Восресенье продолжается

Восресенье продолжается.

 Осталось около часа пути до редактора. Чахлаш кинул быстрый взгляд на Велимира, тот как будто спал, слегка развернув корпус и голову вправо, так что не было видно глаз. Но сказать наверняка, что Велик спит, было бы неверно. К этому Велику вообще подобного рода окончательности никогда не подходили.
 Чахашу ненадолго показалось, что все хорошо. Что можно успокоиться. Можно ехать куда-то, можно сидеть, смотреть или разговаривать и совсем не напрягаться и не париться. В каждом моменте все хорошо, в любом фрагменте чего угодно можно разглядеть все. Тут мысли перескочили в прошлое, где все и все хорошо зарябило, затем покачнулось и рухнуло под его тяжестью. Теория дала сбой…

                ***            
          
… Я очнулся. Я лежал на снегу без зимней куртки. Похмелье еще не разыгралось, видимо, поэтому, боль была терпимой. Ощупав себя, установил предварительный диагноз – перелом носа и одного-двух ребер. Мороза особо не чувствовал. Глаза на месте, зубы тоже, лицо липкое, но с тенденцией к засыханию, башка цела. Ночь. На горизонте метров за восемьсот виднеются тусклые, расплывчатые огоньки. Поскольку кроме них ничего не расплывалось, побрел туда. Оказалась сторожевая вышка.
 – Эй, парень, кто тебя так?
– Уроды. Вызвал такси в кабак, наверно заснул в машине… И вот очнулся уже здесь. А где я?
– Привет, приехали! Зона. Семерка, слыхал такую?  Ой, паря, там впереди буханка ментовская едет. Я бы на твоем месте исчез.
– Да что они – не люди что ли?
  Собрав воедино осколки трезвости и соображения, я состроил подобающую ситуации физиономию. Благо опыта в этих делах хватало. Я пошел навстречу мусорам.
– Ну, пипец, кто тебя так?
– Мужики, я думаю, они могут быть недалеко. Я с кабака на тачке ехал, на «четвере», их трое было. Двое сзади сидели. Оглушили и с машины выкинули. Куртке с кошельком хана. Тысяча шестьсот была, да и черт с ней…  куртку жалко – батькин подарок. Он на обедах экономил, булку с кефиром точил с больным-то желудком…ублюдки вонючие…
– Какого цвета машина?
– Светлая какая-то.
– Белая?
– Не буду врать, но «четверка» точно.
 Мы въехали в жилой комплекс и исколесили все дворы. Собственно, навстречу ментам я пошел по весьма практичной и простой причине – чтобы довезли до корешка, который обитал в этих местах. Какая там машина, светлая, черная, зеленая; кто в ней был, да хоть сам дъявол во плоти – я не помнил ровным счетом ни-че-го.  Во дворах попались два подходящих под описание автомобиля. Каждый раз приходилось изображать рвение и подскакивать к ним во весь опор. И непременно снимать подозрения. 
– Водила я, сами знаете же – когда пассажиром едешь вечно дорогу контролируешь. А у этих уродов не было зеркала справа. Не привинтили же они его, в самом деле?
–Ладно, парень, куда тебя кинуть?
– На Индустриальную, тут за углом во двор и налево. Сослуживец тут мой живет – Леха Носков, я к нему-то и ехал в гости…
– Заяву будешь писать?
– Нет.
– Смотри, а то составим…
– Не, ребят, спасибо огромное, что так…по-человечески со мной.
– Давай, не горюй – бывает и хуже. К дролям не садись – там крыс немеренно наплодилось. 
 Психологией общения я мог блеснуть лихо, но с одним но – только под градусом. Без него я слишком робок и неуклюж. Мне от ментов что надо было? Чтоб не загребли – раз, и два – к Лехе попасть. Выполнено. Теперь срочно бухнуть. Срочно! А то п… какой-то! Дверь открыла сестра Носка.
– Чахлаш, господи, что с тобой? – Светка чуть не заплакала.
– Да… фигня, –  буднично сощурился я.
 И тут в дело пошла психология общения, устремленная исключительно на добывание выпивки. Чем-то Светка очистила мою рожу от крови. И все причитала-причитала. И наконец-таки принесла едва початую литровую бутылку водяры, аккуратно достала из шкафчика приличную рюмочку и наполнила до краев.
– Выпей – полегче станет. Сильно болит-то?
Высший пилотаж психологии общения – это когда другие по своей воле делают то, что нужно тебе.
