Имаго

Имаго
Психика воссоздает реальность каждый день.
Единственное выражение,
которое я могу использовать для описания
 этой действительности - это фантазия.
Лакан
Маша говорила:
- Есть в психиатрии такой термин, «имаго», репрезентация образов объектов или субъектов в соответствии со своим внутренним миром. Ну, а если проще - что-то вроде того, когда ты создаешь мнение о человеке, вне зависимости от того, какой он на самом деле мудак.
Вот потому-то дети идеализируют родителей, последователи - проповедников. И влюбленные друг друга.
 Когда человеку в руки попадает что-то ценное, ему хочется верить, что оно самое ценное и важное.
Совершенное.
Вот только вся эта идиллия со временем рассыпается, если не получилось стать частью того, что ты там себе нафантазировал.
А у меня получилось.
----
Один клик, еще... Серьёзный мужчина лет пятидесяти пяти, как с "Американской готики" сошел, морщится, очки поправляет. Сухой и кислый. На фоне белой фотозоны кажется зеленым. Но что-то в его физиономии все-равно притягивает, шальное, озорное, искристое в глазах.
 Такой выпьет домашнего вина и начнет обыгрывать внука в карты или шахматы. А выигрывает он только потому, что специально не научил этому внука.
- Фотографии забирать через час. Тогда и оплатите.
Старик кивнул и начал неспешно укутываться в кашне. Я взял фотоаппарат и снял его немного снизу со стороны. Старик ничего не заметил.
Назову его Петром Михалычем.
 Младший брат моего деда.
 -----
Я тогда в фотоателье только устроился. Всегда любил рассматривать человеческие лица, а тут - это прямая обязанность.
 Работал третий или четвертый день, когда она зашла. Солнечная, кудрявая. И волосы сзади, как у принцессы заколоты. И сама она - как принцесса. Только непослушная, такая, что постоянно из замка в лес сбегает.
 Пока фотографии ждала, со мной сидела. Рассказывала про горы, про то как порвалась лямка рюкзака, про то что в университет поступила. Третий. Из двух предыдущих выгоняли.
- Ну, как выгоняли. Сначала я из них убегала.
- А зачем поступала?
- Пыталась якорь бросить.
 Имени она так и не сказала. А я за фотографии даже денег не взял тогда. Подарил ей, можно сказать, новый студенческий билет. Новый якорь.
А когда уходила, я из окна выглянул и зачем-то через стекло ее сфотографировал. Получилась как в жизни, уходящая, бегущая.
Она колесила автостопом по городам и сердцам, нигде не задерживалась, никому ничего не обещала. Некоторых раздражала ее привычка вечно куда-то спешить, менять адреса, явки и пароли. Да, Маша могла забыть о назначенной встрече, или не прийти специально, потому что ты ей не интересен. Она могла выкурить на кухне пачку сигарет, рассказывая о своих проблемах, а потом засмеяться и сказать, что это все она только-что выдумала. Но когда она все-таки приходила - ей прощалось все.
Я когда на то фото посмотрел, почему-то подумал, что она моя сестра. И зовут ее Маша. Да и все остальное я тоже понял сам.
Вот тогда-то все и началось.
Я напечатал себе ту случайную фотографию. И чем дольше я на нее смотрел, тем яснее проступала жизнь Маши, как когда пленку проявляешь, или на полароид снимаешь.
Вырезал ее образ и налепил поверх фото с цветущим полем, оставшимся с какого-то древнего календаря, яркий, заваленный в красный снимок.
На плечах моей сестры трепетал темно-розовый плащ из бумаги, а рядом цвели металлические цветы и эмблемы автомобилей, а еще наклейки, которые клеят на фрукты, особенно часто - на бананы.
Со временем, рядом поселились рваные гитарные струны, шнурки от кед, окурки, губная помада и ключик девчачьего блокнота. А еще, три студенческих билета.
 Я попытался впихнуть в этот коллаж ее душу. Что бы она была здесь моей настоящей сестрой.
Не хватало конечно каких-то мелочей, но она имела право на секреты, живая ведь, зато рядом.
Я тогда не вполне понял, что произошло. Тогда я еще не был.
-----
Вернулся старик, оплатил заказ, долго и внимательно изучал полученные снимки.
- Что-то не так?
- Нет, нет, все нормально. Счастливо...
- До свиданья.
Я бережно достал из конверта свой снимок. Брат моего деда, инженер, полную специальность запомнить, а тем более выговорить невозможно.
А еще он выращивает на даче виноград и делает вино. Его мир основательный, надежный, коричневых и темно-зеленых тонов, ряды шахматных фигур и кусочек фетра. И еще что-то такое до боли домашнее... Родное. Дом. Родной дом...
