Дежавю Глава 12 Заключительная

Глава 12



      Прошло три месяца.  В Москве, да и  в стране тоже много чего произошло: новая экономическая реформа правительства бодро сменила «застойную» экономику развитого социализма. Миллионы  оказались на улице: кто на «большой дороге», кто – на обочине, торгуя с ящичной тары самодельной сивухой из импортного спирта «Royal» или дешевыми китайскими шмотками в «Луже». Особы женского пола, не пожелавшие «мараться с быдлом», обосновались сбоку, на панели. А что вы думали, когда «батон нарезной» – пятьсот рублей? Хотя, заводы еще кое-как работали, но интеллигенция – «доценты-аспиранты-инженера» подрабатывали грузчиками в магазинах, без этого – никак. «Дорогим россиянам» выдали приватизационные чеки – «ваучеры». Обещали, что будет, как по «Волге», но не наскребли даже на велосипед – проехали. Программа «500 дней» незаметно завершилась – есть стало нечего. Вся надежда – на кооперативы. Выжили…  На улицах постреливали в открытую даже днем: «солнцевские», «митинские», «люберецкие» и прочая криминальная братва сражались за «передел» влияния. Доблестные бойцы ОМОНа* геройствовали в основном на вещевых рынках, разгоняя старушек, торгующих с рук варежками и вязаными носками…


      - Разрешите, Владимир Кузьмич? – Максим почтительно замер на пороге начальственного кабинета.
      - А, Максимушка! Входи, присаживайся, в ногах правды нет.
      - Здравствуйте, шеф.
      - Здоров, и тебе не болеть! – Главный вальяжно откинулся в кресле. – С чем пожаловал?
      - Понимаете, тут такое дело… - Молодой человек замялся.
      - Да ты не мельтешись, говори, что надо! – Подбодрил шеф.
      - Владимир Кузьмич, дорогой…
      - Ты меня пугаешь! – шутливо поднял руки мужчина.
      - Короче, мне нужно снова съездить в Париж. По личному делу. Нужна виза, а для этого требуется или командировка, или вызов, вот. Помогите, очень-очень вас прошу!
      Главный поежился:
      - По личному, говоришь… Ишь ты!
      - Очень надо, шеф…
      - Да понял я, понял! – Досадливо отмахнулся тот. – Ох, и времена сейчас… - он поднял палец к потолку и сокрушенно покачал головой, - но бог с тобой, сделаем тебе вызов от господина Леру – на пять дней, хватит?
      - Шеф! Спасибо огромное! Вы мне, как отец родной! – В порыве благодарности вскочил Максим.
      - Ладно-ладно, свои люди – сочтемся! – Благодушно усмехнулся «отец», и добавил, хитро прищурив  глаз:
      - Что, зацепила тебя француженка-то - Изабель, или как ее там?


      Париж встретил его все тем же голубым небом, раскидистыми кронами каштанов и так кстати пришедшейся песенкой «Привет!» Джо Дассена, пульсирующим ритмом изливающейся из уличных репродукторов. У входа в метро Максим остановился и посмотрел на часы – тринадцать тридцать: как и в прошлый раз ни то – ни се для визитов. Ведь он даже не предупредил тетушку о своем приезде, хотел сделать сюрприз, а сейчас вдруг засомневался – не выйдет ли моветон. Поколебавшись, он нашарил в кармане монетку и, шагнув в кабину телефона-автомата, набрал номер.
      - Хэллоу! – Произнес он с придыханием, когда на той стороне сняли трубку.
      - Из тебя американец, Макс, как из меня Жорж Помпиду! – Женский голос не скрывал радости.
      - О, Изабель! Как я рад тебя слышать, подруга! Можем увидеться?
      - Говори, где ты, я подъеду прямо сейчас.
У Максима трепыхнулось сердце.
      - А месье Леру не обидится?
      - Надеюсь, нет. В последний путь его проводили на позапрошлой неделе.