– Ничего, пройдет, – отмахнулся я привычным жестом.
– Может в травмпункт? Мало ли чего…Лешка-то спит без задних ног…
 У Светки аж лоб наморщился от участливой заботы. Но на мгновение мне показалось, что она переиграла. Такая малюсенькая деталька неискренности. И поняла по моим глазам, что я тоже просек. И как-то неудобно ей стало, что всяческие невинные вопросы посыпала, явно переживая за это и за меня. Не подкопаешься. Чистая работа. А, значит, не врет и не лукавит.
Водка разогрела кровь и подкрепила тягу к густому, прямо таки бархатистому общению.
– Светка, дай листочек с ручкой. Стишок родился…
– Господи. Когда успел-то? Весь избитый, а стишки в голове. Ну, даешь!?
Спустя две минуты на бумагу легли несколько размашистых залихватских строчек в Есенинском духе, в плане почерка, конечно же.
– Прочитай, Чи…

Мне в жизни – два начала.
Сидеть… смотреть вперед, скучая.
И… знаешь… водка,
Просто водка!
Меня в сознанье поднимает
В глазах других же… опускает
Что делать?
Где ты?
Я не знаю…

Последние строчки я читал приглушенным пафосным чуть с хрипотцой голосом.
– Да-а-а… Талант! А так бухать стал… Эх…
– А давай выпьем, Свет, а? Мы ж с тобой не чужие?
– Нет, ты что, – Светка наморщилась и зевнула. – Я не буду.
По вполне уловимым жестам я усек, что Светка собралась восвояси.
– А откуда пузырь такой странный взялся? Пятьдесят грамм отпито и каюк! – создавая ажиотаж и интонируя над пустым вопросом, выпалил я, так как тему «давай выпьем» нужно было срочно закрывать. Пока на нейтральную, а в процессе нужное течение само проявится. Задача предельно проста – сделать так, чтоб Светка осталась в моей компании. Для чего? Чтобы развешивать лапшу, подпитывая свою значимость, а там чем черт не шутит…Глядишь, разведу на рюмку, а там и до брудершафта рукой подать…
– Леша принес. Опять наверно слямзил, его же последнее время клинит на этой теме.
 Да уж, у всех свои таракашки. Что до Лехи, то недавно приобретенная им привычка была для меня весьма кстати. Бухать с ним одно удовольствие, он отличный собеседник – очень внимательно слушает и заразительно ржет в самых нужных местах. К сожалению, по мере выпитого он быстро угасает, а мой ораторский выплеск, напротив, набирает слишком тяжелый вес и вдавливает голову крепко клюнувшего Лехи в плечи. Глаза его наливаются бычьей кровью, сужаются до минимального размера, после чего он резко собирается и уходит домой, отрицая любые доводы остаться. Но с одним но. Домой возвращается не пустой. Одна-две бутылки водки приходят домой вместе с ним. Никто и никогда не видел техники исполнения этого трюка.
 Кухня в полумраке, так как я выключил лампочку под предлогом рези в глазах. Лишь мягко льется свет из прихожей на Свету. Свет на Свету...
– Свет, ты не уходи, пожалуйста, хотя бы тридцать три минуты, а? Мне плохо будет одному, прошу тебя. Правда, пожалуйста… Свет…
Я решил канючить и давить на жалость. Светка, она ведь жалостливая.
– Почему именно тридцать три? – посмотрев на несуществующие часы на руке и, пожалуй что смирившись, спросила она, скорее риторически, простодушно же при этом улыбаясь.
 Светка показалась мне мягкой, покорной и чистой. Русской Золушкой. Что-то забулькало в груди от такой несопоставимой искренности с одной стороны и ухищренных продуманных комбинаций с другой. Стало так противно за себя и так трогательно за Светку, что на глаза тут же выкатились небольшого размера, но вполне различимые две слезинки. 
– Ты чего? Да посижу я… чего ты…
  Хорошо! Теперь главное NO STOP. Глаза запрыгали, я отвернулся, якобы пряча слезы и резво, а главное заслуженно накатил рюмаху. В желудке как будто зажегся фитиль керосиновой лампы, озарив внутренний мир проницательной свежестью. Я ощутил необычайный прилив сил и вернулся в боевое настроение с гигантским потенциалом метких небылиц. Какую выбрать?
  – Свет, знаешь, меня стали доставать кошмары не только во сне, но, кажется и наяву. Боюсь уже самого себя, как бы чего не случилось ху… нехорошего…
– Не надо себя гноить, расскажи, Чахлаш. Мне можно! Ты же знаешь!? Ну?
