Опаленные смутой

   
Мое путешествие. Мои руки, ноги, голова, - я весь в дороге. Я ни сам. Со мной мысли ваши и я их вмещаю на белых листах.
Мне предстоит сделать круг в более тысячи километров по станицам и селам, по захолустьям с отвратительными дорогами, с вытряхивающими кишки ухабами, которые появляются больше ни от лени, ни от экономии народных денег, а больше и от зависти, и от гордых намерений. Это чуть после я увижу в страшных рытвинах дороги на границе Донского края и Волгоградской области. Оттуда едут много камазов с грузом и их разбивают. Номера Ростовские. А по сему мэр соседней области последние свои десять километров держит в ужасном состоянии, озлобляя в первую очередь своих же жителей, прилегающей к Донской земле полосы. Вот и их ворчание. «Вы, гости, понаделали!»
 Зато дальше от границы порядок. Но ведь экономика одна. И, наверняка, когда груз забирается с Волгоградской области Ростовскими машинами, туда же, в казну, за него платятся налоги. Значит бездорожье – это свинство того, кому даны права держать ее, дорогу, в полном порядке, так, как у соседей.

Невозможно любоваться только природой, которая еще не загажена.
Мне думается, что приходит пора смотреть на мир другими словами, дабы не обрекать на скорые мучения и гибель как  себя, так и своих чад.
Процесс гниения и разложения идет. Паразит нашел дорогу к слабо верующим душам и через них пожирает безвинных.

Моя машина резво несется по российским извилинам. За спиной груз, который оправдывает мое движение, сотворенный руками моих рабочих. Мне его надо сдать для продаж. Проходит время им заниматься. Теперь мне следует большую часть суток отдавать вам в своих и выступлениях, и в написании, и в печатании не малого количества материала, который может остаться нетронутым, а тогда на мне пребудет вина, что я Божий дар зарыл  для себя.


Люди. Привет! Сегодня я с вами и делюсь впечатлениями всего за несколько дней поездок. Я бы мог написать столько смешного, чтобы вы хватались за животики. Я вовсе и ни холерик, и ни пессимист.
И, ранее, из каждого маленького случая рождался анекдот. Я их записывал и записывал, а вульгарные выбрасывал из памяти. Думал, обогащусь на брошюрках. Или стану писать рассказы про любовь, воров, про что там еще? Про житейские сплетни.. Как в программе по ТВ, ранее, «Стирка», чтобы перемывать косточки.  Или чего проще, - влезть в политику и писать статьи о плохих американцах,
критиковать покойников правителей, ну и тому подобное.
Да это уже было и есть. Этой всячины полно, как дохлой колбасы в магазинах. И не надоедает? Нет? А почему? Болтливость может пойти на пользу. От одного языка буйное продвижение по службе, гонорары, недвижимость, за щекой мешается черная икра с таблетками.. 
А если заткнуть уши? Станет лучше? Наверное, да. Но мозг требует подпитки, информации. Он живет вместе с брюхом. Зачастую он ее поглощает, как бегемот, переключая, с набитым ртом, каналы телевидения.
Все переплетается. И откуда свое мнение? Из прочитанных романов, журналов, от звонка другу?
 Здравая мысль ведет к улучшению пребывания человеков на Божьем свете, в первую очередь, с духовной стороны. А тогда и кишка работает в прядке и не обрастает раковой опухолью.

Итак. Я в пути. Белая Калитва. Ростовская область. Первый хозяйственный магазин. Как давно он существует. Между поездками сюда у меня был перерыв. Прошло два года. Много ли? Помнится, - тут, в кабинете, я разговаривал с директором Иваном Павловичем. Ему помогала по продажам супруга Ирина Федоровна. В тот раз только прошел его юбилей. И в большом просторном холле приемной висели огромные праздничные фотографии его молодого и тут же сегодняшние, уже постарелого. В глазах азарт. В зубах папироса. Жилистые руки. Энергия. Поздравления на плакатах. Гости на фото.
Да.. Это праздник!
А сегодня я хочу ему сдать свои лестницы стремянки, как делал это раньше. В магазине только продавцы, которые без него их не берут.
- А где же он? - спрашиваю.
- Иван Павлович в больнице в Ростове. В обед у него операция на сердце.
- А супруга, - интересуюсь?
- она  тоже в больнице, в местной, в реанимации.. Мы без них ничего не закупаем.
Продавец замолчала, потом, через минуту, добавила. А дети растворились.
- где же они?
- дочь за границей живет.. Сын выпивает. Ему, по моему, ничего не надо. Вместо машины велосипед. Песни по станице горланит.

