Трудный день портфельного инвестора

Хмурое утро

    Портфельный Инвестор с трудом разлепил опухшие веки и тупо уставился в нависшую над ним ровную белую поверхность. Через некоторое время она была идентифицирована как потолок собственной спальни, из чего последовал утешительный вывод о том, что он, Портфельный Инвестор, находится у себя дома, лежит на огромной квадратной кровати и где-то рядом (надо набраться сил, чтобы проверить) сладко спит дражайшая супруга. Мерзкая сухость во рту, засевший в черепе бешеный барабанщик, плавные покачивания потолка – все указывало на то, что вечер накануне явно не выдался томным. Что это был за вечер, где и по какому поводу проведен, вспомнить сразу не представлялось возможным, да он и не пытался, - сейчас ему предстояли дела поважнее. В преддверии трудового дня нужно было как-то приводить себя в относительно рабочее состояние. Запотевшая рюмочка, до которой, кстати, еще нужно добраться, порадует его чуть позже, а с какого упражнения лучше всего начинать свое утреннее воскрешение, Портфельный Инвестор знал по опыту.
   
    Правая рука медленно поползла в сторону, наткнувшись на препятствие, тут же поднялась по нему, неторопливо поглаживая прикрытые тонкой простыней приятные изгибы и упругие выпуклости. Жена – двадцатилетняя «Мисс Восточная Европа» которую Портфельный Инвестор, по его любимому выражению приобрел по случаю, сдав старую в трейд-ин, - спала, как всегда, на боку и никак не отреагировала на молчаливый намек. Он повернулся на бок, обнял супругу левой рукой и требовательно прижал к себе.
   
    - Пошел вон, скотина.
   
    «Однако, - подумал Портфельный Инвестор, вновь откинувшись на спину. – Похоже, вечер вчера действительно удался. Помню, начинали втроем, с Аналитиком и Экспертом, а вот чем все закончилось?.. Ладно, потом. Черт, сейчас придется как-то вставать. Королевна, значит, сегодня не в настроении, - мелькнула мстительная мысль, - что ж, свято место пусто не бывает даже в течение одного утра».
   
    Небо, сплошь затянутое тяжелыми тучами, сыпало на землю мелкий холодный дождь. Вадик – водитель и, по совместительству, охранник, - увидев возникшего на пороге шефа, проворно взбежал на высокое крыльцо, на ходу открывая зонт. Не ответив на приветствие водителя, Портфельный Инвестор с мрачным видом проследовал к припаркованному напротив крыльца темно-вишневому Бентли, грузно влез в распахнутую Вадиком заднюю дверь.
   
    - В контору, шеф? – осведомился Вадик.
   
    - Езжай прямо, - зло, словно огрызаясь, буркнул Портфельный Инвестор, - когда надо будет - скажу куда.
   
    Первым делом он открыл дверцу минибара, расположенного между спинками передних сидений, достал початую бутылку водки и изящную серебряную рюмку, дрожащими руками, чуть на выплеснув водку себе на брюки, нацедил пятьдесят грамм и, заранее поморщившись, махом опрокинул живительную влагу в широко раскрытый рот.  Сразу по окончании этой лечебной процедуры сверкающий лакированными бортами Бентли плавно и почти бесшумно отъехал от крыльца, прошуршав шинами по дорожке подъездной аллеи, миновал автоматически распахнувшиеся створки ворот, и, вальяжно вырулив на Рублевское шоссе, направился в сторону Москвы.   
      
    Уже через несколько секунд окружающие предметы приобрели более ясные очертания, дрожь в руках почти исчезла, а бешеный барабанщик, очевидно, получив то, что так настойчиво требовало, прекратил, наконец, свое любимое утреннее выступление. Но настроения это почему-то не улучшило. Промозглая сырость осеннего утра навевала мрачные мысли о бессмысленной суетности земного существования, мелькавшие за окном особняки выглядели сегодня оригинальней, роскошней и круче его собственного, а нагло выбритый до синевы затылок Вадика своей беспардонной оголенностью вызывал непонятное желание прямо сейчас врезать по нему тяжелым, с золотым корпусом и с россыпью мелких алмазов на крышке, навороченным айфоном.
   
    Кстати, об айфоне. Портфельный Инвестор достал аппарат из внутреннего кармана пиджака, открыл список контактов, быстро нашел абонента под ником «Николай Птицын». Этот псевдоним скрывал от излишне любопытной супруги часто используемый номер Насти Птички.
   
    - Ой, кто позвонил! – донеслось из динамика после первого же гудка. – Привет, Пусик. Пусик соскучился по своей Птичке? Наверно, хочет увидеть ее прямо сейчас. Но сейчас никак не получится, - нотки поддельного сожаления на фоне непрерывной жизнерадостной трескотни оказались почти незаметными. – Ты представляешь, дядя Олежек позвонил мне и пригласил погостить недельку на его яхте. Тут такое море, такие пальмы! А в Москве сейчас, наверно, мерзко? Ненавижу Москву. А мы сейчас плывем на остров, посмотреть на деревню аборигенов. А вечером, представляешь, дядя Олежек устроит на вилле в честь меня настоящий салют. А я вот лежу сейчас в шезлонге на палубе, вся такая го-о-ленькая. А еще дядя Олежек сказал, - голос опустился до интимного полушепота, – что ты лошара. Закрыл вчера много коротких позиций, а на рынке сейчас рулят быки. Ой, чуть не забыла. Хочу похвастаться: я на прошлой неделе прикупила себе акций этого, как его… ну, ты мне еще советовал их купить… СЗМ, вроде, или МЗС… а, точно – СМЗ. Ты посоветовал – я купила. Молодец твоя птичка? Скажи, что я умница.
   