Пару минут я ломался, растирая лицо обеими руками. Размазывая слезы и ссадины, я оценивал меру вызываемого сочувствия. Гм… кажется, неплохой уровень! Гремучая смесь из соли слез и соли крови. Ух!
– Это случилось в армии. Ты наверно заметила, что по возвращению я стал сильно прикладываться к спиртному?
Я поднял руку, как бы предвосхищая ответ Светки. Блестяще сыграно! Браво! Колоссальный жест! Света застыла в нерешительности, но глаза ее кричали «Еще бы я не заметила, спрашиваешь!?».
– Никто об этом не знает, ни мать, ни отец, ни друзья, никто. Пожалуйста, никому… - я приложил палец к губам и умоляющим взором посмотрел на Светку.
Она развела в стороны слегка припухлые руки с короткими ногтями и кивнула, как бы говоря – О чем ты, говоришь! И разговору быть не может!
– Ни отец, ни мать, ни друзья…да, я хочу предварить свой рассказ небольшим лирическим, но от того не менее глубоким предисловием – стихотворением неизвестного автора из книги Джона Каленча «Лучший, каким ты можешь быть в МЛМ»

Когда ты однажды получаешь то, к чему стремишься
И становишься королем на один день
То посмотри в зеркало и увидишь себя,
И послушай, что скажет тебе этот человек.
Это не мать, не отец и не жена,
Которые здесь находятся.
Человек, суждение которого здесь больше всего ценится,
Это человек в твоем зеркале.
Ему ты должен верить, а не другим,
Потому что только он останется верен тебе до конца.
И ты выдержишь твое самое трудное испытание,
Если он скажет, что он твой друг.
Возможно, ты ловкий, многое сделал,
И хочешь и дальше идти своим путем,
Но человек в зеркале говорит: ТЫ НИЧТО!
Ты не можешь смотреть ему в лицо.
Ты можешь годами обманывать мир,
Если ты смиришься с бесчестьем,
Но последняя расплата – это слезы и боль,
Если ты обманешь человека в зеркале.

 Нас бросили на учебный полигон. Не успели мы отстрелять по паре магазинов, как спустили распределение. Вариантов не было. Вертолетом закинули в горный аул. Где я, кстати, впервые прыгнул с парашютом. И ничего - ни ушиба, ни вывиха. Там стояла рота наших бойцов… Связь оборвалась… Но ты не подумай, что нас сразу на боевую, уж дебилов-то хватает в армии, но не настолько. Да и не в этом дело, внешне-то мы как бы орлы, один круче другого, а по психологическому профилю еще совсем дети, молоко на губах не обсохло. Что мы видели? Уличные драки да пьяные застолья, настоящие ягодки были впереди, и нам предстояло их отведать. «Отведать» мне понравилось, хорошо встало.
– В горах было тихо. Я имею в виду – зачистку уже провели до нас.  Нужна была всего лишь бесплатная рабочая сила для восстановления спецпостроек. Представляешь, какой удар по юношескому максимализму!? Все оказалось так тривиально.
По глазам Светки, я понял, что ей не знакомо слово «тривиально» и что она догадывается, что мне известно об этом, но объясняться не стал, ибо в ее глазах я должен быть джентльменом.
– Мы негодовали и хаяли командование на чем свет стоит из-за того что именно нашу роту забросили подбирать объедки с барского стола. Мы пыжились и рвались в настоящее дело, а тут… Через два дня около блокпоста появились местные – мирные. Они принесли две большие коробки и исчезли. Старожилы, кажется, знали, в чем дело, так как все как один уперлись глазами в землю и яростно сплевывали. Я был ближе всех наших, и поэтому мне пришлось хлебнуть беды первому. На моем месте мог оказаться кто угодно. В коробке №1 лежала голова майора Птиценко, который очень красочно и с большой иронией вел у нас в учебке боевую подготовку. Пока его не зарядили в обойму. Он не был героем и не был суперменом, он был простым квадратным мужиком, которого по службе отправили на войну. Не поедешь – увольняйся и весь разговор. Приказы нужно выполнять. Не хотел Палыч идти, а пришлось. Куда деваться, всю жизнь в армии – он же ничего больше и не умел-то. Двое детей и жена остались без папки… №2 мы не любили. Но вся эта муть вылетела из наших мальчишеских бестолковок тут же. Если сказать, что мы повзрослели – то это так. (Хм…Неплохой оборот.)
