Чудеса да и только!

Жизнь тихо льется, преодолевая очередную отметку пройденного. Повседневные заботы, бесконечные усилия, приносящие зачастую так немного. Мелькают недели, усталость и неудовлетворенность не позволяют радоваться новому дню, каждой возможности, которую несет жизнь. Начать нормально жить мы всегда собираемся чуть позже.    
   
Но вот однажды, в самый обычный день, река времени выбрасывает на свой берег бутыль со свежими новостями. Вести, которые кардинально все меняют обычно приходят внезапно.
Мой взрослый младший брат, он всегда будет для меня родным маленьким мальчиком. Страшный диагноз и, как издёвка, равнодушное резюме медиков: «Надейтесь на лучшее, чудеса случаются!»
Много месяцев лечения, процедуры, анализы, больничные мытарства, медикаменты горстями и литрами… результатов нет.  Бесконечные смерти соседей по отделению. Надежду постепенно сменяет отчаяние и упадок сил.

Кто-то упоминает удивительное средство, которое якобы творит чудеса. Некий церковный обряд. Всего-то заказать в семи храмах ежедневную молитву за здравие человека, так называемый «сорокоуст» и обязательно все семь церквей обойти в один день.
В церкви я бываю даже не по праздникам, значительно реже. Но когда припёчет мы вспоминаем, что где-то в глубине души верим или хотим, очень хотим верить в Справедливого и Всемогущего.
Надо сказать, за один день объехать семь храмов нелегко. Даже в большом городе, с огромным количеством церквей, это отнимает уйму времени и сил. Нужно доехать, найти, дойти, вернуться, дождаться транспорта, снова доехать и так по кругу. 
Заказанная молитва читается в храме ровно сорок дней, поэтому в особенно сложных случаях данный «цикл из семи» повторяется до трех раз, каждые сорок дней. Иногда помогает с первого раза. 
И вот то, что ты бы никогда не стал делать по доброй воле, оказывается последним и единственным средством в отчаянной ситуации.
Я – тот ещё скептик, почему-то поверила в возможность этого «чуда». Больше все равно ничего сделать не могла, поэтому ноги в руки и вперед.

В середине дня, когда уже несколько храмов осталось позади, я со своей давней подругой подходила к очередному, рядом с которым нам встретилась пара диких уток. Птицы боялись приближаться к людям, они отскакивали даже от брошенных в их сторону кусочков хлеба из захваченных с собой бутербродов.
Обширная территория древнего Донского монастыря была огорожена высоченной стеной из красного кирпича и внушала трепет. Темными очами глядели из нее небольшие бойницы, вершину стены венчали зубцы, за которыми просматривался широкий деревянный настил. По нему в былые века, наверное, ходила по стене стража. Учитывая архитектурные масштабы древности, это сооружение было просто гигантом своего времени. Не возникало сомнений, что здание испокон служило не только культовым, но и военным сооружением.

Привалившиеся к кирпичным стенам закутка, углубленного в монастырскую стену, стояли огромные белёные барельефы, снятые со стен чего-то невообразимо большого. На эти плоские монументы, изображающие древние персонажи невозможно было не заглядеться. Это были фигуры монархов, князей, священнослужителей. Гигантские античные лица были великолепными в своем правдоподобии, они были настоящими, точно такими же, как у любого современного человека. Лики спокойно взирали вдаль и, как будто, ясно сознавали окружающую действительность. Они будоражили воображение, хотелось узнать, какова история этих шедевров. В следующее мое посещение монастыря их уже куда-то увезли. Где вы сейчас, герои былых столетий?

Но на культпросвет времени совсем нет. Не заходя в храм, заказываем необходимый обряд в монастырской лавке при входе. Беглый взгляд на внутреннее устройство территории: обычный собор «в куполах», большой двор. Но впереди еще не один пункт назначения, поэтому бежим дальше.