    - Дура ты! – рявкнул Портфельный Инвестор, отключаясь.
   
    Вот, значит, как, да? Мало того, что в тот момент, когда ему так необходимы утренние постельные упражнения, эта тварь – лучшая, надо признаться, исполнительница данной программы – умотала за тысячи километров. Мало того, что она проводит время с жуликом, который в девяностые кинул его, Портфельного Инвестора, на сто лимонов нерублей. Мало того, что она пересказывает ему, Портфельному Инвестору, оскорбления этого идиота, который сам, без своих покровителей не смог бы открыть и гуталиновой лавки. Так она еще, изволите ли знать, загорает у него на яхте «вся такая го-о-ленькая!»
   
    Настроение было испорчено окончательно. Почему-то в голове засели слова Птички про акции СМЗ, которые он в порыве добродушного покровительства действительно советовал ей купить. И еще вспомнилось, что небольшой пакет этих акций есть и у обожаемой супруги, которая - овца глумливая неблагодарная, - дрыхнет сейчас в теплой постели в его, Портфельного Инвестора, доме.
   
    СМЗ. Сибирский моторный завод. Так себе, заводишко, ничем, вроде, непримечательный. Только Портфельный Инвестор не стал бы Портфельным Инвестором, если бы не умел ловить слабый сигнал. Информация о том, что в заводском КБ проводят, и, по слухам – весьма успешно, тестирование каких-то революционных доработок системы турбонаддува автомобильных двигателей, осталась на рынке почти незамеченной. Портфельный Инвестор аккуратно, через длинную цепочку информаторов, попытался разведать подробности. Того, что он узнал, хватило ему для решения о немедленной скупке почти всех доступных на рынке акций компании, которой принадлежал завод.
   
    Мысль об этой операции, еще вчера казавшейся вполне успешной, вызвала вдруг глухое злобное раздражение. В голове стал постепенно вырисовываться грандиозный по размаху и гениальный по внезапности план мщения. Кому надо было отомстить и за что, сейчас не имело значения, об этом он подумает позже. Главное – сегодня Портфельного Инвестора ждал боевой, насыщенный и, как никогда, эмоциональный день. 
   
    Надо сказать, что Портфельный Инвестор был очень крупным портфельным инвестором. Эксперты рынка (мнение большей их части Портфельный Инвестор оплачивал по согласованному тарифу) в один голос утверждали, что возглавляемая им компания держит портфель бумаг, в котором умеренные риски идеально сбалансированы с высокой доходностью. На самом деле не существовало никаких бумаг, так же, как и содержащего их портфеля. Существовал только электрический ток, который, проходя через молекулы жидких кристаллов, поворачивал их под разными углами друг к другу, в результате чего на экранах мониторов возникало множество цифирек, стрелочек и кривых черточек. Картинка никогда не была статичной: цифирки окрашивались то в красный, то в зеленый цвет, стрелочки указывали то верх, то вниз, кривые черточки то карабкались на неприступные вершины, то скатывались в глубокие пропасти. И вся эта пестрая, завораживающая переливами цветов, но, увы, абсолютно неосязаемая красота волшебным образом преобразовывалась в блага материальные и очень даже осязаемые: солидные счета в крупнейших банках, имущество недвижимое в виде квартир, дворцов и вилл и имущество движимое в виде парка элитных авто и табуна не менее элитных девиц.
   
    Не желая забивать голову лишней информацией, Портфельный Инвестор не особо интересовался реальным положением дел на предприятиях, акциями которых он торговал. Это было и не нужно. Он просто следил за рынком: оценивал настроение коллег-конкурентов, отслеживал общие тренды, тщательно собирал новости, сплетни и домыслы. Заводы, электростанции, торговые сети и строительные компании  жили своей жизнью, а их акции – своей. Потоки виртуальных бумаг перетекали из кармана одного инвестора в карман другого, навстречу им текли потоки совсем не виртуальных денег, причем частота и направление обоих потоков задавалась исключительно действиями самих инвесторов. Капитализация могла взлететь вверх, а могла рухнуть вниз, но рабочие, никогда не слышавшие этого слова, все так же приходили по утрам на свои места и, как ни в чем не бывало, делали свою работу. 
   
    Портфельного Инвестора восхищала ситуация, при которой масса предприятий, компаний и корпораций одним своим существованием давали ему возможность зарабатывать на бесконечной перепродаже их акций, причем не требуя за это ни копейки. 
   
    Портфельный Инвестор любил свою работу и считал фондовый рынок величайшим изобретением человечества наряду с огуречным рассолом – «бульоном от огурцов», как классифицировал этот чудный эликсир приятель, нефтяной трейдер из Америки.
   
    К тому моменту, когда стремительный Бентли, раздраженно моргая дальним светом, чтобы согнать с левой полосы своих менее родовитых собратьев, пересек МКАД, Грандиозный План был полностью сформирован, продуман, и принят к действию. На лице Портфельного Инвестора застыла холодная злорадная улыбка. Набрав номер личного секретаря, он коротко распорядился:
   
    - Через тридцать минут всех, кто сегодня на торгах – ко мне в кабинет.   
   
