В Тени Оливы

О. Камов

В Тени Оливы
«Дайте мне рыча –
и я переверну весь мир!»
Юз Алешковский

Все крепко выпили. Рассредоточились от стола по большой гостиной. Кто-то по глотку смаковал сваренный хозяйкой кофе по-турецки, кто-то просто развалился расслабленно в складках мягкой мебели,  наиболее стойкие со стаканом в руке неторопливо продолжили бахусиану, уже без тостов. Вечеринка явно удалась. Виновник торжества со сдержанной улыбкой оглядывал из кресла старинных своих друзей, медленно поворачивая прилично отяжелевший, блестящий под  светом диодов с потолка череп.
Он всех любил сейчас, он полностью забыл, как сопротивлялся этой наивной идее жены отпраздновать сорокалетие выхода его бестселлера в Энн Арборовском «Ардисе», с какими язвительными комментариями прошёлся по составленному ей списку приглашённых.  Все тут. А на поминки ещё больше народу соберётся.
Он долго сопротивлялся, прежде чем переложил все хлопоты на её узкие плечи... На её крепкие руки... Плавные бёдра, горячую грудь в вырезе нового платья... «Смотри какой боевой, уж не напился ли ты, старина?» – он послал супружнице в противоположном углу незаметный воздушный поцелуй и взгляд, полный признательности и любви, она всё поняла мгновенно, она вообще очень тонкий человек. И ведь почти пятьдесят лет вместе. «Это твой ребёнок, – сказала она тогда, – ты бы отпраздновал сорокалетие нашего сына?» А он и без детей был с ней счастлив, в основном, сегодня он это особенно ясно понимал.

Быстрые разговоры вспыхивали и затухали то тут, то там, наподобие трудового пчелиного жужжания в цветущей за окном вековой липе.  Но в конце концов всех забил шмелиный Гринин бас-профундо: – Сорок лет, бёнть, полжизни длинной, и где те мудаки, которые тебя в Мичиган загнали?
– Новых наделали и померли благополучно, – ответствовал хозяин, – всё как в нашей липе.
– Вижу, уже освоил политкорректный синтаксис, – отозвался его друг, – а я бы сказал по-старому «на липе».
– Иди нах, краснобай, на ком ты только не трудился, клаву ещё вспомни.
– А вот этих намёков я вообще не приемлю, – Гриня сделал большой глоток. – Может сам вспомнишь первый тираж той книжицы? Я тебе подскажу – пять тысяч экземпляров, специально поинтересовался, идеально по теперешним временам. А теперь ответь мне, товарищ мой драгоценный, чтО в мире с тех пор изменилось? Опять подсказываю: сети. Пушкинское предвидение, между прочим, набери в Гугле «тятя тятя» – сразу выскочит «наши сети». А сколько в тех сетях живых покуда карасей-читателей? Их тьмы, и тьмы, и тьмы – я доходчиво объясняю, господин классик? А как же иначе, если только на каком-нибудь грёбаном сайте роза.руру – полмиллиона! одних писателей для этих читателей трудятся тяжело, компрене ву? Там сам Ептух царить не стесняется, зазывает народ эротическими шедеврами середины прошлого века: «кровать была расстелена и мать была отселена».
«Куда он гнёт, алконавт, ишь как поднаторел на своих бесконечных творческих вечерах, микрофон на сцене стал чуваку ближе рабочего компа. Такую иерихонскую трубу и усиливать-то нет нужды, двигай на клирос, Гриня – там тебя не меньший успех ждёт», – подумал беззлобно хозяин.
Велеречивый оратор тем временем пополнил стакан и продолжил: – Ну почему бы тебе не попробовать через сорок лет обратиться в сети к тем же читателям, не все же они глазки сомкнули. А дети, а внуки... И для тебя этот опыт будет незабываемый, отпразднуешь ещё раз вместе с нами реальную смену тысячелетия в литературе, вот ты недавно нам свои новые «Смехуёвины» разослал емельной почтой, мне мышонок потом скорую вызывала, видишь – подтверждает, расслабляющий укол в госпитале делали, только тогда и остановили смехоспазмы, переходящие в икоту. А по пути туда я обмочился прямо в машине чего скрывать дай я тебя поцелую с чувством как товарищ Брежнев товарища Хоннекера.
«Без остановок дыхания и знаков препинания дует, что ж ты не пояснишь, сукин сын, что перед началом чтения литр вискаря высосал – мне твоя мышка-Машка уже подтверждала», – подумал он и остановил двинувшегося к нему со стаканом старого друга: – Чуть позже, партайгеноссе, нас могут не понять.
Тот абсолютно не обиделся, крикнул жене: – Мышастик, прекращай кирять, тебе ещё мужнино тело сто миль по холмам доставлять, кто тогда прощание со мной организует?