Я вышел. Здесь мне не сдать мои изделия. Но есть еще магазинчик на самом рынке. С ним мы начинали работать как ни лет пятнадцать назад.
- А где Григорий Иванович?
- А сейчас сын его. Позовем.
Навстречу мне выходит молодой человек с походкой точно такой, как и его отец.
Улыбается знакомой улыбкой. Предлагаю свой товар. На что он делает отвод, объясняя, что его магазин держит направление на извлечение максимальной прибыли!
Во как!
 А у меня цены, мол, выше. Хотя не удостоился подойти к машине и посмотреть на продукцию, сотворенную руками наших братьев.
- А почему у вас магазин пустой, без покупателя? – задаю ему вопрос. – не потому ли, что деньги отдаешь китайцам. А потом с вашей станицы приходят ко мне на работу. Что им изволишь сказать? Если их близкие тебя выручают, а китайцы сбрасывают, зарабатывая рабочими в день по два доллара, каждый месяц тебе цены, пока не оголят наши бока? А после? Потом они оденут такие же красные рубашки, как у твоих продавцов, но меньшего размера и будут продавать российскую продукцию , купленную у нас за сухарь и стакан воды.

Несколько часов в пути и я в станице Чернышковской Волгоградской области. И здесь особо никто меня не ждал. Лишь подбежал к машине невысокого роста армянин и предложил с воодушевлением бросить ему мой товар под лавку и, якобы, он начнет его продавать, а я ему нескончаемо подвозить по принципу, - стулья сейчас, деньги когда – нибудь. 
А рядом, прижавшись спиной к стене кирпичного здания, сидела бабулька и продавала виноград. Редкие прохожие пробегали мимо, спрятавшись под зонтами неприятного дождика.
- Бабушка, - окликнул ее я. – Хотите научу, как продавать виноград?
- Научи миленький, - проскрипела старушка певучим голоском.
- Сделайте из него вино. И сразу купят.
- Делала. Старая уже стала. Года ни те. И сейчас в погребе стоит пятилетней давности.
Раньше, бывало, детки из Волгограда приедут. Просят, - налей, мать, стаканчик. Я для них и готовила. А сейчас они не пьющие. Давно не были.
- Столько  ж вино стоит без потребителя, правильней, без родственников?
- Да, нет.. Дочка приезжала в позапрошлом годе. Торопилась.. На Ростов ехала. Я ее все от обратной дороги ждала. Так они поломались. Не смогла Зоенька заехать. Да и не близко им двести километров.. У них же деточки..

Я завел машину. Все таки не зря побывал тут. Попробовал арбуз. Словно мед.
Правда на подъезде к Облиевской, через час, стал побаливать желудок. Значит бакшу травили.
- А я так хороших арбузов в этом году и не попробовала, - сетовала, вспомнил,  мне ранее пожилая аптекарша в Ростове.
-  Радуйтесь! - ответил я ей тогда. – Сколько у вас в аптеках покупают из – за некачественных продуктов лекарств.

Ладно мы, а дети то как. Неужели и их не щадят?

