Предновогодняя неразбериха - начало

– Туда!
Майка опять поскользнулась и повисла у меня на руке.
Я нагнулся, чтобы отряхнуть с нее снег.
– Ну, туда!
До Нового Года еще далеко, но догадливые коммерсанты уже обернули фургончик-кофейню на площади мерцающей гирляндой. К этой импровизированной елке Майку тянуло как магнитом.
Пахло морозцем, кофе и пряниками с корицей. Гирлянда отражалась в широко раскрытых Майкиных глазах. Она двумя руками держала стакан с порошковым молоком. Стакан чуть-чуть выскальзывал из новых варежек с вышитыми грубыми нитками пластилиновым дворником и собакой, но варежки слишком нравились Майке, чтобы снимать их даже дома, а молоко еще не остыло.
У меня мерзли ноги. Мелькнула мысль не идти со своим счастливым недоразумением домой через парк. Обойти мимо палатки, откуда маленькая принцесса выйдет в кошачьих ушах и плаще из мерцающего дождика, а я – в истерике и с пустым кошельком. Я судорожно оглянулся в поисках выхода.
Книжный магазинчик поодаль приветливо светил окнами, и я решился на маневр.
Если бы Майка была взрослой, она бы канючила и тянула меня за руку, пока я не перестал бы смотреть туда, но, пока человечек маленький, она не против соблазнов, потому что не платит за них.
Пустой стаканчик упал на снег, я посадил смеющуюся Майку себе на плечи и повернул к киоску.
Не смотря на позднее время, очередь была.
Если совсем искренне – мы с Майкой – одного поля ягоды. Если красивая игрушка попадает к нам в руки, все остальное кино вокруг выключается. Хотя... Не на что жаловаться – обычная болезнь посетителей книжных киосков. Взял в руки дайджест – и стой себе, пока кассир не окликнет. Даже Майка, вопреки обыкновению, не щебетала, глотая воздух и зарабатывая ангину, а молча и сосредоточенно ерзала, устраиваясь поудобнее на моих плечах.
Если бы я мог предсказывать будущее чуть больше, чем любой регулярный посетитель гисметео, я бы обернулся. Но я не могу. Очередь вкусно хрустела страницами, поглощая вечерний дайджест, и колоритный персонаж за моей спиной остался вне поля моего зрения.
Совершенно напрасно. Потому что для Майки это была игрушка похлеще, чем для меня дайджест. Игрушка, увлеченная россыпью букв на глянцевой странице и поэтому беззащитная перед ее неистощимой изобретательностью. Не знаю, что уж там было. Но, когда мы вышли из магазинчика, я заорал, потому что мне на лицо упало что-то металлическое и предположительно острое. Потом еще. Потом коробочка.
Коробочка пребольно треснула меня по переносице и раскрылась в полете. Это были магнитные шахматы. Падая, они проваливались в рыхлый снег и ускользали между моими пальцами. К тому же Майка вцепилась мертвой хваткой мне в уши, чтобы не свалиться, когда я резко присел за потерей. Надежда сберечь заначку на посиделки с друзьями таяла - если хозяева шахмат предъявят счет, еще и в минусе останусь. Я запаниковал. Шахмат не хватало. Нужно было глубоко продышаться, аккуратно ссадить Майку, чтобы она при этом никуда не сбежала, достать телефон – я надеялся, что зарядки хватит на фонарик и недостающие шахматные фигуры найдутся.
Пока план действий зрел в моей голове, дверь книжного открылась и что-то темное и тяжелое стремительно рухнуло сверху. Майка пискнула и скатилась с моей шеи на землю. Я завалился на бок в противоположную сторону, чтобы не придавить ее, и пальцы рефлекторно сжались на ледяных кольцах железных ножниц, которые что-то делали рядом со мной в снегу. Майка опомнилась от неожиданности и взвыла во весь голос.
– Ой, извините. – Голос нападающего оказался не страшным, скорее растерянным. Эдакий почтальон Печкин в молодости. Шапка отлетела в сторону, клетчатое пальто кое-где осталось без пуговиц, а почтальонская сумка была без застежки и вовсе не почтальонская, скорее футляр от непонятного мне музыкального инструмента, из которого лавиной сыпались на снег железяки.
– Ваше? – Я протянул ему ножницы.
Печкин кивнул, сунул ножницы в футляр, из которого и так много что падало, и попытался встать. После чего стало понятно, что настольная книга гроссмейстера, на которую он так мягко приземлился, помялась и промокла до трудночитаемого состояния.
– И удосужило же меня из дому выйти, – буркнул Печкин, глядя, почему-то, на Майку, которая затихла, видно, и уже прикидывала втихаря, как подобраться к его железу.