Когда гости дорогие расползались по спальням и машинам, Гриня подошёл попрощаться, он на удивление выглядел почти что трезвым, только вдруг загрустил, признался тихо: – Знаешь, старик, я ведь все эти сорок лет зверски завидовал тебе с твоей книжечкой, не вздумай только Марии передать – она меня бросит за эту низость, хотя что я мог такого необратимого наделать, тоже мне Сальери. А иногда думаю: всё к лучшему, напиши я такое – все следущие сорок лет пьянствовал бы на радостях беспробудно, а сейчас у меня и светлые промежутки встречаются.
Ты подумай, о чём я здесь трепался, не отвергай сходу, выйди к народу – ну даю импровизухи. В сети много умных юзеров пасётся, они тебя примут... Как там у тебя в «О скифс.ком»: «Конь мотнул головой – ему яйца долой» – просто и понятно, сегодня людей поддержать надо, и ничего их так не укрепит, как смех. Это же рычаг, которым ты, как Архимед, всё тамошнее царство лжи опрокинешь. Конечно, ряды твоих читателей, так сказать, поредели, по естественным причинам. Но молодёжь-то, которая тебя ещё не знает – все эти технари, бизнесмены, студенты – они же с мышью в руке рождаются, свободу кожей чуют, они все твои будут. Хоть тебе на такую суету плевать с Пика Коммунизма, интересно, как он теперь называется.
У меня здесь есть местная подруга Карла, преподаватель в нашем университете, энтузиаст русской литературы, может слышал. И не такая уж и карла – шесть футов ровно, но без бороды как у одноименного основоположника, а в некоторых ракурсах очень даже мила. И необычайно, фантастически пунктуальна. Обожает твою прозу и поэзу. В общем, лучшего помощника тебе не найти. Отдай ей на пробу только вторую часть – «Смехуёчки», остальное она сделает сама в лучшем виде, хоть на той же розе.руру. Я ей твой адрес оставлю...
И прости меня, мудилу, за оральные излишества, ты же знаешь, как я тебя люблю.
– Ты о чём, Гришутка? – серьёзно спросил он, – я тебя тоже очень люблю, и не стоит так себя принижать – ты мастер, каких мало. Просто отличный, поверь.
– Иди нах, краснобай, – вернулась к нему его же реплика  – давай лучше поцелуемся скромно на дорогу.

Воскресенье пропало в прощаниях, мытье посуды и восстановлении бодрости тела и духа.

А утром в понедельник пришла емелька от Карлы:
«Глубокоуважаемый... надеюсь, в добром здравии... мистер Г.Н... великодушно... могла бы самостоятельно разместить Ваши «Смехуячки» на роза.руру вместе с короткой авторской справкой моего сочинения – см. аттачмент... получить от Вас последний вариант текста и личное фото на Ваш выбор, а также утверждённую Вами справку... думаю, смогу всё отредактировать на этой неделе... с нетерпением жду начала работы с Вами.
Верный фан и исследователь Вашего творчества,
Assistant Professor...»

«Деловое, грамотное письмо, – решил он, – лишь один гендерный прокол в названии сборника, но даже в женском роде звучит совсем неплохо». Потом он проглядел авторскую справку, с небольшим сожалением зачеркнул одно предложение – он не Воннегут и не Хеллер – и поправил пару слишком громких слов в другом. Подытожил: «Мне в жизни не написать ничего подобного на английском, где там последний вариант и фотка поприличней?»