    …На двери офисного кабинета Портфельного Инвестора красовалась вывеска: «Входи тихо. Проси мало. Уходи молча», а на рабочем столе на самом видном для посетителей месте сверкала полированным деревом табличка-перевертыш, обращенная к столу для совещаний одной из своих сторон, - присутствующие видели или улыбающуюся рожицу с надписью «Расслабься, шеф в настроении», или рожицу хмурую с надписью «Не дышать! Шеф злой». 
   
    Брокерам, собравшимся этим утром в кабинете, не было необходимости рассматривать, какой стороной сегодня обращена к ним табличка. Одного взгляда на шефа – непроницаемо мрачного, с покрасневшими глазами, с чуть дрожащими пальцами, то и дело судорожно сжимавшимися в кулаки – хватало для правильного выбора поведения. 
   
    - Поздравляю вас, господа, - хрипло произнес Портфельный Инвестор, не поднимая глаз на присутствующих. – Вы попали сегодня на большую распродажу.
   
    В кабинете повисло гробовое молчание, сотрудники, не предчувствовавшие ничего хорошего, смотрели на шефа с пугливым недоумением и ждали продолжения.
   
    - Сегодня я хочу увидеть в вашем лице большую и сплоченную семью диких медведей. Медведей злых, голодных и агрессивных. Сегодня мы продаем. Начинаем с СМЗ – эта бумага интересует меня в первую очередь. Сначала сбрасываем все, что у нас есть, потом встаем в шорт. Ищите бумаги СМЗ по всему рынку, берите их в долг и сбрасывайте, сбрасывайте, сбрасывайте.
   
    Портфельный Инвестор, на мгновение утратив контроль над собой, сопроводил последние слова тяжелыми ударами кулака по столу. Быстро взяв себя в руки, продолжил уже спокойно:
   
    - По другим бумагам действуем так же – продаем, что есть у нас, шортим, продаем без покрытия.
   
    Брокеры смотрели на шефа круглыми от изумления глазами.
   
    - А если?... – наконец не выдержал и попытался задать вопрос самый молодой из них.
   
    «А если не будут брать, отключим газ!», - вдруг мелькнула в голове Портфельного Инвестора фраза из какого-то смутно знакомого фильма.
   
    - Если будут звонить клиенты, - перебил он онемевшего, испуганного собственно смелостью сотрудника, -  а они обязательно будут звонить и спрашивать, что происходит, отсылайте всех ко мне. Информационную поддержку вашим действиям я обеспечу.
   
    Портфельный Инвестор, наконец, поднял глаза, медленно обвел присутствующим тяжелым, почти враждебным взглядом.
   
    - Это все. Идите, работайте. И запомните: если к закрытию торгом стоимость СМЗ будет превышать тридцать процентов от той, которая зафиксирована сейчас, завтра же все пойдете у меня торговать лотерейными билетами.
   
    В полном соответствии с вывешенными на двери требованиями, растерянные брокеры покидали кабинет шефа молча. Оставшись один, Портфельный Инвестор задумчиво посмотрел на лежащий на столе айфон, прикинул, сколько сейчас времени на Восточном побережье США и, злорадно ухмыльнувшись, набрал номер Нефтяного Трейдера.   

    Большой переполох в золотом курятнике.   
   
    Уже через полчаса после начала торгов на рынке стало ощущаться некоторое беспокойство,  а еще через час инвесторов охватила нормальная, добротная, заразительная, отключающая разум паника. «Лохотрон-Инвест» - одна из старейших, известнейших и уважаемых управляющих компаний начала вдруг активно сбрасывать бумаги, явно играя на понижение. Больше всего поражал тот факт, что распродаже подверглись акции компаний из самых разных областей и сфер деятельности, в том числе, из тех, в которых никто не ожидал негативных новостей. Действия «Лохотрона» не поддавались никакому разумному объяснению, а когда кто-то начинает действовать вопреки логике и настроению рынка, инвесторы могут сделать только один вывод: «Он что-то знает!». Охваченные беспокойством, быстро перерастающим в массовый психоз, они лихорадочно соображают, не пропустили ли какого-нибудь сигнала, не прошел ли мимо них какой-нибудь слух, не пустил ли кто-нибудь свежую, но многозначительную сплетню. Может быть, в конгресс США поступил новый, оставшийся неосвященным законопроект, или родное правительство по привычке готовит всем очередную бяку? Как давно замечено, инвесторы – люди крайне нервные и впечатлительные, поэтому, не найдя причин для пессимизма, они тут же в этот самый пессимизм и впадают, начинают пересматривать свои портфели и прикидывать, от каких бумаг лучше избавиться «на всякий случай».
   
    На первый взгляд в стране ничего особенного не происходило: металлургические комбинаты выплавляли металл, электростанции давали в сеть напряжение, самолеты взлетали и садились, банки выдавали кредиты и принимали вклады, а супермаркеты распахивали двери для покупателей. Но рыночная стоимость всех этих комбинатов, электростанций, авиакомпаний, банков и торговых сетей вдруг устремилась вниз – катастрофическими темпами и без видимых причин.
   