      Они устроились в небольшом открытом кафе на Площади Согласия, откуда открывался прекрасный вид на  Эйфелеву Башню и Елисейские Поля.         
…- Так ты теперь «госпожа редактор», Изабель?  Мои поздравления, браво!
      - Ах, ну что ты говоришь! Ну какое там «браво»?  Просто случай. Как у вас там говорят – пословица про счастье?..
      - Не было бы счастья, да несчастье помогло, - процитировал Макс.
      - Вот-вот, точно. Из-за этого назначения у меня теперь проблем больше, чем удовольствий, - она шутливо тронула его ножкой под столом.
      - В это трудно поверить, - лукаво улыбнулся молодой человек. - Такая женщина!
      - Что-то ты кругами ходишь.
      - Ни боже мой! – Поднял руки Максим. - Просто рад тебя снова видеть, честно. Во  время нашей последней встречи мне показалось, что…
      - Показалось! – протестующе выставила ладошку девушка. – И я тебя умоляю, не будем об этом. – Давай лучше выпьем за твой приезд и нашу дружбу, я надеюсь.
      - Конечно, дорогая госпожа редактор! – Шутливо раскланялся Макс. – А насчет дружбы между мужчиной и женщиной, - продолжил он игриво, - как известно… бабушка надвое сказала, как у нас говорят. Пьем, a la votre!** – Он протянул бокал.
   Изабель задержала его руку.
      - Свою ты встретишь на Елисейских, - серьезно произнесла она, глядя в лицо Максу.
      - Но откуда ты… - Слова застряли у него в горле.
Изабель усмехнулась.
      - Бабушка сказала. Bonheur!***

      Старинный «французский» замок все так же громоподобно щелкнул, и лицо Клэр утонуло в букете нежных белых хризантем с золотистой серединкой, источающих прохладный медовый аромат.
      - Максик, сердце мое! Я как чувствовала, что ты меня не покинешь!
Она растроганно прижала цветы к груди.
      - Милая тетушка, мне так вас не хватало! – Молодой человек церемонно склонился и поцеловал ей руку. Но тут же подскочил, как ужаленный:
      - Вы что, серьезно?! – Расширившимися глазами он скользнул взглядом вниз.
      - А то! – С вызовом ответила тетушка, приняв «третью позицию». В лабутенах.
      - Mamma mia, «…тройка, семерка, туз»!– Взвыл Макс и, запрокинув лицо к потолку, двинулся в гостиную.
      «Пиковая дама» победно улыбалась.
 
      А потом они снова допоздна  пили чай в гостиной, подливая кипяток из самоварно-кофейного монстра, и никак не могли наговориться, утопая в обволакивающей неге тепла и домашнего, родственного уюта - все, как прежде.
       - А знаете, тетушка, меня так взволновала история, которую вы мне рассказали, что я решился написать по этим впечатлениям рассказ. Правда, потом получилась целая повесть, потому что мне было трудно, почти невозможно расстаться с героями. Я даже пытался несколько  сместить действие во времени, чтобы не копировать события тех лет досконально, но… Ничего не вышло - чем дальше я продвигался в своем повествовании, тем больше погружался в историю Люсьены и Ингмара, и в какой-то момент почувствовал, что моя судьба неразрывно связана с ними. Ну, не чудеса?! – возбужденно вещал Макс, бережно согревая пальцы Клэр в своих ладонях.
         - Я догадалась об этом еще раньше. – Неспешно ответила она расслабленным голосом. - Потому и тянула до последнего с развязкой - ждала, что одумаешься, и тебя отпустит…
      - Как же вы догадались, когда я сам еще ничего не понял?! – Пораженно вымолвил племянник.
Тетушка ласково потрепала его по затылку:
      - Эх, милый! Помнишь, мы с тобой тут спорили про дежавю?
      - Да-да, помню, конечно!
      - Полагают, что есть еще одна версия, для объяснения сего феномена.
      - Какая, тетушка?
Она смотрела на него печальным взглядом полным любви и сострадания.
      - Какая? Скажите скорее! – Нетерпеливо повторил Макс.
      - Реинкарнация. Возрождение душ, то бишь…  Но современная наука, естественно, это отвергает, - добавила она со вздохом. – Вот такие дела, племянничек.
      Максим сидел, как громом пораженный. Тетушка легонько щелкнула пальцами у него перед носом:
      - Э-эй! Не спи, замерзнешь! Ты хоть повесть свою дописал, сказочник?
      - Почти, - тихо ответил Макс.
      - А как называется? – Клэр благостно улыбалась ему.
      - В этом-то все и дело! Еще не решил. Но я справлюсь, думаю, сюрприз будет!
      - Дай-то Бог! – Перекрестилась тетушка. – А у меня для тебя тоже сюрприз есть! – Оживилась она. – Я в прошлый-то раз не нашла сразу-то, а как ты уехал, стала всякие старые бумажки перебирать, так оно и объявилось.
      - Что, тетушка?
      - Потом узнаешь. Завтра. А сейчас давай-ка на боковую, и без возражений! Bon nuit!****
      - Бон… - как сомнамбула отозвался Максим. Сон уже смеживал его веки.
      Скромная комната встретила его, как родного: заботливо разобранная постель с хрустящими крахмальными простынями и свежий воздух из раскрытого окна, в стеклах которого, словно золотые рыбки в аквариуме, беззвучно резвились отсветы уличных огней. Макс умиротворенно потянулся до хруста в плечах и повалился в постель, проваливаясь в сон, как в омут.
       За мгновенье до того, как голова коснулась подушки, его веки дрогнули, и затуманенный взгляд метнулся к прикроватному столику с темной матовой столешницей и разочарованно погас – фотографии не было.
      Дон – до-он – дон-нн… Разнеслось по квартире из какой-то дальней дали.