  С того дня мы больше не смеялись в горах и почти перестали говорить друг с другом...  Через недельку мы столкнулись с шайкой моджахедов – Ерофеев, Данильченко и Кубрик (Кубрик!? Пффф), у них…а-а-а, – я махнул рукой не в силах рассказывать дальше.
Слезы текли из глаз, но я уже не отворачивался и не стыдился – тут можно... Светкины глаза тоже откликнулись мигом, а рот скривился в обидной гримасе ребенка, обнажив чуть крупнее среднего средней же белизны зубы. По пухлым сексуальным губкам прошла волна дрожи, ошпарив меня волной резкого возбуждения.
 Якобы расчувствовавшись, я выпил одну за другой две рюмки. На самом же деле, чтобы унять предательский накал страстей и приступить к более тонким линиям игры. Но тут случился конфуз – спиртное забило гол в мои же ворота! Я резко отупел и дико захотел спать. Последние силы расходовал на то, чтобы выглядеть более-менее трезвым. С превеликой грустью я отметил, как Светка сама налила себе водки и хлопнула как портовый грузчик. Да-а-а, ну дела…Цель вроде как достигнута, но куда-то потерялся сам достижитель… Двадцать два! Перебор! Сопротивление сну было еще возможным, но пропало главное – чувство задора, чтобы хлестко говорить и эффектно действовать. Я сник, записав в свои донжуанские хроники техническое поражение. Позорный автобол…
Пробуждение было скверным. Ощущая настоятельную потребность опохмелиться, я побрел в кухню. Метнув короткий взгляд на Лехину кровать я засек, что он ворочается – хороший знак, но потом… сначала реанимация. Достав из холодильника пузырь, в котором еще числилось никак не меньше половины, я вспомнил вчерашний разговор со Светкой, окончившийся, слава тебе господи, без интимных приключений и последующих неловкостей. До чего же я мелкий и противный тип! Собравшись с духом, я залил рюмку в смердящую глотку. Моментально вырвало, но для комфортного продолжения банкета маловато будет. Организм еще не готов к возрождению. Собрав всю волю в кулак приложился к стеклянному графину с кипяченой водой и осушил его содержимое. Требуемого результата не пришлось долго ждать… Ф-фу! Так-то лучше. Трясущейся рукой вытер холодный пот со лба и хряпнул грамм сто в подготовленный по высшему разряду желудок. В висках как будто установили часовую бомбу; интересно – сколько еще осталось? Расходившись взад-вперед по кухне, я поджидал нужного эффекта, при котором угасают угрызения совести и возрождаются стимулы к сомнительным приключениям. Вот оно! Пришло! Свобода! Со-весть,  ау? Эй, где ты? Да где же ты?
Я залезал во все укромные места и уголки, громко призывая совесть откликнуться. Даже осмелился заглянуть в Светкину комнату – она спала. Закрывая ее дверь, я ощутил приятную динамику в восприятии. То, что по пробуждению мрачным испепеляющим утром воспринималось как низкое и недостойное отделилось от меня и трансформировалось в головную боль моралистов. Я не плохой и не хороший – такой, какой есть.
– Чи, ты чего-то хотел? – раздался участливый Светкин голос без малейшей нотки раздражения.
 Ну, бывают же люди!? За закрытой дверью разговоры вести довольно удобно. Нет нужды упорядочивать мимику и жесты.
– Я только хотел извиниться за вчерашнее.
Покаяние было почти что циничным.
– Да, зайди ты, чего под дверью стоять.
Я зашел, бросив все силы на формирование оптимального выражения лица. Навеяло физию в лермонтовском стиле.
– Ну как ты? Болит? – по-сестрински сопереживая, поинтересовалась Светка.
– Уже лучше. Физически не важно, но, главное… в душе тепло, будто сердце раскрылось, - не моргнув глазом, соврал я, ощущая некоторый дефицит дальнейших заготовок.
Слегка оторопев, я стоял как тычка и глупо улыбался. И тут же осознал эффективность такого поведения. Будто я – сама простота.
– Тебе бы в травмпункт показаться...
– До завтра обожду, а там по самочувствию.
«Обожду» –не слишком ли я перегибаю.
– Как спалось? Ты ночью говорил что-то, я в туалет выходила, слышу ты бормочешь, думала меня зовешь, подошла ближе, а ты во сне…
– Жуть какая-то снилась…жуть…как обычно, - говорил я с затаенной болью, но «держа марку» хладнокровною улыбкой. Как справляется без меня Голливуд?