По окончании канители из семи церквей, усталость валила с ног, но перед глазами стоял всего один, этот, совершенно обыкновенный церковный двор. Он казался очень знакомым и справа от храма должна быть какая-то могила. Чья это могила? Откуда бы мне о ней знать?  Хотя, рядом с церквями часто бывают захоронения. На протяжении следующих недель, любая близкая тема вызывала однозначную ассоциацию с этим местом, а в голове настойчиво мигала красная стрелка внутреннего навигатора: «обойти справа».  Нужно как-нибудь снова туда попасть.

На следующий же день жизнь начала уверенно и непреклонно перековывать моего брата в нового человека. Метко лупила по самым больным местам: по отношениям с людьми, доверию и идеалам, по самолюбию и гордости.  Ломало его нещадно, были и реально сломанные кости. На это было больно смотреть, видно, исцеления без очищения не бывает, лишь бы выдержал. 
Жизнь закручивала ему гайки по всем направлениям, но состояние здоровья начинало внушать надежду. Процесс пошел.

По истечении сорока дней было ясно, что «чудодейственное средство» работает, но ситуацию нужно дожимать. 
Второй круг дался куда легче, дорога была знакомой и уже не отнимала столько сил и времени, которые можно было употребить на радость своему любопытству и наконец обойти собор, чтобы увидеть эту злополучную могилу или убедиться в ее отсутствии.   

На подходе к Донскому ощущаю волнение, мне не терпится вновь увидеть древние лица барельефов, но их закуток пуст.
Вместе с комом в горле в сознании набухает больная мысль: однажды может быть, я вот так же приду в дом брата...
Нет! Нет, кричит внутренний голос - даже не думай!

Огромная стая голубей вылетает из сквера через дорогу и резко пикируя, летит в нашу сторону. Сотни птиц пролетают в паре сантиметров от лиц, практически не касаясь нас. Волосы колышутся от ветра, поднятого их крыльями, несколько кончиков крыл все-же проскальзывают по лицу и плечам. Стая как будто ослепла, мы движемся вдоль стены, а они летят прямо в нее, наперерез нашему движению и, уже почти наткнувшись на стену, круто разворачиваются и улетают куда-то за спину. Новые птицы все подлетают и подлетают, казалось этому живому облаку нет конца.  Но только все заканчивается и мы с облегчением выдыхаем, как перед нами оказывается еще одна стая и все повторяется снова. Смысл этого дефиле постичь было невозможно, но агрессии в нем не чувствовалось. Как только второй поток иссяк, мы уже поворачивали в глубокую арку входа и перед нашим взором открылся знакомый по прошлому визиту, пейзаж. Снова яркое ощущение узнавания, не зрительного, а какого-то внутреннего чувства родного, привычного места. Казалось, я множество раз проходила сквозь глубокую темную нору этой арки.

Храм стоял в глубине двора, к нему вел длинный прямой проход с газонами по обе стороны. 
Слева от собора яблоневый сад, а справа… так и есть… такого древнего кладбища прежде мне видеть не доводилось.
С внутренней стороны характерный рельеф монастырской стены вновь показался до боли знакомым. Почти пятисотлетние могилы венчали бетонные глыбы, повторяющие форму гроба. Надписи на них практически не читались, все надгробья густо поросли мхом. В изножье большинства монументов красовалась эмблема «череп со скрещенными костями». С какой целью ее помещали на надгробья?  Похоже, значение этого символа с тех пор изменилось.
На некоторых могилах были гранитные и мраморные плиты, с чугунными скульптурами. На них уже вполне можно было разобрать знаменитые фамилии знати монархической эпохи России.
Рассматриваешь одну за другой надгробные надписи и перед глазами возникают истории людей, чьи жизни некогда ярко блистали, но давно уж нет и тех, кто посвящал любимым эти прощальные слова, кто лил по ним слезы. Всё проходит.