    Труднее всего в офисе «Лохотрон-Инвеста» приходилось в этот день секретарше, - она оказалась просто не в состоянии обработать чудовищный шквал звонков от желающих срочно переговорить с Портфельным Инвестором. Коллег-конкурентов - прочих инвесторов – она по распоряжению шефа безжалостно отшивала, а крупных клиентов – тех, кто вручил свои капиталы в управление «Лохотрону» - по возможности соединяла. Но разговоры с клиентами у Портфельного Инвестора получались короткими и проходили по одному сценарию. «Я очень хорошо знаю, что делаю, - спокойно и уверенно заявлял он, выслушав очередной поток вопросов, заданных подавленно-растерянным или, наоборот, агрессивно-истеричным тоном. – Не мешайте мне фиксировать прибыль. ВАШУ прибыль, между прочим».
   
    Как известно, любой психоз на рынке – золотое время для всевозможных экспертов, аналитиков, прогнозистов, блогеров и прочих комментаторов. Инвесторы в депрессии, и армия «психоаналитиков» незамедлительно спешит на помощь, готовая все объяснить, всех успокоить, предсказать дальнейшее развитие событий, выдать ценные рекомендации и, таким образом, сохранить инвесторам психическое здоровье и вернуть интерес к жизни.
   
    Аналитик считался одним из ведущих аналитиков рынка, пользовался большим спросом и давал свои консультации только самым солидным деловым СМИ.  Широкую известность ему принесла фраза, сказанная в не совсем трезвом состоянии пару лет назад. На вопрос журналиста, почему его прогнозы по цене нефти и курсу рубля так редко сбываются, Аналитик, покровительственно похлопав собеседника по плечу, снисходительно ответил: «Мне платят за то, чтобы я делал прогнозы, а не за то, чтобы они сбывались». После этого случая экспертные оценки Аналитика стали цениться еще больше.
   
    Сегодня Аналитик приехал в редакцию радиостанции «Барыга-ФМ», куда его часто приглашали для участия в ежедневной рубрике «Бабло». Эфир начался, и ведущий звенящим от напряжения голосом коротко поведал слушателям о панических распродажах на рынке и стремительном падении акций крупнейших компаний. Закончив свой взволнованный спич, он сразу обратился к гостю:
   
    - Ну что, уважаемый Аналитик, как всегда, надежда только на вас. Объясните, пожалуйста, нашим радиослушателям, в чем причина такого внезапного пессимизма инвесторов. И, главное, что это: долгосрочный тренд или просто повышенная волатильность?
   
    - Ну, причины, - начал Аналитик хорошо поставленным бархатным голосом. – Причины бывают самыми разными. Вообще, надо сказать, этот год проходит для инвесторов как-то очень уж нервно. Два сильнейших потрясения, одно за другим, встряхнули рынок так, что дело доходило до сердечных приступов и даже, как вы помните, было зафиксировано два самоубийства. Чего стоила хотя бы майская история, когда единственный сын председателя американского Федрезерва сбежал из родительского дома в Европу и осуществил таки публично озвученное ранее намерение – вышел замуж за своего давнишнего бойфренда, беженца из Нигерии. А дело то было как раз накануне очередного заседания ФРС. Инвесторы не на шутку запаниковали, все ждали, что разгневанный папаша резко поднимет учетную ставку, а рынок к такому повороту явно не готов. А конфуз главы Еврокомиссии буквально через месяц после американской истории? Это когда он заявил на брифинге, что в течение двух часов обнародует Декларацию о самороспуске Евросоюза. Помните, что тогда началось? Паника, которую я назвал тогда идеальным штормом, длилась почти сутки, пока сей ответственный еврочиновник не признался, что в то утро, вместо привычных ему двух фужеров коньяка, он позавтракал сразу четырьмя. Кстати, я провел большую работу и подсчитал, что суммарное падение капитализации компаний мира стало тогда рекордным за всю историю фондового рынка, то есть, большим, чем во времена Великой Депрессии. Я сейчас пишу книгу о том случае, в которой проанализирую причины и раскрою механизмы всех биржевых кризисов.
   
    - Да-да, мы все помним те курьезные истории, - вмешался ведущий. – Но сейчас? Что происходит сейчас? И опять, главный вопрос: что это – тренд или волатильность?
   
    - Инициатором сегодняшнего падения стал «Лохотрон-Инвест», - неохотно переключился Аналитик со столь приятной для него темы. – Это солидная и респектабельная компания, кстати, я лично знаком с председателем Правления «Лохотрона». Действия этой компании всегда продуманы и не могут носить спонтанный характер, хотя масштабы распродаж могут удивлять, тем не менее, при умеренном пессимизме они могут быть вполне оправданы  и, в таком случае, при возникновении нисходящего тренда, которого еще может и не случиться, защитят инвесторов от потенциальных потерь, которые могут возникнуть в случае тренда восходящего, впрочем…
   
    - И все-таки, - в голосе ведущего звучало страдание. – Тренд или волатильность?
   
    Аналитик очень нравился себе в те моменты, когда давал прогнозы и делал комментарии, и очень не любил моменты, когда его беспардонно перебивали дилетанты, не давая возможности закончить мудрую и глубокую мысль.
   
    - Хорошо, - сказал он с легким раздражением. – Коротко охарактеризовать текущую ситуацию на рынке можно примерно так: пессимизм инвесторов возник на ожиданиях роста безработицы в США, а она, безработица, в случае своего падения может вызвать осторожный оптимизм, который, в свою очередь нивелируется ростом запасов нефти в США, что при положительной отчетности компаний вызовет на рынке разнонаправленные движения.
   