     Терпкий аромат убежавшей кофейной  пенки проник в дрогнувшие ноздри и подобно электрическому импульсу распространился по телу, одно за другим запуская рецепторы обоняния, вкуса, зрения, слуха…
      Через четверть часа Максим предстал перед тетушкой, хлопотавшей на кухне, в полном соответствии с канонами утреннего этикета – свежевыбритый и благоухающий свежестью и одеколоном «Atelier».
     - Доброе утро, Клэр! – Он чмокнул ее теплую щеку.
     - Доброе! Садись скорей, круасcаны еще теплые. Вот еще джем и «Бри Прованс».
      - Сказка! – Промычал Макс, с набитым ртом.
      - Я старалась, - скромно потупилась Клэр.
      - Тетушка! Вы – фея из сказки моей жизни!  Серьезно.
      - О ля-ля! Узнаю прадедушку – дамского угодника! – Она погрозила племяннику пальцем.
      - Кстати! - Спохватился Макс, - У меня для вас сюрприз!
Он выскочил из кухни и тотчас же вернулся с небольшим свертком.
     - Вот! Это от души.
      Женщина разорвала упаковку и вытащила стопку бумажных листов отпечатанных на пишущей машинке и скрепленных темно-синими тесемками. На фронтисписе значилось: «Максим Стрельников. Разлучная История. Повесть. Париж – Москва, 1992 г».
     - О, Максик! Гран мерси! Ох, я от волнения даже русский забыла! Я тронута…
     Насвистывая, он вприпрыжку спустился по лестнице, едва касаясь ногами истертых каменных ступеней. Улица искрилась бликами утреннего солнца в стеклах нарядных витрин и чуть сыроватой свежестью недавно политых мостовых. Редкие гудки автомобилей дополняли урбанистический пейзаж неотчуждаемой гаммой  в стиле «техно».
      На площади Согласия уже толпились сонмища туристов, мающихся возле Египетской Стелы в ожидании начала экскурсионных туров. Максим обогнул их разноголосый обоз и легким шагом двинулся по широкой пешеходной аллее Елисейских Полей вверх, туда, где маячило темными жестяными ребрами перекрытий великое творение Гюстава Эйфеля. Проходя мимо узкого сквера, притаившегося в тени вековых платанов, он увидел девушку,  читающую толстый глянцевый журнал. Она сидела на лавочке вполоборота, так, что в первый момент он даже не обратил на нее внимания и уже прошел несколько шагов вперед, но что-то его остановило…
      - Доброе утро, мадемуазель! Вы любите фиалки?
      Молодой человек – высокий, темноволосый, светлоглазый - улыбаясь, протягивал бело-голубой букетик.
      - Это мои любимые, - растеряно ответила девушка, - мне? – Она повернула к нему лицо, и сердце молодого человека дрогнуло.
       … большие, чуть раскосые темные глаза в обрамлении длинных, ресниц, высокий лоб с непослушной челкой темных, блестящих волос, гладко зачесанных на висках и собранных сзади в «хвост». И забавная складочка у переносицы.
      -  Благодарю вас, месье…
       - Максим. Но друзья зовут меня Макс – так проще. Не возражаете? – Он присел с ней рядом и, прикрыв глаза ладонью, будто водящий при игре « в прятки», произнес нараспев:
      - Эники-беники ели вареники, заяц – капусту, а мишка ел мед. Зайцу попало от сторожа веником, чтобы не лазил в чужой огород!
      Девушка фыркнула и рассмеялась.
      - Я – Дора.
Она вгляделась в симпатичное веселое лицо парня. Мгновенная тень набежала на ее чело.
      - А мы с вами раньше нигде не встречались? – настороженно спросила она.
      - Возможно, - ответил Макс, - но о-о-чень давно. Будем знакомы? – Он протянул ей руку.
      Прохладная девичья ладонь робко пожала его пальцы:
      - Будем.
      - А Дора – это от Дорис? – учтиво спросил молодой человек.
      - Дора – это Айседора, - ответила девушка, - так проще…