Канифоль и следы от паяльника.
----
-Максик, не вспоминай о ней, у тебя есть бабушка, бабушка тебя любит и не бросит, а мама бросила, папа бросил, сиротка моя, солнышко...
- Ну какая она была? Какая?
- Не спрашивай, иди на улицу, иди обниму, иди гуляй, Максим. А про мать не спрашивай. Иди. Иди.
----
Максим лежал на полу своей полупустой, почти аскетичной квартиры, посреди разных по размеру и исполнению коллажей, с фотографиями людей. В центре композиции каждого, была черно-белая фотография человека, снятого с какого-то необычного ракурса.
Они лежали, как клочки земли в океане, а Максим, как потерпевший кораблекрушение, дрейфовал от одного острова к другому.
 Он гладил кончиками пальцев женщину на коллаже. Картонка, под фото была обтянута бордовым крепдешином, а сверху булавками приколоты вырезанные из фотографий, газет и рисунков птички. На обрывке тетрадного листка, детской рукой было написано: "м а м а".
Максим дрожал, бормотал себе под нос что-то невнятное, будто бы беседуя с кем-то, споря и соглашаясь.
Затем встал, будто бы принял окончательное решение и бережно собрал коллажи в папку.
 ----
Когда она вошла, пахнуло сладковатыми духами и домом. В светлом пальто с ниткой речного жемчуга под горло и с безупречно старосветским перламутровым лаком на ногтях. Когда она улыбалась, от глаз расходились уютные морщинки-лучики.
После случая с Машей я был подготовлен.
Я сразу узнал маму. Сфотографировал ее через секунду после того, как сказал "отомрите". Ее образ меньше всего отличался от строгой фотографии, за которой все они приходили в ателье. Только немного повернута в сторону голова. Даже не столько голова, как лицо, его выражение.
- Спасибо. Я у вас такая молодая вышла.
- Как есть.
Так вот какая ты, мама. Красивая. Маша на тебя похожа. Только характер она взяла не твой. Ты - птичка. Голубка, уточка. А она - степная лисица... Всю жизнь в перебежках. А вот я - твой.
У нее было бордовое крепдешиновое платье, и она хранила все открытки, присланные на праздники от родных. Она хранила наши рисунки и свой выпускной альбом вместе, как-бы складывая юность к детству, чтоб не потерялись.
- Мама, мамочка. У тебя руки пахнут лимонной цедрой. Мама.
----
- Ленка, за кордон ускакала, Максимке и двух лет не было. А его мне. На мол, а я вернусь и заберу. Вот только кто его ей отдаст. Только и она не вернется. Ей там, прости господи....
- А папа его где?
- А того дело малое. Как узнал, что Лена беременная так тут его и видели. А она дура...
- Та как же о дочери...
- Ай. Дочь... Тьфу.
-----
Пришло лето. По городу бродили подружки под руку, в подворотнях встречались старые друзья, в парках прогуливались родные люди.
 В ателье приходили подростки с родителями, фотографироваться на первый паспорт. Ждали друг друга мужья и жены, держали сумки и куртки друг друга. Все они были рядом.
В те дни, когда его накрывала тоска, Максим лежал на полу посреди своих бумажных родственников, нередко засыпая в их компании. Но все-таки рядом он не бывал никогда.
Он касался кончиками пальцев волос мамы, папиного плеча, щеки сестры или руки друга. Он добавлял в их миры новые детали, читал им книги. Плакал.
----
Я знаю всех своих близких. Я вижу их лица и их жизни. Я могу прикасаться к ним, могу говорить. Но я не могу быть рядом даже коротко. Это физика. Оптика. Черт знает.  Но я сойду с ума если не буду рядом.
----
- Дались тебе они, у тебя есть я, я тебя люблю, ты мой сыночка, иди ко мне, ну, иди.
- Ба, я так хочу к маме. Она у меня замечательная, я знаю, просто не могу показать. Я не знаю, пока, как.
-Наказание. Искушение. Ой. Иди ко мне.
---
Максим стоял у зеркала. Тело, не привыкшее обнажаться, сжалось изнутри, покрылось гусиной кожей снаружи. Парень выдохнул и взял фотоаппарат. Выждал какое-то время и не глядя нажал кнопку.
Больше нет смысла прятать их. И прятаться самому. Максим обнаженный в центре, с фотоаппаратом, благодаря которому ему удалось их найти. А вокруг - родные. Весь мир. Теперь он с ними. Теперь он наконец-то рядом.