    - Ага, - после короткой паузы озадаченно произнес ведущий, но тут же взяв себя в руки, завершил беседу профессионально бодрым тоном: - Думаю, теперь нашим радиослушателям все стало совершенно ясно, и они точно знают, как распорядиться своими капиталами. С вами радио «Барыга-ФМ»! Рубите бабло!

    По ту сторону океана.
   
    В Москве уже вовсю бушевал финансовый шторм: огромные панели в залах биржи сплошь окрасились тревожными красными цветами, инвесторы пытались спасти то, что еще можно было спасти, аналитики и эксперты, не успевая раздавать интервью, взахлеб вещали о наступлении «черного четверга», крушении экономики и начале Российской Великой Депрессии. А Нью-Йорк, финансовая столица мира, в этот момент только пробуждался от короткого и беспокойного ночного сна. Пробуждался, не ожидая от наступающего дня никаких неприятных сюрпризов.
   
    В пустующем в этот ранний час офисе Нефтяной Трейдер развалился в кресле, закинув ноги на стол, и, потягивая из бумажного стаканчика крепкий черный кофе, отсутствующим взглядом смотрел на выстроившиеся напротив него в два ряда шесть больших мониторов.  Картинки на мониторах были статичны – торги еще не начались, - и мысли Нефтяного Трейдера оказались в это утро далеки от нефтяных котировок. Сегодня ночью его разбудил звонком Портфельный Инвестор из Москвы, по секрету сообщивший весьма важную и пугающую информацию. Сейчас Нефтяной Трейдер раздумывал, стоит ли позвонить Биржевому Брокеру, для которого эта информация могла оказаться еще более важной и еще более пугающей, чтобы предупредить о грядущих неприятностях. Чтобы решить, так ли необходимо спасать задницу Биржевого Брокера, нужно было вспомнить, а делал ли Биржевой Брокер когда-нибудь и что-нибудь хорошее для него, Нефтяного Трейдера.
   
    Нефтяной Трейдер торговал нефтью. Торговал по-крупному, ежедневно покупая и продавая миллионы бочек. Своя собственная нефть у Нефтяного Трейдера имелась – нефть, переработанная в бензин и залитая в бак его автомобиля. Другой не было, но разве это важно, если в твоем распоряжении находятся клавиатура, мышка и целых шесть цветных мониторов? Нефтяной Трейдер торговал фьючерсами - контрактами на поставки нефти, сроки исполнения которых наступят через несколько месяцев. Таких контрактов он заключал десятки и сотни, но фокус в том, что при наступлении оговоренного срока реально выполнялись из них лишь единицы. Фьючерсы часто называли бумажной нефтью, что было не совсем верно, поскольку реальная стоимость контракта, который никто не собирается выполнять, намного ниже стоимости бумаги, на котором его можно было бы напечатать. И самым поразительным во всей это торговле был тот факт, что цена на настоящую нефть – ту самую, черную и маслянистую, плывущую в танкерах и текущую по трубопроводам – формировалась в полном соответствии с ценой фьючерсов, то есть, ценой нефти, не существующей в природе.
   
    Рушились бюджеты зависящих от нефти государств, в нефтеносных регионах мира то и дело вспыхивали кровавые конфликты, где-то свергались правительства, какие-то территории внезапно расцветали вследствие нефтяного бума, а потом так же внезапно приходили в упадок, где-то велись переговоры, в которых вопросы поставки нефти превращались в вопросы большой политики, в вопросы войны и мира. Нефтяной Трейдер, торгуя фьючерсами, имел на все эти события самое прямое влияние, что вызывало в нем сладостное ощущение собственного величия.       
   
    Так же как и Портфельный Инвестор, Нефтяной Трейдер очень любил свою работу, приносящую ему миллионные доходы, и восхищался гениальной мудростью устройства мировой экономики.
   
    После непродолжительного раздумья он решил все-таки предупредить Биржевого Брокера. Вспомнилась история, произошедшая в прошлом году. После тяжелого трудового дня они весело проводили время в ночном клубе, и надо же такому случиться, что им обоим понравилась одна проститутка. Биржевой Брокер тогда не стал жадничать и проявил себя как настоящий друг – уступил даму приятелю. А через пару недель у него появился дополнительный повод  умилиться собственным благородством и, весьма довольный своим поступком, он на радостях оплатил за Нефтяного Трейдера все счета от венеролога.   
   
    Нефтяной Трейдер взял трубку и набрал номер Биржевого Брокера.
   
    - Привет, Бумажная Крыса.
   
    - И тебе привет, Мазутная Задница. Что, все еще толкаешь по миру ослиную мочу под видом нефти?
   
    - А ты все еще впариваешь лохам старый коровник своего дедушки по цене Майкрософта?
   
    Оба жизнерадостно захохотали, довольные собой и своим юмором.
   
    - У вас, как я погляжу, тишь да гладь? Быки с медведями  живут в мире? – поинтересовался Нефтяной Трейдер.
   