     Они поднялись и неспешно двинулись, иногда соприкасаясь плечами, в сторону солнца, нанизанного, словно ломтик лимона для шашлыка на ребристый шампур Эйфеля. Молодой человек что-то рассказывал, оживленно жестикулируя и поминутно заглядывая девушке в лицо. Она взяла его под руку и доверчиво прижалась, склонив голову ему на плечо. Остановившись на секунду, они вдруг чему-то рассмеялись, взялись за руки и шагнули вперед одновременно – с одной ноги.

    Налетевший порыв прохладного ветерка с легким шорохом перевернул страницу забытого на скамейке журнала. На красочной фоторекламе морского курортного пейзажа с пальмами, склонившимися к ласковым бирюзовым волнам прилива, зазывно убегала за горизонт  золотистая надпись: «Город, где сбываются мечты. Парамарибо».

      Максим вернулся домой за полночь. Тетушка уже спала, но утром она предусмотрительно дала ему ключи, и ему даже удалось укротить норовистый «французский» замок, чтобы не разбудить ее. На столике в гостиной он увидел свою рукопись, заложенную тетушкиными очками. Один лист из стопки вывалился на пол. Осторожно, чтобы не шуметь, он поднял его и прочитал: «…пара нежных женских рук в лайковых серых перчатках легко опустилась ему на плечи, не сильно, но решительно останавливая порыв отчаяния. Он снова сел и, запрокинув голову, взглянул в ее лицо снизу вверх. Девушка улыбалась». Вложив страницу, он закрыл рукопись и, вытащив из кармана авторучку, быстро приписал что-то, нарушив строгую геометрию печатных строчек неровным, летящим почерком. Затем повернулся и тихими шагами прошел в свою спальню.
      Тетушка Клэр осторожно выглянула из своей спальни и, стараясь не шуметь, забрала рукопись с собой. Улегшись в кровать, надела очки и вновь перечитала фронтальный лист.
 «Максим Стрельников. НЕразлучная История. Повесть. Париж – Москва, 1935-1992 г».
Посвящается Клариссе Дюваль.

      В темной комнате тишина разбавлялась лишь редкими уличными звуками проезжавших автомобилей. Косой луч света на мгновенье высветил светлый квадратик на прикроватном столе. Максим потянулся и щелкнул выключателем  - фотография в новой серебристой рамке одиноко дожидалась его на изрезанной следами времени темной столешнице.  Он протянул руку и поднес фото к лицу. Осторожно провел ладонью, смахивая тонкую пыль. Пальцы ласково тронули озорную стрелку у переносицы. Вгляделся в смеющиеся глаза и полураскрытый нежный рот, отчего казалось, что девушка что-то говорит.
      Его губы шевельнулись в ответ:
      - Я нашел тебя, Дженни…


                * * *


*  ОМОН - Отряд Милиции Особого Назначения
** Ваше здоровье! – тост (фр.)   
*** Счастья!(фр.)
**** Спокойной ночи!(фр.)