Я так и не определила «ту» могилу, из-за которой пришла, да и не особенно пыталась, так заинтриговало меня это место.
Самой яркой фигурой некрополя была скульптура на высоком чугунном основании, изображающая ангела, горюющего над амфорой с прахом на могиле княжны Трубецкой. Взглянув на посмертное посвящение от супруга, у меня неожиданно вырвалась фраза: «здесь, похоже, была настоящая любовь!» Но тут же себе возразила: «хотя с чего это я взяла?» Надпись указывала лишь на обыкновенную в этом случае скорбь вдовца и четырех сирот.  Она явно ничем не отличалась от других посвящений.
В этот момент из моих глаз вдруг, совершенно неожиданно, хлынули слезы, которые я не могла бы объяснить даже себе.

Еще минуту назад я была в восторге от нашей находки целого музея под открытым небом, как вдруг такой казус. Я не испытывала эмоций, которые могли бы вызвать слезы, но они, тем не менее, лились из моих изумленных глаз.
Не меньше удивилась этому и моя спутница, она-то знает, что я не плачу прилюдно ни от обид, ни от боли. Поэтому несколько следующих минут мы шли молча, слегка ошалевшие от случившегося.
Направляясь к выходу я была в состоянии легкого транса, поэтому то, что происходило дальше воспринимала спокойно, как обыденную вещь. 

Примерно посередине дворика откуда-то из зеленых насаждений на дорожку выпорхнула утка и пошла нам навстречу. Именно пошла, смешно шлепая по асфальту своими желтыми лапками.
Это была дикая серая утка, такая же как те боязливые дикарки, которые уже встречались нам за стенами монастыря.
Если предположить, что это бесстрашная птица, просто направляющаяся по своим делам, то она попыталась бы обойти идущих навстречу людей, но она шла на меня, глядя прямо в лицо.
Я посторонилась, чтобы ее пропустить, но она вырулила к моим ногам и продолжая смотреть в глаза, стала – да! Конечно крякать. Но крякала она как-то отрывисто, как будто выговаривала свои утиные слова. Очень настойчиво, не отрывая от меня взора, прокрякала несколько «фраз».  Сделала паузу, как будто в ожидании ответа, и стала «говорить» снова. 
Я, осипшим голосом едва вымолвила: «не понимаю». В тот момент происходящее было для меня совершенно серьезно и абсолютно естественно. Вы не поверите, я ждала смысла и была ужасно огорчена, что не могу ее понять. Раз абсурд начался, то давайте уж, до конца.

Рядом начали собираться люди, у кого-то нашлась булочка, крошки которой зеваки бросали перед ней, протискиваясь между нами и оттесняя утку от меня. Не обращая внимания на предложенный хлеб, она обошла меня вокруг. Я обернулась следом, щедрые прохожие остались сзади. Она снова повторила свою тираду. Я в отчаянии воскликнула: «я тебя не понимаю!»
Вы представляете эту картину?
Она дважды как-то разочарованно крякнула, повернулась спиной и пошла туда, откуда мы только что пришли.
Я смотрела вслед утке, вразвалку уходящей по дороге в храм. 

Вокруг собралась стайка наблюдателей, по лицам было видно, что они впечатлены. Я спросила у стоящего среди них монаха, нормально ли то, что сейчас произошло, бывает ли здесь подобное? Он покачал головой и сказал, что утки часто прилетают с пруда по соседству, но они боятся подходить к людям.
Как и в прежних моих историях, я не могу предложить читателю достойного объяснения, потому как не имею его сама. Только с тех пор каждые пару месяцев я начинаю вспоминать плачущего ангела, шорох кленов, хмурую умиротворенность этого места и скучать. А когда становится совсем невмоготу, я еду туда. Еду к «своему» Ангелу.

В один прекрасный день, самым обыденным образом, мама сообщила: «Вчера сняли диагноз».

- Совсем сняли? - не поверила я своим ушам.
- Конечно совсем! Где ты видела наполовину снятый диагноз?)))

***
НАДЕЙТЕСЬ! ЧУДЕСА СЛУЧАЮТСЯ!







.