– Знаешь, я  читала где-то, по-моему, у Фрейда…
Я чуть не подавился резко проглоченной слюной. Светка и Фрейд? Это что-то потрясающее. Киньте палку в того кто говорит, что на Земле больше нет чудес! Светка оценила мою реакцию, немного обиделась и решила не продолжать фрейдовские тезисы, но назидательно произнесла:
– Ты сегодня-то хоть не пей!
– Светик, последний штрих. Сегодня 8 марта с коллегами отмечаем – явка обязательна!
– Так третье же еще!? – удивилась Светка, но вышло у нее как-то дежурно и неестественно.
Не люблю слишком грубой игры
– А вы когда на работе отмечаете?
– Шестого!
– Ну вот, что ж издеваешься-то, – по-свойски ответил я. 
– Ну не третьего же!
– Да занято все после! А у нас принято ходить только в это заведение.
– В «Две двойки», что ли?
Усмехнувшись, я кивнул головой.
– Леха рассказывал, что у вас там вообще все с приветом, какие-то правила ненормальные, и что у вас там очень странные отношения…
– Да, уж…
 Я, было, хотел взяться описывать самые яркие необычности рабочего пространства, но… ощутил особую лень и слабость духа, сигнализирующие о необходимости заправиться топливом с высоким октановым числом.
– Пойду к Лехе загляну…
 Энергично налив две рюмки я вошел к Лехе. Он улыбался. Я без слов протянул ему угощенье. Мы синхронно перекатили рюмки под ладонь, чтобы чокнуться по-чекистски, «камушком». Это такой бесшумный способ – вначале встречаются костяшки пальцев, а затем ножки рюмок, благодаря тому, что верхняя часть рюмки зажата в кулаке звук получается гулкий, конспиративный как бы.
 Мы допили остатки и сходили в ларек за новой. Я предпринял несколько попыток увлечь внимание Светки, но достичь рекордной отметки сближения прошедшей ночи так и не удалось. Зато с Лехой поминутно братались и жали друг другу лапы. Я объявил ему, что он пойдет на корпоратив со мной. Он сказал, что не против, но учтиво поинтересовался  – разве можно ходить на корпоративы в компанию, в которой не работаешь? Блин, разумно… Срочно требовалась приличная легенда. Учитывая меру выпитой водки, рамки приличия разверзлись до уровня научной фантастики. Я решил представить Леху личным телохранителем, услугами которого мне вынужденно пришлось воспользоваться после вчерашнего нападения недоброжелателей. Как будто поверили. Леха вмиг стал гвоздем программы, к нему подходили со всех сторон выказать безусловное уважение и справиться о наболевшем и шкурном. Ирину Пухлые Губки интересовало, сколько я плачу за такую работу. Машуле (просто Машуле) непременно нужно было знать – приходилось ли Алексею убивать женщин. Вячеславу Де-Подоконникову позарез требовался ответ – какой пистолет проворнее ТТ или Макаров. Станислав Короткие Штанишки предлагал Лехе доплату, чтобы взял под охрану и его персону, поскольку с наступлением сумерек опасался мести бывшего мужа своей подружки. И так далее. Все бы ничего, но каждый любопытный предлагал Лехе закрепить перспективное знакомство фужером шампанского или рюмкой коньяку. В итоге, после девяти-десяти аудиенций мой закадычный товарищ не смог более переносить подскочивший рейтинг в пошлости этого вечера, сложил стальные ручищи на столе, туда же определил буйную головушку и взялся беспардонно задувать взахрап. Моя понтовая история на фоне беспечно предающегося миру грез тельника потускнела и обросла великим сомнением. Наиболее малопьющие бегло поглядывали на Леху с неприязнью, а на меня с раздражением. И что с того? Глядите-ка!? Нашлись, блин, святоши!? Да пошли вы в жопу со своими правилами!  …Стоп, не все… Лена Лукоморева, пожалуйста, останьтесь… Секс – двигатель многих людей, очень многих. Пожалуй, справедливо будет заметить – на этом топливе все мы проехали не одну тысячу миль. Чего только не сделаешь за крепкий хват женской талии; за возможность ритмичного боя в ее пятую точку; за вид безудержно колышущейся груди и за пронизывающие мироздание стоны... Подвиги. Измены. Войны. Унижения. Глупости. И все для того, чтобы насладиться телом женщины, чтобы ощутить волну первых ни с чем не сравнимых прикосновений… Впрочем, от меня в тот вечер требовалось лишь одно – быть немного в ударе и не нажраться вдрызг.