Вот и станица. Здесь я не был, как два года и удивительно стало то, что магазинчики, которые ранее со мной работали, закрылись. Причем многие. А новых то и не вижу.
 Но мой знакомый усатый Серега на месте. Вот он! У своей лавки уже складывает товар. Время вечернее.
- Здоров, Серега! Обрадованный кричу из машины.  Принимай товар!
- Привет Миш. Да не надо теперь.
- Как же так. Раньше брал..
- Да, понимаешь. Жена.. Развелись. А она сняла в этом же здании за углом точку и теперь смотрит что у меня идет и то же подвозит. Жизни нет от нее. Ладно бы молча продавала, а то еще наслушаешься тут ее.

Я уехал. Все таки у меня кое что тут взяли, но ночевать не стал. Дальше на Боковскую. Снова в Ростовскую область. На выходе их Облиевской, совсем недалеко от станицы, снова арбузы.
- Травленные? - спрашиваю.
- Какой там! Тут их столько уродило! Пробуй. Мне разрезают его килограмм на десять. Вкусны, как сахара насыпали внутрь. Остальное продавщица собирается выбросить.
- Куда,  - говорю. Оставь. Я его в машину. После поем.
- Она смеется. Мол, его вон сколько! Целое поле. Приехали из пятерочки по два рубля закупать. Сами продают по восемь по десять килограмм. Как так? Грузчики местные берут по восемьсот за тонну собрать, а они нагрянули  с узбеками. Те по двести рублей собирают. Обглодают нашу матушку Россию со всех сторон. 
Беру несколько штук. Тяжелые. Ехать еще далеко.

Садится Солнце. Как то жаль уходящего дня. Прошел. Прокрутил баранку и пользы то ни какой. Короткое лето, осень, дни, часы, жизнь. А мы все это не успеваем ценить.

