Бусики

Мы звали ее Бусики.
Каждое утро в начале приема она появлялась на пороге кабинетов нашей старейшей в городе задрипанной поликлиники. Маленькая, на толстых кортоких ножках, в видавшем виды белом медицинском халате, на голове - смешная прическа "кувочка", на шее - неизменные круглые бусы. Разные - красные, оранжевые, зеленые - но всегда очень крупные и яркие.
Было ей около семидесяти, никогда никакого мужа, а тем более детей на горизонте не наблюдалось. При этом она являлась старейшим, заслуженным работником санитарно-гигиенической сферы с множеством грамот и дипломов, на что нам, врачам, фельдшерам и медсестрам участковой службы, называемыми главврачом не иначе как медоторвами, было глубоко и искренне наплевать.
Она останавливалась на пороге кабинета и заводила скрипучим речитативом:
- Девочки, не забываем про санпросветработу. Девочки, не забываем заполнять журнал санпросветработы вовремя.
Потом, не обращая внимания на наши "идите уже", "слышали уже", "надоели, каждый раз одно и то же", "щас, прям кинулись", разворачивалась и уходила в соседний кабинет. Обойдя всех, брела в свой закуток, заваленный медицинскими плакатами и брошюрами, и садилась проверять наши записи. Сидела до прихода на работу второй смены и снова шла по кабинетам привычным маршрутом:
- Девочки, не забываем про санпросветработу...
Бусики несколько раз из-за полной неспособности выполнять хоть какую-то востребованную работу пытались уволить, но всегда следовал звонок из горздравотдела с приказом оставить: ее отец был когда-то почетным гражданином города, и его именем даже назвали остановку и улицу.
Огрызались мы на Бусики не по-детски. Мешала и раздражала - скрипучим голосом, ненужными журналами, двухчасовыми лекциями на линейках на тему "мойте руки перед едой". Да и злые мы были тогда - молодые специалисты девяностых, которым по полгода не платили зарплату и которых подкармливали на вызовах жареной картошкой и похлебкой сердобольные бабки.
Один раз, после ее очередного утреннего визита с неизменным "Девочки, не забываем про санпросветработу", я психанула окончательно. После приема, взяв санпросветработный журнал, я села и стала старательно выводить:
1. Лекция на тему: "Поэты Серебряного века." Слушатели: 10 человек. Статус: пенсионеры. Место проведения: участок. Затраченное время: 30 минут.
2. Беседа на тему: "Акмеизм. Поэзия Гумилева". Слушатели: 6 человек. Статус: работающие промышленных предприятий. Место проведения: участок. Затраченное время: 30 минут.
И так далее, и тому подобное. Журнал был заполнен на совесть и отнесен на совместное чаепитие в перерыве между приемами на предмет прикола. Идею одобрили, но осторожная фельдшерица Вацлавна пробурчала:
- Уволят...
На что ей было тут же вякнуто, что зарплаты мы уже пять месяцев не видели, работать некому и поэтому фиг с ними - пущай увольняют.
Когда на следующей линейке Бусики встала и принялась меня хвалить за большое количество лекций и их высокое качество, никто ничего не понял. Поняли немного позже, когда она начала говорить о брошюрах, которые растут у нее в кабинете прямо из пола, и о швабре, вылетавшей в окно и возвращавщейся перевязанной красной веревочкой.
Позвонили в горздравотдел. Там обещали подумать.
На следующий день Бусики вечером возвращалась из поликлиники домой привычным маршрутом. В руках у нее был старый кожаный ридикюльчик. Сзади налетел пацан-отморозок, выхватил ридикюльчик, слегка стукнул бабку по затылку и убежал.
Бусики пошла домой и закрылась изнутри на замок.
Ее привычный мир был разрушен.
Когда она на следующий день не появилась на порогах кабинетов со своим вечным: " Девочки, не забывайте про санпросветработу", все сразу поняли, что случилось неладное. Пошли домой, взломали дверь. Бусики сидела в углу за шторой и грызла угол ковра.
Срочно позвонили племяннице, чтоб выезжала, а пока положили Бусики в хоспис, чтоб был хоть какой-то присмотр. Через пару дней главврач приказал забрать ее оттуда - палаты были нужны для больных и безнадежных. Странно, но горздравотделу внезапно стало все равно.
Мы по очереди приходили к ней, готовили еду, оставались ночевать. И не уследили.
Пятый этаж - это очень высоко.
Племянница приехала только на похороны и долго допытывалась, где отцовские ордена, ценные вещи и пенсия.
...мы звали ее Бусики...