Остановка

  В начале сентября в городе Р. резко холодает по вечерам. Раскинувшись во  все стороны, деревья, еще зеленые, возмущаются нарастающему порыву ветра. Но он уже срывает с них отдельные листья.
  Выйдя на улицу после работы за три часа до полуночи, я быстрым шагом направился к остановке. Уехать в направлении Ч. после наступления сумерек весьма проблематично. Кажется, будто это и есть та самая Богом забытая земля, куда многие торопятся, но транспорт не ходит. 
  Я остановился вблизи лавочки и стал ждать своего автобуса. После теплого помещения офиса, холод не сразу чувствовался. Наверное, было всего 15 . Ветер легко продувал меня насквозь, и кожа покрылась мурашками.
Чтобы как-то отвлечься, я стал осматривать прохожих. Женщина лет 45 с сумками в обеих руках, уставшая после тяжелого дня, пыталась влезть в битком набитую маршрутку. Дома ее, наверняка, ждут дети и муж, некормленые и непоеные. Другие пассажиры столпились кучкой: кто-то устало смотрит перед собой, остальные уткнулись носом в телефоны или слушают музыку. 
  –Я же тебе сказала: «Мы вышли час назад». Я что виновата, что маршрутка ** так долго ехала? В городе пробки, вообще-то. Хватит на меня орать! Нет, ну нормально? Он трубку бросил. Знаешь, я не собираюсь перед ним оправдываться. Я сказала, что мы вышли час назад и что будем через минут 20. Я тут причем?
  -Да, ты права. Че он начал? Мы же не виноваты, что маршрутка так долго ехала. К нему через весь город переть. Я, конечно, ни на что не намекаю, но тебе не кажется, что Игорь постоянно придирается. Он что не понимает, что вечером по городу не уехать. Ну, блин, и зачем орать?
  -Ну да, он такой. Я понимаю, что он злится: я бы тоже злилась на его месте. Но меня зачем винить, если это обстоятельства? Ну, блин, да, он резкий, но, знаешь, я его люблю. Он, конечно, покричит, но потом успокоится и вообще…
  -Да, да, понимаю. О, смотри, это же наша маршрутка.
  -Блин, куча народа.
  Две девушки  с четко очерченными бровями, яркими обрисованными контурами губ и стрелками на веках сели в маршрутку.
  -Кстати, ты сделала домашку по матеше? Дашь списать? – долетело вдогонку от закрывающейся двери.
Я присвистнул. Нифига себе школьницы пошли! То ли я старею, то ли в мире что-то не то.
  От философских размышлений  меня отвлекли замелькавшие вдалеке фары. Черт, не мой, да еще и пустой: в парк, наверное, уже поехал. Грустненько, как бы пешком не пришлось идти.
  Мимо проходили два молодых человека, слегка навеселе.
  -Да, я тебя говорю: Пу опять победит.
  -Да, по любому. Но блин, так же жить нельзя. Мы же не выбираем. Где же право выбора и эта … демократия?
  -Аххаха, как в песенке поется: Выборы, выборы…
  -КАНДИДАТЫ – ПИ****!!!
  -Ох, что за молодежь пошла? Матюкаются! Разве так можно?
  -Да вы, бабушка, в какой век живете?
  -В своей, милок, в свой. Милок, какой это автобус идет?
  -99, бабуль.
  -Это ж мой. Спасибо, милый. Дай Бог здоровья!
  -Не за что, бабуль.
  -Молодые люди, пропустите.
  -Женщина, да куда ж вы толкаетесь со своими сумками. Вы здесь не одни.
  Отдавив ноги прохожим, божий одуванчик, зашел в автобус  и сел на переднее сиденье у окна, предварительно согнав с места подростка в наушниках.
Разговаривавший с бабушкой молодой человек, подхватил вышедшую из подъехавшей маршрутки девушку и растворился с ней за поворотом.
  Я остался один. Даже начал нарезать круги по кругу, чтобы хоть как-то согреться. Из угла вышел пьяный мужчинка в местами порванных и не слишком чистых вещах и грузно опустился на автобусную лавочку. Спустя минуту к нашей компании присоединился мужчина средних лет в очках и дорогом костюме с пакетом в руках. Он походил немного, посмотрел по сторонам, а потом аккуратно достал из кулька «Белую березку» и кивнул мне:
  -Будешь?
  Я помотал головой и отошел, тогда он сделал аналогичное предложение нашему соседу на лавочке.
  -Наливай!
  Слегка опешив, я чуть не засмеялся, вовремя отвернувшись, чтобы два джентльмена не увидели мою улыбку. Прямо ко мне навстречу шли двое. Первое, на что я обратил внимание, был заяц, немного потертый и не сильно большой. За уши его держал один из прохожих. Я поднял глаза и увидел перекошенное лицо, глупо скривившиеся в улыбке губы на великоватой голове. Без сомнения этот мальчик был инвалидом, хотя на вид я бы дал ему уже лет 20. Руку, не занятую зайцем, держал старик. Его губы были крепко сжаты, а взгляд твердо смотрел прямо в пустоту, мимо меня. Он тянул еле передвигающегося внука за собой и, казалось, готов был броситься на любого, кто издаст слово. Хотя нет. Моя фантазия. Он бы молча прошел мимо. Наверняка он так привык: каждый вечер выгуливать обделенное Богом существо.
  Два алкаша (в костюме и бомж) запели зауныло:
    Расплескалась синева, расплескалась,
    По тельняшкам разлилась, по беретам,
    Даже в сердце синева затерялась,
    Разлилась своим заманчивым цветом…
  Подъехал автобус. Мой. Я зашел и, расплатившись, занял место в конце. Меня била дрожь, не от холода. Я взглянул на часы. Десять. Черт, вставать в пять. Надо Машке звякнуть. Встретимся завтра.