«И чего мне не понравилось в Грининой идее на юбилее? – видно перепил всё-таки», – думал он, отсылая с благодарностями материалы Карле. На фотографии, щёлкнутой в прошлом году в Акапулько, он выглядел совсем молодцом, почти как тогда у них в Мичигане, особенно в тёмных очках и красивой чёрной бейсбольной кепке козырьком назад.

В среду Карла написала: «...почти всё готово, – работает как трактор, Гриня не соврал, – правда, возникла пара мелких вопросов, но это легко решимо»: у неё в пятницу с утра доклад на семинаре в Университете Штата в трёх милях от его городка. Они могли бы встретиться в полдень в наверняка известном ему итальянском ресторанчике Тень Оливы, поговорить коротко – не дольше часа, а заодно и насладиться кусочком знаменитого здешнего десерта тирамису, который она обожает, если, конечно, у Маэстро нет других предпочтений. Столик на двоих уже заказан, а в той же самой бейсбольной кепке она узнает его без труда, – вот это темп!

...Маэстро узнал её сам, как только она вошла: ноги-ноги-ноги, удлинённые ещё на пятнадцать сантиметров невероятными каблуками... и руки, плечи, бёдра, грудь – всё самого высшего качества. Правда, на красивом, умном лице царил огромный, прямо-таки мужской нос, он даже опешил вначале, увидав такой аксессуар. Но с первых минут беседы начисто забыл об этой второстепенной детали.

Она сказала с улыбкой: – Ну вот теперь вы сможете снять вашу кепку – вас опознали. Ему не очень хотелось в присутствии такого цветка обнажать свой гладкий скальп, он купил головной убор в прошлом году в Мексике за доллар и всегда носил по-молодёжному козырьком назад, в первую очередь потому, что на фасаде красовались две сочные буквы FU, практически того же тёмного цвета, но безусловно распознаваемые с близкого расстояния – давно уже недвусмысленное хулиганское сочетание. Кепка очень ему нравилась, а о тех читателях, кто мог следовать за ним, он не особенно задумывался, он и в зеркало заднего вида в машине не часто заглядывал: едешь вперёд – и смотри вперёд, не отвлекайся.
Попросила: – Вы не против беседовать по-русски? Мне сильно не хватает разговорной практики.
И сразу: – Я в полном восторге от ваших текстов, начиная с тех, Ардис, месяцами прорывалась к смыслам ваших обсценностей, раздвигающих границы языка, никогда не представляла, что с помощью этих слов можно передать такие чистые чувства, мудрые мысли, чудные звуки... По мне это лучше, чем Генри Миллер, чем Джек Керуак, правда.
И без перерыва: – Что вас вдохновляло? Вы доп пробовали? Травку? А выпивка? Музыка? Женщины? Я вам нравлюсь? Молчите. Не удивительно, кому такая нелепость на лице может понравиться, нет, не надо, молчите, молчите, мне много раз советовали сделать операцию, сейчас это вообще но проблемо. Но я ужасно боюсь потерять свою... индивидуальность, понимаете? А ваш друг даже говорил, что это придаёт мне дополнительный шарм, верите? По-моему, он в этом вопросе очень хорошо разбирается, выглядит как опытный e-book, правильно? В общем, надеюсь, вы меня поняли, он даже пытался меня... снять? У вас в первой книжке есть другое слово – кАдрить – с Гуглом всё без проблем.
А меня полюбить вы могли бы? Шучу, шучу. А я вас уже давно люблю – с первых страниц, неужели вы не чувствовали, это ведь переносится волнами, даже в космосе,  вы сами об этом писали. Не отнеситесь серьёзно, у меня бойфренд есть постоянный, по русски знает два слова: сайбИриа и стОли. А вы даже лучше выглядитесь, чем я представляла, очень... мужественный, сразу хотела сказать sexy.
И немногослововный.