    - Да, если честно, последние недели затишье, тоска. Даже к кофейному аппарату все ходят пешком, а не носятся, как бывает в лучшие дни. Событий нет – основные отчеты выйдут только в следующем месяце, заявлений никто не делает, новыми санкциями никого не прессуют, пошлины не повышают, даже на Ближнем Востоке воюют как-то лениво, без задора. Когда там палят погромче, на этом хоть что-то заработать можно. 
   
    - Тоска, говоришь? А я как раз и звоню, чтобы тоску твою рассеять надолго. Информация кое-какая появилась.
   
    - О, это интересно, - встрепенулся Биржевой Брокер. Он был мастером своего дела и умел превращать в деньги любую информацию. – Валяй, делись.
   
    - Ты уже обратил внимание, что у русских вчера началась большая заварушка?
   
    - У русских? – разочарованно протянул Биржевой Брокер. – А что мне русские? У них всегда что-нибудь происходит. Ты же знаешь, весь их так называемый рынок не стоит и половины Фесйсбука. Пусть копаются в своей песочнице, а все их заварушки нам отсюда не раглядеть.
   
    - Сейчас я тебе кое-что расскажу про эту песочницу, но учти: за тобой будет должок. Когда твои ребята из Блумберга в очередной раз чего-нибудь накопают, просто обязан будешь поделиться. Ок?
   
    - Сначала покажи товар, - осторожно ответил Биржевой Брокер, - если информация ценная – будет разговор.
   
    - Ладно, слушай. У меня в Москве есть приятель – большой торговец и очень серьезный там человек. Я ему всегда доверял, и он меня ни разу не подставлял. У него люди свои в окружении их президента. А президент у них, как ты знаешь – крутой парень. Перед ним даже наш отважный Дони слабеет в коленках, все обещает и со всем соглашается, а потом включает заднюю, только убравшись на безопасное расстояние. Так вот, информация, которой можно верить: их президенту надоела эта мышиная возня – отжимать себе постепенно кусок за куском. Он решить убрать нас, Штаты то есть, с дороги, чтобы никто в мире больше не смог оспаривать его влияние. И ударить он решил по самой важной точке нашей экономике – по Уолт Стрит. По тебе, Бумажная Крыса.
   
    - Эй, парень, - весело воскликнул Биржевой Брокер. – Ты чего, с утра уже бухнул, как тот смешной чувак из Евросоюза, который устроил нам грандиозный шухер? До сих пор вздрагиваю, как вспомню тот день. Нехорошо одному бухать, дождался бы вечера, сходили бы вместе…
   
    - Слушай меня внимательно, недоумок, - разозлился Нефтяной Трейдер. – Я пытаюсь спасти твою задницу, а повторять и доказывать ничего не буду, у меня нет для этого времени, - через полчаса начало торгов, и сегодня у меня будет ОЧЕНЬ много работы. У их президента целая армия хакеров. Они готовились три года, тренировались на мелочах – банках и предвыборных штабах. Сейчас они готовы и через пару дней нанесут удар по Пентагону, ФРС и фондовому рынку. Сразу после хакеров в дело вступят диверсанты – секретный кремлевский спецназ «Бурятские танкисты». Они тоже тренировались, для разминки захватили Юкрейн - страна такая где-то в Средней Азии. Они уже проникли в Штаты, их цель – ФРС и Уолт Стрит и у каждого в распоряжении баллон с новейшим отравляющим веществом. Штурмовать Пентагон они не будут, их для этого слишком мало, но они окончательно зачистят всю финансовую структуру – Федрезерв и твою биржу. Ты понимаешь, идиот, что они захватили целую страну, а уж твою-то задницу просто пошинкуют на барбекю?
   
    - Погоди, погоди, - растерянно пробормотал Биржевой Брокер. Русские хакеры и химическое оружие выглядели серьезными аргументами и реальной угрозой. К тому же он действительно слышал про такую страну Юкрейн, где народ выбрал свободу, сверг кремлевскую тиранию, после чего подвергся военной агрессии и сейчас ведет неравную борьбу с оккупантами. – А ты уверен, что этот твой парень тебя не разводит? А то, знаешь, после всех этих панических шухеров уже не поймешь, кому верить.
   
    - Этот парень несколько часов назад обрушил русским рынок, - веско проговорил Нефтяной Трейдер. – Он сказал, что не верит в их победу, поэтому распродает русские бумаги с любым дисконтом и выводит кэш в безопасное место.
   
    - Так-так, понятно.
   
    На несколько секунд в трубке повисло молчание, после чего Биржевой Брокер произнес задумчиво, будто размышляя вслух:
   
    - А знаешь, я, пожалуй, не соглашусь с твоим приятелем. Когда смотришь на наших болтливых, высокомерных придурков из Конгресса, Пентагона и правительства, невольно представляешь себе, как они обделаются при первой же серьезной заварушке. Но, чем бы все не кончилось, в любом случае нужно подстраховаться. Пожалуй, я сегодня тоже проведу некоторые подготовительные операции. А с завтрашнего дня можно и в отпуск махнуть на пару недель.  Ладно, Мазутная Задница, с меня должок. 

    В заснеженной Сибири.
   
    Москву еще заливали осенние дожди, а за Уральским хребтом плотно и надежно обосновалась зима: пешеходы пробирались вдоль улиц по узким тропинкам, протоптанным среди высоких сугробов, а машины на плохо очищенных дорогах то и дело беспомощно раскорячивались в неуправляемом заносе.
   
