу и свалить из этого ада постепенно размывались ежедневной суетой и становились просто Мечтой. Мечтой большой, но с годами все более эфемерной и труднореализуемой. Барыги встраивались в эту жизнь, прикипали к ней, полной хмелящей опасности, неимоверного драйва и интригующей ум таинственности мироустройства. Зона порабощала людей любого калибра. Люди её ненавидели за все те горести и страдания, что терпеливо переносили изо дня в день. И, в то же время, не могли жить без неё, покинуть её, как неспособен покинуть свою госпожу раб-мазохист, черпающий своеобразное наслаждение в постоянном унижении и мучениях.
   Так и крутился народ в Зоне, имея на руках подлинные, бесценные сокровища, и вынужденный эти сокровища менять на дрянную еду, списанное снаряжение и ворованное оружие. Настоящий, полновесный гешефт имели господа, ни разу в этих страшных землях не бывавшие, да и бродяг, обеспечивавших их благополучие, в глаза не видывавшие. Именно они, подобно вампирам, розовели и цвели здоровьем за счет крови и жизненных соков тысяч старателей, оставлявших свое здоровье, а то и саму жизнь в этой преисподней. Впрочем, ничего необычного, эксклюзивного в этом не было – вся человеческая история тому постоянный пример. «Нет ничего нового под солнцем» – отмечено мудрецом еще в Библии, в книге Экклезиаста.