 Она была заместителем директора нашей идиотской компании. Почему так грубо, да потому что она такая и была, гребаная лицемерная пирамидка. Нет, я никоим образом не пытаюсь оттенить компанию от ее работников, мы были ее гребаной составной частью, уменьшенной копией целого. Миссия нашей пирамидки – обогащение первых лиц за счет продажи в разнос парфюмерно-косметической продукции эксклюзивных марок. Типа – нигде кроме нас не купишь. И это не было ложью. Поскольку продукция была давным-давно просрочена и за бесценок скуплена на Апрашке. В маленькой «лаборатории» группа «специалистов» воскрешала увядающее добро, наделяла новыми сертификатами и в светлый путь! Такая вот незатейливая бизнес-реанимация! К слову будет сказано, что через месяц после празднования 8 марта 3 марта нашенские «Рога и копыта» лопнули как мыльный пузырь. Туда им и дорога! А вот Ленка осталась в памяти и на приятном счету! Своенравная, дерзкая, а иногда напротив, выдержанная и дипломатичная… загадка природы, которая требовала обязательного разрешения с первой встречи. Когда я пришел на собеседование – она сидела, ну очень вызывающе и в то же время обнадеживающе. Вроде бы все как положено в подобных ситуациях – надлежащая форма одежды, этикет, опрос, любезности, но порода дикой кошки прорывалась через внешнее обличье и манила в свои дьявольские сети. Я смотрел в ее глаза, а она в мои. Слишком прямо мы смотрели, и в этой прямоте все стало ясно еще тогда. Мы уже в тот день заочно сделали все, что сделали впоследствии. Как будто вместе с трудовым контрактом мы подписали ноту личных отношений. И вот под шумок, в разгар празднования 8 марта 3 марта, Ленка сгребает меня в охапку, и мы наспех ретируемся. Спустя пару часов вместо крутого длинного пальто  я обнаружил на себе укороченное женское пальтишко схожего цвета с ужасно смешными цветочными пуговицами (перепутали в гардеробе). Такой удар по самолюбию я вынес лишь благодаря температуре окружающей среды и градусу наклона сознания. Мы прогуливались по людным пятничным улицам, оживающим от зимней спячки, и я был вне себя от нарастающего негодования. Лена сказала, что мне не идет зачесывать волосы назад, будто бы меня старит гангстерский стиль. Мне было насрать на ее слова вместе с прической и вообще... Только три кита волновали меня. Поменять это дурацкое клоунское пальто – раз кит, как можно скорее бухнуть - два и завалиться с ней в постель – кит третий, несгораемый в принципе. Впрочем, справедливости ради стоит поменять местами первого кита со вторым. Она все понимала, но нарочно играла в стерву, растягивая и без того глупое время, хотя прекрасно ведь знала - у меня же ни гроша за душой! Ну, наконец-то… А у Лены несметное количество родинок на спине и груди, и вообще на теле, неисчислимое ни при каких обстоятельствах. Особенно грандиозный экземпляр на шее, сзади, под волосами. После той ночи мы больше не виделись. Говорят, что в скорости после распада фирмы она уехала в другой город. Интересно, а куда она дела книжку, что взяла у меня почитать в ту памятную встречу? Эх, наверняка, не сберегла, ведь у нее мягкий переплет и пара десятков выпадающих листов, за которыми нужен глаз да глаз… Хотя черт с ней, с книжкой – берегла бы себя. Воспоминания о Ленке первое время часто посещали меня. И даже пару раз мне казалось, что ее стремительный образ промелькнул в толпе безликой массы, однако в первом случае я обознался, а во втором…ну, не знаю, может, и не было никакого второго раза…
 То был период, в котором оставаться подолгу трезвым стало невыносимым. Угрызения совести и абсолютное нежелание что-либо и для кого-либо делать в трезвом рассудке, стали определяющими... Если не пить – то что?  Ради чего? Больше всего было стыдно перед мамой и обидно за бабушку. Но пожертвовать выпивкой ради них никак не удавалось. А если так, то, какие еще могли быть тормоза? Тем более что мое основное окружение давило на ту же педальку отчаянного веселья, что и я…  Мягкий переплет и выпадающие листы… да, именно так, листы сыпались из книги моей жизни один за другим, сгорая в одиночестве и забытьи...