    В тот момент, когда в столице брокеры, трейдеры и инвесторы – уставшие и подавленные, словно внезапно постаревшие за один день, охрипшие от многочасового крика в телефонные трубки, с безнадежным отчаянием в глазах – считали минуты, оставшиеся до завершения торгов, чтобы начать хотя бы приблизительно оценивать масштабы разразившейся катастрофы, в далеком сибирском городке, живущем в своем привычном неторопливом ритме, люди давно закончили обычный, ничем не отличающийся от других, рабочий день, вернулись домой, уселись перед телевизорами и узнали из вечерних выпусков новости о крахе на московских биржах, воспринимая их, как новости из другой галактики.
   
    Сугробы снега, наваленные у бетонных стен корпусов Сибирского моторного завода, искрились в свете фонарей, установленных по периметру заводской территории. В окнах заводоуправления и цехов не было видно ни одного огонька, и лишь в цехе экспериментальной сборки горели несколько потолочных люминесцентных ламп, освещая небольшой закуток, в центре которого возвышался испытательный стенд. На стенде в наполовину разобранном состоянии был закреплен громоздкий Камазовский дизель. Несколько тонких проводов, выходящих из железного нутра двигателя, тянулись по полу к блокам измерительной аппаратуры, расположенных  в небольшой стеклянной кабинке.
   
    В этот поздний час в цехе находились три человека. Игорь Николаевич, главный инженер завода, держал в руках широкие листы распечаток с графиками и диаграммами, удивленно смотрел на них, время от времени бросая недоверчивый взгляд на двигатель. Валера, инженер цеха, пришедший на завод после института в прошлом году, стоял, непроизвольно приняв стойку «смирно», и взахлеб, словно студент-отличник на экзамене, давал торопливые пояснения. Третьим был Кузьмич, слесарь – ветеран завода, отработавший здесь больше сорока лет. Он стоял позади Валеры, неловко переминался с ноги на ногу, подозрительно косился на высокое начальство в лице главного инженера и бросал ободряющие взгляды на начальство непосредственное, будто стараясь оказать молодому парню молчаливую моральную поддержку.    
   
    -…Таким образом, Игорь Николаевич, вы видите, что основные параметры двигателя – скорость теплообмена, степень сжатия, качество топливо-воздушной смеси, особенно на малых скоростях вращения вала и, как следствие, крутящий момент изменяются весьма существенно и по всему диапазону оборотов двигателя.
   
    - Видеть-то вижу, - пробормотал главный инженер. – Только вот не понимаю пока ни хрена.
   
    - Как вы знаете, поток за компрессором имеет турбулентный пограничный слой, - продолжал Валера. – Вязкость погранслоя в сочетании с вихрями, образующимися вследствие срыва потока с лопаток, приводит к серьезным гидравлическим потерям, которые приходится компенсировать дополнительным отбором мощности у турбины. Поэтому я его ламиниризировал…
   
    - Ты его чего?.. Кого?.. Ты серьезно?
   
    - Я сделал поток ламинарным.
   
    - Какого черта?! – рявкнул главный инженер. Он явно заинтересовался, в нем пробуждался давно, казалось, задавленный заводской рутиной творческий азарт. – Чего ты этим добьешься?! Ну, уменьшишь слегка потери, ладно. Но турбулентность способствует лучшему образованию смеси в цилиндрах.
   
    - Знаю. Но, во-первых, я слегка изменил систему охлаждения воздуха перед подачей в камеру сгорания, а во-вторых, посмотрите вот на эти направляющие, которые я разместил прямо перед входным коллектором…
   
    - Дык я, это, я давно Валерке талдычил, - Кузьмич, уставший слушать непонятные слова и боявшийся, что молодой инженер, с которым они вместе покорпели над этим мотором немало часов, не сможет толком ничего объяснить, наконец, не выдержал, и решил вмешаться. – Ежели такую вот хреновину вот сюда примастырить, так оно того… дуть-то всяко лучше станет. И жар весь оттудова пойдет в сторону.
   
    Не умея объяснить словами то, что чуял нутром, Кузьмич пучил глаза, загибал грубые промасленные пальцы, изображая «хреновины» и «загогулины», изъяснялся красноречивыми междометьями и размашистыми жестами.
   
    - Я давно Валерке талдычил, - устало выдохнул, завершая свою эмоциональную речь, и вдруг добавил, глядя на Валеру преданным взглядом: - Валерий Андреевич, как договаривались, а? Ведь вторую неделю без продыху. И вечера все…
   
    - Да-да, Кузьмич, конечно, - Валера полез в карман, достал из кошелька пятисотрублевую купюру, поспешно сунул в грубую ладонь слесаря. – Только ты, вот что. Мы тут, наверно еще побудем, хочу Игорю Николаевичу все наглядно продемонстрировать, так что, ты нам нужен будешь. Давай, по-быстрому, хорошо?
   
    - Обижаешь, Валерий Андреевич, - Кузьмич ударил себя в грудь кулаком с зажатой купюрой. – Ты ж меня знаешь. Я мигом – в чипок и обратно.
   
    Глядя в спину Кузьмича, деловито направившегося к выходу, главный инженер, хмуро наблюдавший эту сцену, поинтересовался:
   
    - А он действительно сможет быть нам полезен после… - и выразительно щелкнул себя по горлу.
   