– Я таким и останусь сегодня, только не прекращайте своего замечательного монолога.

– Ну вот, простите меня, болтаю с самого утра. Что же вы с одной водой сидите, хоть кофе себе закажите, может попробуете мою тирамису? Или моё?

От молодой женщины напротив него исходил невидимый напор – будто он ладонь прижал к открытому крану в ванной комнате. Но без агрессивности, без фамильярности, которой он всю жизнь терпеть не мог. Карла была необычайно открыта, и она не играла, глаза не обманывают. И, очевидно, его добровольная помощница была не очень счастлива. Но счастье – это же такое мимолётное состояние – возможно, просто не очень удачный день.
Он снял, наконец, маскировочную кепку, легко – после таких-то комплиментов, ощутил вдруг невиданный прилив сил и сильный голод, сказал весело:
– Секссимвол и модель – можем мы хоть на час перестать заботиться о нашей привлекательности и заказать большую пиццу на двоих. Вино или пиво?

– Пиво, – сразу согласилась она, – а как же тирамису?

– Если вам будет трудно – я потом его весь доем, – успокоил он. – Или её. Всю. Большой ложкой.


– Конечно, вопросы остались, – она яростно оттирала руки салфеткой. – Ну, например, в «О скифс.ком»: «Красные дни? Спину нагни». Это в каком смысле смехуячка? Физиология или революционное?

– О революции не думал, – сознался он, – может тоже имеет отношение, спасибо за идею.

– А как же свобода личности, вы ведь о современном обществе пишете, это пропаганда насилия плюс сексизм. Вы знаете, тогда мне это совсем не смешно.

– Ну так выбросьте и забудьте. И постарайтесь меня простить. – предложил он с улыбкой.

– Но для чего-то вы это написали.

– Карла, дорогая, ну какая тут свобода личности, я имел в виду отношения власти и общества, квазисексуальные. Для таких неравноправных, унижающих слабую сторону, ситуаций даже существует интернациональное метафорическое выражение «кто-то кого-то гребёт», – сказал не слишком громко и огляделся по сторонам на всякий случай.  – Семена рабства и темноты хранятся в народах тысячи лет, и может ещё столько же будут регулярно прорастать. Скифские воины – современники Римской Империи – ведь не ангелы были, с ними в могилу отправляли любимого коня, и любимую молодую жену – чтобы хозяину не скучать в одиночестве. По правде сказать, в некоторых смыслах они были хуже зверей, например, использовали скальп, снятый с врага вместе с шевелюрой, для вытирания рук за обедом – примерно как вы сейчас управляетесь с вашей салфеткой.
Он быстро пожалел о сказанном, лицо его собеседницы выразило крайнее омерзение, рот раскрылся для приёма дополнительной порции воздуха, глаза закатились, салфетка упала на пол.
Он подобрал мятый квадрат с пола и горячо извинился – ну с чего он вытащил эти страшилки, на его-то голую репу ни один свирепый азиат не позарился бы.

– Тогда другое дело, тогда понятно, – она постепенно приходила в себя, – а вообще вы о сексе пишете замечательно смешно, вот хотя бы «Тётя дяденьку гребёт прямо на скамеечке», забыла откуда, это ведь равноправная ситуация? Я думаю, это про любовь глазами ребёнка – правильно?

– Мне тоже эта частушка нравится, – сказал он растроганно, – к сожалению, не моего сочинения. Он знал автора, которому втайне завидовал, почти как Гриня ему самому, эта ошибка Карлы была как награждение Орденом Боевого Красного Знамени с шашкой и темляком, так и хотелось встать и продекламировать: «Служу трудовому народу».

Вскоре пришла пора прощаться, она крепко пожала ему руку. А потом, совершенно неожиданно, слегка наклонилась со своей шестифутовой высоты и коснулась губами его щеки. Вот где бы он ни за что не отказался от поцелуя брежневской силы, но сробел, сробел! Лишь симметрично чмокнул её неуклюже в приблизившийся лоб – как ребёнка. И бог знает о чём подумал.
А вам того знать не положено.



