Насекомые

Иван, позитивный молодой человек, как-то вечером себе говорит: «Да, неприятности случаются, ну и что теперь? Не смертельно, ничего страшного. Не беда! Сейчас мы спать ляжем, и все проблемы проспим. А с утра в новый день шагнем, счастливый и безмятежный. Всё классно будет, только вот лягу в кровать…»
Но в кровати Иван увидел клопа, который куда-то бежал. Он его, понятное дело, задавил, но не подумал, что тот размажется по постели. И вот, он, расстроенный немного, что клоп ему кровью кровать испачкал, собирается ложиться спать, и видит там еще целую половину.  «Такая мелочь ведь настроение не поломает», про себя думает. Выбрасывает клоповую часть, отделимую от кровати, но продолжает смотреть на пятно. Оно уже успело подсохнуть, стало красно-коричневым. Неосознанно, Иван продолжает его разглядывать, не может оторвать взгляд. Там остались кусочки головы насекомого, лапки разбросанные, которые, когда клопа давили, разъехались в разные стороны по жидкости от маленького коричневого тела. Голова, вся верхняя клоповая половина, проскользнула по луже крови и не раздавилась, пока отделялась от нижней, и цельной осталась лежать там, куда успела добраться живой.
Наконец, Иван решает лечь спать, но долго не может уснуть под жарким одеялом. От этой духоты ноги потеют и колются, он поворачивается с одного бока на другой, и, раз за разом, то сбрасывает с себя одеяло, то опять накрывается. В темноте, с раздражением и головной болью, усталый Иван лежит на боку и бессмысленным взглядом смотрит на уголок простыни. Его интерес возвращается, когда прямо у лица он неожиданно замечает еще одного клопа, который бежит по делам в темноту. «Хозяин жизни, - говорит ему клоп, - лежишь на трупе насекомого, как будто важный очень. Какой ещё жизни ты для такого хозяина хочешь?» Какое-то время подумав, Иван понимает, кто это говорит. Но клоп уже убежал, а его теперь бросает то в жар, то в холод. Рассеянно, Иван лежит на кровати и решает, приподнять ему одеяло, или нет. Всё надеется, что там никого не будет. Ну, может, один, не зря же ноги чесались.
 Из-под одеяла повалило жаром, и, действительно, Иван увидел еще одного толстого коричневого клопа. «Не просто же ноги чесались!» - еще раз думает; но тут же встречает ещё двух, застывших на месте. Смотрят на него, тоже застывшего, и говорят: «Мы-то, понятно, клопы, на одеяле сидим. А ты чего смотришь? Спать иди». Но спать Иван больше не хотел.
Почувствовал он, что в темноте, под одеялом, их больше, чем казалось. Как будто они плодятся там, с духотой. Разбегаются по коже и кусают его за ноги. Но с мыслей Ивана сбивает голос. К нему обращались:
- Ну что, как настроение твоё? Готовится невроз, а ты улыбаешься. Всё радостный по жизни идешь. Только не туда силы тратишь.
(Грызите его уже до конца, добивайте!).
Оставляешь без света себя, Иван, без чувств, без желания встать.
(Башку себе пробей об стену!)
Знаешь ведь, что тоска копится-собирается, и, как время приходит, даёт о себе знать.
(Чтобы лужа текла, пятно от него оставьте! С кусками ног по кровати)
Ты же себя наказываешь тем, что по утрам просыпаешься. Видишь всё-таки, что со временем только хуже! Тебе не подавлять тоску нужно, а себя быстрее забыть. Эмоциональная кома - чтобы совсем не было ничего - ни тоски, ни радости. Куски рваные пусть лежат на этом месте, а нас можешь выдать за виноватых. Оболочку вместо себя оставь, будто мы тебя съели под одеялом. Мы всё стерпим.»
Сердитый Иван сбрасывает с себя одеяло и валится с кровати на пол. «Ну, - думает, - я вам сейчас покажу!» Бросается к настольной лампе, и теплый свет её направляет на кровать. Злоба меняется на брезгливость, пропадает азарт. Постель оказывается в кровавых следах и остатках тел тех клопов, что давились, пока Иван не мог уснуть. Повсюду: по одеялу, по грязным следам, из стороны в сторону перебегали десятки насекомых, взволнованных ярким светом. С кровати раздавался хор голосов: «Так один и живешь!» «Жрешь полуфабрикаты сухие!» «Свинья!» «Толстый, как чёрт!» «Прекращай!»
***
Нервный, с красными глазами, Иван проснулся. В лицо ему било солнце. На часах шесть утра. Оторвавшись от кровати и встряхнувшись, он, через силу бодро себе сказал: «Ну что, Иван, вперед теперь! В новый день.»