    - Кузьмич-то? – усмехнулся Валера. – Он этот движок разберет и соберет с закрытыми глазами и в любом состоянии.
   
    - Ну, ладно, - Игорь Николаевич задумчиво посмотрел на распечатки результатов испытаний. – А тебе не кажется, что здесь пахнет Нобелевкой?
   
    - Во-первых, Нобелевку за технику не дают, - скучающим голосом ответил Валера. – А во-вторых, я же не Обама и даже не Алексиевич, для Нобелевки рожей не вышел.
   
    - Ну, это я так – фигурально, - отмахнулся главный инженер. – К черту Нобелевку. Если все подтвердится, это нужно будет срочно запатентовать. Мы здесь наладим производство первыми, и ты представляешь, какие перспективы дальше? Ты представляешь, сколько это все может стоить? Ты представляешь, какой прорыв начнется? Отсюда начнется! Так, ладно, - резко оборвал он сам себя, - давай все еще раз и с самого начала.

    Итоги тяжелого дня.   
   

    Мчавшиеся мимо фонари уличного освещения чертили по бортам Бентли стремительные световые полосы. Пустынная ночная дорога, мигающие желтым светофоры, подсохший после дождя асфальт – просто мечта для водителя, управляющего пятью сотнями лошадей под капотом, но шеф, любивший минуты блаженного уединения в машине после трудного дня, приказал не торопиться, и Вадику приходилось постоянно удерживать себя от чрезмерного нажатия на педаль.
   
    Портфельный Инвестор полулежал сзади на белом кожаном диване, держа в руке бутылку виски, из которой время от времени делал неторопливые смакующие глотки, и слушал новости по радио «Барыга-ФМ». Новостей было много, они шли сплошным потоком, и казалось, что в редакции даже на время забыли про рекламу.
   
    «Суммарное падение капитализации компаний из ТОП-100 оценивается в семнадцать триллионов…», «ФРС объявил об экстренном запуске мегапрограммы количественного смягчения: для выкупа «мусорных» бумаг, ставших таковыми за последние восемь часов, будут напечатаны беспрецедентные объемы долларов…», «Январские фьючерсы на западнотехасскую нефть в течение одной сессии сначала рухнули до пятнадцати долларов за баррель, а затем взлетели до двухсот пятидесяти, что свидетельствует о преобладании на рынке спекулятивных настроений…», «Банковский холдинг Сити-Групп объявил о досрочном созыве совета директоров с одной повесткой: утверждение выплат членам правления вознаграждений за год. Наблюдатели связывают такую срочность с тем, что руководство группы не уверенно в дальнейшей судьбе входящих в холдинг банков и спешит выплатить годовые бонусы топ-менеджерам до окончательного краха…»
   
    На лице Портфельного Инвестора застыла блаженная мечтательная улыбка. Он уже не бросал ревнивые взгляды на мелькающие за окном особняки, невольно сравнивая их с собственным по уровню помпезности и крикливой роскоши. Он уже не вспоминал о неблагодарной жене и неверной Насте Птичке. Ему было хорошо. Как человек, много и плодотворно поработавший, он испытывал наслаждение от расслабленной усталости и заслуженного отдыха. 
   
    Правда, на самом краю сознания все еще мельтешили какие-то беспокойные мысли о неизбежной расплате, о гневе внезапно обедневших клиентов, о загубленной репутации и издержках при предстоящей ликвидации конторы, но он легко гнал их, без труда убеждая себя, что бояться особо нечего. Деньги и активы разбросаны по всему миру, и подобраться к ним постороннему будет очень непросто, а репутация его больше не волновала, потому что он все равно решил сворачивать дела на российском рынке, давно ставшем для него слишком мелким.
   
    Почему-то сейчас вспомнилось, как пару месяцев назад он вдруг увидел по телевизору своего бывшего приятеля, с которым вместе учились на мехмате МГУ. Они потеряли связь друг с другом много лет назад, и из передачи, посвященной современным техническим достижениям, стало понятно, что приятель работает в каком-то жутко секретном НИИ, занимается математическим моделированием в гиперзвуковой аэродинамике и даже получил недавно какую-то не сильно рекламируемую награду. Тогда Портфельный Инвестор неожиданно испытал странное, новое для него ощущение смутной досады, легкого сожаления и ревнивой зависти. На одно короткое мгновение мелькнула мысль о том, как можно было бы по-другому распорядиться своими яркими математическими способностями.
   
    Но сегодняшний день окончательно рассеял все возможные сожаления и сомнения. Потому что сегодня Портфельный Инвестор показал всему миру свою волю, силу и всласть. Годы работы на фондовом рынке убедили его, что расхожее мнение «Сила у того, у кого деньги» давно устарело. Даже имея много собственных денег, в наше время нельзя быть ни в чем уверенным, - деньги могут отнять или украсть, они могут внезапно раствориться в государственных переворотах, бракоразводных процессах, стихийных бедствиях или чужих банкротствах. Настоящую силу дает лишь обладание чужими деньгами, а настоящую всласть – возможность по своему усмотрению делать людей беднее или богаче. И что с того, что ракет, которые проектирует однокашник-математик, боится весь мир? Ведь сам он, бедный и никому не известный, никогда не ощутит ни сладости обладания большими деньгами, ни упоения властью над людьми, доверившими свои деньги ему.
   
    День выдался трудным, но Портфельный Инвестор гордился тем, как смог его провести.