НОЧЬ

Хорошо ночью в горах.

Никогда не была, но точно знаю.

Можно лежать на спине и видеть небо. И ничего, ничего не помешает тебе.
А ещё, вверху так тихо, что слышишь только своё дыхание. Или дыхание того, кто рядом.

Иногда только, откуда-то издалека, доносится лай собак. Это тут, в Приюте А, живут одинокие горные псы. Они такие большие, будто и не собаки даже, а волки. Только добрые. С ними в Приюте играют дети, подкармливают путешественники. А ночью, а ночью, они убегают выше, туда, где нет людей. Только не очень далеко. А на вершине – бесстрашные и безмолвные косули. Хотела бы я так легко и изящно прыгать по скалам, не сбивая дыхания…

Вечереет, и мне не быть ночью в горах.

Мы остановились в Приюте минут на десять, перед долгим спуском вниз. Остановились из-за моей горной болезни. Наверху мне стало так плохо, я только и мечтала спуститься до Приюта и лечь.

Мои родные приносят чай с лимоном – и я пью медленно, медленно. И потому, что мне тяжело, и потому, что мне не хочется отсюда уходить.

Хорошо ночью в горах.

Ещё не ночь, но скоро, совсем скоро, она придёт сюда. Палатки зажгутся оранжевым светом, люди будут лежать, разговаривать обо всём на свете, петь, а потом – слушать горную тишину. Дневной свет уйдёт из ущелья, сосны и высокие деревья – не помню их названия – чёрными силуэтами разукрасят долину.

Я размешиваю чай (хотя там нечего размешивать, весь сахар растворился) и делаю маленькие, маленькие глоточки. Кладу голову на деревянный стол. Как здесь хорошо. Дышится. Здесь я далеко ото всего, ото всего…

А кто-то ведь ещё не спустился вниз. Двое, трое... Они там,  на вершине Скала, в вечернем облаке. Скоро, скоро тьма окутает их, они будут врезаться горными палками в камни, почти не будут видеть дороги. Только небо.
 
Хорошо ночью в горах.

С каждым глотком я становлюсь всё дальше от Приюта. Вот, на дне остались кусочки лимона. И если я их разжую, то смогу задержаться ещё ненадолго. Но из-за горной болезни даже лимон не могу съесть. Противно. И надо идти.

Я повязываю шарф на голову – медленно, медленно. Беру рюкзак и иду к горной тропе, к спуску. Меня покачивает, и родные держат меня за руки. А я оборачиваюсь, чтобы в последний раз взглянуть на Приют – этот небольшой домик, с деревянными столами, с путешественниками, которые остаются, с одинокими горными псами…
Я спускаюсь, но я остаюсь.

Хорошо ночью в горах.

В Приюте, в палатках, должно быть, гаснет свет. И всё заливается одной краской – дом, деревья, земля, палатки.

Я спускаюсь в трансе, ноги ступают по камням автоматически, не подчиняясь мне. Иногда нога соскальзывает. Тогда кто-то из родных хватает меня за руку, и какое-то время мы идём вместе. Я даже что-то отвечаю.

Хорошо ночью в горах.

Тьма потихоньку догоняет и нас, вокруг – высокие, высокие деревья. Зачарованный лес. В темноте все выглядит не так, как днем, и в переплетенных ветвях можно увидеть что угодно.  Становится прохладно.

Я спускаюсь уже быстрее, очнувшись. Спускаюсь, не оглядываясь.

Потому что надо спускаться.
 
Хотя так хочется в Приют.

И чем резвее я спускаюсь, тем дальше от меня Приют.

Мне так хочется остаться. И хоть душою, я там, хочется ощущать физически, землю, на которой я лежу, облака, которые окутывают дымкой, видеть ночное небо и причудливые узоры деревьев, а ещё разговаривать обо всём на свете, петь, а потом – слушать горную тишину…

Но вот уже видна парковка. Служители помогают запарковать огромный автобус, я понуро бреду в машину…

Напоследок, всё-таки оборачиваюсь. Приюта не видно отсюда, как не видно и вершины Скала, но я знаю, что они там.

Хорошо ночью в горах.