Высыпаюсь на окраине точки прибытия. Станица Боковская. Рядом гумно, трактора, стог сена, далее какая то мелкая речушка. Щебечут птицы. Еще только шестой час. Прохладно. Какой свежий воздух! Да разве не счастье жить на планете Земля! Ко мне в дверь  кто – то стучится.
Открываю. Мужичонок лет шестидесяти. Добродушный. Улыбается.
- Думаю, это кто там. Ни бандиты ночью стали, жена интересуется. А я говорю, нет, номера наши, хороший человек там. Вот и не ошибся. Может тебе, что надо. Вижу, командировашный.
- Да, ничего. Водички бы умыться.
- Этого у нас хватает. Туалет во дворе. Ты из Ростова. Как там у вас? Все хорошо? Ну и дай то Бог. И у нас по старому.
- А вы, тут живете? - интересуюсь.
- А где ж? Местные мы. Сынок закончил в Питере институт не так давно. Профессия у него эта, как его. Ну, одним словом по борьбе со взяточничеством и коррупцией. Во как! Придумали же такое! Большой человек ныне. Несколько машин, дом отгрохал, квартира там, в центре. Интересно у нас все в стране. К хорошему это? Вон, мэр бывший Шахт. Чего токо в руках не было. Скоко нахапал, когда был у власти. И рынок прикупил, и завод по колбасам, и..    А на заправке застрелили. Не понравился кому то. Дорогу перешел.
Мой собеседник долго и надрывно кашлял от табачного дыма и продолжил:
- А дочь у меня, мил человек, офицер писарь в Ростове по тюрьмам.
Я протягиваю ему свой телефон.
- Пусть позвонит. Хотел выступить перед заключенными, так это не так просто, - говорю ему. Может поможет.
- А чего, дело хорошее, скажу. Им надо.
Я умываюсь, вода обжигает холодом. Приводит в порядок. Прощаюсь с Демьяном. Так его зовут. Работаю по станице.
- Пробую в конце, перед отъездом на Вешенскую, дыни. Беседую с продавцом. У того флюс на щеке от больного зуба. Не малый. Даю совет, как от него избавиться.
Эх, жизня ты жизня. То одно с человеком, то другое. То свадьбы, то похороны, то снова рождения. И в каждой семье по разному, но, если в общем, то и одинаково.
Вот и у этого горемыки жена ушла. А сам то писанный красавец. Лет тридцати здоровый широкоплечий, не глуп. А в чем дело? Пока не было дома, ушла она к его брату. Там и осталась. Забрала и детей. Они то и называют его теперь дядей, отца родного. Пробовал все вернуть, а уедет, - она опять на сторону, туда же.
- Теперь ее Господь и наказал, рак по женски. Операцию надо делать.
Нужен ли тут мой совет. Это не флюс, это Божье соизволение. Семья - это единое, это целое и неразрывное. Но если все же что то ломается, то, непременно у обоих. И за другое будет страдать родная плоть.
Оставайтесь. Я разве пророк? Я буду говорить и советовать, если вы будете слушать и поступать, как заповедал Он. Всевышний. Все новое живое восстанет от земли. Все живое мертвым войдет обратно в глину. Память резинкой не сотрешь. Она без молитвы, как ненасытный червяк, - пожирает все внутренности.
Оставайся земляк. Решай, пока над головой Солнце, - свое нерешенное. Омолаживай кровь, тянись к недосягаемому и, быть может, Бог помилует вас всех.
А мне ехать дальше. Вот он, Дон, а перед ним Базки. Ворота в Вешки.
Красив. Нечего сказать. Крутые величественные берега. Высокая трава. Деревья засыпали иголками тропинки. Сказочный воздух. Мне кажется здесь начало всего. Источник добра и благоухания. Это здесь, на этой земле!
Но почему только люди не остаются такие, как из рождает мать. Да только по причине соблазна! Хочется того, что у меня нет. И все. Появилось, дайте мне то, что у меня снова нет. И так без конца, без краю, как ночи в тумане, так дни ненасытных под грозным и мрачным небом.   
А за спиной, в станице, только вспомнил еще одного старичка. Тот упоминал о нашествии наркоманов в ранее тихие и мирные казачьи домики. И тут же про скользили в памяти совсем недавние воспоминания о другой станице уже Краснодарского края Ленинградской.
В тот раз я подъезжал к ней глубокой ночью и за километров двадцать решил подбросить человека. Лет тридцати пяти. Оказался выпивший.
 Дочке, ремонтируя холодильники, с выплат отдал на именины двадцать пять тысяч, на телефон. Школьнице. Это и все воспитание. С семьей не жил, и сейчас не живет. Больше на отсидках. По разным статьям. Вот он, - серый прототип нашей современности. Машина прыгала на ухабах, а он мне называл травы, наркотики, в таблетках, ампулы, о которых я не имел ни малейшего представления, а он давался диву, что я, будучи в таком возрасте ничего о них не знаю.
Вслед вскользь, вздыхая, произнес: на кладбище нашем, если выпить по двадцать грамм за каждого покойного друга, то не выйдешь оттуда по пьяни. Своих друзей похоронено двенадцать. Основная смерть - передозировка наркотиков. От них, братэла, кайф. Но хочется еще. Девке и пацана не надо. А ему тройной кайф, десятирной от нее. Ты знаешь, что у меня на руке на правой? Зырь сюда! Это лист конопли, а рядом жук. Жук  - это я. За нее только пацану дали десять лет, за разовое употребление. А там попробуй посиди. Это здесь тюрьмы полегче. Я был, в Белом Лебеде, это там на севере.. Всех новых на колени ставят, кто не стал по голове дубиной. Вот и жизнюха наша. Или там загнулся или здесь. Было б порядка больше, то нас таких меньше бы стало. А видимо мы кому то все же, ой, как надо!