На следующий день Карла написала:
«Сегодня разместила Ваш материал, читайте на роза.руру/.., знакомьтесь с тысячами своих читателей и оставленными рецензиями.
Огромное спасибо за нашу равноправную встречу в Тени Оливы ;.
Ваша,
К».

Возбуждённый сообщением, он горячо поблагодарил милую волонтёршу, потом вошёл на указанный сайт. Никого там не обнаружил.
С тех пор каждое утро он начинал на своём сайте.

На второй день возник первый читатель. Он же и первый рецензент:
«Гляди, кто к нам пожаловал! Не печатают, бедного? Нечем удовлетворить своё эго? С такими посредственными текстами и бедностью мысли автору на нашем сайте не светит, нечего и надеяться. Постеснялся бы этот отстой публиковать, совсем совесть потерял. В Госдеп стучись, там помогут.
Московский-Водохл**».

На третий – сразу два новичка. И одна новая рецензия:
«Уважаемый автор, с большим интересом прочла несколько Ваших коротких миниатюр, а может быть реплик, я этого жанра не знаю. И не преемлю. Что Вас заставило рифмовать Ваши строчки матом? Да-да, не ссылайтесь на звёздочки, я подставила туда, что надо. Это же стыд один, я такое по сто раз надень слышу, иногда и во двор выходить не надо. Но не лезу же с этим на розу, не ужели Вы не понимаете со всем? Вот Вы видно человек не молодой, хоть свою кепку задом наперёд носите как мой племяш. А для чего Вы глаза свои слепыми очками закрываете – не ужели всё таки стыдно? Брали бы лучше пример с Великого поэта Е. Птушенкова! В красной рубашке сидит за рабочим столом у на вороченого компа, очки про зрачные В РУКЕ! Улыбается! Красиво под стрижен! В такой голове паскудная мысль ни когда не родится. Подумайте, что говорю.
С на и лучшими пожеланиями.
Е. Птушенкова9, одно фамилитца».

«Тенденция обнадёживающая», – подумал он, и сразу вспомнил легенду об изобретателе шахмат, который попросил у раджи положить, в знак благодарности, одно зерно на первую клетку доски, два – на вторую, четыре – на третью... Такими темпами у него через три недели миллион читателей образуется.

Однако на следующий день читателей-рецензентов было не четверо, как ожидалось, а опять двое:
«Повезло мне повезло! Наконец-то на розе появился один умный человек, это моя привелегия написать рецензию на Ваше произведение, надеюсь Вам никогда здесь не будет скучно, милости прошу и к моему шалашу, всегда буду рада, конечно, если Вы ценитель фэнтези ы привлекательных женщын.
Имя.Розы3».
И сразу обнаружил, что вторая рецензия была от того же критика:
«Прошу прощения за ошибку в слове привилегия, буква «и» в моей клаве часто западает, а когда ударишь ещё раз, получается когда «е», а когда «ы».
С писательским преветом,
Ымя.Розы3».

Рецензия, полученная в пятый день, стала последней каплей:
«Друг, я писатель молодой поэтому я по простому, чуть не уссался со смеху, когда читал твою поэму. А потом задумался. Когда пишу – пальцы легко пять раз **й выстукивают. А рифмы ни одной найти не могу, не поделишься почему? Я слыхал есть ещё такой сайт анекдотов, отпад ваще. Ты случаем не с него качаешь?
Ну бывай.
А. Делон5».

После прочтения он надел красную рубашку как у Великого поэта, бесцветные очки для близкого чтения, улыбнулся и отстучал мейл Карле, в котором просил закрыть его сайт навсегда. Коротковатым оказался его рычаг, чтобы царство лжи опрокинуть.

На шестой день с утра ответила Карла:
«Аккаунт закрыт, не расстраивайтесь, ещё не понятно, кто кого гребёт ;.
Что я могу для Вас сделать, дорогой?»

Он мгновенно напечатал: «Встретиться со мной в Тени Оливы, дорогая» – и тут же отослал обратно.


23/06/2016, Dutchess County