Да что же я этим в думах томлюсь? Вон, какая природа вокруг. Все благоухает. Птицы поют. И все это скользкое во мрази не каждый видит перед глазами.
Вот! Как в этой станице Базки у Дона. Все просто и чинно. По деревенски. Кажись, без дыма.
Выхожу с магазина. Школьники снуют. Повозка с лошадьми проехала. От фермы запах навоза. А рядом в сторонке инвалид без ног в коляске.
Иду дать деньжат.
- Не надо. Я ни попрошайка. Так проживу, - сетует усатый пожилой казак.
- Где отморозил? – Спрашиваю. - По пьянке?
- Как угадал. Было дело.
- Ну и что так?
- Пили долго.  До ночи. Пили на мои. Они ушли, а я допил, чтоб не пропало. Ну и прихватило на морозе, а к утру отрезали.
- А родня?
- Я детям не надо. Друзья, что пил с ними, теперь меня стороной обходят. Мне б на зиму баллон пропана, отапливать дом, привезти с Вешек..
- Так поехали!
- Не буду дергать тебя. Мне сосед обещал выручить.
Я несу ему из машины свою книгу.
- Бери , читай, может что от строк и поменяется.
- Ох, братушка. Если бы ноги от нее росли.
- Никому на них долго пре долго не ходить. А вера она и дыханию поможет и ум боготворит.   

На Казанскую!
Передо мной донская станица, - сестра Вешенской. Как тут многое схоже! Такой же ласковый Дон, холмы, ручьи, леса, степи. Говор людей, их уклад. За мостом приютилась местная церквушка. Рядом с ней, метрах в ста, играет гармонь. В кафе праздник. Гремит музыка. Внутри полно народу. Гогот.

А в храме начинается служба. Благоухание ладана. Священник читает молитвы. Просторная церковь и.. кроме меня, три человека. Почему так?
После молебна батюшка сетовал, что многие уезжают на заработки в Москву и другие города. От изобилия магазинов  «Магнит», - живность люди не держат. Невыгодно продавать. Да и молоко также, так как из китайских порошков в пакетах народ берет охотнее. Дешевле.

На ночевку стал неподалеку от небольшого двухэтажного домика, рядом с гаражами. Поблизости играли дети. С ними взрослые. Увидев меня, лет тридцати человек подошел ко мне и поинтересовался:
- Надолго ли?
- До утра бы дожить, - посетовал не всерьез я.
Немного разговорились.
Собеседник возмущался мясом, которое взял в этот день на шашлык.
- Представляешь, земляк, жарю его на костре, а оно пенится. Вот так свинина!
Я удивляюсь, он продолжает:
- Поначалу брал на рынке сало, закупоренное в банках. Так оно растет прямо там, в посуде, за стеклом.  Даже банки взрываются!
- Я в городе о таком не слышал, - отвечаю.
Рядышком женщина, по всей видимости его супруга:
- У вас то, небось, не лучше. Ни на Луне живете, - щебечет. – В ролы, которые продают, сестра сказывала,  добавляют рисовый уксус, а от него желудок разъедает. Ладно, уж, все не скажешь, обо все ни поговоришь. Пойдемте к столу. У нас сегодня праздник. У дочи День Рождения..

А утром я прощаюсь с гостеприимными людьми и вновь на железного коня по пыльным, замученным и нет, дорогам своего края.   

Вот он и мой Ростов! Мое возвращение из рейса. Я снова в своем храме. Много людей. Идет служба. И.. Вдруг, - человек на коленях начинает очень громко, когда поет хор, просить  о чем то Господа, но это больше похоже, в его короткой молитве, - на укор Всевышнему. Преклонение, - только предлог совершить зло. Это обратное действие. Тут не вкушение слов, а их изрыгание. Нарочно. Непредвиденно. Неожиданно. Он машет рукою несоразмерно, быстро и грубо ложа на плечи крест.  Его голос сверху пробуют заглушить поющие молитву. На него посматривают искоса люди, перешептываются. Тут, в храме, сразу несколько священников поглядывают на этого прихожанина, но ничего не предпринимают.
Я замечаю неловкость , стеснение зала. Нас много, а он один и не прав, и безнаказан.  Теперь он явно мешает  проводить службу! Охрана центрального храма города? Где она? Четко выполняет свое задание на выходе, запрещая нищим собираться у входа у ворот.

А этот? - Вот он! Встает с колен и смотрит на меня. В нем взгляд победоносный! Он не просил Владыку, он, здесь, разлагал нас, живых, на части. В нем гордость выше его роста. Он выходит из зала не поврежденный и ни кем не тронутый и имя его САТАНА.